Kitobni o'qish: «Эта несносная няня»

Глава 1

Сейчас все решится.

Николь Родес подошла к дому, еще раз осмотрела свой костюм и решила, что вид у нее вполне деловой и профессиональный. Ни одно из этих определений не вызывало у нее положительных эмоций. Ей больше нравилось совсем другое.

Но это первое предложение за долгое время. Проклятое сокращение госбюджета! Теперь ей, как и тысячам других воспитательниц, приходится искать новую работу.

Николь изобразила на лице улыбку и постучала в дверь.

Надо как можно скорее найти работу и жилье. Это место няни даст и то и другое и, кроме того, возможность быть рядом с беременной сестрой Амандой.

Дверь отворилась, и на пороге появился полуголый мужчина. Ой, мамочки!

Ее охватил жар, когда она увидела мощный брюшной пресс, мускулистую, загорелую, в черных волосках грудь, крепкую шею и голову, в данный момент закрытую серой майкой.

– Привет, Расс, – послышался низкий голос из-под майки. – Спасибо, что быстро приехал. Я тут пытался немного прибраться перед появлением этой няньки, и у меня осталось всего десять минут, чтобы принять душ.

Прежде чем Николь успела ответить, хозяин дома стащил майку с головы. На худощавом, с резкими чертами лице шерифа Трейса Оливера отразились одна за другой тысячи эмоций. В его зеленых, как изумруд, глазах мелькнули удивление, раздражение и, наконец, покорность судьбе.

– Я думал, это Расс.

Девушка покачала головой, мельком пожалела, что не закрутила свои длинные черные волосы в пучок, улыбнулась и, изо всех сил стараясь не замечать красивую полуобнаженную фигуру, протянула руку и представилась:

– Ники Родес, потенциальная няня. А кто такой Расс?

– Парнишка время от времени помогает мне. Вы явились раньше времени, – бросил он резко, беря ее руку в свою и очень внимательно осматривая девушку с ног до головы. Неисправимая оптимистка, Ники решила воспринять его слова не как упрек, а как констатацию факта.

– Да. Мне кажется, это неплохая привычка.

Просто из самозащиты она отвела взгляд и уставилась на свою руку, которая все еще находилась в сильной руке Трейса.

– Не всегда, – ответил он с кривой усмешкой и указал на свои трусы и голую грудь.

О, мужчины! А она так старалась ничего не заметить! Ники не хотела смотреть на отца своего воспитанника с сексуальной точки зрения. Это могло привести к нежелательным осложнениям. И потом, это условие прямо прописано в ее контракте с агентством.

– Учту на будущее, – сказала она, откашлявшись, и кивнула в сторону своей машины. – Может быть, мне подождать там, пока вы принимаете душ?

– Что? Нет. – Трейс шагнул назад, увлекая ее в дом. – Пожалуйста, проходите. – Он хмуро посмотрел на руку девушки, словно удивляясь, что продолжает ее держать, и резко отпустил. – Я переживу.

Ники вошла вслед за ним, оглядела гостиную, маленькую кухню-столовую и недоуменно спросила себя: что он мог тут «прибирать» перед ее приходом? Везде идеальный порядок. Немногочисленная мебель – массивная, современная, в сине-серых тонах, без украшений. И ни намека на то, что в доме живет ребенок. Скорее, здесь царит казарменный дух.

Один взгляд на этот интерьер, где «все на положенном месте», сказал Ники, что Трейс привык все держать под своим контролем. Она жила когда-то в такой обстановке и не хотела в нее возвращаться. Вот и причина поскорее завершить собеседование и уехать. Но мысль об Аманде удержала ее.

– Садитесь, – сказал Трейс. – А я схожу за чистой рубашкой.

«О да, пожалуйста, прикрой эту великолепную загорелую грудь!»

– Ну, девочка, ты попала в хорошую переделку! – тихо пробормотала Ники, глядя, как он исчезает в коридоре.

Негоже так смотреть на своего потенциального нанимателя. К тому же ей необходимо это место.

Три месяца назад она сдала свою квартиру и перебралась к сестре, муж которой ушел в то время в плавание, надеясь накопить на взнос за дешевенькое жилье в многоквартирном доме. Ники казалось, что она прекрасно рассчитала время: она побудет с сестрой, поможет ей подготовиться к рождению первого ребенка, а потом переедет к себе – еще до того, как появится муж.

Однако зять вернулся на две недели раньше срока. Да уж, прекрасно рассчитала! Ники чувствовала себя третьей лишней в крошечном двухкомнатном домике Аманды, но сестра и слышать не хотела о том, что она съедет прежде, чем устроится на работу.

Ники получила прекрасные рекомендации и не сомневалась, что работу найдет. Однако она ошибалась. К тому же это место – единственное в Парадиз-Пайнз, а ей надо сейчас быть поближе к сестре.

И дело не только в этом. С тех пор как Ники уехала учиться в колледж и познала ощущение свободы, которого не ведала дома, она стремилась идти навстречу жизни, а не прятаться от нее.

Однако осторожность тоже не помешает. Она очень привязчива. Отчасти именно по этой причине девушка стала работать с маленькими детьми. Ребятишкам нужна была ее нежность, и отвечали они искренней любовью. Им можно было доверить свое чуткое сердце.

А вот шериф Оливер не выглядел человеком, которому известно значение слова «нежность». Он казался воплощением аккуратности, контроля и режима. Ники готова была поспорить, что его любимые слова – порядок и дисциплина.

Дисциплина и порядок важны, но еще необходимы гибкость и творческое начало. Малышу требуется простор, чтобы расти, устраивать беспорядок и совершать ошибки, на которых он сможет учиться.

Да, в этом доме придется постоянно пробивать лбом стену, потому что она будет добиваться того, что сочтет лучшим для ребенка. Возможно, ей будет слишком тяжело, потому что ситуация тут слишком уж похожа на ту, что была в ее детстве.

Когда шериф Оливер вернулся, на нем были синие джинсы и удивительно гармонировавшая с цветом его глаз темно-зеленая рубашка. Эти глаза теперь смотрели холоднее, чем раньше.

Трейс вернул на место личину непроницаемости, которую носил с такой легкостью, что Ники сразу стало понятно: именно в ней он и являлся миру. И спадает эта личина только в редкие моменты растерянности, такие, например, как ее неожиданное появление.

– Агентство представило вас как воспитательницу детского сада, – начал он, устраиваясь рядом с софой, на которой сидела девушка. – Вам известно, что вы должны будете жить в моем доме?

Перешли к делу. Хорошо. Может быть, собеседование все-таки состоится?

– Да. Я стала жертвой недавнего урезания бюджета. – Ники пожала плечами, желая показать ему, да и себе, что потеря работы – просто маленькая колдобинка на ее жизненном пути. – Но раньше я работала няней, чтобы оплачивать обучение в колледже.

– Вы совмещали уход за детьми с учебой? Интересно. Большинство матерей даже не пытаются это делать.

– Я сидела с детьми днем, а училась в основном по вечерам. Наниматели знали, что я учусь, и считались с моим расписанием. И все получилось.

– С детьми какого возраста вы работали?

– Когда я начинала, одному было два года, другому – четыре.

Трейс взглянул на лист бумаги на столе. Это была копия ее резюме.

– Вы проработали в этой семье два с половиной года. Почему же ушли?

– Мои родители попали в аварию и погибли. – Теперь Ники могла произносить эти слова почти спокойно. – Моя сестра нуждалась во мне. Она училась в выпускном классе. Я взяла академический отпуск на один семестр, чтобы помочь ей закончить школу.

– Вам, видимо, пришлось нелегко, – сказал он хрипло, и она вспомнила, что его жена погибла в аварии год назад.

– Мы держались вместе. Это нам помогало.

И все-таки это был самый трудный год в ее жизни.

– Хорошо. – Он откашлялся. – Значит, вы никогда не ухаживали за младенцами?

– За годовалыми – никогда. Но я уверена, что справлюсь. Я – профессионал и люблю малышей. Знаете, моя сестра ждет ребенка, так что через шесть недель я впервые стану тетей.

На его лице не отразилось никаких эмоций по поводу предстоящего появления на свет нового человечка. Люди, как правило, по-разному реагируют на подобные сообщения – кто бурно, кто вяло. И Ники задумалась над тем, каково же отношение шерифа к сынишке и почему он только сейчас взял на себя заботу о мальчике. В агентстве ей сообщили, что Трейс Оливер – вдовец, что ребенок выжил в катастрофе, в которой погибла его мать, и что за ним до последнего времени ухаживала теща Трейса.

– Почему вы лишь недавно начали заботиться о сыне? – прямо спросила девушка. Темная бровь Трейса недоуменно приподнялась. Она улыбнулась и пожала плечами: – Я верю в откровенность. Так проще.

Ники, улыбаясь, ждала. Пусть думает о ней что хочет. Ей нужна информация, а за вопросом обычно следует ответ.

Ответ прозвучал после долгого молчания:

– Тесть и теща помогали мне, пока я устраивался на новом месте.

И это заняло целый год?! Нет, причина явно не только в переезде. Впрочем, неудивительно. Полицейский и новорожденный младенец вряд ли образуют гармоничную пару. Кроме того, что-то в его голосе сказало Ники, что он не вполне доволен таким положением дел. Она логично предположила:

– Вероятно, для них стало утешением заниматься внуком после того, как они потеряли дочь.

Трейс откинулся на спинку стула, скрестил руки на широкой груди и с подозрением посмотрел на нее:

– Многие считали, что я использовал стариков. Хотя, вообще говоря, это никого не касается.

Он занял оборонительную позицию. Возможно, «многие» были не совсем не правы. Но Ники услышала и голос раненой гордости. За пять лет педагогической деятельности она научилась понимать людей – и больших, и маленьких. Для человека столь волевого, считающего верность долгу смыслом жизни, брошенная на его честь тень могла стать источником мучений.

– Конечно, – согласилась она. И тут же сочувственно продолжила: – Смерть близких всегда тяжела. Но я по опыту знаю, что, если уж бабушка получит внука, отобрать его у нее очень трудно.

Трейс откинул голову назад и рассмеялся, что случалось с ним крайне редко.

– Вы очень проницательны, – заметил он, проводя рукой по лицу, чтобы успокоиться. Он оценил непосредственность и прямоту Ники. А вот сочувствие принять сложнее.

– Не судите себя слишком строго, – сказала она серьезно. – Не так просто совмещать уход за новорожденным с обязанностями шерифа.

– Тогда я не был шерифом. Я занял должность девять месяцев назад, а до этого являлся сотрудником специальной международной группы по расследованию убийств.

– Звучит серьезно.

– Это и было серьезно. И как вы справедливо заметили, трудно совместимо с присмотром за новорожденным. Теща предложила помочь, взять на себя заботу о Кармайкле. Я был ей благодарен. Но примерно неделю назад с ней случился удар, и тесть увез ее в Мичиган. Там женщине обеспечен должный уход, поддержка семьи. А мы с сыном остались вдвоем.

Трейс растерялся. Он не понимал, почему испытывает потребность объяснять незнакомой девушке то, чем обычно ни с кем не делился. Может быть, ему легко было говорить, потому что он видел понимание в ее умных глазах странного янтарного цвета. Или ее непосредственность задела в нем какую-то живую струнку. Как бы то ни было, с этим пора кончать.

– Кармайкл? – повторила Ники. – Я думала, малыша зовут Майкл.

– Нет, Кармайкл. Это родовое имя в семье моей тещи.

– Агентство представило его как Майкла.

– Значит, они ошиблись. – Трейс ненавидел это имя, но ради жены согласился назвать так своего ребенка. Наверное, они сократили бы его, если бы она была жива. Но она умерла… – Это выбор его матери.

– Ну что ж, преемственность – добрая семейная традиция. – Ники изо всех сил старалась говорить спокойно. Однако он видел, чего ей это стоило.

– Но вам имя не нравится?

Девушка пожала плечами и улыбнулась.

– Это слишком длинное имя для такого маленького ребенка, – сказала она вдруг. – Дети должны сперва научиться ходить, потом бегать. И не только в физическом смысле. Психика малышей тоже должна расти и развиваться, как и тело.

Сколько энтузиазма по отношению к его сыну! А ведь она даже не видела малыша. Именно этого любой отец ждет от няни.

– Согласен.

– Постарайтесь, чтобы на ваши решения не влияло чувство вины.

Эти слова подействовали на Трейса как удар в солнечное сплетение. Так-то она платит за откровенность?!

– Что вы хотите этим сказать?

– Это называется «чувство вины выжившего». Из-за него разумные люди совершают неразумные поступки. Вы думаете, что отдаете дань памяти жены, потому что ее нет здесь, потому что она не может сама растить Кармайкла. Но на самом деле она бы хотела, чтобы вы просто любили его и сделали для него все, что можете.

– Любя ребенка, отдаешь дань уважения его матери?

– Да. Все очень просто.

– Возможно, ваша жизнь и была простой, мисс Родес, но вы ничего не знаете о моей. Не воображайте, будто понимаете мотивы моих поступков. – Он услышал, что голос его стал хриплым, и глубоко вздохнул. И все-таки нужно все поставить на свои места. – Главное лицо тут Кармайкл. Не пытайтесь заниматься анализом моей психики.

– Конечно. – Ники прикусила губу. – Извините меня. Я просто хотела помочь.

– Да-да. Став отцом, я понял одну вещь: ничего простого больше не будет. Жизнь превратилась в бесконечную череду сложностей.

Она кивнула:

– В семьях всегда все сложно. Семьи держатся на любви.

Боже праведный! Если это действительно так, его мир – одна сплошная неприятность. Но он отказался от размышлений о своих эмоциональных проблемах и вернулся к основному вопросу:

– Вы же никогда не работали с годовалыми младенцами?

– Совершенно верно. – Ники села поудобнее и вдруг резко сменила тему: – Насколько я знаю, вы беседовали с двумя кандидатками на прошлой неделе и обеим отказали. Чем они вас не устроили?

Трейс нахмурился:

– Первая была не способна соблюдать расписание. Девицу слишком волновали ее свободное время и расстояние до Сан-Диего. Вторая путем проб и ошибок выработала собственные методы воспитания и сразу заявила мне, что будет работать или так, или никак. Я предпочел «никак».

– Ну и правильно.

Ее одобрение солнечным лучиком согрело его. На душе у него стало спокойно. Она – хорошенькая девушка с правильными чертами лица, пухлыми губками и кремовой кожей, но по-настоящему привлекательна в ней ее живость. Энергия ощущалась в ее постоянной улыбке, в удивительных янтарного цвета глазах. Она наполняла комнату светом, даже просто сидя на этой серовато-синей софе.

Вот она перекинула через плечо прядь черных волос. Вот она слегка нахмурилась, между тонкими бровями появилась складка.

– Мисс Родес, я больше года не занимался собственным сыном. Но с этим покончено. Теперь я за него отвечаю, и я буду решать, что для него лучше.

Кстати, болтовня с воспитательницей детского сада, какой бы живой и веселой она ни была, не помогает делу.

Годится ли она в няни его сыну?

На первый взгляд она кажется слишком молодой, слишком неопытной. Но, чтобы менять подгузники, диплом не нужен. А Трейсу требуется человек, имеющий опыт общения с детьми, способный понять, поднялась у ребенка температура потому, что у него режется зуб, или потому, что он заболел. Впрочем, этому он сам обучился на прошлой неделе…

– Мисс Родес…

– Пожалуйста, – перебила она, – зовите меня Ники.

– Мисс Родес. – Так лучше. Необходимо подчеркнуть официальность отношений. – Когда вы сможете приступить к работе?

Глава 2

– Когда вы сможете приступить к работе?

Едва Трейс произнес эти слова, как зазвонил сотовый телефон. И одновременно со стороны коридора послышался детский крик. Трейс потянулся к телефону.

– Извините. Я должен ответить. Вы не могли бы подойти к ребенку?

– Конечно.

Ники вскочила на ноги и одернула кофточку. У нее есть работа!

И дело не в том, что ее прельщает общение с упрямцем, который хочет все держать под своим контролем, а в том, что она сможет быть рядом с Амандой. Ей просто не терпелось сообщить об этом сестре.

– Где его комната?

– Последняя дверь направо.

Ники потребовалось это уточнение, потому что ребенок больше не кричал. Странно. Опыт подсказывал ей, что, когда дети требуют внимания, они, наоборот, кричат громче.

Девушка распахнула полуоткрытую дверь и заглянула в комнату. Там стояли только детская кроватка и скомбинированный с комодом столик для пеленания. Стены белые, простыни и одеяльце – серо-голубые. И почти нет игрушек.

В кроватке спокойно сидел мальчик с темно-каштановыми волосами и строгим взглядом.

Сердце Ники сжалось. Она никогда не видела таких грустных детей. Бедный малыш! Он, наверное, очень скучает по бабушке!

– Привет, Кармайкл! – тихо сказала она, подходя к кроватке. – Меня зовут Ники.

Девушка улыбнулась и положила руки на перильца кроватки, чтобы немного поболтать с малышом, прежде чем взять его на руки. А он смотрел на нее этими строгими глазами, зелеными, как у отца, и не тянулся к ней, но и не отстранялся.

– Кармайкл – очень длинное имя для такого малыша. Когда-нибудь ты до него дорастешь. – Она осторожно протянула руку и дотронулась до его носика. – А пока ты больше похож на Микки. – Уголки его губ приподнялись в робкой улыбке. Ники, довольная результатом, продолжила: – Тебе нравится, да? Ты хочешь быть Микки? Мне тоже так больше нравится. – И она опять чуть надавила на носик.

Мальчик подполз ближе и встал, держась за перильца. Но тут же снова смутился и робко посмотрел на нее. А она продолжала улыбаться, показывая, что ему не надо бояться.

И терпение ее было вознаграждено: малыш вдруг протянул ручонку и дотронулся до ее носа.

– О! – воскликнула Ники. – Ты сморщил мой нос! – Он засмеялся и опять надавил на кончик ее носа. – Смотри-ка, ты опять поймал мой нос! Теперь я тебе отплачу! – И она осторожно потрепала носик малыша. Мальчик снова засмеялся.

От этого веселого звука сердце Ники наполнилось торжеством. Она смогла рассмешить его! Бедному малышу нужно немного радости в жизни – при таком-то отце, который готов контролировать каждое его движение. Ники не скрывала, что слишком строгие родители действуют ей на нервы. Если условия здесь окажутся не вполне приемлемыми для нее, она, может быть, откажется от этого места. Ей бы не очень хотелось работать на деспотичного человека.

Микки протянул ручонки, прося взять его на руки. Вот почему ей стоит остаться. Ради одной улыбки малыша можно пойти на жертвы.

Она подняла его. Он тут же обнял ее за шею и положил головку ей на плечо. Ком встал у нее в горле. Может ли что-нибудь растрогать человека сильнее, чем доверие теплого крохотного существа, устроившегося у вас на руках?

Она обернулась, увидела стоящего в дверях Трейса, взглянула поверх ребенка в его зеленые глаза. Искорка, мелькнувшая в этой изумрудной пропасти, сказала ей, что он слышал смех Микки.

– А вы мне нравитесь, – сказал Трейс, не двигаясь с места и пристально глядя на малыша у нее на руках. – Так вот. Звонил диспетчер. Меня вызывают на место происшествия. Можете вы приступить к работе прямо сейчас? Я пробовал связаться с Рассом, но безуспешно. Так что мне нужна няня.

Когда он перевел взгляд на нее, его лицо опять выражало только безразличие. На какую-то секунду шериф Оливер расслабился, но только на секунду.

– Конечно, я присмотрю за ним. Как скоро вы вернетесь?

Микки сидел у нее на руках и смотрел так, будто понимал, о чем они говорят. Не слова, конечно, а тон. Возможно, он чувствовал некую наэлектризованность воздуха. Она устроила малыша поудобнее.

– Не знаю. Возможно, не скоро. – Лицо Трейса осталось непроницаемым.

– Хорошо. Я позвоню сестре и предупрежу, что буду поздно.

Трейс коротко кивнул:

– Хорошо. Мне надо переодеться и показать вам, где что лежит.

– Я переменю Мик… Кармайклу памперс и буду ждать вас в гостиной.

Трейс кивнул и исчез в коридоре.

Ники положила Микки на столик. Мальчик лежал тихо, не шевелясь, и только смотрел на нее. И от этой его апатичности у девушки сжалось сердце. Она болтала с малышом. Он, казалось, впитывал каждое слово, но никакой инициативы не проявлял.

Ники подозревала, что бабушка – от любви и от горя – чрезмерно опекала мальчика, а его отец, человек, привыкший к порядку и дисциплине, резко повернул в другую сторону, причем зашел слишком далеко. Так что в конце концов и смех, и непосредственность стали чужды бедному малышу.

Как только Микки засмеялся, она поняла, что нужна ему и что ей надо найти общий язык с его отцом. Микки должен радоваться жизни, делать открытия, быть активным, искать приключения. Ники научилась всему этому и хотела поделиться своим умением с ним.

– Ты отправилась на собеседование и тут же приступила к работе? – Ехидная реакция сестры на сообщение о том, где и как Ники проведет вечер, подчеркивала парадоксальность ситуации.

– Вот именно. И это в Парадиз-Пайнз, так что я буду поблизости, но жить надо тут, так что я могу от тебя съехать. Это просто идеально для нас сейчас. – Ники поудобнее устроилась на софе, зажав телефон между плечом и ухом, Микки сидел у нее на коленях. – А сам мальчик – очень милый и очень грустный. Я уверена, он скучает по бабушке и дедушке, но, похоже, его подавленность скорее постоянная, чем временная. Он потерял маму. Возможно, он вообще не знает, что такое радость.

– Ох, Ники, все это мне не нравится. Не стоит тебе уезжать от нас.

– Ты очень любезна, но мы обе понимаем, что надо. Вы с Дэном должны сейчас пожить вдвоем. Кроме того, я педагог, и моя обязанность – заняться ребенком, которому нужна помощь.

Аманда многозначительно помолчала, потом глубоко вздохнула:

– Ники, ты представляешь себе, на что идешь?

– Не очень. – И тем не менее печальные глазки Микки пробудили в ней инстинкт опекуна. – Аманда, ему год и месяц, а он еще не умеет ходить. – Ники провела рукой по темно-каштановым кудрям, мягким и нежным, как пух. Микки грустно посмотрел на девушку, и у нее дрогнуло сердце. – Он даже не пытается встать на ножки, когда я опускаю его на пол. Похоже, бабушка постоянно носила малыша на руках.

– Но со всеми этими проблемами должен разбираться его отец, не так ли?

– Вот именно. А Трейс – новичок в этом деле. Я даже не уверена, что он понимает, что тут есть проблемы. Знаешь, он даже может испортить дело. Он – поборник режима и дисциплины, Микки ведет себя смирно. Значит, с точки зрения его отца, все в порядке.

– Но что можешь сделать ты? – задала Аманда разумный вопрос.

– Трейс Оливер – хороший шериф, то есть человек исполнительный и честный. Не сомневаюсь, он хочет Микки добра, но не знает, что и как надо делать. А я его научу.

– Ха! – воскликнула сестра. – Ты что, забыла? Я должна родить через полтора месяца, а за предшествующие семь прочитала все, что могла, о том, как надо растить детей. И вот что я тебе скажу: есть тысячи «правильных способов воспитания». Сколько авторов – столько способов. И каждый думает, что его способ – единственно верный.

– Да. – Ники улыбнулась. Ее сестра всегда хотела знать заранее, что ей предстоит. В этом смысле она пошла в маму. – Но ведь это моя профессия. Я способна помочь Трейсу и Микки.

– Я в этом не сомневаюсь. Я не видела никого, кто умел бы обращаться с детьми лучше тебя. Ты их любишь, и они это чувствуют. Но в том-то и проблема. – Беспокойство сестры возрастало. – Ты слишком им отдаешься. Смотри, как бы не пришлось потом плакать.

– Значит, по-твоему, мне не стоит этого делать?

Очередной вздох.

– Ты замучаешь себя, если не сделаешь, но, боюсь, тебе будет больно.

Да. Это тревожило и саму Ники. Но в свой восемнадцатый день рождения она дала себе слово, что не будет бояться возможных эмоциональных потрясений. Она отдалась жизни сердцем и душой. Это означало, что иногда придется терпеть и боль. Зато ее жизнь будет полна глубоких переживаний и потрясающих воспоминаний.

– Жизнь состоит не из одних роз. Встречаются и шипы.

– Ники, – мягко проговорила Аманда. – Ты не думаешь, что все это – отголоски твоих отношений с мамой?

Этот вопрос пробудил в ней чувство боли и раскаяния. То, что перед смертью матери их отношения были, мягко говоря, не идеальны, являлось для Ники источником постоянных мучений. Она ненавидела себя за то, что они поссорились при последнем разговоре.

– Не могу отрицать. Но прошу, пойми, к тому моменту, когда для Микки наступит пора самостоятельности, он может оказаться совершенно безвольным. И если малыша уже сейчас не направить по верному пути, у него не останется ни капли надежды…

– Противостоять отцу?

– Нет. Пожалуйста, не истолковывай мои слова превратно. – А может быть, на самом деле она имела в виду именно это? Ники покачала головой. Трудно сказать. Она провела слишком мало времени и с тем и с другим. – Я твердо знаю следующее: если я смогу сейчас сделать так, чтобы отец и сын обрели друг друга, у них появится фундамент, на котором они построят свои отношения, когда наступит трудный подростковый период.

Аманда еще раз выразила свое беспокойство и повесила трубку. Ники понимала сомнения сестры. Она защищала Трейса перед Амандой, а он, уходя, не только не приласкал малыша, но даже не посмотрел на него. И это обожгло сердце Ники. Она должна найти какой-то способ сблизить отца с сыном, научить их любить друг друга.

Два месяца. Она отвела себе лето на то, чтобы изменить ситуацию.

Микки робко погладил ее волосы. Девушка вздохнула и обняла малыша. У нее появилось дрянное предчувствие, что этим летом она потеряет частицу своего сердца.

* * *

Трейс подъехал к дому гораздо позднее, чем предполагал, и вдруг на душе у него потеплело оттого, что в окне горел свет. Да, ему не хватало этого ощущения возвращения домой.

Мысль о мисс Родес, которая ждала его, вдруг пробудила в нем жар совсем иного сорта. Но он быстро подавил это недозволенное ощущение и вышел из машины. Мисс Родес настолько недоступна, что даже мимолетная мысль о близости с ней абсолютно неуместна.

Теплый ночной ветерок, напоенный ароматом сосен, растрепал его волосы. Трейс отпер дверь, вошел в комнату – и запах сосен уступил место запаху жареного цыпленка. Желудок немедленно напомнил ему, сколько часов прошло с тех пор, как он ел в последний раз. Трейс подошел к стойке, отделявшей кухню от столовой, положил ключи в вазочку, где они всегда лежали, и нашел записку, извещавшую его, что ужин в микроволновке.

Она приготовила ему ужин!

Трейс заглянул в печь. Цыпленок, рис и овощное рагу. Выглядит великолепно! И опять он ощутил странную теплоту. И выругался.

«Черт возьми, парень, не будь дураком! Ты что, размяк в свои почти тридцать пять лет?» Как могли домашний ужин и няня настолько выбить его из колеи? У него есть сын, которого надо растить. И он будет делать это так, как делает все вообще – методично, с помощью контроля и дисциплины. Но тогда тем более непонятно, почему он нанял мисс Родес? Она, в своих коротких брючках, нарядных босоножках и обтягивающей кофточке, выглядела так, словно пришла не на собеседование по поводу работы, а на пикник в парке.

Но она заставила Кармайкла смеяться.

Трейс отправил в рот кусок цыпленка, подошел к софе и стал смотреть на Микки, спавшего у Ники на руках…

На шоссе столкнулись четыре машины. Ему и его людям пришлось обеспечивать и движение транспорта, и помощь пострадавшим. Оформление всех протоколов заняло не один час.

Трейс привык к потерям. Его жена погибла в катастрофе, очень похожей на ту, с которой он разбирался сегодня, а мать просто уехала – бросила их с отцом, когда ему было десять лет. Отец умер за два года до его женитьбы на Донне.

Да, папа и мама… Папа никогда не проявлял своих чувств. Он показал Трейсу, что значат честность и честь, но хмурился при малейшем всплеске эмоций. Из-за этого-то мама в конце концов и оставила их. Она часто говорила, что Трейс такой же, как отец. А тот не умел любить.

Черт подери! Не надо было ему жениться на Донне. Но она этого хотела, он находил ее достаточно приятной в общении, и им было хорошо в постели. Трейс решил, что это лучший выход.

Конечно, она требовала от него больше, чем он мог дать. Они часто ссорились. Потом ей пришло в голову, что им нужен ребенок. Трейс вспоминал свое детство и возражал: он не сомневался, что поведет себя с сыном так же, как его отец с ним. Но Донна все-таки забеременела.

Сначала он рассердился, потом смирился. Она была так счастлива! Он решил, что жена, сосредоточившись на ребенке, оставит его в покое. Боже праведный! Она заслуживала лучшей доли. Он никогда, ни под каким видом не должен был на ней жениться…

И вот он стоит и смотрит сейчас на Ники Родес и сына. Глядя, как уютно они устроились вдвоем, Трейс позавидовал покою, отразившемуся на личике малыша.

Ее фарфоровая кожа кажется такой же нежной, как у ребенка. Ему захотелось прикоснуться к ней, убедиться в этом, но он поборол свое желание. Это не дело. Она его служащая, а потому недоступна. Нет, тут у него не будет проблем. Его телом управляет он, а не гормоны. И вообще Трейс редко делал что-либо незапланированное, не обдуманное заранее.

Ники заставила Кармайкла улыбнуться, даже засмеяться. Ради одного этого стоит потерпеть. Каким же он был бы отцом, если бы ставил свой комфорт выше потребностей ребенка?

Ники слишком свободолюбива. Он ценит ее непосредственность и честность, но непредсказуемость девушки может свести с ума. Его совершенно неожиданная откровенность во время их разговора продемонстрировала, как легко он может подпасть под влияние Ники.

Трейс не размякал и не таял, глядя на своего сына. В нем пробуждалось исключительно чувство долга. Он решил иметь ребенка и сделает для этого ребенка все, что может. Даже если он не в силах любить. Трейс Оливер выжил без любви. Выживет и его сын.