Kitobni o'qish: «Убийство со вкусом трюфелей»

Все совпадения персонажей и событий случайны.

Саша спустилась по лестнице в вестибюль гостиницы и зажмурилась, ослепленная вспышками камер. Со всех сторон к ней кинулись журналисты.

– Как вы считаете, чем закончится ваш процесс?

– У вас есть, что сказать?

– Вы будете делать заявление для прессы?

Прямо перед Сашей оказался молодой человек с засаленными волосами в давно не стираном свитере. Он тыкал диктофоном в лицо девушке и злобно кричал:

– Вы хотите отнять ребенка у матери? Так и скажите, скажите под запись, вы хотите увезти его за рубеж! Мы не позволим, мы все знаем, мы общественники!

Саша отшатнулась и чуть не потеряла равновесие, запнувшись о краешек ковра, но ее тут же подхватил под локоть хозяин гостиницы, а охрана по его знаку уже теснила журналистов к выходу, требуя немедленно покинуть помещение.

Эту частную гостиницу в небольшом российском городе Саша выбирала всегда, когда приходилось приезжать сюда по делам. Итальянский бизнесмен выкупил старый дворянский особняк, превратил его в очаровательную частную гостиницу и здесь же открыл маленькое кафе, где лично проверял каждое приготовленное блюдо, а иногда и сам вставал к плите. Его каннеллони со шпинатом славились по всему городу даже среди тех, кто и помыслить не мог о блюде без мяса.

Саша приезжала в этот город на судебные процессы, как «avvocato di fiducia» – доверенный адвокат итальянского консульства, и владелец отельчика сразу взял ее под свою опеку. Ей доставался номер лучшей категории, чем заказанный, хозяин лично варил ей «un vero espresso italiano», а за ужином подсаживался поговорить «за жизнь».

– Ну, ты нас взбодрила, прямо голливудский сериал! – пожилой итальянец привел девушку в гостиничное кафе, а официант уже нес две чашечки ароматного кофе.

– Они как с цепи сорвались, – пожаловалась девушка, – я даже не представляла, что такое может быть! Прохода не дают, создали сенсацию на пустом месте! Вчера согласилась ответить на вопросы местной газеты, вроде хорошо поговорили, а напечатали полную чушь, да еще и с оскорблениями.

Этим утром во время своего выступления в суде она подняла вверх и показала присутствующим два пакета с детскими игрушками и книжками, которые передала ей служба соцзащиты с просьбой вернуть доверителю. Его бывшая жена выбросила все подарки за порог, отказываясь отдать их ребенку.

Журналисты оживились, защелкали камерами, а молодого человека в грязном свитере пришлось вывести из зала суда вместе со странной теткой, представлявшейся всем поэтессой, в длинном платье непонятного цвета, с тонкой косой из редких седеющих волос. Тетка кричала, что общественность костьми ляжет, но не позволит отобрать ребенка, молодой человек свистел и топал ногами.

Бесполезно было объяснять, что несчастный отец просит лишь возможности изредка прилетать и встречаться со своим сыном, дарить ему подарки, оплачивать уроки итальянского и позволить малышу разговаривать по скайпу со своими итальянскими бабушкой и дедушкой. Бывшая жена и слышать про это не хотела.

А все так хорошо начиналось!

Глава 1.

Несмотря на обещание никогда больше не пускать Александру в Италию, Лука Дини, комиссар полиции из тосканского городка Эмполи, все же сменил гнев на милость, и они договорились провести отпуск в Венеции.

– По крайней мере в Венеции ты точно не найдешь себе какой-нибудь труп, – сказал Лука по телефону, когда они обсуждали маршрут, – здесь такого практически не случается, а упавшие в канал перепившие туристы не твой профиль.

Саша собралась обидеться, но передумала, и не зря. Венеция была прекрасна как всегда!

Даже толкаясь в нескончаемых толпах туристов, среди которых были на сей раз и Лука с Сашей, всегда можно было найти пустые улочки, маленькие каналы, аутентичные ресторанчики.

Лука встретил девушку на вокзале Санта Лучия. Саша прилетела в Верону, села на поезд и уже через полтора часа вышла на самую прекрасную привокзальную площадь в мире.

Ее сразу накрыли суета, многоголосье, толпы людей с чемоданами, оглушил шум моторов катеров-такси, трамвайчиков-вапоретто и прочего всевозможного водного транспорта, заполнившего канал. Шум сливался с гомоном и криками толпы, но Саша быстренько сориентировалась, и отправилась на запланированное место встречи у моста Дельи Скальци, в двух шагах от вокзала.

Лука разглядел ее издали в толпе – комиссар полиции, как никак! – замахал руками, пошел навстречу, традиционно расцеловал в обе щеки и отобрал чемодан.

Они решили не толкаться на заполненном народом вапоретто, а взять такси, тем более, что платил за такси Лука, что очень порадовало Сашу: венецианские такси могли сильно проредить ее бюджет.

Буквально через десять минут катер такси, свернув с Большого Канала на маленький и узкий, пришвартовался у лесенки, ведущей на длинную безлюдную площадь. Шум и хаос вокзала и Большого Канала оказались позади, здесь была спокойная жилая Венеция, где вряд ли встретишь много приезжих.

Под пристальным взглядом львиной головы на старинной двери Лука повернул ключ и ворча, что в последний момент пришлось снимать квартиру именно здесь, ничего более подходящего не нашлось, и вообще нельзя планировать отпуск за три дня, тем более в Венеции, потащил Сашин чемодан на мансардный этаж узкого четырехэтажного дома.

Естественно лифта не было и в помине, зато крохотная квартирка выходила прямо на террасу, такую огромную, что здесь можно было устраивать настоящие балы, с шикарными видами на венецианские крыши и колокольни.

Каждый раз возвращаясь с прогулок Саша и Лука проклинали все на свете, из последних сил вползая по крутой лестнице. Но рынок Риальто был в двух шагах, и Саша с удовольствием ездила туда утром на гондоле-переправе трагетто, чувствуя себе настоящей венецианкой, хотя никогда не признавалась в этом комиссару, «настоящему флорентийцу».

Она покупала на рынке свежие продукты и потом готовила на небольшой кухне, окна которой открывались на маленький канал. Частенько Лука отстранял ее от плиты, и готовил сам, заодно показывая подруге, как нужно готовить «аутентично» по-итальянски. Они шутливо ругались, спорили, но приходилось признать, что обед из итальянских продуктов у Луки получался лучше. Очень часто это были настолько простые блюда, что Саша удивлялась, как это получается настолько вкусно.

Даже в Венеции Лука умудрялся найти пакеты с надписью «Рasta Toscana», не признавая не только традиционные венецианские соусы из мелких рыбок, но и все прочие виды пасты.

Комиссар доставал огромную кастрюлю, уверяя Сашу, что только в большом количестве воды можно правильно сварить пасту, кипятил воду, подсаливал и наконец торжественно вскрывал пакет с пастой.

Он придирчиво рассматривал купленные Сашей продукты, предпочитая отсыпаться, пока девушка отправляется на рынок, но не забывая критиковать ее выбор помидор или зелени. И приступал к священнодействию- приготовлению соуса.

Саша, знавшая о спагетти, тальятелле, феттуччини или в крайнем случае о пенне, начала разбираться в тосканских «пичи» или «реджинелле» о которых никогда раньше не слышала, а простота соусов изумляла и заставляла замирать у Луки за спиной с карандашом и блокнотом, записывая, как он умудряется создавать шедевры из обычных овощей. Но записывай – не записывай, а так вкусно у нее самой вряд ли получится, для этого надо родиться итальянцем.

– Интересно, бывают итальянцы, которые не умеют готовить? – задумалась как-то девушка.

Эти дни были воплощением давней мечты, это была и тосканская и венецианская жизнь в одном флаконе, а неудобство крутой лестницы в квартирку под крышей можно было потерпеть.

Весь дом занимала одна семья, старая бабушка в квартире на первом этаже и две сестры – тетки хозяйки дома на втором, дальняя родственница теток– во внучатых племянницах и троюродных внучках по-итальянски Саша запуталась – на третьем.

Бабушка изредка выходила совсем по-деревенски посидеть на солнышке около дома на раскладном стульчике. Она как-то окликнула Сашу, и, показав на старинный, накрытый тяжелой гранитной плитой колодец, и еще один, чуть подальше, рассказала, откуда пошло название площади – «dо pozzi», два колодца.

– Это очень известная венецианская легенда, – сказала старушка, – приезжие ее не знают, а у нас, венецианцев она передается из поколения в поколение. Здесь неподалеку, – она указала в сторону канала, – жила девушка по имени Аннетта.

Ее возлюбленный, Пьеро, пекарь из соседней булочной, однажды вечером сделал своей любимой предложение и, счастливый, возвращался домой. Неожиданно он наткнулся на труп заколотого ножом венецианского аристократа, графа Альвизе Гуоро. Пока растерянный юноша стоял над телом графа, прибежали стражники, и, обвинив его в убийстве, утащили в тюрьму. В те времена об отпечатках пальцев слыхом не слыхивали, и Пьеро грозила смертная казнь.

Аннетта умоляла важного вельможу, графа Барбо, помочь ей встретиться с женихом, в конце концов, граф согласился, и, видя отчаяние влюбленных, заплатил стражникам и вывел юношу из тюрьмы, спрятав под своим плащом. Но вскоре Пьеро поймали, объявили не только убийцей, а еще и шпионом, и чтобы он не убежал еще раз, охранники держали его до казни в одном из этих колодцев, – кивнула старая синьора на площадь. – Теперь уже без колебаний парню отрубили голову на площади Сан Марко.

А потом случайно обнаружился настоящий убийца, им был сам граф Барбо, который специально помог юноше сбежать из тюрьмы, чтобы доказать его виновность, ведь только виновный решится бежать!

С тех пор магистраты Венеции осторожно относились к назначению смертной казни. А в городе долго говорили о проклятье fornaretto – молодого пекаря, ведь после его казни вскоре умер, подавившись за обедом, граф Барбо, затем дож Лоредан, отдавший приказ о смертной казни, не разобравшись толком в этом деле. А потом и вся семья графа Барбо умерла один за другим. Аннетту тоже преследовали несчастья, хоть и дожила она до старости, но так и не вышла замуж и всю жизнь провела в бедности.

Саша так и не поняла, за что проклятье fornaretto настигло бедную девушку, и тут же придумала историю, что Аннетта польстилась на деньги графа и стала его любовницей.

– Скучно тебе без расследований, – засмеялся на это Лука, даже тут историю придумала! – И поднял бокал прохладного белого «Соаве», в котором отражался венецианский закат и красная черепица крыш.

– За твое здоровье!

***

Они гуляли по городу, выходя на Сан Марко поздно вечером, когда на площади было совсем мало народа, звенели бокалы в старинных ресторанчиках «Квадри» и «Флориан» и по очереди, следуя давнему договору, играли их оркестры.

Саша и Лука пару раз выпили кофе во «Флориане», чисто ради традиции, потому что за эти деньги можно было выпить ни одну чашку в соседнем от их дома кафе, а вот поужинать там даже Лука не решился предложить.

Обедая всегда дома, они находили множество уютных заведений на ужин, и вполне обошлись без «Флориана». Главное, что и Лука наконец-то чувствовал себя туристом, и за исключением тосканских обедов в его исполнении в Венеции они с Сашей были на равных.

Они пили вино на виноградниках маленького острова Сант Эразмо, поднимались на колокольню Сан Джорджо Маджоре и радовались разноцветью домиков острова Бурано. Саша всегда любила и воду и лодки, и кораблики, поэтому венецианский способ передвижения по городским каналам и поездки на острова лагуны приводили ее в полный восторг. Да и что может быть романтичнее отпуска в Венеции!

***

Однажды скрипач, развлекающий публику за ужином в одном из маленьких ресторанчиков, заиграл что-то из Леонарда Коэна, а Лука, как истинный итальянец, подпел, правда, по-английски, и дал музыканту щедрые чаевые.

– Синьор американо? – спросил скрипач светловолосого комиссара

– Синьор фьорентино. – надменно оглядел венецианскую публику Лука.

Ох, уж эти итальянцы, с их приверженностью к корням, – подумала Саша.

Горела свеча на столе, вспыхивал отблеск пламени в хрустале бокала, Лука молчал, о чем-то сосредоточенно думая под звуки скрипки.

И Саша вдруг испугалась, почувствовав, что настал тот самый миг, когда прозвучит вопрос, на который она до сих пор не знала, как ответить даже самой себе. В их отношениях с комиссаром наконец-то наступила определенность, все сомнения остались позади, только вот принимать какие-то решения по поводу будущего она пока была не готова. И девушка преувеличенно оживленно стала о чем-то рассказывать, разрушив романтичность момента.

За соседним столиком сидел в одиночестве пожилой синьор с белым воротничком католического священника. Они обменялись с Лукой парой фраз, как это часто происходит между соседями в итальянских ресторанах, и комиссар пригласил его за свой столик, было заметно, что компании у пожилого человека не ожидалось.

Священник отнекивался, извинялся, что не хочет мешать такой прекрасной паре, но Лука и Саша настояли, как подозревала девушка, по одной и той же причине: оба боялись, что романтичность момента вернется, и отступать будет некуда, но оба до конца так и не могли решиться на серьезный шаг.

За ужином они разговорились, старый падре, услышав, что Саша – адвокат из России, заинтересованно взглянул на нее:

– А в какой сфере права вы работаете, синьора?

Саша рассказала, а священник тут же спросил:

– А вы взялись бы за дело из области семейного права?

Саша кивнула, добавив, что может работать только в России, у нее нет права работать в Италии и святой отец без труда найдет в своей стране множество квалифицированных адвокатов, если ему действительно это необходимо.

– Ох, вы меня не так поняли, – смутился пожилой синьор, – я как раз хотел предложить вам защиту моего хорошего знакомого в России.

Саша сразу заинтересовалась, а Лука театрально поднял глаза к небу:

– Надеюсь, обойдется без трупов?

– Труп вполне мог оказаться мой, – вздохнул падре, – нет, конечно, никто меня убивать не собирался, во всяком случае, физически. А морально… дорого обошлась мне эта история. Меня зовут дон Витторио. Дон Витторио Дельмильо, – спохватился он.

Несколько лет назад девушка из России, учась в Германии, познакомилась с молодым итальянским ученым, работавшим в том же немецком городе. Молодые люди начали встречаться, и довольно быстро решили пожениться.

– Боюсь, что ее интересовало лишь гражданство, которое в Германии она не получила бы, – грустно сказал священник. – Во всяком случае, через год после свадьбы родился сын, Серджио, и она уговорила Микеле, так зовут моего знакомого, уехать на его родину. Парень терял многое, он занимался серьезными исследованиями, и по его специальности работы в Италии не было. Единственное, что он смог найти, это место в лаборатории на юге, совсем не похожее на прекрасную карьеру, которая уже складывалась в Германии. Но под давлением жены он решился на переезд.

Оказалось, что жизнь в маленьком городке на юге Италии несравнима с жизнью в Германии, и через короткое время в семье начались скандалы.

– В доме не было отопления, но это и не принято, это же юг! Там не бывает настолько холодно, – сказал старик. – Денег на жизнь не хватало, зарплата лаборанта несравнима с зарплатой научного сотрудника.

Закончилось все тем, что Микеле купил небольшую квартирку в горах Тосканы, в городке, откуда он родом, и жена, ее зовут Татьяна, переехала туда с сыном. Микеле был вынужден оставаться на юге в съемной квартире, потому что там он мог заниматься хоть какой-то наукой.

А потом… Татьяна стала вести себя странно. Она вызывала врачей из-за каждого всхлипа сына, она забрала его из яслей, начала требовать каждую неделю обследовать его здоровье и брать анализы.

– А что было с мальчиком? – спросил Лука

– В том то и дело, что ничего. Здоровый веселый малыш, который с удовольствием играл с другими детьми.

Так прошло около года, и однажды, приехав к семье, Микеле наткнулся на запертую дверь, к которой не подходил его ключ. Из-за закрытой двери Татьяна сообщила, что он плохо влияет на ребенка, и она не собирается больше пускать его в дом.

– Я хорошо знал Микеле, его родители живут в том же городке, он вырос на моих глазах, какое плохое влияние мог оказать порядочный молодой человек? Общение сына с бабушкой и дедушкой Татьяна тоже запретила. Что я мог сделать? Я устраивал встречи отца с сыном, пока Серджио был в яслях, мы с Микеле приходили туда, и он играл с малышом, потом я все же смог договориться с Татьяной, чтобы эти встречи проходили в нашей церкви, в моем присутствии.

Но однажды вместо Татьяны с Серджио пришли карабинеры и обвинили меня, – голос старого священника задрожал, – мне стыдно об этом говорить! Обвинили меня в растлении двухлетнего ребенка… Вы полицейский, – он взглянул на Луку, – вы представляете, через что я прошел. Слава Богу, – он перекрестился и поднес ладонь к губам, – разобрались, и все обвинения с меня были сняты. И с Микеле тоже, вы можете себе представить, что она обвинила мужа и старого священника в растлении двухлетнего ребенка?

– Кошмар какой-то, – сказала Саша, – и что дальше?

– У меня есть все документы, – заторопился падре, – я все покажу, чтобы вы не подумали, что я говорю неправду, у меня есть заключение после расследования карабинеров, и все судебные документы.

– Судебные? – переспросила Саша

– Да, Микеле был вынужден подать в суд. Суд определил, что ребенок будет жить с матерью, но отец имеет право с ним видеться. А в связи со странным поведением Татьяны, о чем говорили даже врачи, обследовавшие ребенка по ее требованию по три раза на неделе, была назначена психологическая экспертиза самой женщины.

Но за два дня до ее проведения Татьяна с ребенком исчезли. Потом мы узнали, что она уехала сначала на север, в Больцано, оттуда в Австрию на автобусе, а оттуда уже улетела в Москву. Мы долго ее искали, больше двух лет. Сейчас маленькому Серджио уже четыре года.

В ее родном городе мать сказала, что ее там нет, и она не знает где дочь, хотя все это время она была дома. В общем, – вздохнул старый священник, – мы ее нашли, с помощью нашего и вашего министерств иностранных дел. За это время она через суд лишила Микеле отцовства, сообщив, что его местонахождение неизвестно и он не принимает участия в воспитании сына.

Он с надеждой взглянул на Сашу:

– Вы возьметесь? Микеле очень переживает, вот так лишить его сына, это бесчеловечно! А его родители, представляете, что они чувствуют? Синьора Анна все время плачет. Мы бы хотели подать в суд в России, вернуть Микеле право отцовства и разрешить ему видеть своего сына.

– У нас сложная с этим ситуация, – вздохнула Саша, – в газетах и в интернете много негатива о том, как отцы-иностранцы лишают мать-россиянку ребенка. Боюсь, чисто психологически суд уже будет настроен негативно.

– Микеле не просит отдать ему сына, – сказал дон Витторио. – Он хочет иметь право с ним видеться, быть его отцом, хочет принимать участие в его воспитании. Его сын наполовину итальянец он должен учить язык, чтобы разговаривать с бабушкой и дедушкой, пусть даже по интернету!

Глава 2.

Так Александра и вляпалась в этот процесс.

Ей понравился старый священник, и она поверила, и решила помочь, хотя особо обнадеживать не хотелось.

Дон Витторио так воодушевился и обрадовался, уверяя, что это сам Господь услышал его молитвы и послал помощь! Разве мог он себе представить, что, навещая кузину в Венеции, случайно познакомится с адвокатом из России, говорящей по-итальянски, да еще и понимающей их образ жизни. Наличие ее друга – полицейского еще больше убедило падре в том, что случайностей не бывает и чудо послано ему по горячим просьбам к Небесам.

На следующий день девушка улетала домой, поэтому с Микеле пришлось знакомиться по скайпу, молодой ученый произвел очень хорошее впечатление.

Через пару недель она получила по почте пухлый конверт с доверенностью на множестве листов, какие пишут итальянские нотариусы, со всеми необходимыми печатями и апостилями, кипу нужных документов и приступила к работе.

Восстановить отцовство Микеле удалось довольно быстро, заочное решение суда, лишившее его родительских прав, было отменено.

Микеле готов был петь и танцевать на другом конце телефонной линии, передавал пламенные приветы и благословения дона Витторио, хотя Саша была далека от празднований. Она прекрасно понимала, что, несмотря на права отца, встретиться с Серджио ее итальянскому клиенту удастся не скоро.

Полгода она как на работу ездила в соседний город, чувствуя себе абсолютно разбитой после каждого процесса.

Ей удалось убедить суд в невиновности и Микеле, и старого священника, причем оба категорически отказывались от предъявления каких-либо претензий к Татьяне, публично обвиняющей их в растлении двухлетнего малыша. Одному не позволяло христианское смирение: – Я переживу, а ведь её душе не спастись, – печально вздыхал дон Витторио. Второму – чувство порядочности: – Она мать моего ребенка, и, что бы она не делала, я не могу ее обвинять, Серджио не поймет меня, когда вырастет, – горячился Микеле.

Увы, совсем не так вела себя Татьяна.

Каждый раз, возвращаясь в свой номер в гостинице после процесса, Саша долго стояла под душем, пытаясь смыть обрушившуюся на нее грязь.

Дело было не в прессе, в поисках сенсации сделавшей из старого священника и отца ребенка настоящих монстров, а её превратив в пособницу преступников, большими взятками купившую благосклонность социальных служб. И даже не в оскорблениях, которыми поливала ее Татьяна со своими «защитниками от общественности», а в самой женщине и в том, что она делала со своим ребенком.

– Я очень хотел еще детей, – признался однажды Микеле, – Но Татьяна уговаривала меня взять ребенка из детского дома. Хорошо, мы могли бы это сделать, но почему это мешает родить собственных детей? Знаешь, что она сказала мне однажды? Что нельзя брать породистых собак, потому что слишком много собак в приютах, и нельзя покупать животных с родословной, когда столько страдающих душ. То же самое с детьми, это преступление, заводить собственного ребенка, когда в детских домах столько сирот. Она сравнила детей с бездомными животными, она отказывается от того, что нормально, что определено природой, ради усыновления, причем я же был не против усыновления!

Татьяна не зря лишила Микеле отцовства, пользуясь решением суда, год назад она удочерила девочку. – Интересно, как ей это удалось, подумала Саша, – ни работы нормальной, ни семьи!

Этой девочке Татьяна уделяла все свое время. А Серджио… Саша не могла думать без слез о несчастном маленьком «русском итальянце».

В доказательство того, что Серджио не может встречаться с отцом, Татьяна предъявила кипу врачебных заключений о том, что у ребенка нервный срыв при слове отец, у него психическая нестабильность. К сожалению, суд отказал в обследовании ребенка во избежание психических травм, ведь «любящая мать» уже дважды укладывала мальчика в психиатрическое отделение, что не улучшило его состояние.

Лежа в психбольнице, он не мешал Татьяне уделять все свое внимание новообретенной дочери, – подумала горько Саша.

Девушка хорошо понимала судью, которая приняла решение о возможности встреч малыша с отцом лишь после того, как его психика и нервная система придут в норму. Всем, включая службу соцзащиты, было ясно, что отец здесь не при чем, но также было ясно, что состояние ребенка действительно ненормально. Александра никак не могла понять, как можно так относиться к своему ребенку, и откуда такая зацикленность на приемной девочке?

– Горе от ума, – вздыхала тетка из соцзащиты.