Kitobni o'qish: «Сторож Академии ведьм»

Глава 1

В графстве Фэртон всегда холодно. Даже летом лед с местных озер не сходит, а зимой такой мороз, что выбираться из зданий не то что не хочется – это признанное по местным законам наказание. Именно поэтому в учебных заведениях для ведьм и магов, куда стекаются все одаренные молодые люди империи, учебный год начинается в первый день весны, сразу после окончания сезона метелей.

Студенты прибывают на поездах – что гораздо удобней, чем повозка со страдающими от мороза лошадьми – потому рядом с каждым пунктом назначения имеется сторожевой пункт. Небольшой домик, в котором можно погреться и подождать. Эта история началась как раз в таком неприметном местечке, заваленном сугробами – в сторожке при академии ведьм.

***

“Боги, какая холодрыга!” – то тут, то там слышалось из толпы прибывших первокурсниц.

Пока они прыгали на перроне, пытаясь согреться, с холма, на котором стояли учебные и жилые корпуса, начала спускаться высокая девушка. Первое, что бросалось в глаза – остроконечная шляпа, отороченная мехом, и приталенная дубленка, каких не купишь ни на одном рынке империи. Когда она приблизилась, стало возможно различить – вышитый на рукавах и у сердца – герб академии – Полярная звезда и снежинки вокруг нее. Они символизировали юных ведьм с тайными знаниями и холодным разумом.

Замерзающие девушки сразу поняли – студентка выпускного курса. Наверняка отличница, раз послали встречать новеньких. Почему они не подумали, что она преподаватель? Все просто. Академия графства была самой лучшей. Каждый из ее профессоров – знаменитость. Конечно же, всех их знали в лицо и мечтали – если не попасть в ученики, то хотя бы взять автограф.

Тем временем старшекурсница остановилась рядом с девушками и принялась громко читать правила пребывания. Ничего нового, все это значилось еще в брошюрах для абитуриентов. Потому никто особо не слушал, девушки, как могли, грелись и шептали: “Поскорей бы уже закончила и отвела в корпус”.

– Вам придется привыкнуть к этому климату, – вдруг отвлеклась от списка старшекурсница. – Если не готовы преодолевать трудности, делать здесь нечего.

Она обвела взглядом притихших новеньких и вдруг наткнулась на тоненькую девчонку в жалком берете и почти что летнем пальто. Рот ее давно уже посинел, а кожа ничем не отличалась от падавшего с неба, несмотря на весенний день, снега.

– Это что такое? Ты почему так вырядилась?

– Простите, – пробормотала девушка, еле размыкая губы. – Я из южных степей, у нас не бывает теплой одежды.

– О боги! – взвыла старшекурсница. – А купить по пути ума не хватило?

– Ума хватило, а денег нет.

– Ладно…

Про себя старшекурсница неприлично чертыхалась, но держала лицо. Она повернулась к домику возле платформы и крикнула.

– Сторож! Иди сюда с ключами и захвати тулуп какой-нибудь, а то у нас здесь первый труп организуется.

Вскоре дверь скрипнула, двинула снег, что успел завалить крыльцо, и на пороге появилось нечто. Высокая фигура в темных кожаных доспехах, потрепанных временем настолько, что они скорее походили на находку археолога. А форма была такой грубой, что казалось удивительным, как существо внутри вообще двигается. Хотя надо признать, двигалось оно с такой недо-грацией, будто внутри не человек, а неудачная попытка скрестить гомункула и химеру. А может, так и есть?

Должно быть, эта догадка одновременно прокатилась по головам студенток, потому что все они разом ахнули и перестали прыгать по перрону.

– Это наш сторож. Не бойтесь. Доспехи неприятные, но такова традиция. Они зачарованы, и сторож в них не поддаётся абсолютно никакому воздействию, – она указала на домик. – Живет здесь, если нужно будет погреться, то в комнате ожидания все есть. Если понадобится помощь, то к сторожу можно обратиться. Но он решает проблемы безопасности. С вопросами “как пройти в библиотеку” к нему не приставайте. Хотя… Он все равно не ответит. Он вообще не разговаривает. Возможно, у него и рта нет.

Вторая волна смятения прокатилась по новеньким.

– Но бояться не нужно. Относитесь к нему, как… к охранному голему.

Сторож подошёл к старшекурснице и протянул огромную шубу.

– Да не мне. Вон той доходяге!

Когда он развернулся к толпе, девушки инстинктивно попятились, оставив полуобморочную южанку в полном одиночестве. Лицо ее не выражало никаких эмоций, а сама вся сжалась, как свернувшийся в трубочку сухой лист, припорошенный снегом. Сторож быстро подошел и набросил на плечи тяжелый и теплый мех.

– Вот и чудно, – подытожила старшекурсница. – Теперь подходим к нему и берём ключ. Свой ищем по бирке с именем. Все просто. Давайте живей, еще на ужин надо успеть.

Толпа не двигалась.

– Эй, ты, замороженная! Ключ бери.

Девушка в шубе похлопала глазами и посмотрела на коробку сторожа, в которой были навалены витиеватые крючки с бирками.

– Давай живей. Имя ищи. Тебя как звать?

– Я… – она протянула к коробке дрожащие пальцы, – Юнни.

Ее рука скользнула по груде ключей, и вдруг девушку качнуло. Она ухватилась за дубоватую рукавицу сторожа, но все равно упала.

***

– Смотри сюда. Как очнется, вот записка.

Рядом с Юнни звучало еще что-то, пробиваясь сквозь яркий солнечный сон, но она не хотела вслушиваться. Так прекрасно было лето в степи. Сочные травы колыхались, аромат цветов и свежесть океана питали воздух, а вдали пели полевые ведуньи.

Одной из них была ее бабушка. Юнни достался ее дар. Она хотела быть такой же. Воспевать жизнь и заботиться о своем зеленом и душистом мире. В детстве степь казалась самым огромным и великим морем, растекающимся по кромке опасно-прекрасного океана.

Училась у бабушки Юнни усердно, быстро впитывая мастерство и знания. Однако выпускной экзамен показал способности гораздо выше, чем ожидалось. Теперь ее ждала служба более значимая, чем должность провинциальной травницы.

Очень разные чувства испытывала Юнни, размышляя над своими результатами. С одной стороны ее ждало место в самой лучшей академии для ведьм, с другой – предстояло покинуть семью, любимую степь и долину Цветов, получив взамен холодный темный мир, полный неизвестно чего.

Над головой что-то мягко затарахтело. Сон смешался с этим звуком, и валяться в ласковой траве стало вдвойне приятней.

“Но что может издавать такой звук?” – все еще пытался разбудить Юнни голос разума.

Она нехотя открыла глаза и растянулась в улыбке. Кошки.

С десяток разномастных пушистых созданий расположились по огромной шубе, внутри которой таким же комочком свернулась Юнни. Она зарылась поглубже, притянула к себе одну из мурлык и провалилась в безмятежный сон.

Тем временем за ней наблюдали.

В темной нише имелся стол. Со всех сторон он был обнесен железными прутьями, чтобы сторож – рабочим местом которого этот стол и являлся – мог видеть все происходящее, но при этом находился как бы отдельно от посетителей. Жутковатое ограждение соорудили давным-давно, и электрическое освещение до ниши не доводили. Именно поэтому стол освещался небольшой керосиновой лампой, желтый свет которой растекался по правому краю и падал на стену, куда недавно прикрутили малюсенький радиоприемник.

В момент, когда Юнни блаженно заснула, сторож сделал шаг вперед, мгновенно попадая в тусклое, но все-таки освещение. Лица его было не разглядеть – на случай стрельбы ранить голову не представлялось возможным – но прорезь для глаз обнажала два цепких угля, что сейчас неотступно сверлили спящую гостью.

Он размышлял о ведьмах. За свою жизнь повидал их вдоволь и почти мгновенно определял способности и слабые стороны студенток. В отличие от взрослых особей, первокурсницы не успевали покрыться защитной броней: все их чувства и мысли были как на ладони. В какой-то момент, он и сам не помнил когда, сторож осознал, что все одаренные студентки делятся на “ушастых” и “глазастых”. Из первых получались отличные воительницы и охотницы. Они слышали дыхание леса, переливы рек и мысли живых существ. Кто в переносном смысле, а кто и по-настоящему. Вторые находили свое призвание в зельеварении и поиске. Внимательные и педантичные. Не приведи боже с такой повздорить. Любую мелочь извернет в свою пользу.

В том, что на диване лежит одна из таких одаренных, он не сомневался. Выдержать в таком одеянии почти полчаса и даже не лишиться пальцев – большой потенциал. Остался один вопрос: какой?

Она перевернулась, и кошки посыпались тучным буханьем. Юнни вскочила, озираясь по сторонам, и защебетала что-то вроде “простите”. Южный диалект в его доме звучал забавно, и сторож неожиданно для себя улыбнулся.

“Глазастая”, – решил он и вышел из своего укрытия.

– О, – смутилась Юнни, – спасибо, что приютили. И за шубу. И…

Он молча протянул ей записку и ключ. Юнни погрузилась в чтение, а сторож при этом вернулся к своему столу. Кошки последовали за хозяином и плавно расположились по полкам позади него.

– Еще раз спасибо, – оторвалась она от записки. – Мне уже пора. Тут написано, что я могу взять шубу, – она помолчала, ожидая ответа. Зря. – Я верну.

Надела на себя этот огромный кусок меха, прихватила чемодан и вышла из сторожки.

– До свидания, – донеслось из-за двери.

– Надеюсь, – еле слышно ответил сторож.

***

Он и не заметил, как пронеслась неделя. Узнал об этом, только – когда светящаяся от радости Юнни о том оповестила.

– Должно быть, это странно, что я уезжаю на выходные домой. Мне все-таки дальше всех добираться.

Неизвестно, чего она ждала, но методично делала паузы после каждой реплики.

– Вот и шубу вам верну, – она положила мех на диван, и толпа кошек тут же потянулась к мягкому и морозному покрывалу. – Знаете, мне дали дубленку, – Юнни показала на хорошенькую зимнюю форму. – В счет стипендии. Теперь не отверчусь. Завалю хоть один зачет и буду заперта в корпусе, банально из-за невозможности ходить по улице. А девочки сказали, что через месяц-полтора в ней будет жарко и нужно будет купить шерстяное пальто. Кажется, я разорена, – так звонко рассмеялась, что даже кошки приподняли головы от неожиданности. – Ну что ж… Я побегу. Я тепло одета, могу подождать на платформе.

Сторож взял со стола тонкую указку и ткнул в расписание.

– Демоническая сила! Но у меня в комнате висит совсем другой график.

Он повел указку чуть выше.

– Весеннее расписание. А то зимнее? Теперь ясно. Значит, у меня… Сколько у меня времени? Так. Получается около сорока минут. Не так уж и много. – Юнни расплылась в улыбке и стала расстегивать дубленку. – Тогда подожду с вами. Вы ведь не против?

Как будто он мог быть против. Сторож, как и заведено, ничего не ответил, а просто наблюдал, как она добралась до кошек и стала их тискать. Те тоже были не против. Еще бы.

– Кстати, сколько их у вас? Сегодня как будто больше. А может, я тогда спросонья не всех разглядела. Ой, знаете, у меня же есть кексы!

Она вскочила и достала из сумки бумажный пакет, от которого по комнате разлетелся запах свежей выпечки.

– Давайте, я вас угощу. Может, потом чаю попьете или еще чего. Я понимаю, сейчас неудобно, придется ведь снять эту штуку с головы.

Юнни положила на стол салфетку и пару кексов.

– Черничные. В местной кладовой я нашла только эти ягоды. Хотя, возможно, просто не сориентировалась, и там есть еще какие-нибудь дары леса. Понимаете, у нас ведь такое не растет. Решила племяшек порадовать. Бабушка наверняка пробовала. Когда-то она активно путешествовала.

Она достала еще один и откусила немного. Пудра осыпалась, и Юнни по-детски облизала пальцы.

– Я домой как раз к бабушке еду. Ваша академия всем хороша, но предмета по южным заговорам нет. Конечно, провинциально и не слишком мощно, но все-таки культура. Я, знаете, так просто от своей культуры отступать не собираюсь, – она откусила еще немного. – Вот и думаю, а что, если на неделе здесь, а на выходных дома поучиться. Много, конечно, времени в дороге теряется, зато какой результат. Да и поезд студенческий удобный. Поспать можно.

Тут она подавилась и закашлялась.

Сторож достал из шкафа графин с алой жидкостью и налил в высокий бокал. По сторожке разнесся густой аромат специй, а Юнни перестала кашлять.

– Это что? Самый настоящий глинтвейн?

Сторож почти неуловимо кивнул и протянул напиток.

– Ого. Я еще не пробовала. Во-первых, он алкогольный, во-вторых, у нас напитки холодные. Никому в голову не приходит пить что-то согревающее. – Юнни осторожно взяла бокал. – Спасибо.

Она отхлебнула, закрыв глаза, и еще долго блаженно думала о чем-то своем.

– А мне нравится. Это ведь вы делали? Очень здорово. Может, когда-нибудь расскажете рецепт, – она еще шире улыбнулась. – Шучу.

Юнни медленно пила горячий напиток, а старшая из кошек запрыгнула к ней на колени. Сторож косился на кошку, но та делала вид, что совершенно не понимает его намеков.

– Надоела вам, да? – спросила Юнни. – Просто мне неловко сидеть в такой давящей тишине.

Он повернулся к радиоприемнику и щелкнул выключателем.

Сторожка окрасилась эмоциональными дикторами имперского радио. На этой волне выступали в основном не связанные с магией, а потому на Юнни обрушился поток главных новостей и сплетен недели. Она притихла и больше не пыталась заговорить со сторожем. Впервые за много лет избавиться от назойливого общения было так неприятно. В голове его даже мелькнула мысль рвануть провод приемника, чтобы Юнни продолжила к нему приставать с расспросами. Сторож и сам подивился такой странной идее и просто скрылся в своем темной углу. Хотя, так и не смог заставить себя не наблюдать за гостьей. Оставшиеся минуты пролетели в молчаливой слежке, которую прервал гудок приближающегося поезда.

– Ну, я пойду? – спросила Юнни, как будто в этом был смысл. – До свидания.

Глава 2

Юнни приехала в понедельник утром. За час до первой лекции. И в первую очередь она помчалась не в свою комнату готовиться, а в сторожку. Хотела поздороваться и заодно угостить пушистиков.

– А я кое-что привезла! – она достала из сумки керамический термос деревенского вида, и сонная братия потянулась к ее ногам. – Всю молочку, оказывается, везут аж с Аурульских равнин. Наверняка вам не достается. – Юнни обратилась к сторожу. – Простите, у вас не найдется какой-нибудь мисочки?

Сторож сходил к своему продовольственному шкафу и принес большое блюдце.

– Спасибо, – кошки принялись прыгать вокруг Юнни, нетерпеливо мяукая. – Знаю, знаю. Чуток подождите.

Она налила из термоса густые сливки и отдала его сторожу.

– Мне на учебу пора. Я перед поездом заскочу.

Юнни встала и зашагала в сторону двери, но затем обернулась.

– Вы знаете, было бы проще, если бы на них ошейники с именами висели. Хотя я понимаю, что животные такое не любят. Но никак не могу придумать, как мне узнать их имена.

Сторож молчал. Только сверлил ее чернющими глазами. Юнни вздохнула.

– Я пойду.

В это мгновение дверь распахнулась, и в сторожку влетела еще одна вернувшаяся с выходных студентка. Это была третьекурсница, и сторож поморщился, припоминая ее стервозный характер.

– О, извини, – улыбнулась вломившаяся. – Не задела?

– Все в порядке.

– Хорошо, – девушка осмотрела Юнни с ног до головы. – Новенькая? Судя по загару – издалека.

– Ага.

– И как?

– Хорошо, – Юнни хотела уже уйти, но потом спросила: – Слушай, а ты не знаешь, как их зовут?

Она показала на кошек, но девушка только пожала плечами.

– Наверное, никак. Это животные нашего психа. Не думаю, что ему в голову могло прийти, что кошкам нужны имена.

Юнни посмотрела на сторожа, который был в паре метров от них.

– Мне кажется, немного невежливо так говорить о человеке в его присутствии.

Девушка смерила взглядом сторожа и скривилась.

– Человеке? Да ладно… Кстати, человек, или кто ты там под шлемом, мне должны были посылку оставить. Было такое?

Он медленно пошел в сторону стеллажей и, пока открывал одну из дверец, девушка взяла Юнни под локоток и тихо продолжила:

– В корпус четвертого курса как-то на выходных забрались парни. Ночью, в смысле. К девушкам своим. Так вот этот, – она презрительно ткнула в плетущегося к ним сторожа, – вместо того, чтобы выдать предупреждение, наложил обледенение, и пришлось им, замороженным, дожидаться начала учебной недели. Потом в госпитале еще долго с пневмонией лежали. И ведь знал, гад, что против него никакая самооборона не действует.

– Я не знала, что он владеет магией, – удивилась Юнни.

– Он? Ха! – девушка засмеялась, а сторож уже подошел с посылкой. – Ну что? Владеешь ли ты магией, чудище? – она забрала коробку и вновь обратилась к Юнни. – Не бойся, в этом смысле он совершенно безобиден. Однако имеет в доступе охранные зелья. Может пакость сделать какую-нибудь. В общем, – она похлопала Юнни по плечу, – мой тебе совет: держись подальше. Тем более что все равно толку от него никакого. Подай-принеси. Не больше.

Девушка вышла из сторожки, а Юнни посмотрела на сторожа.

Он неотрывно наблюдал за ними, все слышал. Как же сильно ей захотелось узнать, что он сейчас чувствует.

– До свидания, – сказала Юнни и выбежала из сторожки.

Догнала свою собеседницу и спросила:

– А почему он не разговаривает? Это запрещено? Я в постановлении и указах ничего не нашла.

– О, ты прямо в документах ради этого рылась. Любопытная, – улыбнулась третьекурсница. – Запрета прямого нет. Просто не разговаривает. Может, мозгов не хватает? Сама посуди: круглый год сидеть в этой конуре. За окном дрянная погода, из общения только четвероногие. Должность никакая. Перспектив нет. Разве может разумный человек на такое согласиться? Да любой дурак способен найти место получше. А этот здесь. Значит, он… – она выразительно посмотрела на Юнни, но та молчала. – Хуже, – ответила за нее девушка. – А вот и мой корпус. Удачи, новенькая.

Она убежала, а Юнни начала размышлять.

“Он точно человек. Это я еще по глинтвейну поняла. Бабушка всегда говорила: то, что делается искренне, получает частичку души. Сможешь почувствовать ее, почувствуешь и владельца”.

Юнни в тот вечер долго смаковала напиток, пытаясь разобрать, что на душе у сторожа. Но ощутила лишь то, что он человек. Очень одинокий человек. И от этого стало грустно. Может, потому Юнни решила хоть как-нибудь подбодрить сторожа. Скорее всего, одиночество его рукотворное, но даже если уединение кажется отличной идеей – это не так. Человеку нужен человек.

“Надо получше у бабушки расспросить про диагностику на напитках. И потренироваться. Все-таки хорошо, что я решила не забрасывать нашу деревенскую магию”, – она улыбнулась и поспешила на занятия.

***

Как и обещала, Юнни зашла к сторожу перед поездом. На месте его не было, зато ждал термос и графин, обложенный хлопковым полотенцем и теплым шарфом. Рядом стоял бокал. Бормотало радио.

– Как мило, – улыбнулась Юнни и налила себе глинтвейн.

Времени было не очень много, и она озиралась на каждый шорох, надеясь, что это сторож. Правда, он, по всей видимости, не собирался с ней встречаться. Радует, что через несколько минут ее посетили кошки. Они ласково размурлыкались на диване, а по капелькам воды на шерсти Юнни поняла, что кошки пришли с улицы. Может, и сторож там? Допила и, быстро одевшись, вернулась на улицу.

По платформе гуляла поземка, но сегодня было теплее, чем на прошлой неделе. Как и обещали, с каждым днем весна отвоевывала по несколько градусов. Ещё недели три – и от снега останутся лишь небольшие холмики в тени деревьев. А там, глядишь, и солнце выглянет из-за вечной удушающей облачности.

Позади Юнни громыхнуло знакомое перетоптывание. Она обернулась и увидела стряхивающего с себя снег сторожа.

– Здравствуйте, – подскочила к нему Юнни. – Я хотела поблагодарить за глинтвейн.

Он молча зашел в сторожку. Юнни бегло посмотрела на фонарный столб с часами. Оставалась только пара минут.

– Успею, – сказала она и зашла внутрь.

– Я…

Не договорила, увидела протянутую тетрадку.

– Это мне?

Он кивнул, и неловкую паузу прервал протяжный гудок.

– Мне пора.

Он кивнул.

– До свидания.

Забравшись в один из пустующих вагонов – не самый популярный маршрут – Юнни бросила на пол сумку, подготовила к ночевке нижнюю полку и раздвинула занавесочки.

За окном проплывали широкие стволы гигантов Чернолесья, в них терялся колючий северный ветер, а за поворотом ждал транспортный портал, в котором уже проступали хрустальные озера Инадены. Еще несколько прыжков по регионам, и поезд доберется до юга. Утром она будет дома.

Юнни забралась под плед и открыла тетрадку. Внутри обнаружились рисунки с подписями.

– Кошки. Так вот как их зовут!

На каждой странице были расписаны время, день и месяц рождения, все особенности характера и внешнего вида питомцев сторожа. А дополнительно к каждой особе прикладывался эскиз.

– Значит, Мартин, Эйприл, Мэй, Джун, Джул, Огюст, Септа, Окулус, Норби, Декарт, Янина, Ферди. Двенадцать. Погоди-ка… Это же месяцы! – она еще раз посмотрела на даты рождения. – Но почему они не совпадают?

Юнни все перепроверила. Это точно не могло быть случайностью. Тем более все животные рождались шестого числа.

“Но почему имена даны совсем других? И ведь даже не обратный порядок. Тут вообще нет закономерности. Какой-то бред! – червячок сомнений шевельнулся где-то глубоко в подсознании. – А может, он реально псих? Одержимый, решивший, что обладает силой и тайным знанием. Я ведь видела таких. Если повезёт, они собирают собственную секту. А если нет, сидят в глуши и молча творят какую-нибудь дичь. Хорошо если безобидную”.

Поезд качнуло, из окна полился искрящийся сиреневый свет, но Юнни не обратила никакого внимания: уже привыкла к скачкам через порталы – а сейчас чувствовала в руках нечто более удивительное. Зачем он отдал ей тетрадь? С такой дотошностью прописал все параметры. Ведь знал, что она заметит.

Юнни опять вспомнила разговор с третьекурсницей, но вскоре отбросила в сторону ее доводы. Скорее сторож скрывает что-то или скрывается сам. Он не похож на слабоумного. Обстановка в сторожке была выверена до мелочей. Никакой захламленности или хаоса. Если подумать, то вся мебель была расставлена по принципу “золотой” спирали. Она закрыла глаза и восстановила в памяти обстановку комнаты.

“Тетрада. У него все укладывается в четыре цвета. И никаких лишних тонов. Вот зараза!” – прикусила губу Юнни и стала вспоминать дальше.

В самом темном углу припрятан стеллаж с книгами, но все они стояли страницами в комнату. А значит, или сторож не хотел, чтобы кто-то видел, что он читает, или сохранил привычку, приобретенную в древних библиотеках, где корешок считается тыльной стороной книги. В этом случае, правда, сторож должен быть очень образованным человеком. Доступ в такие места строго регламентирован.

– А может ли он быть образованным? – спросила сама себя Юнни.

Вспомнила, каким отточенным движением, несмотря на ужасные рукавицы, он взмахнул указкой.

– А что у него вообще делает указка?

Тут ее прошиб пот. Казалось, что вот-вот она поймет что-то очень важное. Ведьмовское чутье так и пульсировало, разгоняло кровь, заставляло разум соображать еще быстрей. Она вцепилась в тетрадку. Идеальный почерк. Только мелкий, что говорит о скрытности владельца.

“Кто бы сомневался”, – ухмыльнулась Юнни.

Она всмотрелась в рисунки и только сейчас обратила внимание, что они нарисованы пером. Сама Юнни художественным даром не обладала, но рисовали ее школьные подружки.

В изобразительном искусстве главными и наиболее характерными элементами считаются линия и штрих. В работе пером эти элементы наиболее выражены. Но это рисование наверняка. Никаких исправлений и неуместных движений: такое простительно при работе с карандашом или углем. Перо – инструмент не для новичков.

“А для тебя это явно не большая проблема. Двенадцать эскизов, ни одной кляксы и кривости. Даже не заметил, как набросал”.

Ее внимательный взгляд вдруг остановился на небольшой крошке, прилипшей к одному из изгибов. Юнни тут же полезла в сумку и разложила на столе имеющиеся у нее инструменты. Осторожно отслоила катышек от бумаги и, подцепив пинцетом, переложила на стекло. Потом долго размышляла, чем снять чернила и не растворит ли это вещество улику. Чертыхнулась и просто капнула воды. Все равно с собой ничего особенного не было. А интуиция требовала провернуть все прямо сейчас. Не обманула. Чернила быстро вымылись, не повредив при этом спрятанное. Юнни промокнула стекло и достала глазную лупу.

– Химеры Чернолесья, перо!

Она уже поняла, что именно пером сторож писал в своей тетрадке, но ей и в голову не приходило, что оно может быть самым настоящим гусиным. А теперь Юнни разглядывала скомканный мокрый луч и недоумевала:

– Где он вообще его нашел?

А все дело в том, то с тех пор, как один из изобретателей запатентовал металлическую перьевую ручку, перьями птиц потихоньку перестали пользоваться. Зачем? Металл гораздо удобнее. Кроме того, далеко не все перья подходили для письма. Имело значение даже то, с какого крыла взято перо. Естественно, как только появилась замена, вся беготня за бедными пернатым сошла на нет. И если на юге кое-кто еще держался, в графство Фэртон лет сорок перья для письма не поставляли.

– Что же ты скрываешь, сторож академии? – бессильно спросила Юнни и забралась под плед.

***

В понедельник она не зашла, и всю неделю сторож находился в странном для себя состоянии. Раздражал любой пустяк, особенно сволочные студентки. И все время хотелось язвить. Наконец, наступил вечер пятницы. А до поезда на юг оставалось не более часа. Этот факт отчего-то заставлял постоянно посматривать на часы. Норби забралась на колени, но даже ее тарахтение не успокаивало. Он переложил кошку и стал варить глинтвейн. Рано, и он может остыть, но сторож надеялся, что Юнни придет с минуты на минуту.

Глинтвейн остывал, ее не было. Больше всего он боялся, что Юнни последует совету и решит держаться от него подальше. Это правильно. Даже для него. Но разумный итог тащил за собой пожирающую изнутри тоску.

“Неужели не придет?” – носилось в мыслях у сторожа.

Кошки начали стекаться на диван.

– А вот и она! – обрадовался сторож, и вместе с тем отворилась дверь.

– Добрый вечер, – поздоровалась Юнни и подошла к дивану погладить кошек. – Привет, Мартин, Эйприл, Мэй, Джун, Джул, Огюст, Септа, Окулус, Норби, Декарт, Янина… А где же Ферди? О, вот ты куда спрятался. Привет, привет, – она вытащила серого из-под дивана и обняла. – Ты у меня самый таинственный. Никогда не встречаешь и не мяукаешь. Почему? – она посмотрела в глаза коту и широко улыбнулась. – Копия хозяин.

Сторож еле сдержался, чтобы не засмеяться. Не потому, что это было невероятно остроумно, просто наконец-то с него спало напряжение. Налил в бокал глинтвейн и протянул Юнни. Она подошла и молча выпила. Смотрела так пронзительно, что впервые за много лет сторожу показалось, будто его доспехи неподъемны и прямо сейчас он под ними рассыплется.

– Спасибо, – наконец сказала Юнни. – Вы знаете, вы очень предупредительны. И, кажется, пить глинтвейн по пятницам у меня входит в привычку. – Она поставила бокал и стала собираться. – Еще раз спасибо. Я пойду.

Юнни вышла из сторожки, а он долго не мог пошевелиться и только спустя какое-то время спросил:

– А как же “до свидания”?