Kitobni o'qish: «Серые камни. Часть 1»

Часть первая

Глава I

Рассветные сумерки вползли в опочивальню, растеклись по стенам, перебрались на пол, после накрыли широкое ложе и окутали спящего мужчину. Женщина, застывшая у окна, обернулась и окинула взглядом мускулистое крепкое тело, в бесстыдной наготе разметавшееся на ее постели. В ее серых глазах не отразилось ни желания, ни нежности, ни интереса. Она поджала губы и вновь отвернулась к окну, продолжая следить за рассветом. И даже когда мужчина проснулся и подошел, хозяйка опочивальни не сменила позы. Пробуждение любовника ей было безразлично.

– Ты так и не уснула, – хрипловато произнес мужчина, обнимая женщину горячими ладонями за плечи.

– Не хочу спать, – отрывисто произнесла она и повела плечами, стряхивая мужские ладони.

– Ты холодная, как лед…

– Я всегда холодна, – усмехнулась она, глядя на краешек крепостной стены, видный из окна.

– Ложь, – голос мужчины походил на урчание кота. – Ты бываешь жарче пламени в камине.

Он уместил ладони на покатых бедрах, прижался всем телом, давая ощутить свое желание…

– Довольно, – произнесла женщина, и в ее голосе зазвенела сталь. – Ночь окончилась, риор, помните свое место.

Мужчина отстранился, выпустив гибкое тело из объятий. После опустился на одно колено и ответил:

– Мое место у ног моей госпожи и повелительницы.

– Именно, высокородный, у ног вашей госпожи, – произнесла женщина и криво усмехнулась: – Между ее ног вы можете очутиться лишь по ее желанию.

– Мне уютно в обоих положениях, – сохраняя на лице маску почтения, сказал риор, но в глазах отразился огонек добродушной иронии.

Женщина обернулась и склонила голову к плечу, вглядываясь в лицо любовника. Он опустил голову, пряча лукавый огонек в глазах, его госпожа не была готова к шутливому тону, и мужчина решил не злить ее.

– Присмотрись к молодым риорам, – вдруг произнесла она, продолжая рассматривать склоненную голову. – Хочу сменить игрушку для утех. Ты знаешь, какие мужчины мне нравятся, не так ли, Тиен? Хочу, чтобы ты сам нашел себе замену.

Риор вскинул голову и посмотрел на госпожу, отыскивая в серых глазах следы насмешки, но взгляд ее был серьезным, выражение лица непроницаемым, и губы не кривила усмешка.

– У тебя есть вопросы, Тиен?

– Госпожа издевается надо мной? – спросил мужчина.

– Похоже, что я издеваюсь? – тонкие черные брови приподнялись, обозначив удивление.

– Я показался моей госпоже слишком смелым в своих шутках?

– Ты ведь еще жив, – ответила она, не сводя с риора пристального взгляда.

– Быть может, я прискучил моей повелительнице?

– Мне было хорошо с тобой, Тиен, но пришло время перемен. Я хочу, чтобы ты подыскал мне нового любовника.

И он не сдержался, поднялся на ноги и взглянул на женщину сверху вниз, но, как всегда, свысока взирала она.

– Ты унижаешь меня этим приказом, – воскликнул Тиен.

– Высокородного риора унижает приказ его госпожи? – теперь он явно расслышал издевку. – Быть может, ты хочешь сменить хозяина, пес?

Высокородный упал на колени и склонил голову.

– Я верен моей госпоже, – отчеканил мужчина.

Женщина склонилась, ухватила риора за волосы, оттянула его голову назад и спросила, глядя ему в глаза:

– Кто ты, высокородный риор – Тиен Дин-Таль?

– Я твой слуга, лиори, – выдохнул риор, отвечая преданным собачьим взглядом.

– Никогда не забывай об этом, Тиен, – женщина выпустила его волосы из кулака и отвернулась к окну. – Тебе позволено намного больше других, не стоит переступать дозволенную грань, иначе я повторю свой приказ.

– Я понял, Перворожденная, ошибок больше не будет.

– Прочь, – произнесла она, не глядя на мужчину.

– Да, лиори.

Он нашел свою одежду, ночью сорванную с его тела нетерпеливыми руками любовницы, быстро оделся и покинул опочивальню. Лишь на пороге обернулся, но лиори больше не замечала его. Тиен Дин-Таль поклонился в пустоту и вышел, позволив себе скрипнуть зубами уже за дверями покоев Перворожденной. Риор не злился на нее. Как можно злиться на ту, кому были отданы жизнь, честь и право казнить и миловать? Нет, высокородный злился на себя. Потерять ее страсть и доверие ему не хотелось, но за четыре года, которые мужчина делил ложе с повелительницей риората Эли-Борг, он начал забывать, кем остается для нее на самом деле. Верный пес, самый преданный, самый… влюбленный. Тиен тряхнул густой шевелюрой темных волос, бросил мрачноватый взгляд на воинов, застывших у дверей покоев Перворожденной, и устремился прочь, натянув на лицо непроницаемое выражение. Воины не шелохнулись, не повернули вслед головы. Жизнь лиори никто не смел обсуждать.

Когда дверь за любовником закрылась, Альвия Эли-Борг все-таки обернулась, но взгляд ее устремился не вслед риору, она смотрела на ложе и смятые простыни. Нет, Перворожденная не жалела, что отправила Тиена Дин-Таля, мысли лиори сейчас бродили за крепостными стенами ее замка. Плотно сжав губы, женщина покинула опочивальню. Войдя в купальню, она на мгновение остановилась на краю большой каменной чаши, с поверхности которой поднимался пар, и сошла по ступенькам вниз. После опустилась на дно и на мгновение замерла, набирая в легкие воздух, затем, откинувшись на спину, погрузилась в воду с головой. Открыла глаза и некоторое время смотрела на потолок купальни, искаженный водной рябью. Когда не дышать стало невозможно, Перворожденная выдохнула, отправив к поверхности стайку пузырьков, и села.

– Войдите, – приказала она.

Дверь с другой стороны купальни открылась, и к каменной чаше приблизились девушки, готовые приступить к омовению госпожи. Спустя час Альвия уже стояла перед большим напольным зеркалом и рассматривала себя. На холеном узком лице с изящными чертами не отражалось ни одного чувства. Равнодушный взгляд холодных серых глаз скользил по высокой прическе, умело собранной из черных локонов, по венцу, украшавшему высокий лоб повелительницы риората. После скользнул на черное платье с высоким воротником. Серебряная отделка платья создавала причудливый орнамент, и, глядя на струящуюся ткань, казалось, что тело лиори обнимает сама ночь, усыпанная звездами. На Перворожденной была надета лишь нитка жемчуга, свернувшаяся змеей вокруг шеи в два витка. На тонких длинных пальцах поблескивал перстень власти, и больше украшений не было. К безделушкам Альвия была равнодушна. Закончив осмотр, лиори развернулась и направилась к дверям. Девушки низко склонились, провожая повелительницу. За всё время не было произнесено ни слова…

– Перворожденная.

Литы, личная стража лиори, склонили головы, приветствуя госпожу. Она подняла руку, отвечая воинам, и прошла дальше, литы бесшумными тенями скользнули следом. Альвия давно научилась не замечать телохранителей, но всегда чувствовала их присутствие. Это было подобно щиту – крепкому, непробиваемому, надежному. Лиори сама отбирала и пестовала свою стражу. Более искусного воина в риорате, чем его повелительница, не было. Мужчины безропотно признавали ее превосходство, силу и власть…

* * *

– Перворожденный, девочка.

Лиор обернулся, смерил непроницаемым взглядом повитуху, принимавшую роды у его жены, и стремительно прошел в покои, где, сидя на кровати, рыдала роженица. Увидев мужа, женщина простерла к нему руки и воскликнула:

– Я не смогу убить ее, возлюбленный. Я слишком слаба.

– Мы исправим оплошность, – склонилась повитуха и сделала знак своей помощнице.

Та нагнулась над кричавшим младенцем, собираясь закончить то, что не сумела сделать мать.

– Не смей! – прогрохотал голос лиора.

Он приблизился к дочери. Склонившись над ней, упер широкие ладони по обе стороны от младенца, и вгляделся в краснолицее создание, в могучем крике обнажившее беззубые десны.

– Богам было угодно послать мне первой дочь, кто я, чтобы оспаривать их решения? – произнес Перворожденный.

Мужчина осторожно поднял на руки младенца, еще некоторое время рассматривал и, наконец, улыбнулся.

– Альвия, – сказал отец. – Я нарекаю тебя «единственной», потому что ни братьев, ни сестер у тебя не будет, никто не посмеет оспорить твое право первородства. Я откую тебя, мое дитя, заточу твои грани, и не будет ни одного клинка, который сможет противостоять тебе. Альвия – первая и единственная Эли-Борг. И будет так до тех пор, пока твое чрево не произведет на свет твоего наследника. – После посмотрел на жену, в чьих глазах зажглась надежда: – Ты вскормишь ее, поможешь окрепнуть, но после воспитывать буду я сам.

– Благодарю, возлюбленный, – прижав руки к груди, склонила голову женщина.

– Пусть мою дочь завернут в пеленки, народ Эли-Борга должен приветствовать свою госпожу, – произнес лиор, ответив на слова жены легким кивком.

Так начался земной путь Перворожденной Альвии – лиори Эли-Борг…

* * *

Замок еще спал, но спустя час он наполнится голосами и жизнью. Лежебок в Борге не было, подданные старались походить на свою госпожу. Она всегда вставала рано, еще с того возраста, когда другие дети смотрели на мягких перинах сладкие сны. Даже мальчики, из которых в Эли-Борге растили воинов, едва ли не с рождения.

Перворожденный был строг с дочерью, порой жесток, но спроси, кого юная госпожа любит больше, она не задумываясь, ответила бы: «Моего отца и повелителя». И скупая похвала лиора значила для Альвии намного больше всех ласк матери. А когда на ее десятилетие отец подарил меч, откованный для маленькой воительницы самым умелым кузнецом риората, девочка радовалась так, как не радовалась ни одному другому подарку. Это был ее первый настоящий клинок, и лиори сохранила этот дар и по сей день. Впрочем, оружие Перворожденная носила редко, его заменяли литы.

Альвия полуобернулась и щелкнула пальцами. Один из воинов ускорил шаг, уже зная, чего хочет госпожа. Он первым сбежал вниз по лестнице и исчез из поля зрения, неспешно спускавшейся вниз лиори. Когда лит вернулся, дыхание его осталось ровным, не сбившись от стремительного шага.

– Он вас ждет, Перворожденная, – поклонившись, произнес воин.

Она кивнула, принимая доклад, и продолжила путь, закончившийся у двери покоев чародея. Лиори вошла без стука.

– Перворожденная. – Чародей согнулся при виде госпожи. – Вы почтили меня своим вниманием.

Лиори бросила короткий взгляд на литов, и они остались стоять за дверью, дожидаясь появления своей повелительницы. Альвия прошла в каморку, где чародей держал свои зелья. Она села на стул с высокой резной спинкой и подняла взгляд на немолодого мужчину.

– Что скажешь, Ферим? – спросила лиори, глядя на хозяина покоев пристальным взглядом.

– Что вы хотите узнать, лиори? – спросил тот, нервно потерев ладони.

– Я хочу знать ответ на свой вопрос, – сухо ответила Альвия.

– Будущее сокрыто от моего взора, Перворожденная, – опустил голову чародей. – Мне неведом ответ на ваш вопрос. Это может означать лишь одно, Боги еще не приняли решение, и исход дела неясен.

– Снадобье, – узкая ладонь требовательно раскрылась.

– Отраву? – уточнил Ферим.

– Если мне будет нужна отрава, ты узнаешь об этом первый. – Холод, сквозивший в голосе повелительницы, пробежался по позвоночнику чародея змейкой мурашек. – Я хочу знать скрытые помыслы.

– Конечно, лиори, – Ферим вновь поклонился. – Я просто подумал…

– Думай над своими зельями, чародей, об остальном позабочусь я.

– Да, моя госпожа, – мужчина вновь низко поклонился, и в ладонь лиори легла склянка со снадобьем желтого цвета. – Чем я еще могу служить Перворожденной?

– Мне нужен ответ на мой вопрос, – жестко произнесла лиори. – Он мне нужен. Ответ или новый чародей, решай сам.

После поднялась со стула и покинула покои Ферима. Тот протяжно выдохнул и утер рукавом внезапно выступивший пот. Ему было подвластно многое. Чародей мог предвидеть, мог навести морок, мог даже открыть врата пространства, если соберет силу, но перед Перворожденной он неизменно ощущал себя беспомощным щенком, несмотря на то, что был старше в два раза. Последние слова и вовсе вызвали трепет, прогневать лиори Ферим не желал. Он развернулся к котлу, стоявшему на треноге, и пробормотал:

– Видят Боги, я делаю всё, что в моих силах. Но сделаю даже то, что лежит за пределами моих возможностей. Может попробовать призыв? – Лиори было всё равно, что станет делать чародей, она ждала результата.

Альвия остановилась за дверями покоев Ферима и устремила рассеянный взгляд в пустоту, продолжая раздумывать над терзавшими ее сомнениями. Предчувствия никогда не обманывали лиори. Звериное чутье, свойственное всему роду Эли-Борг, не раз выручало представителей этой династии, и сейчас оно нарушило привычный покой Перворожденной. Лиори зябко повела плечами, пытаясь скинуть липкое ощущение опасности. Литы, казалось, всегда безошибочно чувствовавшие настроение госпожи, придвинулись ближе, ладони легли на рукояти коротких мечей, но Альвия отрицательно качнула головой, и воины отступили.

Перворожденная сделала шаг вперед, и ее тени послушно скользнули следом. Женщина неспешно вернулась к лестнице, окинула пустым взглядом спины челяди, склонившейся в низком поклоне, после посмотрела на стражу, застывшую, подобно каменным истуканам, и направилась к своему кабинету. Тонкий слух правительницы риората улавливал звуки пробуждения замка. Она прибавила шаг, спеша скрыться от взглядов придворных до того, как они заполнят коридоры.

– Риора Дин-Таля ко мне, – велела Альвия, приблизившись к дверям кабинета. Но вдруг остановилась, задумалась и покачала головой: – Нет, призовите риора Дин-Вара.

Один из литов склонил голову и поспешил исполнить приказание лиори. Если Альвия хотела, чтобы ее повеление исполнилось быстро и точно, она отправляла своих телохранителей. Сейчас был именно тот случай, и литы это легко уловили, не дожидаясь, пока прислуга откликнется на призыв и отправится за высокородным риором. Остальные воины остались за дверями кабинета, их присутствие лиори не требовалось.

Альвия прошла к столу, взглянула на кресло и, приблизившись к нему, любовно огладила спинку, но садиться не стала. Она вновь направилась к окну и замерла там, скрестив на груди руки. Сейчас Перворожденная могла бы показаться хрупкой и беззащитной… тому, кто не знал ее. В гибкой фигуре скрывалась сила, и пальцы, дарившие ласки любовнику, также легко сворачивали чужие шеи. Лиори была воином, и оставалась им, даже будучи одета в изящное платье из дорогой ткани.

Женщина полуобернулась, и взгляд ее вновь остановился на кресле. Всё в этом кабинете осталось так же, как было при покойном лиоре. И в этом кресле отец не раз держал на коленях дочь, пока занимался делами риората. Маленькая Альвия была частым гостем в этом кабинете, слушала, наблюдала, запоминала, училась. Скучала? Поначалу. Потом, когда отец начал спрашивать ее мнение, девочка старалась ничего не упускать, чтобы дать повелителю ответ. Позже она поняла, что мнение ребенка не волновало отца, но так он приучал ее быть внимательной и не бояться высказываться. Приучал к будущей роли правителя. А когда Альвия сменила колени отца на место рядом с ним, тогда он начал слушать ее внимательней, поправлял и указывал на ошибки. Высокородные риоры с почтением наблюдали за тем, как Перворожденный вылепляет из податливой глины свою смену, не спорили и не вмешивались. Впрочем, самоубийц и дураков лиоры рядом с собой никогда не держали. Любое неповиновение давили в корне, не отступала от этого правила и Альвия.

– Перворожденная.

Она обернулась. Риор Дин-Вар замер у дверей в поклоне.

– Приветствую, высокородный, – произнесла лиори и указала на стул.

Риор, еще молодой и крепкий мужчина, почти бесшумно приблизился к стулу и присел, положив на колени мешочек со свитками, приготовленными для доклада.

– Слушаю вас.

– Тот десяток, – начал Дин-Вар, и, получив подтверждение, что верно понял, о чем желала поговорить госпожа, продолжил: – Десяток миновал Лорейское распутье. Они направляются в Борг, лиори, теперь уже точно. Возможно, во второй половине дня горцы окажутся под воротами ваших чертогов.

– Как думаете, высокородный, что им нужно?

– Это посольство, никакого сомнения, лиори, – она вновь кивнула, соглашаясь. – Но о цели мы ничего не знаем.

– Мне не нравится этот визит, – Перворожденная повернулась к риору. – За этим что-то кроется, и это что-то является настоящей целью посольства. Опасаюсь, о ней нас в известность не поставят. Приставьте к посланникам Эли-Харта ваших людей. Пусть прислуживают им.

– Да, лиори, – склонил голову Дин-Вар. – Что еще тревожит мою госпожу?

– Что мы знаем о делах Эли-Харта? Их противостояние с дайрами закончено?

– По последним сведениям, лиор Эли-Харт заключил перемирие с дайрами. Не думаю, что дикари вынудят его пойти на дружественный союз с Эли-Боргом. Тайрад знает, что тут его ждет отказ. Торговые пути хартиев пролегают через наш риорат, и эти договоренности ни разу не нарушались ни нами, ни горцами. Налоги мы не увеличивали, значит, и это не может быть целью посольства…

– Кто ведет десяток? – прервала риора Перворожденная. – Вы выяснили?

Высокородный запнулся. После взглянул на лиори, и Альвия поняла.

– Он?

– Да, госпожа.

– Ублюдок, – коротко выплюнула лиори.

– Приказать устроить ему… несчастный случай? Как посла, открыто мы его не можем тронуть.

Перворожденная хмыкнула, но отрицательно покачала головой:

– Искушение велико, но, возможно, Эли-Харт и рассчитывает на то, что мы уничтожим его посла. Нет, я не доставлю такой радости Тайраду. Как считаете? – пристальный взор серых глаз лиори остановился на высокородном.

– Возможно, – не стал спорить Дин-Вар. – Но Эли-Борг силен, и в нападении смысла нет. Горцы уже много раз ломали о нас зубы. Хотя… Мы не знаем, может быть, Тайраду удалось найти новых союзников.

– А почему мы не знаем? – выражение взгляда Перворожденной неуловимо поменялось, и риору показалось, что ему в горло уперлось острие кинжала. Он осторожно выдохнул и постарался не выдать волнения:

– Новые сведения шпионов уже должны быть на подходе. Возможно, из них мы узнаем о внешних делах Эли-Харта.

– Я хочу знать обо всем в ближайшее время, высокородный, – ровным тоном произнесла Альвия, но Дин-Вар почувствовал, что давление невидимого кинжала на горло стало сильней.

– Необходимые сведения будут у вас, моя госпожа. Скоро.

– Я верю в вас, риор, – дружелюбно улыбнулась Перворожденная. Дин-Вар гулко сглотнул, кинжал уже резал кожу. И пусть это происходило лишь в воображении мужчины, но он знал, что так и будет, если он подведет лиори. – Вы свободны… пока.

Высокородный поднялся со стула, поклонился и поспешил к выходу. Альвия проследила взглядом, как за ним закрылась дверь, после сузила глаза и прошипела:

– Стало быть, предатель решил вернуться в родные земли? И что же тебе нужно, Райверн Одел? – вдруг сжала кулак и с силой ударила по стене: – Лживая тварь!

Лиори медленно выдохнула, и ярость, на мгновение исказившая правильные черты ее красивого лица, улеглась. Перворожденная прошла к своему креслу за столом, уселась и позвала:

– Тиен! – резкий вскрик стал единственным, что обнажило гнев, бурливший в крови лиори.

Дверь вновь открылась, и вошел Дин-Таль, ожидавший позволения войти. Любовники обменялись взглядами. В ее взоре сквозила надменность власти, в его – почтение и внимание. Сейчас она была его госпожой, он ее верным слугой, всё прочее осталось за дверями опочивальни. Лиори махнула рукой, позволяя приблизиться, и указала на стул, на котором только что сидел Дин-Вар. Тиен исполнил повеление, но его взгляд замер на лице Альвии, и тень тревоги скользнула по высокому челу риора.

Он слишком хорошо знал свою госпожу и повелительницу, чтобы усомниться в ее дурном настроении. Поджатые губы, взгляд, устремленный мимо собеседника, и тонкие пальцы отстукивают по поверхности стола дробь. И то, как она призвала его. По имени Альвия обращалась к любовнику только наедине. Лиори отступила от своего правила, это само по себе означало немало. Однако задавать вопросы Дин-Таль не спешил, ждал, когда Перворожденная сама выскажет, что рассердило ее.

Альвия сохраняла молчание. Она поднялась на ноги, обошла стол и остановилась рядом с риором. Холеная рука опустилась на его плечо, чуть сжала, словно отыскивая поддержку, и Тиен накрыл пальцы лиори своей ладонью. Он поднял взгляд, Перворожденная покусывала губы, но всё еще молчала, и Дин-Таль нарушил заведенный порядок. Обхватил госпожу за талию и рывком усадил себе на колени, рискуя заполучить вспышку ярости, адресованную кому-то другому.

– Что расстроило мою госпожу? – мягко спросил мужчина, любуясь лиори.

– Я не расстроена, Тиен, – отмахнулась Перворожденная и попыталась встать с колен любовника. – Я в бешенстве.

Дин-Таль не стал удерживать, попасть под горячую руку госпожи не хотелось даже ему. И всё же риор поднялся следом и встал за ее спиной, глядя сверху вниз на лиори, которая успела вернуться к окну. Она застыла там, упершись ладонью в стену. Тиен провел по плечам Альвии пальцами, скользнул по спине и сжал талию.

– Ублюдок возвращается, – вдруг охрипшим голосом произнесла лиори.

Высокородный на мгновение замер, ему не нужно было объяснять, кого имеет в виду госпожа.

– Кейр, – сказал Дин-Таль. – Значит, осмелился.

– Теперь он – Одел, – мрачно усмехнулась лиори. – Не позорь славный род, равняя с ним лживую тварь. – После замолчала на мгновение и продолжила уже ровным тоном: – Он едет во главе посольства, Тиен.

– Я заставлю его затеять ссору, – произнес риор. – Если зачинщиком станет он, я буду иметь полное право убить его на поединке…

– Нет, – Перворожденная мотнула головой. – Эта тварь моя и только моя.

– Моя госпожа отнимет у меня честь преподнести ей голову предателя?

– Он мой!

Альвия стремительно развернулась и, схватив мужчину за подбородок, вынудила склонить голову.

– Он мой, – повторила она, твердо глядя в глаза Дин-Таля. – И я всё равно пока не могу добраться до гадины. Но он сдохнет, клянусь кровью Боргов, предатель сдохнет в муках. Пока он счастливо избежал всех покушений, но бегать вечно не сможет. Я приговорила его, и я же заберу его жизнь. Она принадлежит мне по праву. Ты услышал меня, Тиен Дин-Таль?

– Услышал, лиори, – ровно ответил высокородный.

Они еще некоторое время мерились взглядами, и Перворожденная вдруг прижалась к мужским устам в злом остервенелом поцелуе. Она выплескивала свою ярость через это короткое соприкосновение, прикусила губу любовнику и отпрянула, ощутив на языке вкус его крови. Риор не поморщился, лишь утер рот тыльной стороной ладони.

– Тебе нужно успокоиться, Али, – сказал Дин-Таль, наблюдая за тем, как Перворожденная облизывает губы.

– К его появлению я буду холодна, как первый снег, – криво усмехнулась лиори.

– Я чем-то могу помочь моей госпоже? – тон риора был по-прежнему ровным, но Альвия уловила знакомую нотку. Смысл вопроса не укрылся от женщины, но она лишь отмахнулась:

– Нет, ты расслабишь меня, а я хочу быть твердой, как сталь.

– Ты всегда тверда, жизнь моя, – Тиен все-таки позволил себе вольность, однако Перворожденная не обратила на это внимания.

Она вновь посмотрела на высокородного, протянула руку и провела ладонью по его щеке. И вопрос, вдруг сорвавшийся с ее языка, оказался неожиданным:

– За что ты любишь меня, Тиен?

– Мне сложно дать ответ, – ответил он. – В тебе нет изъяна, жизнь моя. Ты – совершенна.

– Ты слеп, риор, – усмехнулась Альвия, отступая от Тиена.

– Иной слепец видит больше зрячих.

– Но я не люблю тебя, – она обернулась, на лице риора не отразилось никаких чувств. Он смотрел выше головы лиори. Наконец опустил на нее взгляд, и в глазах высокородного мелькнула затаенная боль.

– Я готов довольствоваться только своей любовью, Перворожденная, главное, что ты засыпаешь в моих объятьях.

– Что будет, когда двери моей опочивальни закроются для тебя?

Их взгляды скрестились, и Дин-Талю показалось, что он услышал лязг стали.

– Моя душа принадлежит моей госпоже, – вдруг севшим голосом ответил Тиен. – Она принимает решение, казнить или миловать своего пса. Но, даже подыхая, пес остается верен своему хозяину. Моя преданность неоспорима.

Альвия вернулась к риору, вновь ухватила его за подбородок и заставила склониться к себе. Ее пытливый взор некоторое время изучал глаза высокородного. Он молчал и ждал, что скажет лиори. Но она так и не произнесла ни звука. Выпустила лицо мужчины из захвата и вернулась к столу. Присела на его край и поманила риора. Высокородный приблизился, однако новых попыток обнять госпожу не предпринял, понимая, что минуты откровений закончены.

– Ты старший над моей ратью, Тиен, – Альвия провела ладонью по поверхности стола, затем сжала его край и подняла взгляд на Дин-Таля. – О чем говорят мои воины, каковы их помыслы? Ходят ли опасные разговоры? Не обленились ли они за время мира и покоя, царящее в Эли-Борге?

Высокородный склонил голову.

– Ваши воины всегда готовы к войне, лиори, – ответил он.

– Меня волнуют пограничные крепости. Давно ли ты проверял их?

– Мою госпожу что-то тревожит? Слухи, донесения? По моим сведениям, которые я получаю два раза в месяц, нареканий нет. Дозоры исправно объезжаю границу, воины не разнежены, их дух силен. Стычек с горцами не происходило уже давно…

– Это-то и смущает, – задумчиво произнесла Альвия. – Еще и это посольство. И его глава, – последнее слово вышло резким, и чело лиори опять помрачнело. – Разошли по крепостям гонцов, Тиен, пусть будут внимательней.

– Да, лиори, – риор прижал ладонь к груди и поклонился. – Я могу быть свободен, или есть еще повеления?

– Пока всё, – ответила Перворожденная. – Ты можешь идти.

Бросив на госпожу последний взгляд, высокородный удалился, и Альвия вновь осталась одна. Сейчас, когда никого рядом не было, она позволила себе ссутулиться, опустила голову и закрыла глаза. Перед внутренним взором Перворожденной встала арена, где всегда тренировались воины. В Борге имелось несколько арен, и одна из них была отдана юнцам, за которыми смотрели наставники…

* * *

– Али! Али уходи! Али, не поддавайся, он заманивает, Али!

Юная Альвия вскрикнула и упала на спину. Над ней склонился риор, превосходивший ее возрастом всего на пару лет. Его темно-медные волосы были собраны в хвост, на раскрасневшемся лице выступили капли пота, и глаза лихорадочно сияли азартом схватки. Губы риора кривились в ухмылке. Острие меча юноши упиралось в грудь Перворожденной, клинок девушки, выбитый из ее рук противником, лежал на расстоянии вытянутой руки.

Альвия скосила глаза на узкий меч, после вновь посмотрела на риора и улыбнулась ему… А в следующее мгновение оттолкнула рукой его меч, порезав ладонь, сбила юношу на землю сильным ударом ноги под колени, и перекатилась к своему оружию. Тут же схватила его и вскочила на ноги, опять готовая к схватке.

– Загляделся на красивые глазки, Райв? Умница, дочь!

Лиор смеялся, не скрывая издевки над незадачливым юнцом. Альвия приподняла уголки рта, обозначив улыбку, и риор, сжав губы, бросился на нее, не желая сдаваться. Мечи скрестились, оповестив всех, кто находился на арене, что схватка возобновилась. И вновь зазвучал голос лиора. Его указания были сухими и четкими, словно удары хлыста. Наставник юного риора вторил Перворожденному, направляя подопечного. На арене не было поблажек, никому и никогда. Всегда равное отношение, всегда жестко, порой жестоко, но из юнцов отковывали воинов, которые шли до конца, забыв о ранах и боли.

И лиор так воспитывал дочь. В учебных схватках для нее не доставали деревянных мечей, чтобы не поранить девочку, палки были забыты с десяти лет. Альвия была на равных с мальчиками, теперь юношами, и когда острая грань скользила по ее телу, Перворожденная лишь сильней стискивала зубы.

– Я готов признать поражение, – вдруг негромко произнес ее противник.

Девушка вскинула взгляд на его лицо, но юноша смотрел на изрезанную ткань рубашки на ее предплечье, и на кровь, выступившую из неглубоких порезов. Он жалел ее, и Альвия это осознала. Глаза Перворожденной сузились.

– Тебе жалко меня, Райверн?

– Не хочу делать тебе больно.

Она опять улыбнулась, с холодной насмешкой. И, пользуясь тем, что он стал невнимателен, ударила локтем в лицо. Из разбитого носа риора потекла кровь. Он мазнул по лицу тыльной стороной ладони, посмотрел на алую дорожку и усмехнулся. Альвия поддела острием меча его подбородок и заглянула в глаза:

– Каждый воин – это клинок в ладони лиора Эли-Борга.

– Да, Перворожденная, – ответил юный риор, не пытаясь избавиться от острия, упершегося ему в горло.

– Мой господин! – крикнула Альвия, продолжая глядеть в глаза Райверна. – Схватка не окончена. Клинок затупился, его следует заточить заново.

Лиор приблизился к ним, с интересом посмотрел на юношу и усмехнулся:

– Ты вдруг разглядел, что моя дочь – женщина? Не так ли, Райв?

– Я всегда знал это, мой господин, – вдруг охрипшим голосом ответил риор.

– Знать и видеть – не одно и то же, мой мальчик. Отпусти его, Али. Ты права, этот клинок требует заточки. Схватка будет продолжена через два дня.

Альвия опустила меч, развернулась и направилась вслед за отцом, но через пару шагов обернулась, Райверн провожал ее пристальным взглядом…

* * *

Лиори криво усмехнулась, возвращаясь мыслями в свой кабинет, подняла голову и расправила плечи. Мгновение слабости минуло. Перворожденная отошла от стола, провела ладонью по бедру, словно хотела погладить свой меч, после вздернула подбородок и направилась в коридор. Литы отступили от стены и пристроились за своей госпожой, готовые сопровождать ее хоть на край света, хоть к Пропасти Архона со всеми ее мерзкими чудовищами.

Однако Альвия не собиралась так далеко, она направлялась в трапезную залу, где уже собрались ее приближенные, пришло время завтрака. Лиори не любила этого сборища, но традиция была старой, и правительница Эли-Борга не собиралась ее упразднять из собственной прихоти. Такие мелочи вообще мало волновали Перворожденную, у нее были заботы поважней. Но эту обязанность исполняла исправно, не собиралась отступать от установленного обычая и сейчас.

Когда лиори вошла в трапезную, приближенные дамы и риоры уже стояли у своих стульев, пустовало только два места: самой Альвии и Тиена Дин-Таля. Придворные согнулись в поклонах, Перворожденная приподняла уголки губ, обозначая улыбку:

– С наступлением нового дня, высокородные риоры и благородные лейры Эли-Борга. Вы можете занять свои места, приятного насыщения.

После этого знать заняла предназначенные им стулья. Лиори села во главе стола, снова посмотрела на пустующее место Дин-Таля, но отправлять за ним никого не стала, она знала, чем сейчас занимается высокородный. Оглядев лица придворных, Перворожденная поманила к себе слугу.

– Как прошла ночь? – спросила лиори, ни к кому не обращаясь.