Гений наносит ответный удар. Хидео Кодзима и эволюция METAL GEAR

6. Срыв покровов

Когда я говорю, что видеоигры ненастоящие, то не пытаюсь оскорбить ваши умственные способности, честно! Мы все прекрасно понимаем, что миры видеоигр вымышлены. Закрыв глаза на внутриигровую логику и царящие там правила, какими бы безумными они ни были, мы можем целиком и полностью отдаться игре, представив ее как, ну, альтернативную вселенную. Вообразить, что там все по-настоящему, и погрузиться в происходящее на экране. И это относится ко всем художественным произведениям. Солнце не встанет, пока этого не пожелает автор, а вода не потечет по склону, пока ей не разрешат это сделать. Без разрешения не происходит ни-че-го. Первое и самое важное правило – автор контролирует факты, логику и устройство истории. Вот только как бы ясно ваш могучий и рациональный ум ни осознавал это, ваша интуиция будет его игнорировать в попытке разобраться, а почему все работает именно вот так. Размышляя о деталях истории, обычно мы не задумываемся над мотивами автора. И вот тут-то незаменимы аналитики, препарирующие текст и внимательно автора изучающие.

Даже если произведение рождалось при участии редакторов, продюсеров, соавторов, с учетом требований от руководства, установленных заранее предысторий, контрактных обязательств, юридических ограничений, бюджетов, дедлайнов, цайтгайстов и писательских соглашений, которые необходимо соблюдать, – а все это лишает автора абсолютного контроля над творчеством, – история не сможет писать сама себя. Где-то кто-то должен решать, что происходит и почему. Художественные произведения все-таки создаются людьми, поэтому не лишним спросить, что же у этих людей на уме.

В знаменитой аллегории пещеры Платона узники с детства не покидали свое подземное убежище и всю свою жизнь были прикованы к месту, лицом к огромной стене, на которой пляшут фигуры. Заключенных это завораживает. Они не знают, что картинки – тени от марионеток, проецируемые на стену из-за невысокой преграды. За спинами узников горит огонь, превращая тени от маленьких кукол в огромные и очаровывающие образы. Прикованные к месту люди не знают об иллюзорности наблюдаемых образов и о существовании огня и марионеток, для них пещера – истинная реальность, а фигурам на стене они дают имена и названия. Они видят различия в фигурах и их поведении и верят, что постепенно познают мир. Но настоящая реальность, созданная незримыми кукловодами, скрыта, а мир на стене – игра воображения. Эта гениальная аллегория рассказывает о невежестве тех, кого держат в неведении насильно; о верящих только в очевидное для них самих, не зная правды и не имея возможности взглянуть на мир под другим углом. Даже если часть узников освободится и обнаружит огонь и кукловодов, пещера не станет частью внешнего мира, где сияет солнце и жизнь идет своим чередом. Собственно, политические и конспирологические намеки этой аллегории неслучайны. Платон использовал этот принцип, манипулируя обществом с помощью тщательно продуманных логических утверждений, казавшихся правдивыми тем, кто не мог их оспорить. И за тысячелетия ничего не изменилось.

Этот урок вдвойне важен, если речь заходит о художественных произведениях. Почему это мы не должны размышлять о мотивах рассказчика? Мы же в курсе, что тени на стене иллюзорны, и знаем людей, которые их создают. Мы не узники. Мы видим марионеток и огонь; понимаем, как они взаимодействуют друг с другом. В наших силах докопаться до самой сути. И когда речь заходит о Хидео Кодзиме, он провоцирует нас на деконструкцию и распутывание хитросплетений своих произведений. The Document of Metal Gear Solid 2 – диск с материалами о разработке игры – вышел на PlayStation 2 в сентябре 2002 года и был создан специально для того, чтобы разрушить иллюзию, подчеркнув искусственную природу миров Кодзимы.

Критик против аналитика

В отличие от критиков, аналитики обязаны абстрагироваться от эмоций. Им нужно пристально следить за кукловодом и тенями от марионеток в попытке взглянуть на иллюзию глазами ее создателей. После чего следует задаться вопросом: «А почему именно так?» Работа критиков куда проще – они лишь оценивают произведения. Покороче стоило его сделать или подлиннее? А марионеток не слишком ли много? Интересно вообще было? Это очень эгоистичные вопросы, ставящие на первое место точку зрения потребителя, поскольку выход за рамки этих вопросов уничтожит удовольствие от произведения, а этого никто не хочет.

К сожалению, грань между двумя профессиями сегодня слишком размыта. Посмотрите, как много в Интернете стало «экспертов», за плечами которых в лучшем случае пара курсов художественного колледжа или листание Википедии. Это бахвальство собственной проницательностью и привело к появлению огромного числа высокомерных обзорщиков, ловящих кайф от того, как много умных слов они знают. Они не пытаются анализировать и разобрать что-то, а просто хвастаются знаниями о медиа. Это отравило весь мир критики и превратило анализ в свалку поверхностных разглагольствований. Для таких людей оценка произведения по собственным впечатлениям слишком банальна и безвкусна, но тщательное исследование и интерпретация работ автора – ой, нет, спасибо, слишком сложно. Да и шквал критики в свою сторону получить никто не хочет. И все эти доморощенные эксперты легко подвержены тому, что я называю «ложным откровением», но не исключаю, что у этого явления уже есть научный термин. Суть в том, что в какой-то момент критик переключается на описание внезапных озарений и предполагаемых мотивов автора. Ну да, вот так просто. А последствия серьезные. Одного такого «откровения» хватит, чтобы разрушить весь ход мысли и скатиться в псевдоаналитику. Первоочередной задачей критика должна быть оценка произведения без оглядки на царящую шумиху – журналистские амбиции тут стоит отложить в сторонку. Ложное откровение ставит критика-оценщика на место следователя, чья задача – не судить, а понять. Аналитик, прослеживая ход мыслей и разбирая решения автора, должен разделять его чувства, хотя бы искусственно. И в данных книгах, и на своем сайте я занимаюсь именно этим. Когда я решаю написать рецензию, то складываю полномочия аналитика и отбрасываю всю симпатию к автору, если таковая имеется. В этот момент становится абсолютно неважным все, что Кодзима хотел сказать – теперь важно лишь то, как соответствует игра моим стандартам. К осмыслению игры мои стандарты отношения не имеют – от понимания глубинных смыслов ее качество не изменится.

Может, это трудно понять, поэтому давайте используем аналогию. Представьте, что после поимки преступника с серьезными психологическими проблемами к нему приставляют психолога. Основная задача психолога – абстрагироваться от собственного отвращения к чудовищному разуму убийцы и попытаться посмотреть на вещи с точки зрения психически больного человека. Таким образом можно открыть все тайны подсознания и понять, что подтолкнуло того к ужасным поступкам. Но что, если тот же психолог, зная все тонкости работы мозга преступника, выступает как беспристрастный судья? Участие в суде предполагает абсолютную объективность и соблюдение закона, игнорирование любых оправданий преступлений. Другими словами, происходящее должно оцениваться без задних мыслей, а все тонкости творческого процесса отправляются в топку.

Если в произведении есть что-то, достойное похвалы, то непредвзятая рецензия покажет, что это «что-то» следует из качеств самого произведения, без всяческих метаанализов и копания в разуме автора. Лично мне несложно переключаться между этими ролями, но большинство критиков не так пластичны и не различают эти роли. Я говорю «большинство критиков» не в попытке оскорбить уважаемых обозревателей и легендарных критиков, но констатируя факт, верный сейчас как никогда раньше, – кругом одни критики. Мы живем в мире онлайн-эссеистов, обзорщиков с YouTube и экспертов из соцсетей. У необразованных пустозвонов, еще до эпохи Интернета заваливавших незнакомцев своими важными мнениями, теперь есть и логотип, и собственный бренд, и целых 350 подписчиков, с нетерпением ожидающих очередного эпического разноса. Критика стала частью индустрии развлечений. Здесь у ложного откровения появилась власть, а само дело стало чем-то второстепенным.

Многие критики (особенно любители) оказываются неспособны проникнуть в истинную суть творческого процесса. Они не понимают, что и как с ним делать. Будучи рядовыми потребителями, пытающимися просто получить удовольствие, они почему-то считают, что их мнение настолько весомо, что им следует поделиться со всем миром. Речь об их чувствах. О впечатлениях. Об эталонах. Но когда они сталкиваются с фактами творческого процесса или с замыслом людей, стоящих за произведением, они превращают эту информацию в свои мысли, смешивая домыслы с надеждами и чаяниями создателей. Таким образом, создатели могут обмануть критика, заставив того забыть о своих ожиданиях и побудив его размышлять об успехе или провале работы с позиции автора.

Военизированное озарение

Ложное озарение живет и здравствует уже тысячелетия, но за последний десяток лет или около того оно эволюционировало и начало служить интересам корпораций. Цели маркетинга сместились от стремлений понравиться потребителю, который порекомендует продукт друзьям, к созданию иллюзии сотрудничества между доморощенными критиками и разработчиками или авторами. Даже до появления Интернета существовали опросы, тестирование рынка, фокус-группы, бета-тестеры и системы обратной связи, но развитие индустрии реакций в соцсетях^[43] привело к тому, что прямые метрики интереса мутировали в крепкие приятельские отношения инфлюенсеров и неофициальных маркетологов, симбиотически решающих маркетинговые задачи практически в реальном времени^[44]. Я хочу, чтобы вы заметили, когда вы или ваши знакомые заинтересуетесь каким-либо произведением по одной из следующих причин.

У него есть захватывающая история создания или какие-то интересные закулисные драмы.

У создателей в планах прописаны такие вещи, как киновселенная, спин-оффы и т. д.

Какой-то элемент произведения в будущем будет признан спорным или культурно значимым, и именно это сделает его достойным внимания.

Это позволит авторитетно высказываться о произведении, обсуждая его с другими.

В будущем вы сможете насладиться обзором вашего любимого онлайн-критика, что принесет даже больше радости, чем само произведение^[45].

Но ничто из этого не будет частью произведения. Вы не за это должны платить и не об этом думать. Нас всех обдурили, заверив в том, что побочные эффекты творческого процесса и информационный шум – неотъемлемая часть конечного продукта. Нам нужно уметь отделять эту чепуху от оценки по нашим личным стандартам. Сегодня дети растут, бесплатно потребляя бесконечные часы словоблудия и чуши ютуберов, а к обсуждаемому материалу обращаются, только чтобы не пропустить очередную порцию драмы.

Все это – часть стратегии военизированного озарения, применяющейся уже практически повсеместно. Это поставленное на поток производство ложного озарения. Часть постпродуктовой психологии маркетинга. Это игра в кошки-мышки с высокими ставками, провоцирующая и примиряющая стороны, имеющие собственные цели и сферы влияния. Публичные извинения, интервью, утечки и творческий процесс – все это теперь часть маркетинговой стратегии. Скандалы превращаются в рекламу. Найм и увольнение сотрудников становятся игрой мускулами для корпораций, демонстрирующих поддержку определенных групп или правоту критиков. Даже элементарные объяснения маркетинговых целей подпитывают высокомерие и самомнение самодовольных критиков. Творческий процесс все еще реален (и дело сочинительства продолжает жить, руководствуется собственной логикой и остается важной частью нашего мира), но теперь выполняет двойную функцию, создавая для бренда красивую картинку, так важную в полярном и гиперактивном мире потребительской критики. Когда все для военизированного озарения складывается удачно, оно увеличивает интерес к продукту, мобилизуя эгоистичные порывы к вниманию и влиянию.

Кейфеб

Как и другие бесчисленные инновации в маркетинге и продажах, этот трюк давным-давно изобрела великая индустрия американского профессионального рестлинга. Ему стоит уделить внимание хотя бы ради того, чтобы увидеть, как далеко можно зайти с его помощью. Рестлеры никогда не дерутся по-настоящему – величайший секрет индустрии, который скрывали долгое время. И хотя сейчас это очевидно всем, миллионы людей были обмануты и верили в то, что бойцы изо всех сил стараются победить друг друга на ринге. Ведь казалось, что и правила настоящие, и даже рефери на ринге присутствовали. Жулики, не соблюдающие правила, считались подлыми злодеями, не заслуживающими своих успехов и титулов. Существует множество забавных историй о рестлерах, у которых в сценарии были прописаны несоблюдения правил. После окончания шоу на парковке их поджидала разъяренная толпа, требующая справедливости – зрители не понимали, что им только что показали хорошо поставленный спектакль^[46]. Для искусства поддержания иллюзии правдоподобности в индустрии придумали термин «кейфеб» – кодовое слово, которым ни в коем случае нельзя было делиться с кем-либо за пределами мира постановочных схваток. Обслуживающий персонал конвентов, службы безопасности, правоохранительные органы и даже некоторые сотрудники индустрии оставались в неведении ради сохранения иллюзии соперничества и престижа завоевываемых титулов. Но вечно это продолжаться не могло. В конце концов фанаты стали искушеннее и дотошнее, а Интернет открыл двери для экспертов и инсайдеров. Началась утечка секретов. Кейфеб и иллюзия рестлинга дали трещину. Люди поняли, что это все понарошку, жуликам разрешают жулить, потому что это зрелищно и прибыльно, а хорошие и плохие ребята – профессиональные актеры, играющие роли. Но это не стало концом рестлинга. Кейфеб поддерживался как ни в чем не бывало, а бойцы играли свои роли как для все еще верующих, так и для знающих главный секрет. Зрители, верящие в иллюзию, по-прежнему полностью погружались в зрелище, а сведущие видели действо как бы изнутри и изучали его с новой точки зрения. В мире бродячих цирков и карнавалов использовалось понятие «меченый» – так называли доверчивых простаков, которых грех было не обмануть. А теперь появились самопровозглашенные «умные меченые». Эти люди продолжали покупать билеты, смотреть шоу и поддерживать индустрию – иногда сильнее, чем раньше, – только чтобы почувствовать превосходство над обычными «мечеными». Они ждали новых боев не потому, что там должен был победить их любимый положительный герой, а потому, что проверяли свои теории и догадки насчет сценария шоу. Даже в телепередачах появлялось все больше и больше закулисных драм из жизни рестлеров, играя на абсурдности кейфеба и спорах вокруг него. Скандалы, кадровые перестановки, увольнения и подковерная возня стали зрителям интереснее, чем сами схватки. Неважно, кто победит, а кто проиграет. Раньше бизнесом было шоу, а теперь в шоу превратился бизнес.

Каскадеры

А что, если все эти гигантские корпорации, акциями которых торгуют на бирже, тоже устраивают шоу? Может, и начальство, и рядовые сотрудники тоже играют роли для зрителей? Рискуют ли они чем-нибудь? Основной принцип в искусстве мошенничества – существование убедительных рисков. Если их нет, то люди начнут задавать неудобные вопросы и усомнятся в происходящем. И в рестлинге этот принцип соблюдается уже многие десятилетия. Бойцы исполняют трюки, выглядящие в наше время примитивными и постановочными, но не забывайте, что раньше все это казалось по-настоящему опасным, а актеры и комментаторы относились к действу с абсолютной серьезностью. Если вы раньше не видели, как здоровенный, накачанный мужик поднимает другого на руках и со всей силы швыряет на пол, то будет трудновато убедить вас в том, что это понарошку. Разумеется, без риска тут не обойтись – запланированный трюк иногда не получается, но случайно полученные настоящие травмы только подкрепляют иллюзию.

Мошенники – эксперты в области безопасного риска. Они в каком-то смысле каскадеры. Планирование трюка – трудная работа, нацеленная на минимизирование шанса неудачи, но каждый раз, наблюдая за исполнением трюка, мы ожидаем худшее^[47]. Мошенники же подвергают себя таким высоким рискам, что странным образом подозрений избегают. Такой подход применим и к индустрии рестлинга: «Эти силачи дерутся и швыряют друг друга понарошку? Что за бред!» Невозможно было поверить, что огромные, страшные, крепко сложенные атлеты притворяются и ведут бои за вымышленные титулы^[48]. Радость победы, чествования, атрибутика, комментаторы – все производило впечатление реальности происходящего. Зачем кому-то вкладываться в такой жалкий фарс? Как можно быть настолько циничными? Жить ненастоящей жизнью и на ринге, и вне его, зарабатывая ложью? Как оказалось, в обществе есть класс людей, наслаждающихся жизнью как перформансом. Для них настоящее развлечение – доверчивость и предсказуемость других. Их вера, заблуждения и погружение в обман. А если они и что-то вложат в аферу, будет еще лучше. Например, деньги. Или репутацию.

Образ мышления эксплуататоров невежества, может, и не абсолютно хищнический или грабительский, но точно отличается от разума обычных или умных «меченых». Серийный убийца, насильник, профессиональный пиарщик – все они испытывают кайф, чувствуя господство над несмышленышами. Для ничтожных людишек у них есть маленький костер с маленькими марионетками, отбрасывающими пляшущие тени. Они упиваются своим превосходством, даже если ими самими манипулируют^[49]. Вы не представляете, как далеко можно зайти, чтобы обмануть публику.

Оголяя Снейка

Когда в следующей главе мы возьмемся за анализ Metal Gear Solid 3: Snake Eater^[50], главной задачей станет срыв покровов с иллюзии и поиск творческих способов ее поддерживания, но важно не попасться в ловушку ложного озарения. В предыдущих главах мы рассмотрели источники вдохновения Хидео Кодзимы и начали собирать пазл его мотивов, основываясь на правящих тогда обстоятельствах. Теперь предстоит столкнуться с самой игрой. Вместо того чтобы написать текст, стилистически соответствующий настрою игры, как я делал в книге «Кодзима – гений» – по большей части из-за противоположных концепций, лежащих в основе MGS1 и MGS2^[51], – в этой работе мы уйдем от такого формата. У нас будет время расслабиться, вспомнить и переосмыслить какое-нибудь событие, но не забывайте, наша цель – понять игру и образ мышления ее создателя, а не заблудиться в ней. Темы, аллегории, полемика и многое другое будут представлены с моими теориями и аргументацией, а тонкости и детали сюжета будут аккуратно вплетены в повествование. Не забуду я и про любопытнейшие подробности разработки и маркетинга игры.

Читатели предыдущей книги вспомнят о детстве Хидео Кодзимы, когда он со своим отцом занимался похожими упражнениями в тематической деконструкции^[52]. Кодзиме было разрешено смотреть фильмы при условии, что он будет внимательно следить за темами и посланиями, а после просмотра расскажет о них отцу. Это было интересное задание, и я считаю, что оно привило ему привычку оставлять в своих произведениях подсказки для единомышленников. Анализировать игру Хидео Кодзимы и разгадывать ее смысловые тайны – значит продолжать традицию, которую он сам чтит.

7. Почувствуй себя боссом

Чтобы заставить игроков сопереживать превращению наивного солдатика-патриота в циничного полковника Курца, Кодзиме необходимо было провести героя через настоящий ад. В рекламе пошли в дело проверенные ходы – игроков манили сексуальность, острые ощущения и шовинистское великолепие героя-аутсайдера. А затем им потихоньку открывали глаза на лицемерие американцев, боготворящих свою армию и разведку. Эта линия прослеживалась и в предыдущих Metal Gear, но теперь она приведет к совершенно иному финалу. Солид Снейк не укатит с красоткой в закат, и не будет никакого клиффхэнгера с «Патриотами». Больше не нужно ждать сиквелы. Их и не будет, потому что это история появления великого злодея Биг Босса, и игроки узнают ее от начала и до конца.

Прекрасно понимая, что после терактов 11 сентября сюжеты даже с малейшим намеком на оправдание терроризма подвергнутся жесточайшей критике, Кодзима решил держаться подальше от реальных исторических событий. Под зонтиком холодной войны скрыто не поддающееся счету количество невероятных спецопераций, а в 1960‑х творился такой хаос, что произойти могло самое невообразимое. Что еще лучше, туманное прошлое Биг Босса – оно в предыдущих играх почти не затрагивается, а все сказанное о нем противоречиво – позволило Кодзиме рассказать историю о событиях настолько сверхсекретных и важных, что информация о них никогда не предавалась огласке. В конце концов, в этом же и есть суть спецопераций: о них никто не должен знать. Вот только некоторые моменты все-таки придется приоткрыть – должен же Биг Босс как-то стать Биг Боссом. Он станет всемирно известным героем, чтобы в будущем основать «Гончих» и творить свои грязные дела, ловко скрываясь от мировых спецслужб.

Кодзима отлично знал, каково это – добиваться славы и известности, спрятав внутри темный секрет. И этим знанием он воспользуется в полной мере.