Kitobni o'qish: «Республика Лондон»

И когда меня – впервые в истории нашей школы – нарекли Джоном, никто не понял, что это означает.

ТОМ 1. ПЕРВЫЙ КВЕСТ

Действие разворачивается в конце 21 века, в Англии. После Брексита Лондон отделяется от Великобритании и становится Республикой. Чтобы получить паспорт гражданина, нужно выиграть интеллектуальный квест. Главные герои – ученики Лондонской школы экономики Джон, Джорджина, и Рич, а также ребята из других школ – Эбби, Тед, и Соня. В процессе квеста ребят ждут суровые испытания в двух странах, поездки на автомобиле и поезде, любовь и предательство – в попытке понять, кто же дергает за нитки в этой игре.

CHAPTER 1

Я проснулся не от будильника – еще вчера я предусмотрительно выключил его на телефоне, потому что этим утром мне некуда было спешить. Озорные лучи яркого солнца как будто говорили – люби не соню в себе, а себя – в Лондоне. Впрочем, сон был роскошью, которую я привык ценить, потому что дедлайны и олнайтеры случались с завидным постоянством. От количества учебных материалов осенняя депрессия плавно перетекала в зимнюю, а книги считались средством от бессонницы.

По привычке я потянулся за смартфоном, открыл новостную ленту в соцсети. Я никогда не знал, что происходит у моих друзей – всегда отписываюсь от их обновлений. О нет, не потому, что я пингвин-социофоб, живущий в своем ламповом одиночестве. Просто в ленте меня интересовали реальные новости, а не фоточки и цитаты преподавателей нашей школы. Я и так ходил на занятия, чтобы достаточно услышать мудрости. А гнаться за всеми сочными фразами, даже если их говорит директор школы – это уже азарт.

Я же никогда не был очень азартным человеком. Возможно, что дело не во мне, а в системе. В моем городишке не было казино и головокружительных историй успеха, не было великих спортсменов и побед на чемпионатах мира. Я жил в провинции, которая накладывала свой отпечаток на мою походку, прическу, и даже образ мышления. Естественно, я всегда грезил вырваться, поступить в приличную школу и зажить, оооо, зажить по-настоящему. Однажды это случилось, и я оказался в Лондоне, посреди его дворцов и трущоб, клубных и социальных карт, магазинных и не только скидок – не зря же тут присутствуют и мосты, с которых тебе всегда помогут упасть и взлететь навстречу мечте. Здесь я пережил свой 18 день рождения, буквально недавно, и, кстати, именно здесь живу в настоящий момент. Ничто сначала не предвещало бури, но потом внезапно случился ураган событий, местами снежный. Бурный, естественно. И пришлось не жить, а выживать.

Я сел возле окна, вглядываясь в кружение снежинок. Они парили в воздухе, как будто образуя странный танец. Странный лишь потому, что их было мало. Ноябрьский воздух был по-зимнему морозен, но снег только-только начинал заявлять свои права на уличные тропинки. Я смотрел на эти снежинки со смешанным чувством – я боялся, что они смогут помешать моей мечте стать реальностью. Что за бред – скажете вы. Хм, когда мечта – просто выжить, дожить до следующего дня и недели, не умерев от голода или чьей-то злобной интриги – то и в невинном кружении белых крохотулек можно увидеть теорию заговора. На самом деле, нет. Это я сейчас нагнетаю, а вот в тот момент я еще не понимал, насколько события будут ужасны. Но дурные знаки уже окружали меня, и отсутствие снега мне категорически не нравилось.

Меня зовут Джон. Это мое ненастоящее имя, но как меня звали раньше – мое настоящее one – я вам не скажу. По нескольким причинам. Во-первых, оно уже глубоко в истории, его отблески не горят даже в каминах древнего архива, а во-вторых, и в главных – значение имеет только то имя, которым меня нарекли в этих зловещих стенах. Сложно? Хотя, возможно, стены вполне нормальные. Бежевая краска поверх хрустящего слоя бетона – сойдет, никто и не ожидал большего от комнаты в школьном блоке, как бы пафосно высоко не была наша школа в мировых рейтингах. Хорошо, что удобства не на этаже.

Да, я всего лишь студент, школьник, школяр, ученик, субъект и объект образовательного процесса, который сидит в неуютном кресле, болеет за Ливерпуль, смотрит в окно, на подоконнике которого дымится чашка кофе, исторгая ароматы корицы и имбиря, единственной проблемой которого – как может показаться со стороны – является отсутствие сахара. Конечно, это не так. Моя главная проблема – это мое ИМЯ, и к этому есть свои флешбеки. Начнем с того, еще раз, что имя мне дали при поступлении в эту школу для одаренных детей. Ооо, я мечтал поступить сюда, стать частью этих бежевых стен, которые ничем не отличаются от других школ, как и друг от друга. Почему? Что ж, давайте оглянемся вокруг. Идет 2084 год. И мы в Лондоне. Но это не тот самый Лондон, о котором вы привыкли думать. Все помнят старушку Европу, на задворках которой случился Брексит? Да-да, сразу после выхода из Европейского союза Англия стала самыми что ни на есть задворками. Сперва нас, англичан одолевала гордость за долгожданную свободу, которую мы, потомки Киплинга, были вынуждены выклянчивать у европейского шерифа. Но потом все стало хуже – когда пали Штаты. Пришла гордыня. Мы – отцы-основатели, мы придумали тот язык, на котором миллиарды говорят, а еще 1 миллиард пытается говорить, с жутким акцентом и косым взглядом на значки транскрипции. Это у нас страдал от депрессии Гамлет, маясь мучительным выбором между тенью отца и манящей улыбкой Офелии. Это у нас самый главный Вильям начал строить замки, задолго до того, как наш первооткрыватель декаденства Уальд поселил туда смешных призраков, а второй по значимости Вильям поселил грустных, и положил под дверь череп Йорика. Это мы организовали Джеймстаун, это мы победили индейцев и еще кучу разных народов. Это наш великий Уинстон из школьника-заики превратился в лучшего оратора мира, по крайней мере, по нашей, чисто английской, версии убийства однополярного мира. И что же случилось? А следующее – мы придумали Лексит. Мы очистили Лондон. Мы окружили Лондон стенами восторга, роскоши – и камня. Мы подняли мосты, и ввели пропускной режим.

Лондон отделился от Англии и стал отдельным государством. Заметьте, республикой. Кромвель мог бы нами гордиться. Да, друзья, республика Лондон – звучит гордо. А быть ее гражданином – привлекательно, недосягаемо, безумно дорого. Ты не можешь просто так приехать к границе, постучать в ворота, показать паспорт Англии – и начать тут жить. Нет, это так не работает. Право жить в Лондоне нужно заслужить. И единственный путь для меня начинается здесь, в Лондонской Школе Экономики. Это смешно, но наша школа вовсе не экономическая. И это больше не университет, как раньше, а всего лишь школа. Хотя мы бесконечно путаемся между терминами – кто мы, школьники или студенты?

Мы изучаем более 30 предметов, среди них, конечно, есть и экономика, но она не является основным предметом. Тут вообще нет основного предмета, в принципе. Суть обучения в школе – получить нужный объем знаний и – победить в зачете. Наша школа выявляет лучших учеников в разных областях, затем они становятся почетными выпускниками, а наградой за победу – гражданство.

Стать гражданином – вот истинная мечта любого студента. Если ты проваливаешь конкурсные испытания – двери Лондона закрываются для тебя. Можешь собирать чемодан и ехать обратно в свой Бирмингем или Манчестер, Баф или Брайтон, в старую добрую Англию. Вы наверняка еще не понимаете, в чем разница между Лондоном и любым другим городом? Она есть. Она ужасна. Она громадна. Напомню, мы в 2084 году. Все производство и все фабрики – в Англии, все деньги – в Лондоне. Хотели ли мои предки такого Лексита? Возможно, никто не думал о последствиях. Возможно, мой дед, смотря на парламентские трения и потрясая гневно кулаком, не думал, что я, его единственный наследник, буду вынужден пить кофе без сахара, в жестком кресле, мечтая лишь об одном – пережить эти хрупкие снежинки, которые продолжали порхать за окном. Погода не радовала, но о чем еще мечтать?

Итак, я студент второго курса, которого зовут Джон, и имя которого, а точней its происхождение – проблема и загадка одновременно. Дело в том, что при поступлении в школу, каждый получает статус студента, временного резидента Лондона, и – имя. Твое старое имя никого не интересует. Есть только новое, свежее, записанное в твоей магнитной карте и выбитое синей краской на руке. Имя, которое ты унаследовал от великого короля. Старая традиция школы – наш завуч, Джеймс, как он себя называет, дает новые имена, которые заимствует из королевской родословной. По школьной легенде, каждое имя что-то означает, по крайней мере, в шикарном воображении Джейми. Сам он тоже, кстати, ни разу не Джеймс, но когда он был студентом, лет 30 назад, его так нарекли. Традиции, замечу, довольно старые. Лекситу уже много лет. В школьной библиотеке есть специальная комната, в которой можно прочитать биографию каждого короля – там же были портреты и биографии особо удачливых выпускников школы. Как вы могли догадаться, у нас куча Генри, Ричардов, есть Эдварды и Джеймсы – и я, единственный Джон. Когда я пришел в первый день в школьный класс, и меня представили моим будущим товарищам – и назвали мое имя – наступила тягучая, мучительная тишина. Я был первым Джоном в школе. Первым. Единственным. Возможно, последним. Никто, включая меня, не понимал причин и подоплеки такого имени. Имя, данное студенту, как бы опиралось на черты его характера, особенности мышления, на его потенциал. На паттерны его поведения. Имя разъясняло, предупреждало, отпугивало. Смелый как Ричард I – так будешь Ричардом. Можешь предать как Ричард III – и снова ты Ричард. Разумный – станешь Эдвардом. Джейми никогда не объяснял, почему он давал то или иное имя, но со временем студенты разбирались. И всегда удивлялись, как за короткое собеседование Джейми так глубоко понимал суть каждого. Возможно, коротким было только собеседование, а прочтение биографии и мотивационного эссе ученика – вдумчивым и долгим.

И когда меня – впервые в истории нашей школы – нарекли Джоном, никто не понял, что это означает. Но со временем перестали обращать внимание. Мало ли, Джон и Джон. Хоть Джек, который построит новый школьный блок. Но Джеков не было в королях, значит, без шансов, не будет и новой общаги.

В дверь постучали, прервав ворох моих мыслей. Зашел Риччи. К этому моменту я уже успел одеться и спуститься в общую комнату, и можно было заходить без стука, но Рич иногда был джентльменом. Может быть, я читал в одиночестве запрещенные книги на французском, или писал запрещенные стихи на латыни, или пил кофе с сахаром – запрещенным, кстати.

–Готов к зачету?

Ричард пытался быть общительным. Скорей всего, ему было не очень интересно услышать ответ, но он был вежливым собеседником, задающим актуальные вопросы.

–Всегда.

А что я мог сказать в ответ? Что я даже не понимаю, про какой предмет он говорит? Что я занят рассматриванием бренного танца таящих субстанций? Что мое имя мне интересней зачета? Ему хорошо, с его именем все понятно. Ричард. Гордый и неподкупный. Агрессивный и прямой. Дай ему волю, и мы бы погрязли в еще одном крестовом походе.

–Пора отчислять первокурсников. Их слишком много. С кого бы ты начал, Джон?

Как это на него похоже. Отчислить, изгнать, убить мечту на гражданство – и все это уже в ноябре, когда снег еще толком не пошел, улицы не проморожены как следует, а воздух позволяет ходить без шапки и перчаток.

–Риччи, отвали. Сессия в середине январе, первачки еще даже не поняли, где они, а где их судьба и вещи. А ты уже отчислять. Если бы в твои времена был на страже такой цербер как ты, уверен, тебя бы выгнали в первый учебный день, за отсутствие сменки или бахил.

–У меня всегда есть сменная обувь!

Говорю же, ботаник и педант.

–Не переживай, отзывчивые и дружелюбные одноклассники спрятали бы ее на денек. На что ни пойдешь ради спасения будущих поколений.

Ричард был студентом 3 курса, и главным старостой по совместительству. Всего в школе было 4 года обучения, но будущие выпускники не принимали участие в социальной жизни школы. Главная власть была сосредоточена в руках третьекурсников, и меня, Джона. Все просто – Рич в своем несчастливом нелондонском детстве жил со мной на одной улице, и мы общались. Не сказать, что мы были великими друзьями, но улицы Старого Бирмингема, откуда мы родом, научили людей, которые знают друг друга по имени и живут рядом, всегда вступаться за своих в уличных драках против незнакомцев, против чужих. Рич носил очки, был заучкой – и потенциально вызывал у типичных представителей уличных оборванцев агрессию. Вполне себе активную. Я же понимал, что спокойный сон по ночам зависит от того, насколько дальними тропами наш район будут обходить сомнительные, маргинальные элементы общества. Так что пока Рич думал, что я вступаюсь за его право быть ботаником и ходить по правой стороне улицы походкой свободомыслящего будущего гражданина Лондона, я лишь защищал свое право спокойно прогуливаться под ручку с девушкой поздним вечером по левой стороне улицы, заодно отрабатывая боксерские приемы на обидчиках Риччи. Люблю в спорте не только шахматы и керлинг, знаете ли. К слову, тогда Рича звали по-другому, ну да кому какое дело сейчас. Уже тогда, даже в очках и сутулый, он не боялся вступать в неравный бой, хотя и проигрывал первые несколько лет, пока стратегически полезная единица в моем лице не стала оказывать услуги в виде быстрого кулака и тяжелой палки. Мы были славным дуэтом, так что, встретившись в стенах нашей экономической школы, крепко обнялись – и возродили наш союз меча и орала. Здесь, в гораздо более академической среде, острым мечом был как раз Ричард, готовый возводить стены порядка налево и направо.

–Где ты взял корицу?

–Там же, где и имбирь и пастилу.

–Не нарисуешь карту этого оазиса?

Риччи явно хотел согреться от ноябрьского воздуха. Я не в силах был ему отказать, хотя специй было мало, а еды не было вовсе.

–На полке с книжками. За трудами Вольтера. Заодно подучишь французский.

–Символично. Боюсь подумать, за какой книгой может стоять сахарница.

Повторюсь, в нашей темнице знаний сахар был запрещен. Причина проста и банальна – ожирение. Как только завучу пришло в голову, что слишком много преуспевающих старшекурсников резко набирают 5-6 килограмм в год после 3 года обучения, он решил составить список запрещенных продуктов. Сахар и соль – белая смерть – возглавили рейтинги. Теперь мы были все за здоровый образ жизни, то есть потребляли запрещенные продукты тайком. В этом был свой кайф – даже я, не особый любитель сладкого, иногда позволял себе немного контрабанды. Пикантности добавлял факт санкций – если нарушитель правил был с позором пойман – отчисление и изгнание. Сразу, немедленно. Как мне лично казалось, Джейми было все равно на внешний вид студиозов и здоровье нации. Он сам таскал на себе лишних килограмм 15-20, и все его инициативы были лишь направлены на ужесточение дисциплины. Разрешено лишь то, что не есть запрещено. Абсурдные инициативы готовили нас к реальной жизни, наверное.

–Сахара нет, и быть не может. О чем ты, Ричард, о великий любитель правил?

Рич усмехнулся, залил кипятком кофе. Напиток зашипел, как будто огрызаясь на излишнее рвение воды сделать кофе продуктом для ума, превратив ворох молотых зерен в стимул умственного порыва, который в конечном счете не даст Ричу спать, а вместо этого заставит умнеть на 0.3 процента каждый битый час бессонницы.

–У тебя никогда нет сахара. И ты, наверное, даже не знаешь, где его берут, и у кого в школе его можно купить. Да, Джон?

Рич становился назойливым. Я мог бы его послать подальше, но ругаться в такое позднее время не хотелось. Я задумался, что бы такое сказать, но в комнату зашел Генри. Без стука, конечно. Он был толстым, наглым, одновременно влюблен в двух девчонок сразу – как он заявлял, что позволяло ему пользоваться лаврами Генри VIII и критиковать всех за догматичность в религиозных взглядах. Очки, которые он носил из-за плохого зрения, добавляли комичности в его и без того не самый серьезный вид.

–Парни, я чую кофе, свет моих очей. Немного арабики для старого друга? Хотя бы робусты, умоляю!

Не успел я возмутиться наглости Генри, как Рич показал свою относительную полезность в умственных баталиях.

–Есть лишь немного цикория из прошлогоднего подорожника, сорванного на закате солнца целомудренными абитуриентками из Дурхема. Сколько сыпать в граммах? Правда, кипятка уже нет. Холодная заварка нынче в моде, ice-brew.

Генри тяжело было сбить с толку, тем более такому очкарику, как Риччи. О да, они оба носили очки, но если Рич носил строгую железную оправу золотистого оттенка, которая придавала ему вид академика-декабриста в ссылке, то оправа Генри была из черного пластика, непонятной овальной формы, с изрядно поцарапанными дужками.

–Цикория много не бывает. Ладно, возьму твою чашку.

Мы засмеялись. Строго говоря, Генри был нашим другом, и зашел в общую комнату он вполне по праву. Скажу больше – он учился на 4 курсе, и потому знал много всякой полезной всячины. К нему стоило прислушаться – даже если за мудрость приходилось платить корицей. Я поворошил камин. Нам не разрешалось устраивать костры на улице, но в общей комнате очаровательно создавал атмосферу уюта небольшой каминчик. Именно в нем сгорали тонны шпаргалок, исписанных конспектов и дерзких шаржей с изображением наших преподавателей. Думаю, наш камин, судя по объемам информации, которые проходили сквозь него, был начитаннее любого выпускника.

В комнату зашла Сарра. Конечно, ее так не звали. И она не постучалась. Стучаться она считала ниже собственного достоинства, к тому же знала, чтобы была единственной девушкой в нашей компании, что подразумевало соблюдение морально-нравственных ценностей в ее отсутствие. Впрочем, ее присутствие тоже ничего такого не давало, никакого огня. Она была по-мальчишески худой, причем во всех частях телах. Назвать ее соблазнительно стройной я бы не решился. Причин как минимум несколько – Сарра и не была такой, что во-первых, а во-вторых, она бы не оценила этот типично женский комплимент. Она была лидером, бойцом, агрессивно настроенной принцессой и амазонкой, и кроме победы и власти ее ничего не интересовало. Как она оказалась в нашей компании? Очень просто – сама пришла и попросилась в команду. Мы сочли разумным не отказывать ей, так как она была весьма неглупой, могла принести пользу, и иметь ее среди врагов не слишком сильно хотелось.

Черт, я как обычно упускаю важные вещи. Команда! Да, мы были командой. Но прежде чем рассказать об этом важном элементе жизни в школе, я все же закончу с именем Сарры. Вполне очевидно, выбор имен для девочек в нашей школе не слишком велик. Лиззи да Бетти. Мы все подозревали, что именно так и прозвал ее Джейми, но она упорно представлялась Саррой и так чудесно выговаривала это долгое двойное –рр-, что мы решили оставить наши попытки выяснить ее королевскую родословную. Как ее звали учителя также оставалось для нас загадкой, так как она была первокурсницей и наши занятия не совпадали.

Итак, вернемся к социальной организации нашего школьного быта. Помимо благородной цели сильно поумнеть и получить гражданство, в процессе обучения в школе мы обязаны были принимать участие в различных квестах. Цель любого квеста – естественно, только победа, потому что успешное участие добавляло пойнтов в общий зачет успехов студента. Итак, Джон, Рич, Генри и Сарра – вот как выглядела наша дрим-тим, наша супер-команда людей, влюбленных в жизнь, далеких от зазнайства и старости, но желающих поскорее закончить со статусом школьного доходяги, не имеющего никакого социального статуса, и получить заветную ало-малиновую пластиковую карту, где помимо фотографии и имени, была бы синяя печать со словом «Citizen».

CHAPTER 2.

Сарра не пила кофе, что делало ее в наших глазах отличным собеседником. Она, как ни странно, любила пить школьное молоко, и умудрялась где-то доставать его в немыслимых количествах. Небольшие картонные пакеты с прицепленными к ним трубочками, которые щеголяли фотографиями известных экономистов. Это была наша демократическая инициатива, так как – смею напомнить – школа все же была экономической. В начале этого года администрации школы пришла идея сделать ребрендинг упаковки школьного молока. Они почему-то решили, что если сменить обычные белые коробки с надписью «Молоко» на точно такие же картонки, но украшенные картинками и витиеватыми шрифтами, этот продукт здоровья и счастья станет более популярным и, очевидно, полезным. Секретарша Джейми несколько недель принимала самые безумные проекты от школьников, и потом было объявлено всеобщее голосование. Наше пилотное оформление упаковки с лицом пышущего счастьем и здоровьем Карла Маркса и лозунгом «Молоко – рабочим, капитал – студентам» вызвало несколько цензурных замечаний, и в конечном итоге постер выглядел просто как «Молоко – студентам!». Но подпольно мы пустили листовки по всей школе с оригинальным дизайном, и это помогло нам победить в честных выборах. Политтехнологами мы были неплохими. С тех пор Сарра всегда носила с собой пакетик молока, на котором она цветными ручками дорисовывала оригинальный лозунг. Где она брала столько ручек и времени на художественные изыски мы не знали, но этот вопрос не был настолько животрепещущим.

Повторюсь, Сарра зашла в комнату. Деловито устроившись на подоконнике, окинув царственным взглядом угасающий танец снежинок, она произнесла:

–Хай, гайс. У меня 2 новости. Обе хорошие. Первая – по школе объявили новый квест, и мы участвуем, я уже подала заявку от команды.

Мы переглянулись. Сарра постоянно зависала в своих бесконечных гаджетах, и поэтому мы однажды приняли решение сделать ее нашим компьютерным гением, который будет отвечать за коммуникации в команде. Решение, о котором мы только что пожалели. Квестов было предостаточно, они постоянно шли один за другим. И тот, о котором она говорила, не привлекал нас по одной простой причине – это был выездной квиз, ради которого нам пришлось бы оторваться от теплого школьного камина и поехать неизвестно куда, навстречу холоду и льдам. Все мы уже видели школьное объявление, но никому из нас и в голову не пришло подписаться на такое декабрьское безумие. Никому, кроме Сарры.

–Вторая новость. У нас новая девочка в команде. Джорджина.

–Камон! Как ты могла?!

Это был Рич. Как самый главный парень в школе, он лелеял мысль о том, что он главный и в команде, и его возмущала не кандидатура, сколько сам факт ее наличия – и отсутствие согласования с ним.

–Да, Сарра, ты опять переходишь все границы. Какого черта? Мало нам одной несносной девицы в тиме, так ты еще самовольно добавляешь вторую. Что о нас скажут в городе? Что лучшие умы нашей школы хотят стать гражданками, а не гражданами? Пожалуй, я уйду из команды. Я сыт по горло вашим воинствующим феминизмом.

Это был Генри, но ему, конечно, никто не поверил. Он был влюблен в Джорджи, безответно и достаточно давно. Без шансов, конечно. У безответности вполне были причины – красивая, статная второкурсница Джорджина, которую друзья обычно звали Джи-Джи, абсолютно не обращала внимания на дерзкие попытки Генри превратить ее в Анну Болейн, что тяжело ранило его самолюбие.

После его тирады воцарилось тяжелое молчание. Естественно, Сарра не могла записать Джорджину без нашего согласия, как бы ей не хотелось показать свою власть и значимость. И сейчас предстояло решить, берем ли мы ее или нет. Рич был вроде как против, Генри – однозначно за. Никто из них не пытался оценить ее как члена команды, каждый воспринимал сугубо со своей колокольни. Рича оскорбляла самовольность Сарры, Генри вдохновляла возможность видеть объект своих душевных терзаний каждый день на законном основании. Голоса разделились, и мой становился решающим. Я был важной персоной в эту секунду. Я не был ослеплен какими-либо эмоциями, и стал размышлять.

Прежде всего, хотелось понять мотивацию Сарры. Но соблюсти демократическую процедуры было приоритетнее.

–Что ж, давайте голосовать. Команда может быть из 5 человек максимум, так что формально Джорджина может быть частью нас.

Мой голос не выдавал никакого волнения, хотя, признаться, кое-какой повод для нервов был.

–Итак, Сарра не голосует…

–Почему это? Что за воинствующий антифеминизм?

В плане придумывания новых терминов Сарре не было равных. Не успел я высказать ей пару слов о недостатке у нее социальных навыков ведения переговоров, как вмешался Рич.

–Потому что ты внесла ее кандидатуру. Именно поэтому ты являешься заинтересованным лицом и не можешь голосовать. Пользуясь случаем, выскажу свое мнение. Наша команда укомплектована, я бы сказал – даже переукомплектована людьми, исповедующими феминизм и прочие социальные пороки. Я против.

Высказавшись, Рич многозначительно посмотрел на меня. Я хорошо его знал и понимал, что означает его выразительный взгляд с хитрым прищуром – о нет, он все же не был против умной и сообразительной Джорджины. Он был только за. Но, естественно, чужими руками – в смысле чужим голосом. Как он быстро одумался!

–Ок, 1 голос минус, что скажет мудрейший Генри? По изначальной реплике можно судить, что Генри поддерживает Рича, все верно? И у нас уже 2 голоса против?

Как бы не так. Естественно и вполне ожидаемо, Генри уже переобулся. И даже нашел причину.

–Пожалуй, я сменю свое мнение. У меня как раз кончается школьное молоко. А учитывая, что вы, чертовы жлобы, готовы угостить старого друга только остатками цикория, я готов взять грех на душу, погрязнуть в сетях коррупции, и всего за глоточек молока поддержать неразумную Сарру.

Каков подлец! И молоко в кофе, который он успел, кстати, заварить в своей огромной кружке, и любимую девушку в команду. Технично. Впрочем, никто от него ничего другого и не ожидал.

–Можно из обычной пачки, без твоих дурацких цветных ручек? Британские ученые когда-нибудь докажут, что использование оранжевой радуги на упаковке молока вызывает изжогу.

–Ты слишком чувствительный для твоего веса.

Сарра сказала это почти дружелюбным тоном.

–После поговорим о перспективах науки. Что ж, счет 1-1. Мой голос решающий. Но в отличие от вас, эмоционально вовлеченных людей, я пытаюсь мыслить разумно, что вдвойне тяжело в вашей компании. Итак, Сарра, прежде чем взмахнуть мечом демократии, хотелось бы понять, для чего нам нужен новый участник? И почему именно Джорджина?

– Хм, все просто. Нас 4, а разрешено иметь 5 человек в команде, значит, нам кто-то нужен. Мальчиков трое, а девочка – я одна, значит, нужна еще одна девочка. А из девочек самый лучший кандидат – это Джи-Джи, поэтому ее я и предлагаю. Л – логика.

–Не лучше ли просто выгнать единственную девочку? Останется суровое мужское трио. Откажемся от еще одной причины впадать в депрессию.

Это Рич все еще показывал свою власть, но я видел по его лицу, как он уже подсчитывал профит от рейтинга новой участницы.

«Самый лучший кандидат» из уст Сарры означало, что больше она ни с кем не может ужиться. Да, наша худенькая принцесса была на самом деле вредной, неуживчивой, иногда даже злобной. Возможно, все дело было в отсутствии кофе и божественной корицы в ее рационе – хотя я был больше склонен винить ее дрянной характер. Джорджина была же ее абсолютной противоположностью, что наверно и способствовало их общению. Джи-Джи была женственной, статной, и при всем этом умудрялась не быть законченной сучкой, которая любит только себя и свою внешность. Наверно, она даже не читала гламурные журналы на уроках, а только на переменах. Мне следовало признаться хотя бы самому себе – я тоже был в нее немного влюблен. Или просто увлечен. Не знаю, какое слово лучше отображает мое отношение к ней.

Пауза затянулась, все трое смотрели на меня выжидательно. И все же, мне что-то не нравилось. Меня что-то смущало во всей этой ситуации. Судите сами – мы были реально успешной командой, мы лидировали в текущем зачете. В нашей команде все было прекрасно, и наша троица всегда прекрасно справлялась с трудностями, разделяла успех и иногда неудачи. Я говорю троица, потому что мужская часть нашей команды изначально существовала как единый коллектив, созданный год назад без каких-либо ladies. Сарра присоединилась к нам всего лишь в сентябре, и хотя от нее была реальная польза, я бы не стал называть ее незаменимой. И не прошло и 3 месяцев ее присутствия, как она тащит в команду нового участника, – свою подружку. И что важней всего – а подружку ли? Джорджи начала общаться с Саррой всего месяц назад, что странно совпало с датой нашего лидерства в общем зачете. Мы вели по баллам, каждый был успешен в своем предмете, мы набирали немало очков в квестах. Что, если Джорджи не так наивна, и просто решила присоединиться к лидеру и получить лавры победителя по упрощенной схеме? Что, если ситуация еще хуже, и Джорджи – посланец от конкурентов, которая должна развалить наш успех, передать секреты врагам и бросить нас доживать наши годы без гражданства, в деревеньке около Стрэтфорда? Что, если она человек Джейми, и ее миссия – тотальный контроль и слежка за нашей командой?

Как вы уже могли догадаться, я везде видел теории заговора. В нашей школе это было вполне нормальным явлением, и каждая из версий на самом деле могла быть правдивой. Или даже все сразу. Нам следовало все обсудить с Ричем, без лишних ушей. Генри не в счет, его не волновала политика, он жил одним днем.

–Я вынужден взять паузу. Чтобы принять окончательное решение, я должен провести собеседование с потенциальным кандидатом. На этом предлагаю завершить на сегодня с демократическими процедурами, и перейти к водным, а потом ко сну. Время позднее.

Сарра с Генри посмотрели на меня с недоумением. Рич тоже не совсем понял, что за игру я затеял, но поддержал меня.

–Что ж, не откажусь от водных процедур. Тем более, после общения с Генри. До завтра, камрады.

CHAPTER 3.

–Джон, что не так с тобой? Или с ней? Что-то личное? Или?..

–Или, Рич, или. Не знаю, не нравится мне все это. Мы с тобой парни из старого протухшего английского городишки, родом еще из Old English. Я не доверяю ей. Им обеим. Они упали на нашу голову, откуда не возьмись. Не забывай, что Джорджина вообще была у конкурентов.

–Черт, да, точно.

Надо упомянуть, что привилегией жить одному в нашей экономической, и потому экономной школе обладали только 4-курсники, предвыпускники, а все остальные жили по три человека в комнате. Рич как староста смог отвоевать себе уютную двушку на последнем, 5-м этаже школьного жилого корпуса, так что мы жили вдвоем. Двушка – это небольшая 2-х комнатная квартирка, с 2 маленькими комнатушками. Был вариант получить 1 большую комнату, но мы выбрали 2 маленькие. Каждая комната была по 8 квадратных метров, что в принципе не особо ущемляло наши права пока еще неграждан на личное пространство. По крайней мере, это гораздо лучше, чем проходной двор в виде 3-х коек, раскиданных вещей, перепутанных книжек и тетрадей. Когда я раньше жил в такой комнате с однокурсниками, я частенько по утрам не мог понять, где мои, а где соседские вещи. Конечно, хаос и бардак никуда не делся от нас, но в одном я теперь был твердо уверен – найдя под кроватью носки, я мог смело претендовать на них, так как жил один в этом полуквадрате. У нас была общая кухня, жалкие 6 метров, но нам вполне хватало, учитывая, что готовить никто не умел. Да особо и не надо было – в школе была отличная столовая, где можно было как поесть на месте, так и взять с собой навынос. Сейчас мы сидели с Ричем на нашей кухне, кутались зябко в теплые кофты и заваривали утренний кофе. На ночь глядя, вчера, мы решили не продолжать наш диалог. Точней, я решил, так как Рич был крайне любопытен. Я сказал ему лишь, что мне надо подумать, и перенес разговор на утро. И вот оно настало. Холодное, я бы сказал зимнее. Имею полное право так сказать, так как наступило 1 декабря именно сегодня. И да, снег выпал. Настоящий, не парочка закомплексованных снежинок, а нормальный снегопад случился ночью, и оставил после себя кучу сугробов и желание бросаться снежками. И хотя я крутился полночи и думал о Джорджине, снегопадение я не застал. Белый-белый снег, nothing to be polluted with.