Kitobni o'qish: «Плач одиноких лебедей»

Часть первая

Глава 1

В начале ноября почти всегда здесь, в невысоких горах на юге Баварии, выпадает снег. Первый снег, который через пару дней быстро тает с наступлением затяжной тёплой осени юга Германии. Но именно этот первый снег и причиняет много бед. Многие водители, как всегда и везде, не готовы бывают к новым дорожным условиям. Да и дорожные службы тормозят с обеспечением проходимости дорожного покрытия.

Может поэтому в такие дни многие немцы не спешат на свои рабочие места, расположившиеся выше уровня моря уже на восемьсот-девятьсот метров.

Старая, но все ещё красивая и ухоженная клиника по лечению и реабилитации больных наркоманией расположилась именно на такой высоте. В такие дни особо красиво в этих местах. Высокие красивые ели, которых больше здесь растёт, чем лиственных деревьев, так пышно и красиво покрываются белым пушистым снегом, что можно делать фотографии для туристических открыток.

Но туристы, дети с родителями сюда в горы пока не спешат. Потому что, пока соберутся с санками и лыжами, снег уже растает. На самом деле настоящие снежные развлечения сюда приходят только в январе. Когда рождество и новогодние праздники, к сожалению, уже позади. Вот такая обидная ситуация. Ну а тем, кому все же хочется справить настоящий снежный новый год, забираются выше и дальше в Альпы Германии, Австрии или Швейцарии.

Ранняя утренняя прогулка пациентов в эту неожиданную зиму проходила шумно. Радостные крики девушек, горластый хохот парней… Летели снежки, в ответ доносились недовольные окрики или наоборот – весёлый смех от «снежных войн».

В такие минуты поистине отвлекались пациенты от проблем, которых у них было предостаточно. Причинами их несчастья были не только наркотики, а также и социальные проблемы. Многие сюда направлены на лечение по принуждению из тюрьмы. И если почти годовую терапию пройдут, то в тюрьму уже не вернутся. Но такой долгий срок большинству не по силам. Многих выгоняют из клиники из-за повторного употребления наркотиков, других – по плохой дисциплине. Бывает даже так, что просто лицо пациента терапевтам не понравилось… Здесь терапевты чувствуют себя баронами и хозяевами судеб людей. Но не все, конечно!..

* * *

– Вот, доктор. Письмо от врачей, – пациентка протянула бумаги сидящему за столом единственному врачу среди команды психологов и педагогов.

Тот взял их в руки и начал быстро изучать, пробежавшись глазами по строкам. Наркозависимая пациентка уже перешагивала четырнадцатую неделю беременности. Она умудрилась «залететь» во время принудительной терапии. На завтра назначен аборт, и пациентка смотрела нерешительными глазами на врача клиники по лечению наркозависимых. Доктор знал всю предысторию этой ещё молодой женщины. Психотерапевты на ежедневных заседаниях докладывали все подробно, что происходит с каждым пациентом в полузакрытой, в полурежимной клинике.

У подопечной уже было двое детей, один из которых сейчас на иждивении у её родителей. Другой – в приёмной семье. А тут на тебе: залетала Ольга в третий раз! И что странно: от разведённого мужа. А он ещё тот бестолочь. В общем, полное недоразумение. Она уже прошла все пороги социальных служб Германии, которые пообещали ей все же помощь при рождении ребёнка. Весь лечебный персонал клиники, где почти год лечатся в основном молодые пациенты, следили за окончательным решением глупой и несчастной девушки.

– Ну, вот и хорошо! – чуть колеблющим голосом воскликнул врач.

– Что хорошего, доктор? – Ольга теперь уж взволнованно перешла на русский язык. Она всегда, когда волновалась, переходила на родной язык. Тем более зная, что врач сам русскоязычный. Тот эмигрировал в Германию в начале девяностых, когда разразилась кровопролитная война на Балканах.

– Ну… Хорошо, что все же пришла к решению.

– Доктор, я уже чувствую его ножки и ручки…

– Так ты хочешь сделать аборт или нет?! – врач явно был теперь удивлён несерьёзностью молодой вновь будущей мамой.

– Я не знаю… Не знаю, что делать!.. – она начала топтаться на месте возле стола врача. А тот все ещё не приглашал ее сесть на стул. Наверное, от растерянности.

– Что значит: «Не знаю»?! Ты же разговаривала с соцработниками. Они же тебе обещали поддержку. Не так ли?

– Да!.. – Ольга посмотрела на пол, обтянутый ковролином.

– Так в чем причина-то аборта, милочка?!

– Мои родители не хотят этого ребёнка. Они ненавидят моего бывшего мужа. Папа сказал, что если я рожу, то он и мама откажутся от меня.

– Боже… Значит, не ты распоряжаешься своей судьбой…

– Когда-то распоряжалась сама. Наверное, поэтому попала сюда, – она хитро улыбнулась и вновь опустила голову.

Уже пожилой врач начал тереть свою почти белую щетину, вновь разглядывая медицинские исследования гинекологов. Затем словно опомнился и дал знак девушке присесть на стул.

– Значит, тебе надо вновь научиться распоряжаться собой. Строить свою жизнь. Но теперь умело и мудрее. Не всю же жизнь теперь жить тебе под диктовку.

– Я сама об этом теперь думаю. Наверное, стоило мне все же сохранить ребёнка? Я чувствую, что от него исходит сила. Мне кажется, с рождением именно этого ребёнка я начну поистине жить. Вы понимаете меня, доктор?… – она чуть смущённо ловила витающий в воздухе взгляд врача.

Тот отличался от других работников тем, что в пациентах видел живых людей. За это его и признавали бывшие наркоманы и рецидивисты.

– Я тоже так считаю. Тебе этот ребёнок дал шанс заново все начать. А так я мало верю в твое исправление. Прости… – угрюмо заключил доктор.

– Так что же мне делать? На завтра уже назначена операция. И ехать туда отсюда рано утром. Все уже организовано, – смущённо зашевелилась на стуле нерешительная девушка.

– Ты приходишь ко мне в последний день и задаёшь мне этот вопрос?

– Я думала тогда. Надо было ещё узнать мнение соцработников…

– Ну, теперь есть у тебя мнение всех. Остаётся решить свою судьбу и судьбу твоего ещё не рождённого малыша самой. Тебе уже 30 лет. Взрослый человек уже.

– Извините за странный и неожиданный вопрос… Но… Как бы вы поступили, оказавшись на моем месте?

– Взял все в свои руки наконец. Начал ответственно относиться к собственной жизни, самостоятельно решая важные проблемы. Тем более что ты живешь в стране, где можно будет выжить.

– И значит…

– Я бы оставил ребёнка. Тем более как врач скажу, что нет показаний к медицинскому аборту. Ребёнок зачат в чистом организме. И обследования показали хороший плод. Я бы родил этого ребёнка… Да. И начал все с чистого лица… Да!.. – врач утвердительно покачал головой.

По пухлым щекам чуть упитанной блондинки прокатились слезы. Она неряшливо их вытерла и резко встала со стула.

– Жалко, что все уже поздно…

Доктор уже не успел обронить ни слово вслед быстро исчезающей девушки из его кабинета.

На следующее утро врач зашёл в смотровой кабинет, где уже работала за компьютером его медсестра.

– Что-нибудь необычного за прошедший вечер и ночь, Белла?

– Нет. Было тихо. Подозрительных на рецидив нет. Пациентка, Ольга Брут, рано утром отправлена нашей машиной на оперативный аборт в университетскую клинику… Мочу на наркотики двум подозрительным пациентам проверила. Все негативно…Так, вроде все…

– Все-таки поехала?…

– Что?… Да. Поехала. Вам что-нибудь надо, доктор? Пока пациенты вас не спрашивали.

– И это хорошо, – врач начал чуть нервно чесать свой заросший подбородок. – Мне надо съездить в соседнюю клинику. Попросили подменить заболевшего врача.

– И в такую-то погоду, доктор… Там же все снегом замело. Как вы доберётесь?

– Цепями, Белла, цепями. Замотаю их на передние колеса и вперёд в гору. Если что – звони мне на мобильный. Поработаем сегодня дистанционно.

– Хорошо, доктор. Только будьте осторожны.

Тот ничего не ответил. Лишь тряхнул головой и покинул медицинский отдел реабилитационной клиники, направившись в свой кабинет на другом крыле здания.

Пятничный день обычно проходил спокойно и коротко. Многие работники рано покидали клинику. Но Белле пришлось задержаться на этот раз. Без медицинского надзора она не могла оставить реабилитационный центр. Тем более что она одна от медиков. А так, в обыденные дни, когда доктор задерживается на работе, дежурная медсестра может уходить домой пораньше, если есть дела важнее работы.

Но в эту пятницу она задержалась. И задержалась надолго после того, как прозвенел телефон на её столе и прозвучал суровый голос знакомого полицейского.

Белла, услышав сухой доклад полицейского, чуть закричала и стала громко плакать. Затем она бросила трубку и кинулась бежать к кабинету управляющего клиникой.

Увидев вошедшую без стука в свой кабинет медсестру, главный психотерапевт оторвался от бумаг на столе и бросил суровый взгляд на неё. Та продолжала плакать и не могла начать говорить.

– Да что с вами стряслось, Белла? Будто умер кто-то!..

Она покачала головой, чуть постанывая от плача.

– Да, господин Крафт. Доктор наш… Он разбился насмерть… Полиция только что сообщила.

Глава 2

Ольга вошла в медицинский кабинет лишь на следующее утро, хотя в клинику вернулась вечером.

С сияющей улыбкой и с коробкой конфет она обратилась к сидящей за компьютером с мрачным лицом медсестре.

– Здравствуйте. Я стучалась к доктору, но его там нет. Подумала, может он здесь…

– Нет его здесь, и не будет его больше здесь! – ответила сестра уже влажными глазами.

Лицо Ольги скривилось.

– А почему? Он уволился?…

– Он погиб вчера. Вот и все… Нет больше нашего врача! А что вы хотели?

Девушку переполнили эмоции. Она пока не верила в происходящее.

– Я… Я хотела его поблагодарить…

– За что? – вытерла нос салфеткой медсестра.

– Я не сделала аборт! – она резко повернулась к двери и выбежала в коридор. Затем Ольга выскочила во двор клиники и, добежав до летней беседки, прикрытый нейлонами на зимний сезон, торопливо вошла в неё.

Там сидели двое из пациентов и курили. Ольга знали их уже давно. Девушку звали Флорой, а совсем ещё молодого парня – Агим.

Увидев плачущую Ольгу, они перестали общаться и устремились с озадаченными взглядами к ней.

– Кто-нибудь даст мне закурить?! Она присела за деревянный стол с обложенными большими пепельницами и положила красивую коробку конфет перед собой.

Агим спешно протянул ей сигарету и дал прикурить.

– Что случилось, Ольга? Тебя выгоняют из клиники? Ты же вроде вчера на аборт собиралась…

– Он уговорил меня!.. А сам помер! – начала теперь рыдать Ольга, оставив сигарету в пепельнице.

– Да кто умер?! – затрясла руки Ольги Флора.

– Доктор умер. Вчера… Разбился на своей машине в горах…

Они оба отпустили головы, не зная, что и ответить. Флора теперь начала легонько гладить руку плачущей девушки, наговаривая ей тихо что-то почти на ухо.

– А я, дура. Забегаю радостная в его кабинет принести слова благодарности. Не успела!.. Не успела!..

– А я успел! Позавчера… – сухо оборвал Ольгу Агим.

Две девушки вопросительно посмотрели на него. Ольга даже остановила свой плач.

– И за что ты его благодарил? – неряшливо бросила Флора.

– Ну, помните, мы разбирали на собрании пациентов и терапевтов случай с курением двух пациентов в комнате? И я там был замешан… Ну… Строго же запрещено в палатах курить…

– Ну да. Их выкинули из клиники, – протёрла свои последние слезы Ольга.

– А меня не выгнали!.. – лицо Агима чуть освежилось едва заметной улыбкой.

– Это потому, что у тебя гемофилия? – спросила Ольга. – Значит, пожалели тебя, дурака.

– Не совсем все так. Я подслушивал собрание терапевтов, когда они решали, что с нами тремя делать. Все хотели и меня выгнать. Один лишь док строго встал на мою защиту. Мол, не допущу этого и все.

– Обычно ему сложно бывает защитить пациента, – почти шепнула Ольга.

– Но не на этот раз. Он сказал, что у меня нарушение памяти и все такое по причине гемофилии. В общем, объяснил им, что я не совсем адекватен.

– Это точно, – улыбнулась Флора.

– Но теперь-то тебя точно выгонят. Ты им сразу же не понравился, – Ольга затянула глубоко дымок от сигареты.

– Да, но у меня есть резервный план. Может, сработает.

– Ты можешь нам объяснить на немецком языке, что у тебя в голове? – Флора чуть подвинулась к нему поближе.

– Вот позавчера я и отблагодарил доктора, – Агим посмотрел на лежащую на столе упаковку конфет, – словами, конечно. Он знал, что я албанец из Албании. Здесь я почти нелегал. Попал по глупости в тюрьму. Там мне сказали, что если примешь условие наше и станешь лечиться от зависимости, то отпустим на свободу и продлим твоё пребывание здесь, в Германии. Ну… А если меня выгонят отсюда, мне придётся досиживать свой срок. А потом произойдёт самое страшное в моей жизни – депортируют меня обратно в Албанию.

– А что такого страшного, Агим. Что, в Албании нет жизни? – суровым голосом спросила Флора.

– Для меня нет, – Агим чуть с грустью опустил голову и продолжил, – мои лекарства от гемофилии стоят бешеных денег. Я там был в гостях у своих родителей. Спрашивал у врачей. Рассмеялись на меня, сказав, что твои лекарства стоят годового бюджета нашей больницы.

– Ты слишком усугубляешь свои проблемы. Такой молодой, а уже боишься смерти. Ты можешь работать? Ну, физически? – удивлённо посмотрела на него Ольга.

– Не смогу. Болезнь у меня такая. Мои суставы уже не рабочие. Да и если не буду себе колоть ежедневно это лекарство, то даже от маленьких нагрузок буду получать кровотечения в суставах, которые потом будут дальше зарубцовываться и полностью обездвиживать суставы. У меня безвыходная ситуация, поверьте.

– Ты же сказал, что есть у тебя возможный выход, резервный план, на случай, если тебя депортируют, – сказала Флора.

– Есть. Ну, в общем… – Агим покрутил головою вверх. – Там в Албании поменяю свой паспорт с новой национальностью. Притворюсь цыганом, причём угнетённым на родине. И тогда попробую добраться до Канады. Там охотно берут цыган.

Девчонки обомлели на мгновение, разинув свои рты.

– Ну ты даёшь, Агим, – повертела головой Ольга.

– Да… Захочешь жить – не то ещё придумаешь, – улыбнулась Флор.

– Выкручусь. А вот что ты собираешься делать, Флора? Тебя же вчера в городе была без разрешения. Тебя сдали. Могут сегодня или завтра выкинуть. Ольгу беременную уже точно не тронут.

Флора опустила голову. Затем зажгла новую сигарету и, затянув дым, посмотрел на Агима:

– Я уже свои вещи собрала.

– И куда ты поедешь? У тебя же нет дома! Попроси, чтобы они тебя в социальный дом устроили, – возмутилась Ольга.

– Не нужна мне их помощь. Сама выберусь уж как-нибудь. Только деньги бы дали на дорогу.