Kitobni o'qish: «Когда ты уйдешь…»

Глава 1

Вечерело… Тайга, окружающая небольшое сибирское селение, медленно погружалась в сон. Несмотря уже на осень, лес по-прежнему был зеленым. Впрочем, он вечно зеленый. Только вот не за счет веселой тропической растительности, а суровой северной хвои, прятавшей редкие лиственные деревья, которые начали окрашиваться в яркие, но грустные осенние тона.

Отшумели летние деревенские задорные веселые гуляния и праздники. Отошли садово-огородные урожаи в погреба селян. Остался только этот грустный осадок на душе от уходящего лета, с приторным вкусом наступающей ранней осени. Но ничего. Самый важный сезон для этих мест – бабье лето, еще впереди. Пожалуй, единственное время, когда вновь тепло и нет комаров. Райская благодать! К сожалению, природа так радует местных жителей лишь пару недель. В конце сентября.

На душе Нурана не было ни печали, ни грусти… Все было гораздо хуже – тревога и отчаяние охватили его сознание, сковав все мышцы. Он не мог двинуть рукой. А сердце забилось все быстрее. «Я попался. Мне не выйти отсюда с живым этим несчастным…» – вновь прокатилась волна мурашек по его телу, оставив багровый след на лице.

– Нуран Муратович?… – теперь чуть громче обратилась операционная медсестра к хирургу.

Он оторвал свой взгляд от открытой брюшной полости спящего под наркозом пациента и медленно обернулся к своей медсестре, которая была к тому же его единственным ассистентом.

Катерина быстро прочитала на безмолвном лице своего шефа все ответы, которые она хотела только что задать. Нуран Муратович в ступоре, в пикирующем беспилотном полете к смертельной Земле. Такое бывало с ним, когда он не знал, как дальше оперировать. Сказать, что он ненавидел такие часы в своей жизни – мягко сказано. Нуран смертельно боялся таких безысходных операционных случаев.

В операционной в подобные минуты царила полная тишина: анестезиолог переставал шутить, его медсестра молчаливо выжидала команды, сидя на стуле возле головы пациента. А тот лежал на старой с облезшим дерматином операционной кушетке, зафиксированной заржавевшими болтами к полу в центре зала, облицованному белым кафелем. Все знали, что в такие минуты лучше не отвлекать единственного на всю большую округу хирурга.

А он, забив глубокую рану тампонами, чтобы временно остановить кровотечение, медленно отступил от своего рабочего места. Отвернувшись от операционного стола, Нуран Муратович сделал пару шагов, приблизившись к широкому окну, открывающему вид на божественно красивый, но чертовский страшный лес, который, там вдалеке, пытался спрятать от глаз людских великое и вечное озеро Байкал…

Нуран будто забыл, где находится на самом деле. Его мысли устремились прочь от районной больницы и теперь летали где-то там, над высокими стройными кедрами бесконечного леса. Витали над гладью зашумевшего к вечеру гигантского озера.

О чем он думал в такие минуты, никто не знал и не ведал. Даже он не мог потом вспомнить, какие мысли тогда вертелись в голове. Затем будто ангелы в безысходные часы жизни провинциального хирурга вселялись в его тело, и он, наконец, оторвавшись от окна, возвращался к пациенту и теперь уже уверенными движениями успешно заканчивал начатую несколько часов назад операцию. Наверное, все же есть Бог…

Что любил делать Нуран Муратович после таких операций? Курить подряд несколько сигарет в своей ординаторской, тупо смотря в одну точку на стене. Наверное, ему все еще не верилось, что он и пациент живыми покинули операционный зал. Наверняка не пустые слова, утверждающие, что хирург должен иметь львиное сердце, ледяной рассудок и наивысший гуманизм.

Да… И вот еще что. Надо иметь к тому же и качества, присущие только местным врачам: неиссякаемые силы оптимиста, при этом умудряясь вести жизнь минималиста. Далеко живущим зарубежным врачам вряд ли можно объяснить, почему наш врач готов работать беспрестанно, заменяя при этом несколько коллег. Может, для того, чтобы хватило денег на жизнь. Достойную или так себе – уже стало не важным. Главное, прокормить семью.

Благо, у Нурана Муратовича не было еще семьи. Точнее, появилась одна девушка, которая согласилась стать спутницей в его жизни. Но когда увидала, в какой дыре ей придется провести свой остаток жизни, тут же разлюбила несчастного земского хирурга.

Первые времена Нуран вечерами глотал валериану с фенобарбиталом. Но помогли ему исцелиться не эти медикаменты, а как всегда Время. Но печаль осталась в душе. Хронифицировалась, как он сам определился со своим диагнозом.

Некоторые местные женщины, конечно же, взялись укрощать строптивого хирурга. Но потом, поняв, что он женат на своей работе, бросили эту затею, вновь оставив его наедине с самим собой. Да и молодой он был, в свои тридцать лет, для серьезных отношений с житейски настроенными сельскими женщинами.

Местные власти предложили ему скромный дом за счет государства. Но ему он не пригляделся. Наверное, потому, что по полу всю ночь в доме бегали упитанные наглые крысы. Вот и решил Нуран Муратович жить в больнице, точнее в своей ординаторской, до решения проблемы. Но через несколько лет и эта проблема хронифицировалась…

Ночь после той растянувшейся операции оказалась спокойной. И все же временами врач просыпался и вертелся на нераздвигающемся тесном диване. В голову лезли разные мысли, точнее вспоминания о минувших днях. Он в прошлую неделю посетил городскую больницу, где сначала попросился на практику в хирургическое отделение, сразу как переехал в Россию. Многие его российские коллеги успешно работали там, продолжая вести нескучную городскую жизнь. Увидев Нурана, все дружно начали над ним подшучивать.

– Ну что, Нуран?… Поди, на селе снежок белый и воздух свежий?… – воскликнул один, сидя за своим рабочим столом.

– В Туркмении сейчас теплее. Не хочешь обратно?… – бросил другой врач на гостя вопросительный взгляд, продолжая играть в шахматы с другим хирургом.

Нуран по-детски улыбнулся и сел на старое местами оборванное кресло.

– Да, все белее и свежее, чем здесь, – наивно отвечал он развеселившимся молодым докторам.

Чуть выдержав паузу, продолжил:

– В Туркменистане сейчас тепло. Пока песок не остынет в пустыне… Обратно не хочу. Здесь неплохо кормят, – Нуран широко улыбнулся, сгладив свои восточные чуть выступающие вперед скулы.

– Да женщины у тебя там, на селе, такие знойные! Накормят, напоют. И к титьке прижаться пустят на ночь. А, Нуран?! – мигнул глазом заведующий отделением, за которым вся ординаторская взорвалась смехом.

Сам Нуран, как обычно, съежился и стыдливо спрятал глаза. Он никак не мог привыкнуть к местным шуткам…

Да. Бывало, он привозил своих пациентов в городскую больницу, когда сам был не в силах им помочь. Крутая больница с крутыми докторами. Не то, что больничка на опушке леса, на берегу вечно холодного озера. Многие ребята уже хвастались ему своими титулами кандидатов наук, будто совсем взялись расстроить земского врача, который решил держать оборону фронта здравоохранения на самой передовой. «В тылу прожорливые крысы, на фронте – наивные мыши…» – так думал сам Нуран после каждого визита в городскую больницу. Но мышиную судьбу он выбрал сам. Да и не смог бы он стать крысой: выбивать деньги и делиться с начальством. Он был готов жить минималистом, в отличие от своих коллег. Если надо – нигилистом, как Базаров в его любимом романе «Отцы и дети». Хотя, по правде говоря, кто желает работать почти бесплатно после стольких лет мучений в медицинском университете?

И все же в местной больнице платили ему больше, чем он получал на родине. Решился он на крайний поступок – найти работу в России, после того как облака сгустились над ним и надвигался опасный шторм в его жизни. Дело было банальным и вполне обычным – бери деньги от пациентов и делись с начальством. Но нет же, Нуран пошел вопреки принятым правилам. И что в итоге получилось?… Бывает порою так, что твоя честность и чувство справедливости могут сыграть с тобою злую шутку. Оказалось, не везде эти качества приветствуются.

Нуран и не любил задумываться так глубоко о смысле жизни, тем более философствовать о вещах и проблемах, связанных с ними. На втором курсе он кое-как сдал философию. Но теперь все иначе: он начал читать книги, которые вызывали у него прежде чувства отвращения. Теперь такие чувства возникают у него к тому, что происходит вокруг, может даже в стране в целом.

Иногда по выходным, когда его замещал хирург из соседнего селения, он напивался в местных барах. Его никто не обижал – знали, что человек он нужный. Вот и позволял он себе порою лишнее сказать в порыве гнева. Пил и ел все без разбора, даже несмотря на свою принадлежность к мусульманству. Точнее его отец и мать были таковыми. Он же перестал верить в Бога, когда тот забрал его родителей, когда он так нуждался в них. Они ушли в иной мир, оставив еще совсем молодым Нурана и без братьев и сестер.

Обычно в захмелевшем состоянии Нурана привлекали не подвыпившие и податливые женщины, а игра молодых крепких ребят за единственным биллиардным столом местного бара. Те работали в тайге – рубили лес. По выходным штурмовали злачные места большого поселка.

Нуран не любил проигрывать им в толкании шаров на старом бильярдном столе с оборванным местами зеленым сукном. Так что пару раз ему досталось по лицу кулаками от еще незнакомых рабочих по найму.

На следующее утро он крепко жалел о случившемся прошлой ночью. Оттекшие в синеве глаза с трудом открывались. Так было стыдно показываться на работе. Но ничего не поделать – его никто не заменит, даже если он заболеет. Так что приходилось порою оперировать с высокой температурой или подбитым глазом…

С утра он был занят в поликлинике. Спустя пару часов его уже ждали медсестры в стационаре. Там, после плановых операций, Нуран Муратович возился с пациентами, ожидающими его в своих палатах. Одним словом, ждала его ежедневная скучная рутина, если не учесть экстренные вызовы и неотложные хирургические вмешательства.

Львиную долю своей жизни он проводил, таким образом, в больнице, мечтая хоть на время покинуть этот городок и оказаться на свободе там, где его не найдет больничная машина, которая то и дело шныряла по всему району в поисках хирурга. Нуран не мог от нее спрятаться нигде.

А тут еще собрался в отпуск невропатолог, он же и судмедэксперт. Теперь ему приходилось лазить с местными следователями по местам криминального происшествия. А происшествиями был богат регион: изнасилования, побои, убийства… Все как в крупных городах. Но Нуран был один на всех.

Ежедневные кошмары затмили все краски жизни в еще молодом сознании. Он жил словно в аду, иногда выбираясь оттуда на глоток свежего воздуха. Это удавалось ему, когда получал отпуск и спешно покидал свой подконтрольный район.

Денег было у него предостаточно для недалеких путешествий, скажем, в Иркутск. Тем более что город располагался в сотне километров от районной больницы, где жил и работал молодой хирург.

В Иркутске его никто не ждал: он был приезжим и не успел еще завести себе друзей.

Вот и приходилось посещать городские ресторанчики и бары одному. Когда Нуран вошел в очередной пивной ресторан, ничего не предвещало беды. Все было как всегда: за столиками сидели веселые компании, поглощая пиво с морскими деликатесами. Пивнушка не была похожа на дешевую забегаловку: вокруг чисто, недешевый интерьер. Он занял свободный столик близко к выходу. Положил свою маленькую сумку на стол, чтобы указать занятость места, и пошел к бару. Оттуда он вскоре вернулся на свое место с бутылкой пива и тарелкой креветок.

Наслаждаясь приобретенной едой, Нуран прошелся глазами по залу. За соседним столом сидели пять молодых мужчин, весело обсуждая что-то, временами поглядывая на другой столик. А там сидело столько же человек, но противоположного пола.

Через некоторое время эти парни стали обмениваться любезностями с девушками из соседнего стола. Это сцена для Нурана показалось забавной, и он с улыбкой на лице подглядывал за происходящим.

Когда он двинулся к стойке бара за очередной порцией пива, из-за соседнего столика вышел один молодой человек и пошел за ним.

– Дай мне, пожалуйста, еще одну бутылку пива, – спокойным голосом обратился Нуран к бармену.

– Ты, слышь! А мне возьми две бутылки пива и пачку сигарет, – невозмутимо рявкнул незнакомец на ухо Нурану, скривив ртом.

Нуран повернулся к нему и на мгновение задержал взгляд на наглом блондине.

– Ты что не понял? Что замер?! На русском говоришь?!

– Говорю, – Нуран продолжал держать себя спокойно.

– Так давай, бери, что я сказал! – чмокнул губами наглец, прислонившись к стойке длинного бара.

– Ты не мой приятель, и тем более не девушка, чтобы я тебя бесплатно угощал, – Нуран отвернулся от него. Взяв бутылку пива, вернулся неторопливыми шагами к своему столу.

Блондин изумленными глазами посмотрел ему вслед, прошагав за Нураном. Приблизившись к столу, он кивнул недовольно на Нурана, присев рядом с ним.

– Ты что, чернявый, из блатных что ли?

– Нет. И за свой стол я тебе не приглашал, – ответил Нуран металлическим голосом, даже не взглянув на непрошеного гостя.

– Ты, я вижу, нарываешься, чурик?

Нуран, наконец, повернулся к незнакомцу:

– Поговорить хочешь по-мужски?

– Давай поговорим, – расставил тонкие брови парень от удивления.

– Пойдем, выйдем. Только дружков своих не зови, если решил по-мужски, – Нуран встал из-за стола и собрался к выходу.

Так он привлек за собой не только блондина, но и взгляды его друзей, все еще сидевших за соседним столом, но теперь разбавивших свою компанию теми девушками.

– Что, Серег? Проблемы с этим неруссем? – прозвучал чей-то голос из-за стола.

– Проблемы не у меня, а у него, – ответил блондин с именем Сергей, потопав к выходу вместе с Нураном.

Когда они остались в ночи одни, на безлюдном дворе забегаловки, Нуран дал понять Сергею, что готов к бою. Но тот вдруг отступился и померил глазами своего противника. Нуран был крепко сложен. К тому же стоял уверенно, без намека на переживания.

– Ты знаешь, на кого прешь?! – расставил руки врозь Сергей. – Я мент! Нацгвардеец!

– Это значит, что я должен тебя угощать и поклоняться?

– Уже соображать начинаешь, чернушка. Ты откуда такой взялся? На братка ты не похож. И на работягу не тянешь – уж сильно повадки у тебя ботанические, – голос Сергея чуть вздрогнул. Он был явно в замешательстве. Вероятно, догадки начали его терзать.

– Мы почти коллеги, Сергей. Ведь так тебя зовут?

– Да так. Объяснись, почему коллеги? – качнул головой худощавый, но с явно высокой оценкой о себе блондин.

– Работаем вместе иногда на вызовах и происшествиях. Я врач.

Сергей расслабился и, переставив ноги, довольно кивнул:

– А… А я так и подумал. Врач – это хорошо.

В последующие минуты они продвинулись в знакомстве. Сергей уже улыбался довольной миной, хлопая по плечам Нурана:

– …Давай, братан. Пойдем с нами. Будет весело, обещаю.

– Куда, Серега? – улыбнулся в ответ Нуран.

– Все уже схвачено. С этими телочками, которых мы к себе пересадили, поедем сейчас с ними в сауну. Повеселимся в ништяк. Возьмем с собой бухло. И травка у нас есть веселая… У меня много знакомых врачей. Паровозят, как надо!

Нуран опустил голову. Через секунду вновь поднял свой взгляд на пьяного стражу порядка:

– Нет, друг. Не могу. Завтра на работу. Пойми…

– Ладно… Давай «пять», – Сергей поднял ладонь для прощания. – Погуляем с тобой в другой раз.

Нуран соврал Сергею – маячиться ему в отпуске еще неделю. «Боже, как скучно. Когда же закончится этот проклятый отпуск», – прошептал Нуран себе под нос, продолжая топтать влажный асфальт после короткого уже осеннего дождя. Еще чуть-чуть и он окажется в дешевом отеле на окраине Иркутска, где его ждала маленькая холодная комнатушка со старой кроватью, застеленной сырым бельем.