Kitobni o'qish: «Юрий Андропов. На пути к власти»

Shrift:

* * *

Введение

Личность и биография Ю.В. Андропова как человека и политика до сих пор окутаны множеством загадок и домыслов, являются объектом мифотворчества. Тайны начала пути к власти будущего председателя КГБ СССР и генерального секретаря ЦК КПСС практически не изучены. Начало пути к власти Андропова были тяжелыми годами. Не раз его политическая карьера оказывалась под угрозой. И не только карьера, но и само существование.

Авторы многих публикаций об Андропове акцентируют внимание на поиске информации критического содержания, используют противоречивые сведения из недостоверных источников. В современных изданиях часто встречаются сомнительные трактовки военных событий, в условиях которых пришлось действовать Ю.В. Андропову. Особенно это касается оккупированных территорий союзной Карело-Финской республики, в которых проживали финно-угорские народы. Другая излюбленная тема критиков Андропова связана с его участием и ролью в «ленинградском деле», тяжелая волна которого прокатилась по Карелии в 1949–1950 гг. Один из ключевых вопросов, обсуждаемых до сих пор, – обвинения в предательстве, которые нередко предъявляются в адрес Ю.В. Андропова по отношению к партийному руководителю Карело-Финской ССР Г.Н. Куприянову.

В современном мифотворчестве преобладает увлечение поиском сенсаций и трагических картин, отягощенных политической и пропагандистской риторикой. Нередко авторы акцентируют внимание на отдельных фактах, которые будоражат сознание, вызывая эмоциональное восприятие, но не создают полной и объективной картины. Писатель И. Минутко одним из первых опубликовал выписки с критикой Андропова, извлеченные из рукописных мемуаров бывшего партийного руководителя Карело-Финской ССР Г.Н. Куприянова, хранящихся в фонде Национального архива Республики Карелия. Публикация данного материала, вероятно, по задумке автора, претендовавшая на сенсацию, была представлена без всякого указания архивной легенды (см.: Минутко, 2004: 74–81). Цитирование архивных материалов с обличительным материалом разошлось по многим сайтам в Интернете. С. Чертопруд в своих книгах, повторяя критические оценки Куприянова об Андропове, дал ссылки уже на текст Минутко (см.: Чертопруд, 2006: 59–66).

Необъяснимо заявление журналиста Л. Млечина, что Андропов «никогда не руководил ни реальным производством, ни каким-то регионом. Не имел ни экономических познаний, ни опыта практической работы в промышленности, сельском хозяйстве, финансах» (там же: 16). Чем же тогда занимался руководитель комсомола Карело-Финской ССР в 1940–1944 гг., в годы восстановления освобожденной столицы союзной республики города Петрозаводска, второй секретарь Петрозаводского горкома партии в 1944–1946 гг. (фактически его руководитель, поскольку должность первого секретаря совмещал – так было принято – партийный руководитель республики Г.Н. Куприянов), наконец, второй секретарь ЦК Компартии КФССР в 1947–1951 гг., отвечавший за экономику и всю промышленность и транспорт республики? Надо отдать должное тогдашней системе – работать с кадрами умели, для работы в руководящей должности нужно было проявить знания, навыки, опыт.

В этой связи заслуживает внимания авторитетное мнение П.С. Прокконена, председателя правительства Карело-Финской ССР в 1940–1947 и 1950–1956 гг. В своих воспоминаниях он свидетельствовал: «Мне пришлось многие годы работать в республике вместе с Ю.В. Андроповым. Не было дня, чтобы мы совместно не решали тот или иной вопрос жизни республики. У меня сохранились самые лучшие воспоминания об этой большой организаторской работе, которую проводил Ю.В. Андропов в партийной организации республики» (Прокконен, 2010: 155).

Конкретизируя данную оценку, П.С. Прокконен констатировал значительную роль ЦК комсомола республики и его первого секретаря Ю. Андропова в годы войны в связи с созданием лесозаготовительных предприятий на Севере Карелии: «Строительство этих предприятий осуществлялось, главным образом, руками молодежи: ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР направил на это дело и на работу в лесную промышленность свыше 10 тысяч юношей и девушек, многое сделал по организации обучения молодежи профессиям строителя и лесоруба. По инициативе ЦК ЛКСМ были созданы сотни комсомольско-молодежных бригад на предприятиях лесной промышленности, которые показывали образцы трудового героизма в тяжелые годы войны. Она, молодежь республики, находилась на передовой линии борьбы за обеспечение нужд Карельского фронта всем необходимым. В основном руками молодых тружеников в тяжелые годы войны были построены лесозаготовительные предприятия в северной тайге. Их же руками в основном завершилось строительство железнодорожной линии Сорокская – Обозерская. Она, молодежь, практически вынесла все тяготы по обеспечению прифронтовой железной дороги дровами. Руками юных изготовлялись многие миллионы комплектов спецтары, винтовочных лож и другая продукция <…>

Говоря о восстановлении и развитии народного хозяйства после освобождения территории республики, о решении связанных с этим многих очень сложных вопросов, мне хочется отметить исключительно большую роль Ю.В. Андропова, работавшего в первый период после освобождения территории республики секретарем Петрозаводского горкома КПСС, а затем вторым секретарем ЦК Компартии Карело-Финской ССР» (там же: 154).

Далее, по свидетельству П.С. Прокконена, «вопросы восстановления предприятий лесной промышленности, восстановления целлюлозно-бумажной промышленности, создания строительных организаций, строительства Западно-Карельской железнодорожной линии Суоярви – Юшкозеро и восстановление других отраслей народного хозяйства – все эти и другие вопросы по линии ЦК Компартии решались при непосредственном участии Ю.В. Андропова» (там же: 155).

В книге в единую историческую схему объединены три ипостаси: исторический герой повествования – Юрий Андропов как политик и человек. Вторая – Карело-Финская союзная республика, в которой он прошел суровую школу становления в качестве руководителя. Политическая биография Ю.В. Андропова неразрывно связана с основной частью истории шестнадцатой союзной республики СССР (1940–1956 гг.). Третья – карельское время Андропова (1940–1951), которое обусловило его формирование как молодого перспективного политического деятеля, дало уникальный опыт руководящей работы, а также политического выживания в период позднего сталинизма. Такой синтетический подход позволяет показать основные процессы и явления, характеризующие историческую эпоху. В событиях данного времени можно обнаружить разгадку многих вопросов политической биографии Андропова 1950-х – 1980-х гг.

В карельском времени Юрия Андропова внимание автора сфокусировано на осевых хронологических периодах, в которых соединились все указанные ипостаси. В них содержатся неразгаданные тайны и нераскрытые секреты: 1) годы Великой Отечественной войны в условиях прифронтовой республики (1941–1944). Представляется, что репрезентация исторических реалий войны на территории Карело-Финской ССР в большей степени должна быть связана не только и не столько с описательной стороной отдельных событий – важнее выявить, какими причинами были вызваны происходившие процессы, исследовать их природу, тенденции и закономерности, осветить ключевые проблемы исторической эпохи и роль исторических персонажей; 2) особая страница карельского времени Ю.В. Андропова связана с периодом позднего сталинизма, его апогеем. Болезненным для Карелии оказался отголосок «ленинградского дела» – результат непримиримого противоборства партийных группировок в сталинской системе власти. В качестве одного из партийных руководителей КФССР Андропов оказался в фокусе противостояния политических элит в 1949–1950 гг. и сыграл в нем отведенную ему роль. В книге впервые публикуются и анализируются ранее недоступные архивные документы, проливающие свет на политические баталии послевоенной исторической эпохи и механизм функционирования системы власти в стране.

Автор выражает огромную благодарность архивистам, которые оказали неоценимую помощь и поддержку при подготовке книги. В их числе: Прозуменщиков Михаил Юрьевич – зам. директора РГАНИ, Шепелев Валерий Николаевич – зам. директора РГАСПИ, Горская Галина Владимировна – зав. отделом РГАСПИ, Головач Ольга Николаевна – зав. архивохранилищем № 2 РГАСПИ, Токарева Галина Михайловна – бывший зав. читальным залом № 3 РГАСПИ, Александров Дмитрий Александрович – главный специалист архивохранилища № 2 РГАСПИ; Котович Лидия Сергеевна – зав. читальным залом Национального архива Республики Карелия. Благодаря их помощи, поддержке и пониманию были получены материалы, многие из которых еще не использованы в научном обороте, ранее были недоступны для исследователей.

Особую признательность следует высказать известному российскому журналисту и издателю Юрию Викторовичу Шлейкину, лауреату литературной премии ФСБ РФ за книгу «Андропов. Карелия. 1940–1951… Биографическая хроника». Петрозаводск: Острова, 2014. Благожелательное и конструктивное содействие с его стороны в поиске документальных материалов по теме, обмен мнениями по многим вопросам способствовали созданию творческого заряда и импульса в продвижении книги. Ю.В. Шлейкин выступил инициатором и модератором проведения наших встреч в Петрозаводске со специалистами, архивистами, краеведами, учеными Института истории, языка и литературы Карельского научного центра РАН, преподавателями и студентами, родственниками людей, которые работали с Ю.В. Андроповым и другими руководителями Карело-Финской ССР. Мероприятия проходили в Национальном музее (в здании, где размещался ЦК КП(б) КФССР), в Национальном архиве Республики Карелия, Петрозаводском государственном университете, студентом которого был Андропов в 1947–1951 гг. Лучшей апробации просто придумать нельзя. В руководстве организацией данного проекта непосредственное участие приняли директор Национального музея Республики Карелия Гольденберг Михаил Леонидович, директор Института истории, политических и социальных наук Петрозаводского государственного университета, доктор исторических наук, профессор Веригин Сергей Геннадьевич, известный карельский историк и краевед доктор исторических наук, профессор Пашков Александр Михайлович, директор Национального архива Республики Карелия кандидат филологических наук Жаринова Ольга Михайловна, заместитель директора НА РК Петухова Ирина Геннадьевна.

Историческая память связывает воедино знаковые исторические события, происходившие в родном городе автора данной книги – карельской Сегеже – в годы Великой Отечественной войны прифронтовом рабочем поселке, городе (с 1943 г.). Среди основных участников событий военного лихолетья – Юрий Владимирович Андропов. Сегежа, в которой Андропову приходилось заниматься важными делами, являлась одним из основных партизанских центров, который находился недалеко от линии фронта, остававшейся почти неизменной до июня 1944 г. Поселок, расположенный на Кировской (ныне Октябрьской) железной дороге, был образован в 1938 г. для «эксплуатационных кадров» грандиозной стройки ГУЛАГа – Сегежстроя: в составе Беломорско-Балтийского Комбината (ББК) создавался сегежский лесобумхимкомбинат – крупнейший производитель мешочной бумаги не только в СССР, но и во всей Европе. Для большой стройки в октябре 1939 г. был организован Сегежлаг. В связи с началом войны 28 июня 1941 г. он был закрыт.

Административная столица КФССР в годы войны г. Беломорск находился в сотне километров от Сегежи. По свидетельству партийного руководителя Карело-Финской ССР, члена Военного совета Карельского фронта генерал-майора Г.Н. Куприянова, в годы войны Сегежа являлась «главной базой партизан Карелии», она сыграла «большую роль в войне на Севере» (НАРК. Ф. Р-3435. Оп. 2. Д. 246. Л. 116–117. Республика – фронту. 1967 г.). Для подготовки партизанских кадров в приграничном поселке была создана партизанская спецшкола, здесь проходили подготовку партизаны и подпольщики. Из Сегежи многие партизанские отряды уходили в поход. Так, первая партизанская бригада в июне 1942 г. именно отсюда отправилась за линию фронта, сюда же вернулась в августе 1942 г. Сегежа стала тыловой базой 32-й армии Карельского фронта, в поселке располагался фронтовой склад горючих и смазочных материалов. Зимой на ледяном аэродроме базировался полк истребителей. Отсюда осуществлялась заброска за линию фронта на самолетах подпольщиков и разведчиков. В январе 1942 г. в Сегеже временно находились Военный совет и штаб Карельского фронта. В поселке размещались несколько стационарных и передвижных госпиталей, сюда доставляли раненых партизан. В декабре 1943 г. Сегежа получила статус города: данный вопрос специально рассматривался на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) 18 декабря 1943 г., п. 364 г. В постановлении Оргбюро ЦК записано: «Принять предложение ЦК КП(б) КФССР о преобразовании рабочего поселка Сегежа в город республиканского подчинения, выделив его из состава Медвежьегорского района» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 127. Т. 1. Д. 140. Л. 58). В послевоенный период советской истории, в 1960 г., Большая Сегежа стала Всесоюзной ударной комсомольской стройкой.

Карельское время в политической биографии Ю.В. Андропова тесно связано со столицей Карело-Финской ССР – Петрозаводском, особенно в период его восстановления и работы Андропова в качестве одного из руководителей города, а затем – республики.

I. Война на севере: школа становления

Многие печатные издания, Интернет и публикации в СМИ тиражируют бездоказательные и необоснованные фразы обличительного характера о работе Ю.В. Андропова в годы Великой Отечественной войны в сложных условиях прифронтовой республики, где ему приходилось заниматься организацией секретной подпольной деятельности в оккупированных районах и партизанского движения в Карелии.

Писатель и публицист С.Н. Семанов утверждал, что имеющиеся источники не содержат никаких подробностей об участии Андропова в руководстве партизанским движением в Карелии в военные годы (см.: Семанов, 2014: 27). Автор, вероятно, просто не знал об их существовании в архивных коллекциях. В качестве обоснования подобного вывода приводилось дилетантское положение, что Андропов по должности был тогда «секретарем карельского комсомола», поэтому «он даже военной формы не носил» (там же). Не удосужился, к сожалению, биограф даже вполне доступные фотографии военных лет посмотреть, на которых Андропов запечатлен и в полевой гимнастерке, и в шинели с полевой фуражкой на голове, и в кирзовых сапогах. Поэтому неудивительно заключение, к которому пришел повествователь биографии Андропова: «Какова тут была личная роль карельского комсорга, до сих пор ничего не известно, скорее всего, никакой» (там же). С.Н. Семанов обратил внимание, что «когда во время недолгого пребывания Андропова генсеком некоторые литераторы … бросились было сочинять о «карельских партизанах», сам герой отнесся к этим затеям сугубо отрицательно» (там же). Писатель увидел в этом факте в зрелые годы Андропова «присущую ему осторожность» (там же). Сам факт имел место, но предпочтительнее его трактовка, изложенная в содержательной и интересной книге, написанной бывшим помощником председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова – И.Е. Синициным: когда Андропов стал генеральным секретарем ЦК КПСС, в Агитпропе ЦК партии задумали подготовить книгу об успехах партизанского движения в Карелии и Андропове как его руководителе. Узнав об этой «инициативе», Андропов в резкой форме запретил печатать даже статьи на эту тему в средствах массовой информации (см.: Синицин, 2015: 284). В то время уже был известен опыт издания брежневской «Малой земли» и других подобных публикаций с героизацией руководящей роли отдельных персонажей в военные годы.

Обличительную линию в отношении Андропова развивает журналист Л. Млечин. В присущей ему тональности в книгах об Андропове автор допускает бездоказательные суждения по поводу «партизанской» строчки в биографии Андропова, которая появилась якобы для того, чтобы украсить образ главного чекиста страны. Оказывается, по фантазии Млечина, нелюбимый герой его политической биографии не был награжден даже медалью «Партизану Отечественной войны», которая якобы «раздавалась в массовом порядке» (Млечин, 2008: 44). Ошибся автор. В партизанской среде эта медаль ценилась как орден. В воспоминаниях С.П. Татаурщикова, который в годы войны был известным карельским партизаном, «медаль эту давали очень скупо, одну-две на отряд <…> У меня уже медаль «За отвагу» была. Но я, как и все, мечтал о партизанской медали, пусть даже латунной, второй степени» (Воспоминания, 2010: 422).

Повторяя избитую фразу без ссылки на источник, Млечин утверждает, что «фронта Андропов избежал, он был нужнее в тылу» (Млечин, 2008: 43). Кроме того, оказалось, что в Карелии (которая являлась прифронтовой республикой, две трети ее территории было оккупировано), «комсомольским секретарям чекисты поручали отбирать молодежь для партизанских отрядов и разведывательно-диверсионных групп» (там же). Куда уж смотрел руководитель комсомола страны, член ЦК ВКП(б) и член Оргбюро партии Н.А. Михайлов, когда его руководящими кадрами в союзных республиках командовали неизвестные чекисты – неведомо.

В современных публикациях часто встречаются сомнительные трактовки военных событий, в условиях которых пришлось действовать Ю.В. Андропову. Особенно это касается оккупированных территорий. В числе подобных изданий – книга Марка Солонина, в которой автор утверждает: «Объективное обсуждение финского оккупационного режима совершенно немыслимо без учета того главного фактора, который и вызвал такие противоправные и негуманные действия финских властей, как насильственное переселение и создание лагерей для перемещенных лиц. Речь идет, разумеется, о так называемых карельских партизанах, т. е. диверсионных отрядах НКВД, терроризировавших мирное население Финляндии и Карелии» (Солонин, 2008: 20). В данном положении выражается не просто непонимание феномена партизанского движения на территории Карелии в годы Великой Отечественной войны – уничижительные определения по поводу «так называемых карельских партизан» и отождествление их с группами НКВД недопустимы и оскорбительны. Солонин фактически повторяет заключение одного из отчетов финской оккупационной администрации (Военного управления Восточной Карелии), в котором причиной принудительного переселения населения объявлялось «оживленное» партизанское движение, вследствие чего финские власти «приняли меры по эвакуации населения» (см.: Веригин, 2013: 222). Но данное объяснение по поводу ответных действий карельских партизан имеет тактический характер. В стратегическом плане политика финской администрации на оккупированной территории была определена задолго до вторжения финляндских войск в Карело-Финскую ССР. Программа действий определялась идеологией создания будущей «Великой Финляндии», включающей территории Карелии с этнически родственным финно-угорским населением.

Необоснованные и бездоказательные интерпретации, высказанные Солониным, созвучны аргументам, тиражируемым в средствах массовой информации Финляндии, которые в постсоветский период настойчиво поднимают так называемый партизанский вопрос: ряд общественных организаций и политических деятелей страны обвиняют бывших советских партизан в совершении военных преступлений на территории Финляндии и требуют выдачи их финскому правосудию как военных преступников. Так, общество «Суур Суоми» («Великая Финляндия») требует суда над бывшими советскими партизанами за жестокости по отношению к мирному населению Финляндии. Известно, что в прокуратуру Республики Карелия были присланы списки «преступников» (Карелия. 1999. 11 марта. № 13 (529): Электронный ресурс). Был бы жив Ю.В. Андропов – наверняка бы оказался в первых строках подобного «санкционного» списка как один из главных организаторов «истребления оккупантов» на территории Карело-Финской ССР.

Постановление ЦК ВЛКСМ от 5 октября 1942 г. «О руководстве работой комсомольских организаций в тылу врага» требовало «всемерно воспитывать ненависть к гитлеровцам». Этим решением устанавливалась персональная ответственность первых секретарей прифронтовых ЦК ЛКСМ, обкомов за организацию подпольной работы на оккупированных территориях. Юрий Андропов являлся одним из представителей этой категории комсомольских руководителей. Центральный комсомольский орган страны обязал развернуть соревнование «по истреблению оккупантов», «всемерно расширять это соревнование», организовать широкую пропаганду «опыта передовиков соревнования по истреблению оккупантов» (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 6. Л. 56–56 об.). Приведенные установки напоминают проверенные методы борьбы за достижения индустриализации и коллективизации в довоенную советскую эпоху. Результат достигался развертыванием массового соревнования, пропагандой передовых успехов. В условиях войны результат оценивался в показателях уничтожения врага – оккупантов. В феврале 1944 г. Ю.В. Андропов докладывал в Москву об успешном выполнении коллективных и личных боевых обязательств, принятых в канун 25-летия ВЛКСМ при подписании письма Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину комсомольцами и молодежью партизанских отрядов Карелии (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 188. Л. 30). Данная акция была организована по инициативе Андропова.

Как известно, решение о военных преступниках вынесено Нюрнбергским военным трибуналом: в качестве таковых объявлены нацистская Германия и ее союзники. Судебный процесс над военными преступниками в Финляндии, по настоянию Союзной контрольной комиссии, проходил в ноябре 1945 – феврале 1946 г. Современные финляндские исследователи категорически отрицают причастность Финляндии к союзу с Германией. Тогда как определить факт вторжения финляндских войск, на башнях танков которых красовалась свастика, и оккупацию значительной территории Советского Союза – двух третей Карело-Финской союзной республики? Захватчиков никто не приглашал на землю Карелии – они пришли сами. Количество жертв среди гражданского населения Финляндии, которое ставится в вину карельским партизанам (по разным данным: по одним – 147 человек, по другим – 176, по третьим – около 200 человек) несоизмеримо с потерями среди мирного населения на оккупированной территории Советской Карелии. Вследствие тяжелых условий содержания в 7 специальных лагерях Петрозаводска – тяжких работ, голода, массовых болезней, а также расстрелов – погибло, по разным данным, от 4 до 7 тысяч человек, которые похоронены на кладбище «Пески» в Петрозаводске. В основном это были женщины, старики и дети, в большинстве – граждане русской национальности. Смертность в этих лагерях в 1941–1942 гг. оказалась выше, чем в концлагерях фашистской Германии (Гольденберг, Шлейкин, 2016: 31).

Для понимания реалий военной эпохи необходимо обратить внимание на важные психологические аспекты. В условиях Великой Отечественной войны в общественном сознании советского человека защита Отечества олицетворялась с непримиримой борьбой и уничтожением врага, выраженной в короткой образной фразе – «Убей немца!». После публикации в «Комсомольской правде» стихотворения Константина Симонова «Убей его!» любой человек на оккупированной территории от мала до велика знал, что нужно делать. Обжигающие строки Симонова призывали: «Так убей же хоть одного! / Так убей же его скорей! / Сколько раз увидишь его, / Столько раз его и убей!» (Комсомольская правда. 1942. 19 июля. С. 3). В собирательный образ «немца» вкладывалось не этническое, а широкое определение врага – будь он немец, финн, румын, мадьяр и пр., если он оказался союзником или сателлитом ненавистного Гитлера в самой жестокой войне в истории человечества. Критерий патриотизма был сформулирован предельно точно: «И пока его не убил, / То молчи о своей любви – / Край, где рос ты, и дом, где жил, / Своей Родиной не зови» (там же). Вот что стояло за пониманием термина «истребление оккупантов» в условиях военного времени. В Карелии их было принято называть «немецко-финскими оккупантами».

Военные действия финляндской стороны были продиктованы реализацией идеи «Великой Финляндии», как бы ни открещивались от этого многие финляндские деятели. Данный тезис был детально подтвержден и обоснован в годы войны в том числе благодаря информации, добытой подпольем «Могикана» – Ю.В. Андропова. Как и то, что провалилась попытка создания «Великой Финляндии» за счет присоединения территории т. н. Восточной Карелии со всеми ее природными богатствами. «Родственное» финно-угорское население, которое вроде бы пришли освобождать от большевизма финляндские войска, не восприняло новую власть и новую идеологию.