Белая птица

      Стань моей душой птица,

                                     Дай коснуться оперенья…

                                    Мельница. Королевна.

Глава 1

Плененного вервольфа привели сегодня. Я наблюдала за происходящим из окна с высоты башни, отведенной под женские покои. Мужскую фигуру с опущенной головой и со связанными за спиной руками грубыми пинками толкали по направлению к подвалам. Все сопровождалось язвительным смехом и, скорее всего, жестокими шутками, слов было не разобрать.

В нашем княжестве тоже правил клан оборотней-волкодавов, но перекидываться в зверя умели только мужчины, так было всегда. Женщины хранили очаг и покой в доме. Я знаю по рассказам, что помимо нас существует клан медведей-оборотней, но в эти северные земли, почти все время покрытые снегом, они не приезжали много лет.

«Как он попал сюда, чего добивался? Останется ли в живых после пыток? Будет новый поход?»

Давно уже не было мирных времен, наверно, с тех пор, как власть в замке захватил нынешний князь Сезар, убив бывшего правителя – своего родного племянника и вырезав всю его семью. Дворовые, личное войско, слуги – не пожалели никого, кроме единственной дочери, княжны Ингрид, да и та сейчас не отличалась особым умом, неудачно упав с лестницы в отрочестве.

Но женщины клана были ценностью, даже такие.

Сзади раздался оклик, и я нахмурилась, надо снова идти играть в глупые игры со всеми.

Прошел месяц, пленник остался в живых, но его поставили в упряжку князя «Бешеных». Это было страшное и жестокое наказание, поскольку колдун замка заставлял жертву оборотиться в зверя и накладывал запрет на самостоятельное возвращение в человеческую форму. Жизнь в шкуре волка, в роли ездовой собаки, среди таких же невольников, постепенно, день за днем, лишала разума, грозив навсегда оставить животным, растворить память о прошлой жизни и превратить в одного из тех, кто теперь рыча дрался за куски тухлого мяса, которые стражники кидали в «собачник». Так наказывали предателей и неудобных правителю людей.

Но скоро другая новость затмила все остальное. Вечером князь Сезар неожиданно пришел в женские покои, чтобы сообщить княжне, которой на днях исполнилось 19 лет, что его сын Биорд намерен взять ее в жены и мужчина по-отечески дает им свое благословение.

Все же князь решил обезопаситься и прочно связать обе ветви семьи.

Девушка открыла ротик и удивленно захлопала ресницами:

– Да, как же так, тятенька! Не уж то он меня любит?! Тык почем же молчал?

Сезар наигранно и умильно заулыбался, начав проникновенно говорить:

– Любит, любит, еще как! Говорит, жить без нее не могу. Судьба она моя. Единственная!

Сделал князь ударение на последнем слове.

Ингрид покраснела и воскликнула, схватив себя за щеки:

– Ой, мамочки! Да когда счастье это случится? Я теперь то – невеста!

Князь поднялся с кресла, желая скорее закончить разговор:

– Через два дня, душенька. Я уже приказал начать подготовку. А ты пойди, поделись радостью с подружками, пооткрывайте сундуки с платьями, помалюйте красками…

–… и все, что вы там делаете. – Тихо закончил фразу мужчина, отворачиваясь и снимая улыбку с холодного полного лица.

Позади уже раздавались восторженные крики прислужниц-подружек, окруживших княжну.

«Хороша девка, но глупа, как пробка. Так даже будет проще».

На следующий день княжна вместе со своей немногочисленной свитой вышла погулять во двор. Снежные сугробы привычно белели вокруг стен замка. Я ненадолго прикрыла глаза, подставляя лицо негреющим лучам, солнце у нас появлялось редко, прячась за серыми тучами.

Волоча длинную теплую юбку по протоптанной дорожке, Ингрид приблизилась к загороженному металлической решеткой загону, где находились пленники Бешеной упряжки и, скинув в снег пушистые варежки, нетерпеливо повернулась к стоявшей рядом девушке:

– Ну, давай, давай же! – протянула она ладонь.

Другая служанка быстро и привычно подобрала из сугроба светлые варежки, пока княжна получала из холщевого мешка куски вчерашнего хлеба.

– Эй, собачки-и-и! – позвала Ингрид тонким голосом и кинула поверх заграждения первый кусок. – Идите сюда!

Несколько крупных животных, достигавших в холке до плеча рядом стоявших девушек, повставали со своих мест и глухо рыча, начали приближаться к людям.

– Ловите, ловите!

В светлых глазах с узкими зрачками уже не было видно человеческого разума. Один, поводив носом, подобрал подсушенную краюху и был сразу атакован своим товарищем, вцепившимся в загривок. Раздался рев и визг грызущихся псов.

– Какие смешные. – По-детски захлопала в ладоши княжна и засмеялась. – Вот еще, ловите.

За решетку полетели новые куски и пара крупных костей из съеденного накануне жаркого.

С противоположной стороны площадки за всем происходящим наблюдал зверь, немного отличавшийся по своей масти от остальных. В его шерсти преобладали темно-коричневые и бурые тона, а в глазах читалось презрение и отвращение к открывавшейся сцене. Он не приближался к общей группе.

Между тем, Ингрид уже протягивала тонкий пальчик сквозь решетку, намереваясь погладить по черному носику кого-нибудь из животных, но была вовремя остановлена цепкой рукой одной из служанок.

– Не стоит, княжна.

За ограждением моментально хлопнула открытая яростная пасть. Девушка испуганно отшатнулась, прижимая ладонь к груди.

– Фу! Противные собачки!

И обиженно развернувшись, удалилась к себе.

На завтра было назначено венчание, и пока весь двор увлеченно занимался приготовлениями, это был, возможно, последний шанс осуществить задуманное.

Чуть усилив сон в людской, темная фигура в плаще и накинутом капюшоне пробиралась вдоль стен к загону стаи. Пошатнувшись, мне пришлось ухватиться за холодные и шершавые камни замка, я не была магом или колдуньей и самые простые заклинания давались мне с трудом, вызывая физическое истощение. Надо будет по возвращению посидеть у камина или хотя бы около зажженной свечи, чтобы немного восстановить энергетический запас. Лучше всего сработало бы солнце, но где же его взять в царстве вечной зимы.

Девушка подошла к решетке и тихо позвала одного из волков, лежавшего в отдалении от всех. Князь заставлял их спать прямо на утоптанном и грязном снегу, не давая ни крыши, ни подстилок. Одним больше, одним меньше, всегда найдутся новые провинившиеся для пополнения упряжки.

– Эй, ты, Пришлый!

Среди тишины даже шепот казался слишком громким. Зверь поднял голову и посмотрел на темную фигуру.

– Хочешь сбежать? Ты ведь еще там… там, внутри? Ты… понимаешь меня?

Волк помедлил, но затем кивнул, обозначая наличие живого человека под шерстью и мышцами.

– Давай заключим договор. Завтра состоится свадьба княжны, поднимется переполох, и я помогу тебе сбежать. Ты доведешь меня до ваших земель, а там каждый пойдет своей дорогой. Что скажешь?

Несмотря на заранее продуманный план, я волновалась и пронизывающий ночной холод, забирающийся под тонкий, зато верткий плащ, заставлял подрагивать плечи. Зверь неожиданно плавно и бесшумно поднялся и, подойдя ближе к металлу ограждения, попытался разглядеть скрытое лицо собеседницы, нетерпеливо мотнув головой.

Я чуть отодвинулась и сняла капюшон, принимая условия сделки.

Совсем человеческие карие глаза изумленно расширились, глядя на показавшиеся напротив строгие и серьезные черты княжны Ингрид.

Да, изображать идиотку было непросто, девять лет. Девять лет, начиная со смерти родителей, не имея возможности расслабиться ни на секунду, постоянно в окружении «милых подружек» и верных князю людей. Уничтожив тогда всех, он не оставил никого, кто мог бы засомневаться в неясной голове юной княжны и в трагической истории падения с чердака.

Через несколько лет, обжившись со своей ролью и перестав плакать ночами, меня стало очень беспокоить прервавшееся образование, но и тут я нашла некий выход. Умея насылать глубокий сон на слабые души, я выскальзывала из спальни и, прокравшись в библиотеку, набирала там разнообразные ученые тома. Папа был… папа был очень умным, образованным человеком и сумел собрать прекрасную коллекцию из лучших учебников и романов нашего времени. Это сильно меня выручало и помогало не сойти с ума. А днем они служили якобы трамплином для игрушек или стенами домов для ручной мышки и никто не мог заподозрить бедняжку княжну в умении читать или считать. На то, что книги время от времени менялись, прислужницы не обращали внимания.

– Ты согласен или нет? – наконец сурово спросила я в тишине у зверя. – С тобой или без тебя, у меня нет выхода.

Волк еще недолго поизучал сведенные брови, умные глаза девушки и все же кивнул.

– Буду ждать тебя за самой высокой сосной, у кромки леса, ты увидишь.

Я поднялась, отряхивая прилипший снег с колен.

– Сейчас я с решеткой не справлюсь, на нее наложено заклинание против побега, но завтра, пока вы будете в упряжке, появится шанс. Надеюсь, ты не обманешь.

Вопрос доверия за последние 10 лет стал довольно больным, я уже забыла это чувство.

Чужеземец больше не подавал никаких знаков, просто внимательно смотрел на меня, и я, накинув капюшон обратно, пошла по своим следам в замок. Легкие снежинки проносились мимо лица, начинался снегопад.

Глава 2

Я стояла в одиночестве возле зеркала и рассматривала свое отражение – меня уже нарядили к венчанию. Черные волосы, как воронье крыло, заплели в тяжелые косы и закрепили шпильками с жемчугом вокруг головы. Такие же черные брови смазали маслом и уложили ровной щеточкой, чтобы те блестели под свечами в церкви. Глаза у меня были серые, как «зимнее море», так мне говорили в детстве. И специально под них платье сшили из серебристо-серой неповоротливой ткани, расшитой камнями, кристаллами и тончайшей вышивкой из серебряной шелковой нити. На создание подобного богатства требовалось немало времени. И когда же любезный дядюшка на самом деле начал приготовления?

Мне удалось выдворить из комнаты всех служанок, привыкших к капризам «княжны» и, воспользовавшись моментом, добавить к наряду теплые штаны, которые не были видны из-под подола.

Затем я замотала шею пуховым платком, надела дубленку, длиной до колена и с меховым капюшоном, взяла крепкие рукавицы и вышла одна подышать во двор. Мне сегодня многое прощалось, все-таки невеста имеет право нервничать и капризничать. Потом такого права уже не будет.

На меня мало обращали внимания, каждый был занят своим делом, зная об остром взгляде князя и о его последствиях, особенно, если ты посмеешь сделать что-то недостаточно хорошо из своих обязанностей.

Всего несколько последовательных действий: случайно толкнуть дверцу птичника и упавшей миской шугануть истеричных, хлопающих крыльями, выбегающих птиц; натолкнуться на подготовленный масляный светильник и опрокинуть на землю вспыхивающее озерцо; отбежать от общего переполоха к собранной упряжке Бешеных; почти не испугаться воющих созданий с капающей на снег слюной и напоследок кинуть бережно хранимое много лет заклинание, записанное в камушек, для разъедания металла в цепь, соединяющую вервольфов и, не оглядываясь, со всех сил побежать вперед. Чужеземец стоял в конце упряжки и за то время, что он сможет освободиться, я должна была достигнуть леса.

Позади начали раздаваться брань, лязг и болезненные крики. Они останутся со мной до конца жизни.

Добежав до края возвышенности, на которой был построен замок, я плюхнулась на попу и покатилась вниз, с крутой ледяной горы, сделанной для ребятишек с местных деревень. Острые кочки перевернули меня в толстой неповоротливой дубленке и я кубарем, словно кукла, докатилась до сугробов, царапая щеки крупными висячими серьгами с драгоценными камнями. Снег залепил лицо, растрепал уложенные косы, я провела мокрой кусачей рукавицей по лицу и, подняв тяжелый узорчатый подол платья, начала пробиваться к темным деревьям. Падающий с ночи легкий снег постепенно разошелся и к обеду превратился в крупные частые хлопья, заметая следы.

Сапоги моментально забились снегом, я не обращала внимания, упорно продвигаясь вперед, разгоряченное дыхание облачками выбивалось изо рта, а спина взмокла под меховой одеждой. Около глаз моталась промокшая черная прядь.

Я добралась до условленного дерева и, раскопав налетевший сугроб, вытащила из него небольшую наплечную сумку на длинном ремне, припрятанную ночью, просунув голову, повесила поперек груди и тяжело дыша, прислонилась на пару мгновений к широкому стволу спиной.

Позволив себе эту слабость, я повернулась назад посмотреть, что происходит, и сквозь пургу увидела темно-коричневого волка, большими прыжками приближавшегося к деревьям.

Ближе, ближе, еще чуть-чуть. Я сделала шаг от сосны, чтобы меня было видно… и огромный зверь проскакивает мимо, вглубь леса, обдав меня кусками льдинок.

Сердце успевает упасть вниз.

Но затем я оглядываюсь вслед и вижу, что волк уже остановился и смотрит на меня, грудь тяжело надувается и опускается, секунда и он ложится животом вниз. Одним движением срываю с себя пояс и перекидываю его под мордой вервольфа, поперек груди, забираюсь на жесткую спину, обхватываю бока ногами и мы срываемся вперед.

Самодельные поводья помогали не свалиться при резких и высоких прыжках, особенно, через поваленные деревья. Капюшон упал с головы и я еще сильнее прижалась к волку, закрывая глаза, холодный ветер обжигал уши и щеки. Ветки хлестали по голове, вырвав несколько шпилек с застрявшими волосами; подвенечное платье шуршало складками, трепыхаясь на коленях и по спине вервольфа. Словно герои из сказки, невеста и волк, сквозь завесь снега – такая чуждая мне романтика.

Через какое-то время слева и справа, на расстоянии, раздался приближающийся вой – нас окружали. Без ноши чужеземец был бы быстрее. Мы почти достигли края княжества, дальше оставался обрыв, ревущая река и чужие земли, возможно, те, где он родился.

Торжествующий вой послышался еще ближе и справа с хрустом разлетелись ветки кустов под тяжестью крупного тела. Пришлый резко остановился и, одним движением скинув меня в сугроб, развернулся на встречу сопернику. Выскочивший соболино-серый волк был одним из упряжки, в сумерках он почти сливался с пространством. Глухо рыча и скаля пасть, зверь кинулся вперед, когда-то он тоже был человеком.

Бурый резко отскочил, сохраняя трезвость ума, и вгрызся в серую шею, кроша острыми клыками вены и хрящи. Страшный животный крик, переходящий в визг и лапы с когтями засучили по насту, в бесплотной попытке подняться.

Не успел Чужак повернуться, как появился второй преследователь, привлеченный яростью пролитой крови. Оба зверя вцепились в рычащий комок, хватая друг друга за шкуры и, покатились к обрыву, не разбирая ничего вокруг. Я кинулась следом.

Еще один намеренный толчок и бывший Бешенный пес с визгом летит в темную грохочущую бездну, но увлекает за собой и бурового волка, быстро соскальзывающего со снежного края. Падаю ничком и хватаюсь руками за покрытую мехом переднюю лапу скатывающегося тела. Не верящий Чужак поднимает уже обреченные карие глаза вверх и встречается с моими. Секунда, глаза в глаза.

Вторая темная тяжелая лапа взлетает из-за края и падает мне на оголившееся предплечье, прорывая кожу когтями. Сама рычу почти как волк от боли, но не отнимаю руки. Зверь все же отталкивается задними от невидимой мне стены обрыва и, толкнувшись, вываливается наверх, валясь рядом со мной на снег. Из ран на руке начинают бежать темные в ночи ручейки. На лицо, с небес, падают холодные хлопья, но убрать их нет сил.

Волк поднимается первым и, кивая в сторону, предлагает идти дальше, пока есть время. Я сажусь и тихо прошу:

– Дай мне… пару минут, хорошо?

Он моргает и отходит, всматриваясь в темноту ревущей реки.

Подрагивающей ладонью набираю горсть снега, чтобы стереть бегущую кровь и пытаюсь стянуть раны усилием воли. Я уже говорила, что бытовая магия была мне почти не доступна и сейчас, черпая из своего запаса, я расплачивалась днями или месяцами будущей жизни. Шут выбрался из кулона на шее и попытался мне чем-нибудь помочь, но он был только слабым духом домашнего очага, и скоро мне пришлось спрятать поникшее тельце в сумку. Ему тоже был нужен огонь.

Итогом наших совместных усилий стали слегка закрытые проколы, словно прошло три дня с момента травмы, но рука выглядела не хорошо и воспаленно. Я опустила рукав и пошла к волку. Тот стоял возле еле заметного среди обнаженных кустов спуска с довольно крутого склона. Случайно дорожку было бы сложно обнаружить, но с другой стороны, ведь как-то Чужак попал на эти земли, в свое время.

Он оглядывается, проверяя мое присутствие, и начинает спускаться, делая короткие прыжки, образуя в снегу своеобразную зигзагообразную лесенку. Я разворачиваюсь боком и осторожно, приставными шагами, следую за своим проводником по его примятым следам. Мы оказываемся возле шумной реки с сильным течением, покрытой голубоватыми гребнями пены от невидимых в темноте порогов.

«И что дальше? Летать ни один из нас не умеет».

Я не озвучиваю вслух свои невеселые мысли, поскольку волк не выглядел ни сомневающимся, ни озадаченным новой проблемой. Следуя только ему одному понятному пути, он недолго шагает вдоль воды и потом, останавливаясь, вновь прижимается животом к земле, предлагая мне побыть наездницей.

«Спросить, что он задумал? Нет. Не хочу. Ничего не хочу…»

Вынужденная регенерация лишила меня последних крошек сил, и я безразлично потянулась за ремнем, который припрятала в сумку. Раненая рука не слушалась и боюсь, не сможет полноценно послужить. Наблюдавший за мной Чужак, что-то решил и, поднявшись, взял в зубы один конец пояса, обошел вокруг меня и, вложив в руку, снова присел. Я забралась на спину животного, ощущая острый хребет, и протянула обратно оба конца пояса, оказавшись притянутой к его холке. Вервольф крепко закусил выделанную полоску кожаного ремня и, разбежавшись, сделал долгий прыжок до середины реки.

Я зажмурилась, но не вскрикнула, ожидая, что сейчас неизбежно окажусь в ледяной воде.

Сильные лапы спружинили по спрятанному под водой плоскому камню и, оттолкнувшись, едко скребанув когтями, сделали второй прыжок на противоположный берег.

Вот как он оказался у нас.

Глава 3

Формально Чужак выполнил свои обязательства, переправив меня на территорию соседнего княжества, но когда мы коснулись земли, он, не сбавляя шага, побежал в лес и остановился только дойдя до небольшой поляны среди плотно стоявших деревьев. Я отпустила шею зверя и практически скатилась вниз, изможденная долгим прожитым днем. Волк озабоченно покосился на девушку.

– Мне нужен живой огонь. – Сказала я в ответ на его взгляд и открыла сумку, чтобы показать, что прихватила с собой из замка огниво.

И когда зверь исчез среди кустов, разгребла в снегу ногой площадку под костер. Вервольф убегал и возвращался несколько раз, притаскивая сучковатые палки и пучки высушенной осенней травы. Где он ее только находил?

Сложив небольшую горку, мне удалось зажечь первый рыжий огонек, который постепенно разгорался все лучше и лучше. Следующим шагом я достала из сумки трупик мыши-песчанки с кисточкой на хвосте и, не глядя, кинула его на полыхающее полено.

Волк удивлено уставился на меня, подумав, что я решила зажарить мертвечинку, но я устало пояснила:

– Это дух очага, не волнуйся.

И продолжила искать нож в своих запасах. И правда, пока я отвечала, мышиный труп развалился на спине кверху пузом, раскинув лапы во все стороны с явно блаженным видом. Вокруг него играли яркие язычки пламени.

Зверь фыркнул. Наверно, смешливо, не знаю.

Я же расстегнув дубленку, оттянула дорогую, искусно вышитую ткань юбки и безжалостно воткнув в нее нож, начала резать по кругу вокруг талии. Материал поддавался с трудом, именно поэтому мне нужно было избавиться от лишней тяжести. Откинув серебро в сторону, я прихватила полоску и от нижней хлопковой юбки, чтобы превратить ее в бинт для руки. Кажется, я брала небольшую склянку с заживляющей мазью для ожогов. Воспользуюсь хотя бы ею.

Праздничные серьги сняла с ушей и тоже убрала в сумку, завернув в платок, все же это были деньги. Что ждет меня впереди никто не знает и, наконец, опустилась ближе к огню, впитывая нежное тепло.

Волк смотрел на все это с непонятным мне выражением, я не специалист по физиономиям вервольфов, от предложенного куска коржика он отказался, но когда я собралась спать, так и не сумев согреться, молча подошел и лег рядом, подставляя мне меховой бок. О том, что внутри прятался человек, мужчина, сложно было представить в настоящий момент, поэтому я спокойно зарылась руками в шерсть, прижимаясь к горячему звериному телу.

Пока мы перед этим сидели у костра, я спросила:

– Как мне называть тебя?

Пусть все это время я мысленно окликала его Чужаком и Пришлым, но говорить вслух разумному существу что-то подобное или «Эй, ты» было некрасиво и очень невежливо.

Он как-то равнодушно передернул плечами.

– На что похоже твое имя? – не сдавалась я.

Волк повертел головой и носом указал на старый ясень, с несколькими засушенными сережками. Я задумалась.

– Тогда, будешь Игг.

Вспомнив древнюю легенду северных воинов о великом древе Иггдрасиль – ясене, который соединял небо и землю. Снова легкое движение плеча.

Ладно.

А ночью мне приснился сон. Я сразу поняла, что это чужое видение и что я лишь невольный свидетель в нем. Могучая сила воли и духа Игга не позволили бы мне управлять сновидениями, как это получалось с прислужницами в моей комнате, но совместная ночевка у костра приоткрыла душу волка.

Нам снился яркий летний день, с бесконечно синим небом. Впереди простиралось поле или луг с цветными вкраплениями синих васильков, желтой сурепки и алых диких маков. Далеко, в теплом мареве, колыхалась стройная женская фигура, а сюда, через цветы бежала маленькая девочка, раскинув руки в объятия, и радостно крича:

– Братик!

Медные пряди ребенка буквально светились на солнце.

Я, мы знали, что ее щеки усеяны милыми теплыми веснушками. Все ближе и ближе.

Но красные маки по сторонам тоже становились все ярче и ярче, надвигаясь и заполняя собой все пространство вокруг. Мы помнили, должно случится что-то плохое… сейчас, близко… как ожидание неизбежного…

Я с бьющимся сердцем и с испариной на лбу выскочила из чужого сна. Рядом зверь беспокойно задергал лапами и тоже очнулся, часто дыша. Я тотчас притаилась, делая вид, что крепко сплю и не слышу, как он тихо уходит в лес.

Волк не возвращался и меня сморил тревожный сон. Утром от костра остались чуть тлеющие угольки. Шут давно вернулся в кулон, предпочитая отсиживаться в тепле, хоть и не любил быть запертым. Послышался шорох, и сквозь ветки мелькнула знакомая коричневая шерсть. Я непроизвольно шумно выдохнула, отпуская тревогу и мысли о том, что осталась одна в незнакомом лесу.

– Доброе утро! – с улыбкой повернулась я к волку и замерла.

Приближающийся зверь скалил зубы на подрагивающей морде, вымазанной в чем-то красном и угрожающее рыча, не сводил с меня знакомых глаз, но с узкими черными зрачками.

– Я уже начала волноваться, Игг, – продолжаю через силу веселым тоном. – Думала на тебя напали белки и закидали шишками. Когда двинемся дальше? Ты готов, или можно натопить воды, только придется заново разжечь костер…

«Возвращайся, пожалуйста…»

Вервольф опускает морду, слушая бессвязную речь и когда поднимает назад, то в его карих глазах вновь светится разум. Времени остается все меньше, он слишком долго пробыл в шкуре волка.

И мы оба понимали это.

Дедушка Геве, старый ключник, в коморку которого я часто сбегала от нянюшки, полагая, что об этом никто не догадывается, рассказывал мне много сказок, легенд и делился своей житейской мудростью, перебирая в руках огромные, потертые, старые ключи, собранные на связки. И однажды он упомянул, что раньше, в долгих военных походах с вервольфами всегда находились люди, которые беседами, разговорами поддерживали в волках человеческие чувства.

Поэтому весь новый день, в те моменты, когда мы с Игом шли рядом, пока он отдыхал от скачек, я болтала как неугомонная сорока, выуживая из памяти любые темы для одностороннего диалога.

– … и так было бы интересно увидеть все 48 созвездий… – вещала я. – Дома я часто утаскивала атлас Птолемея из библиотеки, когда была возможность, меня всегда завораживали их названия и легенды: Орион, Гидра, Кассиопея…

Мы бок о бок шли по лесу, перелезая или огибая старые деревья, поваленные бурей, на елках лежали огромные шапки снега, а сверху нас разглядывало безразличное жемчужно-серое небо. И до сих пор не верилось, что я сбежала по-настоящему.

– … еще мне попался необычный переведенный трактат о новой науке – алгебре. Ты знаешь, в нем утверждают, что магия однажды исчезнет из нашего мира и с помощью заклинаний из цифр и написанных формул, будет строиться реальность. Для всех настанут новые времена.

Зверь рядом иронично фыркнул, возможно, не соглашаясь, но это означало, что он прислушивался к моей болтовне.

Мы останавливались днем на короткий привал, но Игг больше не решался охотиться на зайцев или белок, помня об опасном утре. Все было спокойно, вплоть до самого вечера, когда я вновь разожгла костер под высокой каменной грядой, защищающей от пронизывающего ветра. Волк лежал, положив голову на передние лапы, и смотрел на огненный танец трещавших веток. Я, утомленная, молчала, протянув озябшие ладони к костру. Скоро можно было ложиться спать.

«Увижу ли снова его сон…не хотелось бы…»

Но тут голова вервольфа взлетела вверх, и чуткие уши начали настороженно поворачиваться. Я тихо спросила, напрягаясь:

– Что…

Волк уже вскочил, вглядываясь в пустоту за моей спиной и приподнимая шерсть на загривке. Я, не размышляя, отбежала за кострище и, прищурившись, тоже увидела… его.

– О, Боже! – вырвалось у меня.

Могильный падальщик, отвратительная темная сущность, появляющаяся на разрушенных кладбищах. Мало кто из людей переживал встречу с ним. Размером с небольшую собаку, словно с содранной кожей и со стекающими по жуткому мясистому телу маслянисто-черными разводами. Их желтая слюна была ядовита, по рассказам они сперва загрызали свою жертву, а возвращались чуть позже, когда… еда начинала разлагаться.

Я вытащила их костра горящую ветку и направила вперед, без понятия, поможет ли это хоть чем-то. Приняв позу для нападения, Игг осторожно, по окружности двинулся к существу. Тот стоял разинув пасть, с вывалившимся мерзким языком, но по непонятным причинам не делал попыток напасть.

Как никогда в жизни я ощущала болезненные удары сердца под ребрами.

И тут мы поняли, чего ждал могильщик – со всех сторон начали раздаваться одинокие визги. Это была стая. А мы были уже заочно мертвы.

Я сделала шаг назад, наталкиваясь на холодную скалу. Хрустящие шаги слышались и слева, и справа и тошнотворная вонь постепенно наполняла пространство. Оглядывающийся вервольф также непроизвольно попятился назад, опуская хвост к земле и осознавая бесплотность попыток на спасение, от нежити не убежать, не спрятаться.

Дождавшись остальных, первый падальщик утробно зарычал и резко прыгнул на Игга, отскакивающего влево и готовящегося схватить зверя за склизкий бок. Черные тени стремительно неслись к нам, не оставляя следов.

Я закрыла глаза, выбора не было, и шепнула:

– Стань моей душою птица…

Женская фигура скатывается по камню вниз, прядь волос за ухом, бывшая «как воронье крыло», белеет до самых концов, а появившийся в воздухе белоснежный ястреб, сотканный из света и тумана, проносится стрелой над головами нежити, стирая их в пепел, из которого они появились, и растворяется в лесу.