«Опасное лето» kitobidan iqtiboslar, sahifa 2
- Здесь так много непонятного, - прошептала про себя мама. - Но с другой стороны, почему обязательно все должно быть так, как ты привык?
Лесные малыши посмотрели на него, рассмеялись и принялись поедать коричневые бобы Филифьонки.
Но сама Филифьонка и не подозревала, что к ней явились гости. Она сидела в тюрьме за нарушение правил общественного порядка.
– О! Какое чудо! – пролепетала она. – О, как прекрасно!
Платья, платья, куда ни кинешь взгляд, всюду платья. Они висели бесконечными рядами, сотнями, одно за другим: тяжелая сверкающая парча, легкие облачка тюля и лебяжьего пуха, набивной шелк разных цветов и черный, как ночь, бархат. Повсюду мерцали разноцветные блестки, перемигиваясь короткими вспышками, словно огни маяка.
Ошеломленная фрекен Снорк подошла ближе. Она ласкала платья, заключала их в объятия, зарывалась в них мордочкой, прижимала к груди. Платья шуршали, они пахли пылью и духами, окутывали ее мягкими складками. Внезапно фрекен Снорк выпустила платья из лапок и немного постояла на голове.
– Ничего, моя дорогая, – успокоил ее папа. – Это всего лишь огнедышащая гора шевелится. (Подумать только, сколько можно понаделать пресс-папье из лавы...)
Когда знаешь, для кого вяжешь, работа становится интересней, наверно, вы поняли, что я хочу сказать
Но как же они могут так злиться друг на друга, если они в родстве?
Вечером мама постелила Муми-троллю и фрекен Снорк на дереве. Потом приготовила для них корзинку с завтраком.Миса тоже взглянула на дерево.— Хоть бы разок поспать на дереве, — сказала она.— За чем же дело стало? — спросила Муми-мама.— Меня никто туда не приглашал, — уныло ответила Миса.— Возьми перину, милочка, и полезай, — посоветовала мама.— Нет, теперь мне больше не хочется, — сказала Миса и удалилась. Она уселась в углу и заплакала.«Почему все так получается? — думала она. — Почему все так печально и сложно в моей жизни?»
Собственно, говорить у них не было охоты. До поры до времени. Им некуда было спешить: впереди было долгое лето, которое сулило исполнение всех надежд. А сейчас они были под впечатлением своей драматической встречи, переживаний этой ночи и опасного побега. С них было вполне достаточно, к чему еще разговоры!
Они не верили ему. Они видели, как лев гонялся за Мюмлой по всей сцене. Малышка Мю вопила во всю глотку.
– Спасите мою сестру! – кричала она. – Убейте льва!
Внезапно в отчаянии она прыгнула на сцену, подбежала ко льву и вонзила свои маленькие остренькие зубки в его заднюю лапу.
Лев закричал и развалился пополам.
Зрители увидели, как Мюмла подняла малышку Мю и та поцеловала ее в мордочку. И еще заметили, что уже никто больше не декламирует гекзаметром, а все говорят обычно. Против этого, конечно, публика не возражала, потому что наконец поняла, о чем идет речь в пьесе.
В ней говорилось о ком-то, кого унесла громадная волна, и о тех страшных приключениях, которые он пережил, прежде чем снова вернулся домой. И теперь все были вне себя от радости и собирались варить кофе.
– Вот теперь артисты играют гораздо лучше! – сказал Хемуль.
– Ты, наверное, мог бы написать пьесу, если Эмма тебе поможет, – сказала она. – Ведь ты написал мемуары. Наверное, не так уж трудно писать и стихи?
– Куда там! Не умею я писать пьесы, – сказал папа и покраснел.
– Конечно, ты сумеешь, дорогой, – стояла на своем мама. – А мы выучим твою пьесу наизусть. Все придут смотреть, как мы играем в театре. Много-много разного народу; их будет все больше и больше, и они станут рассказывать своим знакомым, как это замечательно. Наконец слух о театре дойдет до Муми-тролля, и он найдет дорогу к дому. Муми-тролль, фрекен Снорк, малышка Мю вернутся домой, и все кончится благополучно! – закончила свою речь Муми-мама и захлопала в ладоши от радости.
Все с сомнением посмотрели друг на друга, потом взглянули на Эмму. Та развела лапами.
– Наверное, получится что-то ужасное, – сказала она. – Но если вам так хочется потерпеть фиаско, я не откажусь давать вам советы. Иногда, когда у меня найдется свободная минутка. – И продолжала рассказывать, как играют в театре.
Вечером Муми-папа уже закончил пьесу. И прочитал ее всем. Никто не прерывал его, и когда он закончил, воцарилась тишина.
Наконец Эмма сказала:
– Нет, нет и еще раз нет!
– Неужели так уж плохо? – спросил расстроенный папа.
– Хуже некуда, – ответила Эмма. – Послушай только:Не боюсь я льва,
Убиваю его всегда!– Ужасно!
– Но я непременно хочу, чтобы был лев, – упрямо возразил папа.
– Нужно писать гекзаметром! Гекзаметром, а не рифмовать.
– А что такое гекзаметр? – спросил папа.
– А вот что: тамтара-тамтара-тамтара-тамтара, тамтара-там– та, – объяснила Эмма.
Папа просиял.
– Перепиши все гекзаметром, – посоветовала Эмма. – И запомни, что в настоящей трагедии, написанной старинным стилем, все должны быть в родстве друг с другом.
– Но как же они могут так злиться друг на друга, если они в родстве? – спросила Муми-мама. – И как можно без принцессы? Без счастливого конца? Ведь так грустно, когда кто-то умирает.
– Это трагедия, дорогая моя, – сказал папа. – И обязательно в конце кто-то должен умереть. Еще лучше, если умрут все, кроме одного, но желательно, чтобы и он тоже. Так посоветовала Эмма.
– Пусть я умру в конце, – пропищала Миса.
– А может, мне убить Мису? – спросила Мюмла.
– Я-то думал, что Муми-папа напишет детектив, – разочарованно протянул Хомса. – Такой, чтобы всех подозревали и было множество версий, над которыми бы пришлось поломать голову.
Папа обиженно встал и стал собирать свои листки.
– Если вам не нравится моя пьеса, пожалуйста, пишите сами новую, – сказал он.
– Голубчик, – утешала его мама, – мы находим пьесу замечательной. Не правда ли?
– Конечно, – подтвердили все в один голос.
– Вот видишь, она всем нравится, – сказала мама. – Только чуть подправь ее, измени содержание и стиль. Я позабочусь, чтобы никто не мешал тебе. И пока ты работаешь, возле тебя будет стоять вазочка с карамельками.
– Ладно, – согласятся папа. – Но лев должен остаться!
– Разумеется, без льва не обойтись, – поддакнула мама.
Муми-папа трудился вовсю. Все молчали, боясь произнести хоть слово или шевельнуться. Едва закончив рукопись, папа сразу стал читать вслух. Мама все время подкладывала ему карамельки. Все были возбуждены и полны больших надежд.
Ночью им не спалось.
Эмма почувствовала, как у нее прибавляются силы. Она не думала ни о чем другом, кроме генеральной репетиции.
