Kitobni o'qish: «Любовь после жизни или мечты сбываются»

Парень возвращался домой с работы. На его лице играла веселая улыбка – только что он, ведущий скрипач государственного филармонического оркестра отыграл гала концерт. Ошеломляющий успех! Фурор! Теперь смело можно претендовать на роль главного художественного руководителя, а это солидная прибавка к зарплате… и главное – должность, перспективы… Дома его ждала молодая жена, с которой они поженились всего четыре недели назад. «Медовый месяц! – парень попробовал произнести эти слова вслух и на глаза навернулись слезы счастья».

Ее младший брат и отец перебрались в отдельную квартиру – пришлось разменять трешку, но парень надеялся, что скоро сумеет построить огромный коттедж, где места хватит всем четверым, и может даже пятерым или шестерым… Его Альбина любит жизнь, мечтает создать большую семью. Она слишком тяжело перенесла гибель матери три года назад и теперь стремится наверстать упущенное.

Парень, занятый своими мыслями так спешил, что не замечал ничего вокруг… А наверное стоило бы оглядеться по сторонам. Перемены сразу бросились бы в глаза любому горожанину, но не ему, занятому своими грезами.

Вот он вошел в дом, где вкусно пахнет его любимой запеченной картошечкой с мясом. А еще пирогами.

Аля встретила мужа в прихожей, вся перепачканная в муке и специях, но в таком виде она нравилась ему еще больше – уютная, домашняя, милая. Ее черные блестящие волосы заманчиво струились по плечам, и парню захотелось зарыться в них лицом. Девушка смущенно засмеялась, и на ее щеках появились две задорные ямочки.

– Подожди. – отмахнулась она, – Садись лучше ужинать! – девушка поставила перед ним огромную тарелку исходившего ароматным паром жаркое и целую миску пирожков. Он ел. Улыбался и жмурился от счастья. А потом предложил посмотреть телевизор.

То, что они увидели по новостному каналу, потрясло.

А дальше – провал….

И вот теперь он идет по городу, ничего не понимает и ничего не помнит. Он плетется еле переставляя ноги. Вокруг белым-бело, и под ногами что-то хрустит. Парень переводит взгляд вниз и видит все тоже – слепящая белизна. Он подозревает, что с ним происходит что-то не то, но никак не может вспомнить что поменялось и как он оказался здесь, среди всех этих людей. Людей? Каким-то звериным чутьем он понимает, что они не совсем люди. А он? Кто он? Животное или человек? Но это не имеет значения. В голове пусто. Парень не помнит ни своего имени, ни что было раньше. Лишь смутно осознает, что было как-то по-другому. Лучше или хуже? Не важно.

Он смотрит на свои руки и их вид пугает его. Потрескавшееся кожа, почерневшие раздутые пальцы. Они не должны так выглядеть! Ему кажется, что совсем недавно его пальцы выглядели по-другому, но как именно, он сейчас сказать не может.

Вокруг него так же медленно и неуклюже передвигаются люди, с посиневшими окровавленными лицами, перекошенными ртами, в оборванной одежде, с изуродованными телами и безумными пустыми глазами.

Короткие вспышки воспоминаний выхватывали из глубины подсознания кадры, где он сидит за столом, в открытое окно задувает ветерок, принося пряные запахи лета, а перед ним стоит большая тарелка с картошкой и жареным мясом, а еще миска с пирогами… У плиты суетится красивая, молодая женщина. Она улыбается, что-то весело говорит, а потом подходит к нему и обнимает сзади за плечи.

Это воспоминание тут же сменилось другим – белое покрывало, накрывшее все вокруг, как сейчас. Только тогда он чувствовал что-то другое, радостное. Перед глазами всплыло лицо – седовласое, с длинной белой бородой – доброе и красивое… Сейчас вокруг нет таких лиц. От него веяло радостью и чем-то приятным. Хотелось увидеть его еще раз и получить подарок. Что такое подарок, парень не мог вспомнить, но был уверен, что обязательно узнает и поймет, если увидит.

Больше он не силился осознать и связать картинки, лишь бессмысленно брел куда-то без всякой цели, толкаясь и протискиваясь сквозь толпу таких же как он мертвецов.

Мертвецов! Это слово заставило его напрячься и внимательнее оглядеться вокруг. В голове возникает новое видение – вот он сидит на диване с той самой черноволосой женщиной. Они смеются, смотрят кино. И вдруг на экране что-то меняется, женщина застывает, в глазах ее появляется ужас и недоверие. Ее лицо исказилось, стало не таким привлекательным. Она уже не улыбается. Тревожно бегает по комнате. И это ему не нравится. Он испуган. Женщина что-то говорит, плачет и схватив сумку мечется из угла в угол, складывая внутрь какие-то вещи.

Раздается стук в дверь. Он идет открывать, несмотря на ее крики. Последнее, что он помнит, как в дом ворвалось не менее десятка изуродованных гниющих тел. Он кричит женщине:

– Беги!

А в ответ лишь громкий вопль:

– Это зомбииии!

Зомби! Кровавые зомби! Вот кто теперь захватил мир! – парень силится думать, но у него это плохо получается. Он пытается повернуть голову набок, похрустывая задеревеневшими позвонками. Его взгляд скользит по стеклянному окну брошенной посреди улицы машины и он не узнает своего отражения. И вновь молнией пронеслись воспоминания того страшного дня.

Зомби набросились на него, кусали и рвали его тело. Кровь алыми струйками хлестала на стены, мебель и даже потолок, стекая красными ручьями на пол. Он помнит, как пытался вырваться, как нестерпимая боль заставила его кричать.

А дальше темнота…

Сейчас боли нет. Он это понимает, хотя те ощущения уже стерлись из его памяти, но он чувствует ржавым нутром – сейчас ему лучше.

А та женщина? Что стало с ней? Она теперь тоже зомби или сумела спастись?..

Сейчас он идет по городу в облике зомби. Это плохо или хорошо? Сколько прошло времени?

Теперь его мучает только голод, и нет никаких других желаний… он вообще ничего не чувствует… кроме нестерпимого голода.

Значит я один из них?!

Новоявленный зомби проходит мимо почти сгнивших трупов, у многих нет каких-то конечностей, у кого-то – рук, у кого-то – ног, но они все еще двигаются, хотя кости у них уже оголились и отливают желтизной, и только кое-где клоками свисают рваные клочки кожи.

Хочется есть. Но что можно считать пищей?

Проходит время, а парень все идет неизвестно куда, и силы постепенно покидают его, а походка становится все неуверенней. И голод все нарастает! Но что может его удовлетворить? Вокруг нет ничего, что хотелось бы съесть.

Вскоре мертвец начинает понимать, что такие же как он не едят ничего, что попадается на пути. Как не едят они и друг друга. Нужно что-то другое.

Наконец он останавливается, понимая бессмысленность ходьбы. Он идет уже много времени – свет сменяется темнотой, темнота – светом. И так много-много раз. Зачем? Куда следует идти? Где искать пищу? А в ушах вдруг звучит как в тумане крик той черноволосой женщины: «Вааадик!»

Значит ли это, что он вспомнил свое имя? Вааадик! Эмоций нет. Ему все равно. Просто очень хочется есть!

Парень пытается остановиться, но нет, ноги его не слушаются и продолжают делать шаг за шагом. Неужели он такой один, который может что-то вспомнить? Вадик поворачивается скрипя всем телом и хватает прохожего за руку едва ворочая непослушными пальцами – никакой реакции, мертвое тело не реагирует на прикосновения, и продолжает движение. Голова вурдалака свисает на бок, на голом черепе торчит клок спутанных седых волос. В оскале видны пеньки гнилых зубов. Глаза выкатились из орбит и вот-вот упадут на снег. В прорехе измазанной кровью рубахе видны кишки, вздрагивающие в такт движению своего уродливого хозяина. Парень пытается остановить женщину – он понимает, что она – его противоположность, ее длинные косматые патлы свисают до колен скрывая почерневшее лицо. Он даже силится улыбнуться, потому что это чудовище не кажется ему таким уж мерзким – оно похоже на ту женщину, из его воспоминаний. Она прижимает огрызком руки какую-то длинную тонкую палку, которая упирается ей в шею, разрывая и без того израненную кожу.