Kitobni o'qish: «Ведьма»

Часть 1. Зоряна

Глава 1. Новенькая

Наверное, я никогда не смогу понять, почему людей привлекают места, отмеченные знаком смерти. Там, где землю окропила кровь, а воздух отяжелел от произошедшего ужаса. Где кто-то навсегда потерял самое драгоценное, что есть у нас – жизнь.

Убийцы возвращаются на место преступления. Они жадно упиваются моментами, сумевшими принести им столь острые ощущения. Жертвы, которым удалось спастись, пусть даже в мыслях, снова и снова приходят в то место, где их жизнь висела на волоске. Любопытные просто бродят вокруг, с нездоровым интересом пытаясь хоть немного впитать в себя гнетущую атмосферу и испытать особый трепет.

Наверное, я никогда не смогу понять, почему людей так привлекает боль…

Будто добыча, попадающая в сети охотника, я оказалась в ловушке собственных воспоминаний, и каждое сновидение возвращало меня в ночь, которая навсегда изменила мою жизнь. Стараясь обходить стороной кладбище, я понимала, как сильно мы связаны и как непросто будет забыть, что пришлось пережить там.

К слову, старое кладбище после ритуальной ночи я посетила дважды. Один раз в сентябре, когда пришла на место, где в последний раз видела Стаса, чтобы рассказать хорошую новость. Второй раз в ноябре.

В тот день на улице стояла ужасная погода. Было где-то два градуса ниже нуля. Ледяной ветер срывал с деревьев последние листья, нещадно бил по лицу, пробирал до костей. Но я не чувствовала ни холода, ни боли. Какая-то глубокая пропасть образовалась в душе, поглотив все эмоции.

Приблизившись к воротам, которые при каждом порыве ветра пошатывались и издавали жуткий скрипящий звук, я остановилась. Не в первый раз мне приходилось стоять здесь и смотреть на унылый пейзаж впереди.

Отбрасывая прочь нахлынувшие воспоминания, я перешагнула порог и быстро направилась к полянке. Разительные перемены произошли с погостом за неполные три месяца – кусты и деревья облысели, оставив паутинку тонких черных веток. Земля, еще недавно покрытая зеленым ковром, оголилась, потрескалась и стала какого-то темно-серого цвета, как и небо над ней. Как будто стало больше могил – деревянные покошенные кресты и старые памятники, не прикрытые живой изгородью, угрюмо косились со всех сторон.

Поляну, на которой проводился ритуал, найти было несложно. В отличие от лужайки, где покоилась Олимпиада, к этому месту, казалось, вели все тропы. Уже приближаясь, я увидела, что вокруг поляны росли пять высоких старых дубов. Вверху ветки деревьев крепко сплелись между собой. Пятеро исполинов нахмурившись, следили за теми, кто пересекал черту их владений.

Раньше я не замечала этого. Теперь, нарушая незримые границы их крохотного мирка, я вновь вернулась на место, отмеченное смертью, при этом не тронутое могильщиками. Подойдя к дереву, у которого сидел Стас, и, прижавшись к коре лбом, я почувствовала кожей шероховатую поверхность и закрыла глаза. В груди что-то крепко сдавило и стало трудно дышать. Опустившись на колени, я согнулась и попыталась сделать глубокий вдох. Этот приступ был не первый, но пережить такие минуты иногда давалось очень сложно.

Хотела бы я умереть сейчас? Наверное, да. Но лишь одно обещание, данное больше трех месяцев назад на этой полянке, сдерживало пагубное желание.

В правой руке я держала черный пакет, внутри которого был спрятан небольшой деревянный крест, с прибитой к нему табличкой, сделанной гробовщиком. На табличке тонким каллиграфическим почерком была выведена надпись:

«Память о вас будет жить вечно»

В пакете также лежали гвозди и молоток. Красными продрогшими руками я вынула содержимое пакета и быстро прибила крест к дереву. Все это делалось механически, не позволяя даже на миг дать власть эмоциям. Как только работа была завершена, я встала на ноги и поспешила покинуть ненавистную территорию.

Пока я бежала к выходу, картинки недавнего прошлого, словно кадры из киноленты мелькали перед глазами. Ночь, острая боль внизу живота, больница. Укол обезболивающего лекарства, десятки врачей, анализы. А потом долгий и глубокий сон.

Я оказалась в незнакомом пустынном и глухом лесу возле реки. Над землей нависло темное грозовое небо. На другом берегу вдоль реки тянулась небольшая роща, а сразу за ней дорога шла круто вверх, исчезая в дымке тумана. Тишина повисла такая, что слышно было биение сердца.

Приблизившись к воде, я увидела собственное отражение. Темный двойник стоял неподвижно, безразлично взирая на меня. Внезапно черная тень стала насыщенно-красной, а затем и река поменяла свой цвет. И тут же, поменявшись местами, я оказалась в воде, увидев наверху свою чудовищную копию, залитую кровью.

Вода заполняла рот и нос, перекрывая дыхание. В отчаянии и страхе, я попыталась выбраться наверх, но что-то удерживало меня. Протягивая руки вперед, к темному двойнику, я надеялась на его помощь. Но он застыл на берегу, наблюдая за тем, как остатки жизни растекаются по мертвой реке.

Проснувшись от чувства удушья, я упала на пол и стала жадно глотать воздух. Сразу ко мне подбежала мама, затем врач. Через несколько минут все наладилось, но ненадолго. Не слишком подбирая слова, врач равнодушно зачитала результаты анализов. Ребенка спасти не удалось.

В палате было открыто настежь старое большое окно. Отделение, где я лежала, находилось на пятом этаже. Мельком в голову пробралась сладкая губительная мысль – сброситься вниз. Я оглянулась, потом посмотрела на свои руки. Они показались мне слишком длинными и худыми, не такими, как прежде.

Мама сидела рядом и нервно щелкала пальцами. На лице ее отразилась вся тяжесть прошедшей ночи. Я никогда ничего не рассказывала о Стасе и минувшем лете. И вдруг, как гром среди ясного неба, выкидыш. Да еще и в шестнадцать. Правильно Стас тогда сказал – я слишком рано хотела повзрослеть. Думаю, он не знал, чем может обернуться наш короткий роман.

Но объясняться с родителями было полбеды. Внутри меня внезапно стало пусто. Было бы лучше, если бы душу разрывало от горя. Страданья – привычная плата после перенесенного несчастья. А нет, я готова была тут же встать и равнодушно выброситься в окно. Но не сделала это по ряду нескольких причин.

Дома, как назло, повисла ненавистная тишина. Я зашла в свою комнату и закрыла дверь. Комната выглядела так, будто не ночь, а годы прошли, как я снова очутилась здесь. Меня не волновало, что родители установят строгий домашний арест. Не беспокоило и то, что мне придется как-то объясняться с ними.

Больше всего меня мучил вопрос, почему я снова осталась одна. Ребенок исчез, будто его и не было. Прошлое отнимало у меня все, чем накануне так щедро одарило. Это было подобно операции без анестезии. Только вот рана появилась, а боль не пришла.

Сложно описать, как прошли первые дни после больницы. Я покидала комнату несколько раз в день, лишь для того, чтобы немного поесть. Затем я возвращалась к себе, и до поздней ночи лежала на кровати и буравила взглядом потолок.

Вначале возникшая злость родителей плавно переросла в беспокойство. Они не понимали, кто я такая, чем живу. Но как можно было объяснить им, что я повстречала на кладбище мальчика, которого полюбила всем сердцем? Как рассказать, что он исчез, когда действие проклятия закончилось?

Такая правда явно бы не устроила их, поэтому мне пришлось соврать, что ребенок Алекса. Но Алекс был мертв, с него не спросишь.

В живых из всех действующих лиц данной истории остались Маргарита и я. Правда, меня легко было отнести к числу пограничников, стоящих на линии жизни и смерти. Возникшая внутри пустота с каждым днем становилась больше.

Маргарита же, попытавшаяся наладить со мной контакт, забросила это дело почти сразу же. На звонки я не отвечала, а когда Рита приехала ко мне домой, я ей просто не открыла. Мне совсем не хотелось проговаривать вслух то, что случилось, не хотелось говорить ни о чем вообще. Я приоткрыла шторку и украдкой посмотрела на Марго. Она была одета почти так же, как и в последнюю нашу встречу – синие джинсы и белую кофту.

Марго осмотрелась по сторонам, и мне показалось, что она меня заметила. Взгляд ее задержался на окне моей комнаты. В этом взгляде не читалось осуждения или злости. Наоборот, он был преисполнен сочувствия. И ведь только Маргарита могла понять меня и выслушать, а я не открыла дверь. Я просто боялась, что пустота внутри меня может затронуть и ее.

А может, я хотела, чтобы мостик, соединявший меня с прошлым, окончательно сгорел.

Прошло чуть больше месяца с того момента, как я потеряла ребенка. И вот я бегу из кладбища, и слабая, почти незаметная боль вспыхивает в груди. Вспыхивает, и тут же гаснет.

Пора возвращаться к нормальной жизни, говорю себе я, и, пересекая порог кладбища, не оборачиваясь, спешу в школу, которую не ходила с сентября. Там меня ждут уроки, сплетни знакомых и уже утраченное детство.

***

Моему общению с одноклассниками мог бы позавидовать немой. Мало того что подруг у меня в школе не водилось, кроме тихони Тани, так и последняя почти отсеялась. Внезапное мое отсутствие объяснялось приступом аппендицита. Именно такая справка была подписана у сочувствующей моим родителям докторши и подготовлена для классного руководителя.

Поселок, в котором я жила, был небольшой, поэтому каждый был знаком друг с другом минимум через одно рукопожатие. Как я уже говорила, Алекс хоть и был невоспитанным и избалованным, все же пользовался большой популярностью среди девушек. Его смерть стала для всех немалым потрясением.

Многие знали, что я и Рита проводили большое количество времени с Алексом летом, поэтому я готова была к любым нападкам. В сентябре, пока не случился выкидыш, я слышала, как девочка с параллельного класса рассказывала подругам, что Рита довела бедного парня до самоубийства. Большей глупости и не придумаешь. Но это была лишь одна версия, а их насчитывалось немало.

Непривычно пустой холл школы слабо освещали несколько лампочек на потолке. Белые простенькие часы, висящие над входом в коридор, показывали ровно восемь утра. Звонок на первый урок ожидался через тридцать минут. По обеим сторонам холла стояли длинные, выкрашенные в голубой цвет, лавки. Позади лавок из больших окон открывался вид на спортивную площадку и передний двор. На каждом окне потрескавшейся краской были изображены школьные принадлежности.

У арки, прямо перед коридором первого этажа и лестницей, за партой сидел дежурный девятиклассник. Мальчик все время зевал и закрывал рот ладошкой.

Таня устроилась неподалеку от выхода и листала глянцевый модный журнал. Я приблизилась к ней и негромко сказала: «Привет». Одноклассница посмотрела на меня, и в ее глазах отразилось удивление. Она отодвинулась, будто рядом оставалось совсем мало места, и еще тише, чем я, молвила:

– Привет. Не ожидала тебя увидеть.

А потом, будто сообразив, что сказала что-то не то, поспешила добавить:

– Как твое здоровье? Выглядишь хорошо.

Льстить у Тани получалось неважно, выглядела я просто отвратительно. За время отсутствия в школе я успела прилично исхудать. Щеки впали, скулы стали более заметны. Исчез привычный румянец, уступив место болезненной бледности. Кожа на руках потрескалась и постоянно кровоточила. Но больше всего, наверное, меня выдавали глаза. В них не было живого блеска.

– Спасибо, все нормально, – солгала я. – Жива.

Последнее слово я произнесла так, будто в этом есть еще сомнения. Таня немного испуганно посмотрела, округлив свои и так большие глаза.

Дальше наш разговор не заладился. Я села возле Тани и стала дожидаться первого звонка. В холле собралась толпа школьников, и многие подходили ко мне осведомиться о здоровье. Когда же прозвенел звонок на урок, и мы зашли в класс, я увидела новенькую девочку. Она сидела за третьей партой в правом ряду и с любопытством смотрела на меня. Я и Таня уселись за четвертой партой в левом ряду. Учительница равнодушно поприветствовала меня, и начался урок.

Мне предстояло догнать школьную программу, выучить уйму материала, и это радовало. С небывалым прежде интересом я слушала все, что говорили преподаватели. Стопроцентная загруженность, как никогда, могла спасти меня от гнетущих мыслей.

На первых двух переменах я переписывала конспекты, и только лишь на большой перемене ко мне подошла новенькая. Было заметно, как на протяжении всего этого времени она с интересом изучает меня. Признаюсь, я тоже успела оценить одноклассницу. Выглядела она достаточно мило: стриженные под каре рыжие волосы, большие серо-зеленые глаза, красивая улыбка. Девушка показалась мне довольно знакомой, но я не могла понять, где видела ее раньше. Она уселась на парту впереди меня и сказала:

– Привет! Ты ведь Ариана, верно?

Я кивнула.

– А меня Зоряна зовут. Очень рада знакомству.

– Взаимно, – сказала я.

– Я у вас с октября учусь. Братец решил устроить мне сюрприз, и переехать в начале учебного года. Так что теперь я осваиваюсь.

– Действительно, сюрприз. Здесь не очень хорошее место для жизни.

Девушка посмотрела на меня с укором, но тут же улыбнулась и молвила:

– Брось ты это! Я довольна его решением. Тем более, у меня появились новые знакомства. Так что, будем дружить? – Зоряна протянула мне руку.

Несколько секунд я колебалась. Ее энергия и дружелюбие немного страшили. Я не ждала ни новых приятельниц, ни излишнего общения. Все, чего я желала, были тишина и покой. Но новенькая каким-то образом располагала к себе, поэтому пришлось уступить.

Я протянула Зоряне руку и в эти несколько мгновений, пока мои пальцы не коснулись ее, я вдруг подумала, что должно случиться что-то особенное. Однако ничего не произошло. Новая подруга пристально посмотрела мне в глаза и мило улыбнулась. Затем, уступив место желающему сесть за свою парту Никите, она пошла к себе. Я же продолжила заниматься уроками, временами поглядывая на одноклассницу.

Когда третья пара подошла к концу, я сложила учебники и тетради в рюкзак и поспешила покинуть школу. Уже у самого выхода меня догнала Зоряна.

– За тобой не угонишься, – шутливо сказала она. – Хотела предложить тебе выпить кофе и прогуляться. Погода сегодня – загляденье.

Зоряна все больше удивляла. За окном четко проглядывался худший вариант осеннего дня: морось, ледяной ветер и темное, почти черное небо, угрюмо нависшее над городом. Если бы не нужно было идти домой, я с удовольствием заночевала бы прямо в классе.

– Знаешь, у меня дел накопилось много, – сказала я, пытаясь отвязаться от новенькой. – Столько уроков пропущено, что нужно скорее догонять. Давай как-нибудь потом.

– Ну, пожалуйста, буквально полчаса, и разойдемся! – настаивала Зоряна.

Пришлось согласиться. Возле школы находился небольшой магазинчик, где продавали вполне сносный кофе. Мы купили два капучино и медленно пошли вверх по улице.

– Здесь и вправду неплохо, просто необычно, – резюмировала Зоряна, осматриваясь по сторонам.

– Необычно? – переспросила я.

– Да, возле школы находится кладбище. Даже как-то жутковато. Признаюсь честно, была немного шокирована, когда узнала, что здесь прогуливают занятия.

Как раз в это время мы проходили мимо рощи. За полуразвалившимся забором уже виднелись ряды крестов и памятников. Как завороженная я смотрела туда и не могла отвести взгляд. Казалось, что кто-то прячется за деревом и наблюдает за нами.

– Ариана, – Зоряна помахала ладошкой у меня перед лицом. – Все в порядке?

– Да, все нормально. Но мне уже и правда пора бежать, прости.

Я допила кофе и поспешила удалиться прочь. На сегодняшний день впечатлений было предостаточно.

Когда я оказалась дома, мама спросила меня, как прошел первый день в школе. Я быстро поведала ей о занятиях, заодно упомянув Зоряну. Пообедав, я отправилась учить уроки.

После всего, что случилось со мной, какая-то невидимая стена встала между мной и родителями. Долго разговаривать с ними было трудно. Мы обходились в общении несколькими фразами и жили так, будто ничего не произошло.

Я не жаждала общения, и совсем не хотела раскрывать душу. Но все равно подумала о Зоряне и решила, что она чем-то отличается от других.

В своей тетради, спрятанной в сундучке от посторонних глаз, исписанной событиями прошедшего лета, я сделала новую запись:

«Сегодня я познакомилась с новенькой девочкой по имени Зоряна. Ее имя и сама она совершенно необычная, и, кажется, очень добрая. Хотя мне страшно снова подпускать к себе кого-то. Все вокруг меня рушится».

Глава 2. Науз

Удивительно, но школа волшебным образом влияла на меня. То ли по причине загруженности, то ли из-за множества людей вокруг, я понемногу стала отвлекаться от ужасных навязчивых мыслей и жутких воспоминаний. Единственное, что осталось неизменным, были сны.

Просыпаясь в холодном поту посреди ночи, я не понимала, где нахожусь. Во снах появлялось кладбище, тянулось оно во все стороны, и не было ему конца и края. И каждый раз, пытаясь найти выход, я бежала по витиеватым узким тропам, почти всегда попадая в тупик. Это напоминало историю Марго, когда она заблудилась и повстречала Стаса. Тогда он помог ей. Но даже во сне Стас не являлся мне. И может, это было к лучшему.

Я принимала успокоительные и снотворные таблетки, оставляла включенным ночник и даже молилась на ночь, но сны не отступали. Днем же кошмары растворялись, а на их место приходила беззаботная, насколько это было возможно, школьная жизнь. Учебная программа была с легкостью наверстана, плюсом шли дополнительные материалы.

Кто помнит, раньше я не слишком любила уроки и больше отдавала предпочтение книгам. Но в одиннадцатом классе многое изменилось. В учебе мне очень подсобила Зоряна. Таня не слишком часто посещала школу, потому что болела, или попросту прогуливала занятия, поэтому Зоряна пересела ко мне за парту, и мы помогали друг другу с уроками.

Остаток ноября, декабрь и январь прошли быстро, и к середине близился февраль. Организаторы мероприятий решили по обычаю устроить в школе День влюбленных. Холл, коридоры и классы нарядили в красные гирлянды в форме сердечек; перед лестницей, там, где стояла парта дежурных, установили почту. На вечер планировался концерт. Даже в столовой испекли булочки для счастливых парочек.

Все предыдущие годы я получала валентинки исключительно от подруг. Так мы поздравляли друг друга с тем, что пока мы счастливы и одиноки. Не скрою, хотелось порой, чтобы хоть кто-то прислал мне анонимное поздравление, но ничего подобного не случалось, вплоть до этого года.

В школу я пришла в плохом настроении. Как обычно, ночью я путешествовала по кладбищу, а уже утром бодрила себя контрастным душем и крепким кофе. Зоряна ждала меня в коридорчике перед холлом.

– Ну что, готова к новому прекрасному дню? – воскликнула она.

– Издеваешься? – спросила я. – Это мой самый нелюбимый праздник.

– Почему это? – нахмурила брови Зоряна. – По-моему, очень интересно.

– Мне – не очень, – призналась я. – Я и раньше-то не любила этот день, а с недавних пор просто его ненавижу.

Здесь я осознала, что сказала лишнего. Каждый раз, когда Зоряна спрашивала что-то о моей жизни, я пыталась увильнуть или выдать информации по минимуму. О прошлом лете я не проронила ни слова, хотя Зоряна подозревала, что с кладбищем у меня связаны плохие воспоминания. Если мы гуляли по поселку, то старались обходить погост стороной. Зоря знала, что у меня есть подруга, но сейчас мы не общаемся. О Стасе и Алексе разговоры были под запретом.

Мы прошли холл и направились по лестнице на второй этаж. Первая пара пролетела незаметно. После третьего урока на большой перемене в класс зашел почтальон – амур и стал раздавать валентинки. Мне досталась одна от Зоряны. Красавцам нашего класса – Андрею и Никите, прислали штук по десять открыток с признаниями.

Когда почтальон уже хотел уходить, то вдруг обернулся и сказал:

– Так, я забыл еще кое-что. Кто здесь Ариана?

От удивления я замерла и увидела, как он достает из мешочка бумажный пакетик, запечатанный со всех сторон. Я даже не успела опомниться, как вдруг пакет оказался в моих руках. Почтальон скрылся, а я все еще продолжала стоять посреди класса, держа в руках неожиданный презент.

Пакетик оказался очень легкий, но не было похоже, что там лежит открытка. Почему-то не хотелось распаковывать его. Усевшись за парту, я положила подарок перед собой. Зоряна удивленно поглядывала то на меня, то на пакет, и в итоге спросила:

– Откроешь?

Я кивнула. До конца перерыва оставалось минут пять, и медлить не стоило. Я осторожно взяла бумагу в руки. Пакет будто обжигал изнутри. Аккуратно потянув за край, я разорвала его. На парту упал браслет, сплетенный из черных шерстяных нитей и клочок бумаги, сложенный вдвое. Дрожащими руками я развернула бумажку и увидела надпись, сделанную черной ручкой: «Береги себя».

Похожий браслет я видела у Виктора. И у Стаса. Виктор называл его наузом и говорил, что он служит как оберег. Также науз мог оборачивать Виктора в огромного черного пса. Стасу же загадочная вещица перешла от бабки Аглаи, явившейся Насте в ночь на первое мая, видимо, тоже с целью защиты.

Точно невозможно было сказать, кому именно принадлежал этот науз, но я была уверена, что он обладает некой магической силой. Даже на Зоряну он подействовал неоднозначно. Прежняя ее веселость испарилась. Она, как завороженная, глядела на браслет.

Однако меня сейчас мало беспокоила реакция подруги. Более всего мне хотелось поскорее покинуть класс. Схватив левой рукой браслет и записку, а правой – рюкзак, я бросилась к выходу. Резко сдавило грудь, стало нечем дышать. Минуя коридор, лестницу и холл, я выбежала на улицу и вдохнула холодный воздух. В школе прозвенел звонок.

На заднем дворе, там, где обычно курильщики прятались от преподавателей, я остановилась и облокотилась об стенку. Сложно было даже представить, кто мог являться отправителем этого послания. Хотя вариантов оставалось не так много.

Закрыв глаза, я попыталась вспомнить, как выглядел браслет Стаса, но все было тщетно. Невзрачный, сплетенный из черных шерстяных нитей браслет не сильно бросался в глаза. Жаль, что вещи не умеют говорить. И точно уж они не могут отправляться адресатам сами.

Из этого следовал вывод – кто-то отправил мне колдовскую вещь, которую в последний раз я видела прошлым летом.

Внезапно из-за угла появилась Зоря.

– Ариана, – тихо сказала она и приблизилась.

В руках подруга держала мою курточку. Вид у нее был немного растерянный.

– Ты убежала… – замешкалась Зоряна. – Что случилось? Ты так побледнела, когда увидела эту вещь. Что это?

В левой руке я все еще держала науз. Забрав у нее куртку и одевшись, я закинула науз в рюкзак и сказала:

– Эта вещь принадлежала человеку из прошлого. Сложно объяснить. Лучше мне пойти домой.

Я уже проходила мимо Зоряны, как вдруг она сказала:

– Ты выглядишь неважно. Давай я тебя провожу.

Зоряну, видимо, и удивляло, и шокировало иногда мое поведение. Но и этим же я вызывала ее интерес. Она посмотрела на меня так пристально, как раньше смотрел Стас – глаза в глаза, словно заглядывая прямо в душу.

В некотором смысле побаиваясь остаться наедине со своими мыслями, я согласилась на ее предложение.

Всю дорогу между нами сохранялась тишина. Молчание создавало напряженную обстановку, но Зоря держалась. Подруга всеми силами хотела помочь, но было сложно принять эту помощь, не рассказав о прошлом. Наконец, мы подошли к дому.

– Ладно, я, наверное, пойду. Спасибо, что провела, мне уже лучше, правда, – сказав это, я изобразила подобие улыбки.

Во взгляде Зоряны читалось осуждение. Подруга преградила мне путь к калитке и решительно сказала:

– Так, мы подружились недавно, но честность никто не отменял. Я не болтушка, клянусь, и всегда приду на помощь. С первого взгляда я поняла, что ты хороший человек, хоть и держишься отстраненно. Всеми силам я хочу помочь, при этом, не нарушая границ. Но если ты будешь молчать и дальше, делая вид, что все хорошо, я не смогу ничего предпринять. При виде этой штуки ты чуть не свалилась в обморок. А когда в поле зрения появляется кладбище, ты замираешь на несколько минут, и это порой пугает. Я не могу понять тебя.

Зоряна была права, считая меня замкнутой. Но если бы кто-то знал правду, то засомневался бы в моей нормальности. Единственная, кто мог услышать и понять меня, была Марго. Но она находилась далеко и уже давно по моей же инициативе прекратила всякое общение.

– Ладно, пока, – не дождавшись ответа, Зоря развернулась и быстрым шагом направилась прочь.

Я посмотрела вслед удаляющейся подруге и крикнула:

– Стой, Зоряна.

Девушка обернулась.

– Вернись, пожалуйста, – попросила я.

Когда же Зоря подошла ко мне, я спросила:

– Хочешь кофе?

***

Мы проговорили несколько часов подряд. Я рассказала Зоре о том, что в прошлом году влюбилась в доброго и красивого мальчика. Не утаила и то, что много гуляла на кладбище вместе с друзьями и даже испытывала симпатию к парню Марго. А потом все закончилось слишком печально – мой возлюбленный уехал далеко и навсегда, а парня Марго – Алекса, нашли мертвым на погосте. Он скончался от передозировки. Истории Олимпиады, Анастасии и Виктора остались в тени. Не говорила я о расследовании и о странных снах. Единственное, было добавлено, что такие же браслеты носили Стас и Алекс.

Все это время Зоряна внимательно слушала меня. Когда же рассказ подошел к концу, она сказала:

– Я что-то подобное слышала в школе, но старалась не верить слухам. Неужели твой друг так и ни разу не объявился? Почему же он так внезапно исчез? Может, это он прислал браслет?

– Не знаю… – прошептала я. – Вряд ли он мог это сделать.

Зоряна еще немного помолчала и сказала:

– Знаешь, тебе непросто было рассказывать правду, и поэтому будет откровенность за откровенность. Не люблю касаться этой темы, но тоже хочу поделиться секретом. Я никогда не видела матери. Она умерла очень давно. Отец не мог бросить дела, поэтому я была отправлена на воспитание к дальней родственнице. Семья у них была до фанатизма верующая, и мне пришлось трудно. На каждом шагу я встречала глупых и жестоких людей. Тяжело было простить отцу его поступок. Долгие годы я старалась отпустить и принять все это. И если ты думаешь, что жизнь моя окрашена в яркие цвета, то ошибаешься. Просто я не хочу давать шанс боли выйти наружу или поглотить меня, или же спрятать ее вглубь, ожидая, пока она опять с новой силой даст о себе знать. Все еще можно изменить, поверь мне.

Услышав историю Зоряны, сложно было ей не проникнуться.

– С кем ты приехала сюда? – нарушила я наступившее неловкое безмолвие.

– Со старшим братом, – сказала Зоряна. – Только он часто пропадает по делам. В детстве нам так и не пришлось сблизиться. Брат покинул родовое гнездо рано. Теперь непонятно, кто за кем присматривает – он за мной, или наоборот.

Зоряна грустно улыбнулась и продолжила:

– Я очень тоскую по матери. Она была особенной, не такой, как все, судя по рассказам и обрывкам воспоминаний. Ее образ останется в памяти на всю жизнь.

Я вдруг вспомнила надпись на дощечке, прикрепленной к дубу на кладбище, и содрогнулась. Проводив Зорю, мне нужно было дать себе немного времени поразмыслить над неожиданным подарком.

Положив науз на стол, я начала изучать его. Было неясно, кто и почему прислал браслет. Все лица, причастные к этой истории, отправились на тот свет. Марго же никогда бы не стала так подшучивать надо мной. Отложив колдовской предмет в сторону, я стала раздумывать, как поступить с ним. Отправлять его на помойку даже и в мыслях не было, но и держать на виду эту вещь являлось небезопасно. Спрятав науз в сундучок, где хранился дневник, я легла на кровать.

Еще долго тревожные мысли не давали покоя. На следующий день я подошла к десятикласснику, который исполнял роль почтальона – амура.

– Не помнишь, кто оставил пакетик, который ты принес мне вчера? – спросила я.

Парень ответил отрицательно. Коробка, в которую бросали почту, стояла на парте дежурных, и кто угодно мог кинуть туда валентинку или подарок. Зоряна сказала, что я слишком близко воспринимаю все к сердцу, и лучше не стоит перегружать голову разными глупостями.

На практике это оказалось довольно сложно, но и март, и апрель не происходило ничего необычного, и я благополучно забыла о странном презенте и успокоилась, насколько это было возможно.

В начале мая в школе проходил субботник. Вместо последних трех уроков всех школьников вывели на уборку территории. Одиннадцатые классы, к разочарованию, отправили выметать мемориал и территорию возле кладбища. На мемориале находилась аллея с могилами погибших солдат, памятник и большая узкая арка, посреди которой висел колокол. Раз в тринадцать лет вот уже больше половины столетия он будоражил местных жителей внезапным ночным перезвоном. В последний раз колокол звонил в августе прошлого года. В ту ночь кладбище закрылось, и нам с Марго пришлось бороться за жизнь.

Субботник был делом обычным, и мы уже не впервые убирали на кладбище, но эти несколько часов оказались для меня настоящим испытанием. Нас с Зорей и еще нескольких одноклассниц отправили выметать аллейку. Погода стояла чудесная, солнышко приятно припекало спину. Все остальные были счастливы прогулять уроки подобным образом, но не я.

Как только я вошла на кладбище, все вокруг словно поблекло. Руки задрожали, ноги стали ватными, я постоянно роняла веник и спотыкалась обо что-то. Зоряна видела, что мне нехорошо, и пыталась отвлечь пустыми разговорами.

Оставалось убрать небольшой участок, и Зоря пошла за новым мешком. Девчонки также куда-то подевались, и я оказалась одна. Почти одна. Внезапно кто-то сзади коснулся моего плеча. Но когда я обернулась, уже никого не было. Ужасное предчувствие поселилось в душе.

– Кто здесь? – спросила я.

Вдалеке между деревьев прошмыгнул чей-то силуэт. Опираясь спиной о ближайшее дерево, я неотрывно смотрела вперед. Ощущение беспомощности и страха сковали тело. Сердце стало колотиться как ненормальное. Во рту пересохло. Глазами я искала того, кто так жестоко решил подшутить надо мной, все более убеждаясь, что это неживой человек. Готовая буквально вжаться в дерево, я на секунду закрыла глаза и еле слышно прошептала: «Прочь».

– Эй, ты чего? – услышала я и открыла глаза.

Передо мной стояла Зоряна. На ее лице отразилось удивление, смешанное со страхом. Она протянула ко мне обе руки и медленно произнесла:

– Ариана, отдай нож. Успокойся, все хорошо.

Я даже не заметила, как достала из кофты небольшой складной нож, который всегда носила с собой. Рука настолько крепко сжалась, что нож вонзился в ладонь, и теперь капли крови медленно стекали на землю. Отбросив нож в сторону, я присела на корточки и впервые за долгое время заплакала. Зоряна подбежала и обняла меня со словами: