Kitobni o'qish: «К оружию! К оружию!»

Shrift:

Terry Pratchett

Men at Arms

* * *

Капрал Моркоу из Анк-Морпоркской Городской (Ночной) Стражи присел прямо в ночной рубашке возле стола, взял карандаш, послюнявил его и принялся писать:

«Дражайшие Матушка и Папа!

Ну вот, случился еще один прекрасный Поворот Событий достойный Книг: я наконец-то стал капралом! Это не только пять дополнительных долларов в месяц, но и новенькая куртка с двумя полосками! И новый медный значок! Это такая Огромная Ответственность! А все потому что мы набрали новых рекрутов, поскольку патриций (который, как я уже упоминал ранее, является правителем города) решил что Стража должна олицетворять собой этнический облик горожан…»

Моркоу на мгновение прервался, уставившись в маленькое пыльное оконце спальни, за которым скользили по реке лучи вечернего солнца. Затем снова склонился над бумагой:

«…что я понимаю не совсем До Конца. Наверное это как-то связано с Фабрикой Косметики гнома Громодуя Хватайгоршка. Кроме того капитан Ваймс, о котором я часто писал вам, покидает Стражу чтобы жениться и стать Прекрасным Господином. Уверен мы все пожелаем ему Всего Наилучшего, поскольку он научил меня Всему Что Я Знаю, за исключением того что я узнал сам. Все вместе мы собираемся сделать ему Неожиданный Подарок, то есть Сюрприз. Я подумал что это могут быть одни из тех Часов, которые умеют работать без демонов внутри, и мы могли бы написать на обороте «Часы от Старых Друзей Стоявших с Тобой на Часах» или что-то в этом роде. Это называется «вкаломбур» или Игра Слов. Мы пока не знаем кто будет новым капитаном. Сержант Колон говорит что Уволится, если это будет он. А капрал Шноббс…»

Моркоу вновь уставился в окно. Наморщив большой честный лоб, он добросовестно попытался вспомнить хоть что-то положительное о капрале Шноббсе.

«…сказал что он сейчас Фунциклирует на своем месте, а я в Страже всего ничего. Так что сейчас нам остается только Обождать…»

Как многое другое в жизни, все началось со смерти. И похорон весенним утром, когда по земле стелился и затекал в могилу такой густой туман, что гроб пришлось опускать в него, словно в облако.

Маленькая сероватая дворняжка, носительница стольких собачьих недугов, что ее постоянно окружало вонючее облачко, безучастно наблюдала с земляного холмика.

Многочисленные пожилые родственницы плакали. Но Эдвард д’Муэрто плакать не мог. И на то были три причины: во-первых, будучи старшим сыном покойного, теперь он стал тридцать седьмым доном Муэрто – и это вряд ли можно считать поводом для слез. Во-вторых, карман его оттягивал новенький хрустящий диплом Наемного Убийцы. Сами подумайте – если бы убийцы имели привычку оплакивать смерть, то их слезы не прекращались бы никогда. В-третьих, он был зол. Вернее сказать, пребывал в бешенстве.

Он злился на то, что пришлось занимать деньги на эти несчастные похороны. Злился на погоду, на простое кладбище без изысков, на непрекращающийся городской шум, который не утихал даже по такому вескому поводу, как этот. Он злился на всю эту историю, которая не должна была произойти.

Она просто не имела права происходить.

Эдвард посмотрел через реку на мрачную громаду дворца, и его гнев сфокусировался, как луч света в линзе.

Его определили в Гильдию Убийц, поскольку только там давали достойное образование тем гражданам, чье социальное положение намного превосходило их интеллект. Если бы его обучили Шутовскому Делу, то он наверняка бы изобрел сатиру и целыми днями отпускал опасные шуточки в адрес патриция. Если бы его научили быть Вором¹, то он прокрался бы во дворец и похитил у патриция что-нибудь ценное.

Однако случилось так… что он стал убийцей.

В тот же день он продал все, что еще оставалось от поместий Муэрто, и вернулся в Гильдию Убийц.

Он решил поступить в аспирантуру.

Окончил он ее с отличием, получив высшие оценки и став единственным, кому это удалось за всю историю Гильдии. Кураторы охарактеризовали его как человека, за которым нужен пригляд, поскольку присутствовало в нем нечто такое, что заставляло даже Наемных Убийц ощущать тревогу и держаться от него подальше.

На кладбище одинокий могильщик засыпал яму, ставшую последним пристанищем для д’Муэрто-старшего.

Некое подобие мыслей роилось в его голове. Примерно таких:

«Сейчас бы косточку! О нет, извини. Это не совсем подходящее место, прости. Хотя в твоей штуковине для ланчей имеются бутерброды с говядиной. Почему бы не угостить одним вон ту милую маленькую собачонку?»

Мужчина оперся на лопату и оглянулся.

Пыльная дворняга не сводила с него внимательных глаз.

– Гав? – осведомилась она.

Эдварду д’Муэрто потребовалось пять месяцев, чтобы найти то, что он искал. Поиски осложнились тем, что он сам не понимал, что конкретно ищет, но знал, что ему станет ясно, как только он это найдет. Эдвард свято верил в Судьбу, как многие другие люди подобного сорта.

Библиотека его Гильдии была одной из самых больших в городе. А в некоторых узких областях знаний она была самой большой. Главным образом эти области имели отношение к прискорбной краткости человеческой жизни и различным средствам по ее дополнительному укорачиванию.

Эдвард проводил здесь довольно много времени, часто – на верхней ступеньке стремянки, часто – в клубах пыли.

Он прочел все известные работы, посвященные вооружениям. Он не знал, что именно ищет, но нашел искомое в заметке, оставленной на полях весьма унылого и недостоверного трактата о баллистике арбалетов. Он очень аккуратно переписал эту заметку.

Кроме того, Эдвард проводил много времени среди книг по истории. Гильдия Убийц гордилась тем, что состояла из людей благородного происхождения, а такие люди считают всю писаную историю чем-то вроде собственной учетной картотеки. В библиотеке Гильдии было очень много книг и целая галерея портретов королей и королев², и со временем Эдвард д’Муэрте стал разбираться в их аристократических лицах лучше, чем в своем собственном. Не бывало практически дня, чтобы он не провел здесь обеденные часы.

Позже стали говорить, что именно на этом этапе жизни он попал под дурное влияние. Но тайна истории Эдварда д’Муэрте заключалась в том, что за исключением всех этих мертвых королей никто на него, в сущности, не влиял. Можно сказать, он попал под влияние самого себя.

Пожалуй, этот момент нужно пояснить особо. Отдельно взятые индивиды не являются полноценными представителями человеческой расы – разве что в примитивном, биологическом, смысле. Мы нуждаемся в постоянном броуновском движении общества, ибо оно и есть тот самый механизм, с помощью которого люди напоминают друг другу, что они есть… хм… люди. Так и он – Эдвард д’Муэрто – стал закручиваться по спирали внутрь себя, как это часто бывает в подобных случаях.

У него не было конкретного плана. Он просто отступил, как любой почувствовавший угрозу человек, на более защищенные позиции – то есть в прошлое. Но то, что случилось далее, произвело на Эдварда такой эффект, какой может испытать только изучающий рептилий студент, нашедший плезиозавра в пруду с золотыми рыбками.

Однажды в жаркий послеполуденный час, после целых суток, проведенных в обществе славных героев ушедших эпох, он вышел, жмурясь от солнца, из библиотеки и нос к носу столкнулся с прошлым. Прошлое беззаботно шло мимо и кивало прохожим с самым дружелюбным видом.

Эдвард впал в необычайное возбуждение.

– Эй! Эй! – заорал он. – Ты кто т-такой?

– Капрал Моркоу, сэр, – ответило прошлое. – Ночная Стража. Господин д’Муэрто, если не ошибаюсь? Чем могу помочь?

– Что? Нет! Нет. Занимайтесь своими д-делами.

Прошлое кивнуло с улыбкой и пошло дальше – в будущее.

Моркоу оторвал взгляд от стены.

«Я потратил три доллара на иконограф. Это такая штука с демоном внутри, которая рисует картинки. Сейчас это Дико модно. Прилагаю картинки своей комнаты и друганов по Страже. Шнобби – это тот, который делает Юмеристический Жест, согнув руку в локте. Он может показаться грубым, но на самом деле у него Золотое Сердце и он очень добрый где-то в глубине души».

Моркоу вновь прервался. Он писал письма домой по меньшей мере раз в неделю – как и положено гному. Правда, Моркоу был двухметрового роста, но какое это имеет значение? Ведь вначале его воспитали как гнома, и уж потом – как человека. Литературная деятельность давалась ему нелегко, но он не думал сдаваться.

«Погода, – написал он очень медленно и осторожно, – по-прежнему Сильно Жаркая…»

Эдвард не мог в это поверить. Он просмотрел свои записи. Затем просмотрел еще раз. Он начал задавать вопросы, и, поскольку это были невинные вопросы, люди стали ему отвечать. Наконец он решил провести отпуск в Овцепикских горах, где осторожные расспросы привели его к гномьим шахтам у Медной горы, а оттуда – на ничем не примечательную поляну в буковом лесу, где спустя несколько минут терпеливого рытья он обнаружил следы древесного угля.

Он провел на поляне весь день, пока не зашло солнце. А когда он закончил, осторожно прикрыв перегноем следы своих раскопок, от его сомнений не осталось и следа.

В Анк-Морпорке вновь появился король.

И это было правильно. Сама Судьба позволила Эдварду осознать это в тот же миг, когда у него родился План. И правильно, что это сделала Судьба, ибо город будет спасен от позорного настоящего своим славным прошлым. У него были средства, а теперь у него появилась цель… ну и так далее и тому подобное…

Эдварда часто посещали подобные мысли.

Он был способен мыслить курсивом, а за такими людьми следует присматривать особенно тщательно.

И желательно с безопасного расстояния.

«Я Интригован вашим письмом в котором вы сказали, что кто-то приходил и спрашивал обо мне и это Поразительно! Я в Анк-Морпорке Всего-Ничего но уже Знаменитоздь!

Я был очень рад узнать об открытии Ствола номер 7. Я хоть и очень счастлив здесь но не против Сказать Вам что очень скучаю по Славным Денечкам, которые провел Дома. Иногда в свой Выходной я иду в Подвал и бью себя топорищем по голове, но это Совсем Другое.

Надеюсь это письмо застанет вас в Добром Здравии.

Искренне Ваш любящий приемный сын

Моркоу».

Он сложил письмо вместе с иконографическими картинками, запечатал его каплей свечного воска, приложив к нему палец, и сунул в карман штанов. Гномья почта славилась надежностью. Все больше и больше гномов из Овцепикских гор приходили работать в город, и, поскольку гномы отличаются сознательностью, многие из них посылали домой деньги, а это означало, что почтовые отправления приходилось таскать с охраной. Следует отметить: гномы весьма неохотно расстаются с золотом. Если какому-нибудь разбойнику с большой дороги вздумается предложить гномам выбор «кошелек или жизнь», то ему следует прихватить с собой складной стульчик, бутерброды и книжку, чтобы было чем скоротать время до скончания дебатов.

Разобравшись с письмом, Моркоу умылся, натянул на себя кожаную рубаху, штаны и кольчугу, застегнул нагрудник и, взяв шлем под мышку, бодро вышел из дома, готовый встретить все, что принесет ему будущее.

А теперь другая комната, совсем в другом месте, – убогая, с осыпающимися оштукатуренными стенами и потолком, провисшим, подобно кровати толстяка. Но при этом переполненная мебелью.

Это была старая добротная мебель, но в комнате она смотрелась чужеродно. Такая мебель приличествует более высоким гулким залам, и здесь ей явно было тесновато. Высокие стулья из темного дуба. Длинные буфеты. Даже несколько комплектов доспехов. Для дюжины человек, собравшихся за огромным столом, едва хватало места. Собственно, места едва хватало даже для самого стола.

Тикали часы, скрытые тенью.

Тяжелые бархатные шторы были плотно задернуты, хотя небеса еще не покинул дневной свет. В комнате было душно – как от дневной жары, так и от свечей, горевших в «волшебном фонаре».

Единственным источником света здесь выступал экран, на котором в данный момент застыло очень подробное изображение профиля капрала Моркоу Железобетонссона.

Немногочисленная, но довольно избранная публика смотрела на экран с предусмотрительно бесстрастными выражениями на лицах – как люди, которые уже начали догадываться о том, что в колоде хозяина не хватает карт, но еще мирятся с этим, поскольку они только что поели и было бы невежливо уходить слишком рано.

– Ну и что с того? – произнес один из гостей. – Кажется, я встречал его в городе. Он простой стражник, Эдвард.

– Вот именно! И это очень важно. Скромный незаметный человек – как и должно быть по классической с-схеме. – Эдвард д’Муэрто подал сигнал. Раздался щелчок, и в щель засунули другое стекло. – Эта картина написана н-не с натуры. Король Папарагор. Снято со старинной г-гравюры. А это… – Щелк! – Король Велтрик III. С другого своего п-портрета. А это – королева Альгвинна IV. Видите линию ее подбородка? А эта… – Щелк! – семип-пенсовик в-времен царствования Вебблторпа Бесчувственного. Обратите внимание еще раз на форму подбородка и общее строение черепа, а это… – Щелк! – Это… п-перевернутая фотография вазы с цветами. Дельфиниумы, кажется. Но при чем тут они?

– Э-э, простите, господин Эдвард. У меня оставалась пара лишних стеклянных пластин, а демоны не очень устали, вот я и подумал, что…

– Следующий слайд, пожалуйста. А потом можешь идти…

– Да, господин Эдвард.

– …к д-дежурному палачу.

– Да, господин Эдвард.

Щелк!

– А это довольно неплохое – м-молодец, Бленкин – изображение бюста королевы Коанны.

– Спасибо, господин Эдвард.

– Тем не менее если бы мы увидели ее лицо, то и в этом случае убедились бы в сходстве. Полагаю, хватит. Можешь идти, Б-бленкин.

– Да, господин Эдвард.

– Думаю, придется тебе слегка укоротить уши.

– Да, господин Эдвард.

Слуга почтительно прикрыл за собою дверь и, печально качая головой, спустился в кухню. Эти доны Муэрто уже много лет не могли позволить себе содержать семейного палача. Но раз уж мальчик отдал приказ, слуге придется самостоятельно позаботиться о его выполнении – с помощью кухонного ножа.

Гости ждали, что хозяин дома скажет еще, но он не торопился нарушить молчание. Такое часто бывало с Эдвардом. Будучи в состоянии возбуждения, он страдал не столько от нарушений речи, сколько от неуместных пауз – словно мозг временно закрывал его рот на замок.

Наконец один из посетителей не выдержал:

– Ну и? К чему ты клонишь?

– Вы все увидели сходство. Разве оно не оч-чевидно?

– Ой, да ладно…

Эдвард д’Муэрто придвинул к себе кожаную сумку и принялся развязывать ремни.

– М-мальчика усыновили гномы Плоского мира еще в младенческом возрасте. Они обнаружили его в лесах Овцепикских гор. Среди г-горящих повозок, трупов и тому подобного. Вероятно, случилось нападение р-разбойников. Перебирая обломки, гномы нашли меч. Который сейчас у него. Это очень с-старый меч. И всегда наточенный.

– Ну и что? Мир полон старых мечей. И точильных камней.

– Этот был тщательно спрятан в одной из разбитых повозок. И это довольно странно. Меч должен быть всегда под рукой, не так ли? Готовым к применению, верно? Тем более в р-разбойничьем лесу… Итак, мальчик вырастает и вдруг… сама Судьба!.. распоряжается так, что он со своим мечом попадает в Анк-Морпорк, где п-поступает на службу в Ночную Стражу. Я не могу поверить в такое с-совпадение!

Эдвард резко вскинул руку, после чего вынул из сумки сверток.

– Я провел т-тщательное расследование и смог отыскать место, где произошло нападение. Скрупулезно обследовав почву, я нашел: старые г-гвозди от повозки, несколько медных монет, немного древесного угля и… это!

Гости склонились над свертком.

– Похоже на кольцо…

– Да! Ко… ко… конечно, поверхность немного п-потускнела, иначе кто-нибудь обязательно бы его з-заметил. Вероятно, оно было спрятано в повозке. Я н-немного его почистил. Просто прочтите надпись. А вот иллюстрированная оп-пись королевских драгоценностей Анка, сделанная в 907 году, в царствование короля Тиррила. П-прошу вас, обратите в-внимание на маленькое обручальное кольцо в левом н-нижнем углу страницы. Художник был так л-любезен, что срисовал даже надпись.

Гости разглядывали надпись несколько минут кряду. Ведь от природы они были очень подозрительны, поскольку являлись потомками людей, для которых подозрительность и паранойя стали главными инструментами выживания.

Короче говоря, они все были аристократами. Каждый из них не только знал имена своих прапрапрадедушек, но и от каких досадных болезней они скончались.

Полчаса назад они откушали не очень вкусный ужин, который, однако, включал в себя несколько бутылочек старинных, заслуживающих внимания вин. Они пришли сюда только потому, что лично знали отца Эдварда, поскольку род д’Муэрто являлся древней благородной фамилией, пусть и временно оказавшейся в стесненных обстоятельствах.

– Как видите, – с торжеством провозгласил Эдвард, – доказательства неопровержимы. У нас есть к-король!

Гости старались не смотреть друг другу в глаза.

– Я д-думал, вы обрадуетесь, – обескураженно сказал Эдвард.

Наконец лорд Ржав выразил общее молчаливое мнение. В этих небесно-голубых глазах не было места для жалости, не являющейся необходимым качеством для выживания. Но иногда можно рискнуть и подпустить немного доброты.

– Эдвард, – произнес он, – последний король Анк-Морпорка умер несколько веков назад.

– Был к-казнен изменниками!

– Даже если бы нашелся его потомок, тебе не кажется, что королевская кровь в его венах оказалась бы… довольно жидковатой?

– Королевская к-кровь не бывает ж-жидковатой!

«Ага, – подумал лорд Ржав, – вот оно что! Кажется, юный Эдвард искренне думает, что прикосновение короля способно вылечить даже золотуху, как если бы королевская кровь была подобна серной мази. Юный Эдвард считает, что нет такого моря крови, которое нельзя было бы перейти вброд ради того, чтобы посадить на трон законного короля; и нет такого подлого поступка, который невозможно было бы совершить во имя короны. Экий он романтик!»

Себя лорд Ржав романтиком не считал. Ржавы неплохо устроились в Анк-Морпорке в постмонархическую эпоху, немилосердно покупая, продавая, сдавая в аренду и устанавливая деловые контакты – словом, занимаясь обычным для аристократов делом, суть которого можно передать одной фразой: «выживай и держи нос по ветру».

– Что ж, допустим, – согласился он мягким тоном человека, убеждающего неразумного отойти от обрыва, – но давайте спросим себя: а так ли необходим Анк-Морпорку в настоящее время король?

Эдвард посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Необходим? Необходим?! Пока наш прекрасный город томится под пятой т-тирана…

– О, ты имеешь в виду Витинари?

– Разве вы не видите, что он творит с нашим городом?

– Лорд Витинари весьма неприятный зазнавшийся выскочка, – вмешалась леди Силачия, – но я бы не сказала, что он чрезмерно терроризирует жителей. Отнюдь.

– Надо отдать ему должное, – подтвердил виконт Скаток, – город худо-бедно функционирует. Простолюдины и прочий сброд постоянно при деле.

– На улицах куда безопаснее, чем бывало при лорде Капкансе Психопатическом, – согласилась леди Силачия.

– Б-безопаснее? Хочу вам н-напомнить, что Витинари учредил Гильдию Воров! – выкрикнул Эдвард.

– Безусловно, это весьма неблаговидный поступок. Но, с другой стороны, плати ежегодный скромный взнос – и гуляй себе спокойно…

– Он всегда говорит, – напомнил лорд Ржав, – что если уж вы собрались заниматься преступностью, то пусть она будет хотя бы организованной.

– Я считаю, – сказал виконт Скаток, – что Гильдии терпят его потому, что любой другой может оказаться хуже. У нас уже были, э-э… непростые правители. Кто-нибудь помнит лорда Ветруна Маниакального?

– А лорда Гармони Ненормального? – вставил лорд Монплезир.

– И лорда Шпателя Смеющегося, – напомнила леди Силачия, – человека с убийственно острым чувством юмора.

– Впрочем, замечу, – произнес лорд Ржав, – что и в Витинари есть что-то не совсем… э-э…

– Понимаю вас, – подхватил виконт Скаток. – Мне тоже не нравится, что он угадывает мою мысль еще до того, как я успеваю ее подумать.

– Всем известно, что убийцы за его голову требуют не меньше чем миллион долларов, – сказала леди Силачия. – Вот как дорого стоит его смерть!

– Не могу отделаться от ощущения, – заметил лорд Ржав, – что заставить его остаться мертвым будет стоить гораздо дороже.

– О боги! Куда делась ваша гордость? И ваша честь?

Все присутствующие заметно вздрогнули, когда последний из рода д’Муэрто вскочил с места.

– Послушайте, что вы несете! Будьте любезны, в-взгляните на себя! Найдется среди вас тот, чей род не был бы унижен со времен к-королей? Вы помните, какими были ваши предки?

Эдвард быстро оббежал вокруг стола, заставив гостей, не спускавших с него глаз, обернуться вслед за ним.

– Вот вы, лорд Ржав! – он сердито ткнул пальцем. – Ваш п-предок стал бароном после того, как в одиночку заколол тридцать семь клатчцев всего одной б-булавкой, не так ли?

– Да, но…

– Или вы, лорд Монплезир! Первый герцог вашего рода, возглавив шесть сотен верных ему солдат, потерпел славное, эпическое п-поражение в Щеботанской битве! Разве это уже н-ничего не значит? А вы, лорд Вентурия, и вы, сэр Джордж… сидите в Анке в своих старых домах на старых деньгах, держась за старые титулы, пока Гильдии – Гильдии! – то есть лавочники, ремесленники и п-прочий сброд… Гильдии, повторяю я, имеют право голоса в управлении г-городом!

В два прыжка он достиг книжной полки и швырнул на стол толстенный, обтянутый кожей том, опрокинув при этом бокал лорда Ржава.

– «Книга Пэров Твурпа»! – воскликнул он. – В ней каждому из нас посвящена отдельная страница! Она вся п-принадлежит нам. Но этот человек вас всех зачаровал! Уверяю, он из плоти и крови, как любой смертный. И никто не смеет убить его, д-думая, как бы не стало от этого хуже! О б-боги!

Гости помрачнели. Все это, конечно, правда, но… смотря как ставить вопрос. К тому же выслушивать подобное от пафосного молодого человека, дико вращавшего глазами, было… как-то неуютно.

– Ну да, ну да. Старые добрые времена и все такое, – заговорил виконт Скаток. – Дамы в остроконечных шляпах. Бравые парни в доспехах, мутузящие друг друга почем зря. И так далее и тому подобное. Но, знаете, мы должны двигаться в ногу со временем, и…

– Это был з-золотой век! – перебил Эдвард.

«Боже, – подумал лорд Ржав, – он действительно в это верит».

– Видишь ли, дорогой мальчик, – произнесла леди Силачия, – случайное сходство и одно найденное украшение – этого мало, чтобы делать выводы, разве нет?

– Моя нянька рассказывала мне, – вспомнил виконт Скаток, – что истинный король может вытащить меч из камня.

– Хм, да… А еще излечить перхоть… – заметил лорд Ржав. – Это всего лишь легенда. Вымысел. Сказать по правде, данная история меня всегда немного озадачивала. Что сложного в том, чтобы вытащить меч из камня? Ведь самая тяжелая работа уже сделана. Гораздо труднее найти человека, который смог бы воткнуть меч в камень, не правда ли?

Все облегченно рассмеялись. Этот смех особенно остро врезался в память Эдварду, поскольку после него все серьезные обсуждения закончились. Хотя, строго говоря, смеялись не над ним, но лорд д’Муэрто был из тех, кто всегда принимает смех на свой счет.

Десять минут спустя он остался в одиночестве.

Какие жалкие отговорки: «Двигаться в ногу со временем…»

Он ожидал от них большего. Гораздо большего. Он даже смел надеяться, что они вдохновятся его речью. Он уже видел себя во главе огромной армии, но…

Вошел Бленкин, почтительно шаркая ногами.

– Я всех проводил, господин Эдвард, – сказал он.

– Благодарю, Бленкин. Можешь убрать со стола.

– Да, господин Эдвард.

– Что случилось с нашей честью, Бленкин?

– Не имею представления, сэр. Я не брал.

– Они не захотели меня слушать.

– Да, сэр.

– Они не захотели меня с-слушать.

Эдвард сел у догорающего камина, положив на колени зачитанный томик Бедрогрызских «Престолонаследий Анк-Морпорка». Мертвые короли и королевы смотрели на него с укором.

Собственно, на этом все могло закончиться. Оно и завершилось где-то там – в миллионах параллельных Вселенных: Эдвард д’Муэрто тихо-мирно постарел, и его одержимость превратилась в своего рода книжное безумие – с коврами, домашними туфлями и перчатками без пальцев. Он стал лучшим в мире экспертом по особам королевских кровей, о чем никто, конечно, не догадывался, поскольку он редко покидал свои комнаты. Капрал Моркоу дорос до сержанта Моркоу и, когда пробил час, нелепо погиб в возрасте семидесяти лет в результате несчастного случая, как-то связанного с муравьедом.

В миллионах вселенных младшие констебли Дуббинс и Детрит не проваливались в яму. В миллионах вселенных Ваймс не увидел улику у водосточной трубы. (В одной из странных, но теоретически возможных вселенных штаб-квартира Ночной Стражи была перекрашена в пастельные тона причудливым вихрем, который заодно починил дверную защелку и выполнил в здании несколько других, не менее загадочных работ.) В миллионах вселенных Стража потерпела крах.

В миллионах вселенных эта книга оказалась очень короткой.

Эдвард задремал с томиком на коленях, и ему приснился сон о славной битве. Прилагательное «славный» в его личном словаре занимало довольно важное место. Не менее важное, чем существительное «честь».

Поскольку изменники и люди без чести не желают видеть правды, тогда он – Эдвард д’Муэрто – станет перстом Судьбы!

Но главная проблема Судьбы, конечно, в том, что она часто сует свои персты куда попало…

Капитан Сэм Ваймс из Анк-Морпоркской Городской (Ночной) Стражи сидел в продуваемой сквозняками приемной патриция. По такому случаю он надел свой лучший плащ, а также начищенный до блеска нагрудник и шлем, который теперь лежал у него на коленях.

Он тупо смотрел на стену, погруженный в мысли.

Он должен быть счастлив, говорил он себе. Наверное, так и было. В некотором смысле. Определенно, счастлив как никогда.

Он женится через несколько дней.

Он перестанет быть стражником.

Он начнет вести праздную жизнь господина.

Капитан Ваймс снял с себя медный значок и рассеянно протер его о край плаща. Затем поднял так, чтобы от покрытой патиной поверхности отразился свет. ГСАМ № 177. Иногда он задавался вопросом – сколько стражников до него успели поносить этот значок?

Что ж, теперь у него появится новый хозяин.

Это Анк-Морпорк, Град Тысячи Сюрпризов (как гласит путеводитель Гильдии Купцов и Торговцев). Что еще можно добавить? Обширное поселение с миллионом жителей, величайший из городов Плоского мира, раскинувшийся по обеим берегам Анка – реки такой мутной, что кажется, будто она течет вверх дном.

Приезжий может спросить: «Как такой огромный город может существовать? Благодаря чему он держится? Если река наполнена жижей, которую можно только жевать, откуда берется питьевая вода? Что же, собственно, лежит в основе городской экономики? И как же так получается, что вопреки всему он таки функционирует?»

Впрочем, на самом деле приезжие редко интересуются подобным. Обычно они спрашивают нечто вроде: «Вы не подскажете, как пройти… кхм… к молоденьким дамочкам и все такое… ну, вы понимаете…»

Но если бы гости города хотя бы изредка думали головой, а не кое-чем другим, то вышеприведенные вопросы наверняка бы у них возникли.

Патриций Анк-Морпорка откинулся на спинку своего аскетичного кресла и внезапно ярко улыбнулся. Так улыбается очень занятый человек в конце наполненного посетителями дня, если вдруг обнаруживает в своем расписании напоминание: «19.00–19.05, быть Жизнерадостным, Непринужденным и Общительным».

– Что ж, меня, безусловно, огорчило твое письмо, капитан…

– Да, сэр, – ответил Ваймс, по-прежнему деревянный, как мебельный склад.

– Пожалуйста, присаживайся, капитан.

– Да, сэр, – ответил Ваймс, продолжая стоять. Это был вопрос гордости.

– Но, с другой стороны, я тебя, конечно, понимаю. Полагаю, поместья Овнецов весьма обширны. Уверен, госпожа Овнец высоко оценит твою сильную правую руку.

– Сэр?

Находясь в присутствии правителя города, капитан Ваймс всегда сосредотачивал взгляд на точке футом выше и шестью дюймами левее головы лорда Витинари.

– Ну и конечно, ты станешь очень богатым человеком, капитан.

– Так точно, сэр.

– Надеюсь, ты уже думал об этом. Вместе с богатством появятся новые обязанности.

– Так точно, сэр.

До патриция дошло наконец, что в диалоге участвует он один. Он подвигал бумаги на столе.

– Ну и конечно, мне придется назначить нового человека на должность старшего офицера Ночной Стражи, – произнес патриций. – Есть предложения, капитан?

Ваймс разом спустился с облака, в котором витал его разум. Вопрос касался работы.

– Главное, чтобы не Фреда Колона… Он – прирожденный сержант…

Сержант Колон из Анк-Морпоркской Городской (Ночной) Стражи оглядел незамутненные лица новобранцев.

И вздохнул. Ему вспомнился его первый день на службе. И старый сержант Вымблер. До чего бешеный был человек! Язык как кнут! Если бы старик дожил до нынешних дней…

Как это называется? Ах, да… «Антидискриминационная процедура приема на работу» или типа того. Лига защиты прав кремниевых существ надавила на патриция и вот тебе пожалуйста…

– Попробуй еще раз, младший констебль Детрит, – сказал он. – Фокус в том, чтобы суметь остановить руку чуть выше уха. Просто встань с пола и попробуй отдать честь еще разок. А теперь, хм… младший констебль Дуббинс?

– Здесь!

– Где здесь?

– Прямо перед вами, сержант!

Колон посмотрел вниз и отступил на шаг. Выпуклый изгиб его более чем выдающегося живота сдвинулся назад, открыв смышленое и предупредительно запрокинутое лицо младшего констебля Дуббинса с одним стеклянным глазом.

– О, действительно.

– Я выше, чем кажусь.

«О боги, – устало подумал сержант Колон. – Если сложить их и разделить на два, то получатся два нормальных человека. Правда, нормальные люди не пойдут служить в Стражу. Тролль и гном. А ведь это еще не самое плохое…»

Ваймс побарабанил пальцами по столу.

– Только не Колон, – повторил он. – Он уже не молод. Большую часть времени проводит в штаб-квартире, занимаясь бумажной работой. Кроме того, у него полон рот…

– Судя по комплекции сержанта, у него всегда полон рот, – заметил патриций.

– Полон рот забот с новобранцами, я имею в виду, – многозначительно сказал Ваймс. – Вы же помните, сэр?

«…о том, как вы их мне навязали», – добавил он про себя.

Разумеется, их бы ни за что не приняли в Дневную Стражу. Даже подонки из Дворцовой Стражи прогнали бы их взашей. М-да уж… Их запихнули в Ночную Стражу (над которой и так потешается весь город) только потому, что ночью они никому не станут мозолить глаза. По крайней мере, так называемым «уважаемым людям».

1.Впрочем, ни одному благородному господину даже в голову не придет стать Вором.

2.Зачастую с аккуратными табличками под ними с именами тех, кто именно их убил. Как-никак, это была портретная галерея Гильдии Убийц.