Kitobni o'qish: «Жизнь Фениксов»

Древний китайский феникс – это мифологическая птица, наделенная всеми волшебными качествами благоприятствования, долголетия, воскресения из мертвых, солнечного и алхимического огня. Это самая прекрасная и самая кроткая птица, которая поет сладчайшие из песен и так сострадательна, что не ест даже траву. Как символ солнечной энергии с ним ассоциируется павлин – смертельный враг змей, особенно кобр, которых он убивает своими когтями. Основной символизм этого действия – превращение яда в животворящий нектар.

Из энциклопедии тибетских символов и орнаментов.

Феникс обитает в арабских пустынях и живет 500 лет. В конце жизни, чувствуя приближение смерти , делает гнездо из листьев корицы и поет погребальную песню, услышав которую животные падают замертво. После , усевшись в гнездо, он взмахивает крыльями под лучами солнца и зажигает корицу. Через три дня после самосожжения из пепла рождается новый феникс.

Греческая легенда

Долголетие феникса объясняется его отказом вкусить запретный плод в райском саду.

Еврейская легенда

Все это художественный вымысел и не может быть принято как руководство к действию.

Все персонажи вымышлены. Все совпадения с реальными людьми случайны.

«Ты должен знать главное: нам бояться нечего. Любовь нас спасет.»

Из какого-то сериала, но тем не менее.

Звук напоминал трепетание бесчисленного количества крыльев, или звук, с которым бьются на ветру стяги. Сначала действительно могло показаться, что огромное войско развернуло свои знамена: красные с золотом, цвета языков пламени. Но если оставить свое внимание в какой-либо одной точке этого «живого огня», то среди огненных лепестков возникали на долю секунды лики, и одни сменяли другие, и было их множество. Воинство, в прекрасной мощи своего единства , состояло из разных сил, подобно тому, как слагается из разных нот музыка. Их переполняла радость, и страх был перед нею бессилен .

– Кто это?

– Фениксы.

– Что же с ними сейчас происходит?

– Они радуются. Светло торжествуют. Славят. Все это слито воедино.

– Чему же они радуются?

– Скорее «кому».

– Все-таки мне не совсем понятно : почему на одни вопросы ты мне отвечаешь, а другие оставляешь без ответа?

– Я не отвечаю на вопросы, ответы на которые ты уже подразумеваешь сама, и они верны.

– Расскажи мне о фениксах …

– Они приходят на Землю и живут среди людей. Помогают людям, выпивая вместо них яд печали , когда душа человека скорбит и просит о помощи, но сам человек не имеет сил с этим справиться, или же считает себя виновным и таким образом наказывает себя . Судит лишь Бог. Фениксы чувствуют людскую печаль и плачут: принимают невыплаканные слезы души на себя, к человеку же приходит облегчение, а потом и исцеление.

– Но они скорее больше похожи на воинов: я рассмотрела у них мечи и луки со стрелами.

– Да. Фениксы – стражи Закона. Это одна из их задач – преследовать зло. Но на Земле феникс – человек и обладает поэтому свободой воли. Он может не вспомнить свою природу, или сознательно отказаться следовать своему предназначению. Мы боремся за каждого забывшего, и с каждым отступником.

– «Мы боремся»? Как?

– Феникс до определенного момента своей земной жизни должен испытать страдания, как и все люди: болезни, потери, предательство, чтобы кроме его силы у него было и милосердие, сострадание к тем, кому он должен помочь. Кроме того, феникс должен заново подтвердить уже имеющиеся качества, и для этого ему будут даны искушения.

– Разрешено ли фениксам любить и создавать семьи?

– Это редкость. Строгого запрета нет, но это будет мешать. К тому же, люди рано или поздно чувствуют их внутреннюю силу, и могут не выдерживать таких отношений.

Произошло какое-то движение, словно порыв ветра всколыхнул пространство. Она увидела прекрасное лицо юноши в обрамлении каштановых прядей. Ей показалось, что он смотрит на нее с нежностью. Это длилось лишь несколько мгновений, но она почему-то подумала, что будет скучать по нему. С разных сторон понеслось :» С возвращением!», и юноша слился с «живым пламенем».

Глава 1.

Она взглянула на часы, чтоб убедиться, что успевает. Неплохо. Особенно для преподавателя сольфеджио. Кира послала еще один нежный взгляд элегантным Blancpain – часам старейшей в мире часовой марки и , как ей сказали, предмету инвестиций. Они занимали свое место на ее запястье лишь по случаю – подчеркнуть значимость события. Сегодня был именно такой день: вечером Кира собиралась в оперный театр. Давали «Травиату», и в постановке участвовал известный итальянский тенор. Не то чтобы «по их улицам вдруг промчался серебристый болид, подняв пыль и распугав кур на дороге». Культурная жизнь в их городе была не скромнее, чем «в столицах»: афиши пестрели именами то и дело прибывающих к ним известных исполнителей. Просто в ее душе было ожидание чего-то необычного, что может произойти в такой вечер , и она хотела быть подготовленной. Сейчас ее путь лежал к парикмахеру. Катерина, мастер, которому она без сомнения доверялась, работала здесь еще с тех времен, когда салон «Афродита» был просто «парикмахерской» , и помнила Киру школьницей. Сидя в кресле и отдавшись на волю Катиных рук, она вспомнила свое первое посещение оперного театра. Это был балет «Сказка о попе и работнике его Балде». Кира смотрела его четыре раза и всегда во время зимних каникул. Ее и еще двоих ребятишек «снова опять», как говорила бабушка, приводили на него отцы. Виноват в этом был профком. В антракте папаши удалялись в буфет, и возвращались из него уже после начала действия , откушав горячительного, и поэтому добрые и веселые. Один из их троицы, Сашка, вычитал в программке, что у многих артистов, задействованных в постановке, одна фамилия – Боковы. «Всей семьей скОчут»,– авторитетно заявил он. Семейство Боковых тяжеловато прыгало по сцене, и Кира испытывала за них некоторую неловкость. «Лучше опера»,– решила она для себя тогда… На экране салонного телевизора флегматичные рыбки скользили под музыку в стиле New age , что вызывало у Катерины раздражение. «Зачахнуть можно,»– и она переключила на новости. « … снова в нашем городе с концертами рок- группа..» Катя торопливо нажала на кнопку пульта. Экран потух.

– Как живешь, Кира?

– Все хорошо, Екатерина Сергеевна. Все хорошо.

Вечер не обманул ее ожиданий: »Театр полон, ложи блещут…» Ну или почти так. Кирилл, ее коллега – преподаватель по классу фортепиано, вместо того, чтоб отнести букет роз на сцену Виолетте Валери, несомненно этого заслуживающей за все свои страдания, протянул букет Кире. Она была взволнованна , но смущена. Несомненно, ответить на его порыв было бы полным безрассудством : Кирилл совсем недавно пришел в их школу после окончания института искусств, и был ее младше. Пришлось сказать себе: »Давай хотя бы в этот вечер обойдемся без здравых рассуждений!».

После театра Кира взяла такси, и попросила остановить у поворота : решила немного пройтись. Стояло безветрие, и снег падал как в замедленной съемке, с какой-то гипнотической умиротворенностью. Кто-то там, наверху, исполнял Баха на небесном клавире , и Кира настроилась, чтоб совпадать с этим ритмом. Она вдруг почувствовала, что все на самом деле должно быть просто, как эта тишина и вертикальное падение снега, а все хитросплетения жизненных обстоятельств, все сожаления о не случившемся или же, увы, случившемся – это как маленькие злые рыбки, тщетно бьющиеся о невидимую для них преграду :

Зима читает заклинанье,

Им ветер усмирен. Послушно

Все медлят в воздухе снежинки:

Им вдруг стало

Друг друга догонять уж скучно.

Проникнуть сквозь завесу тайны

Мирская суета не может:

За ней толпятся боль и радость,

Все, что томило так иль гложет.

Стоп-кадр. Свободы тень.

Застыло в гипнозе снежном мирозданье.

Вернись к себе. Отдохновенье.

На миг хоть – вакуум сознанья.

Идти до дома было не далеко, но Кира распустила шарф и уткнула бутоны в ложбинку на шее, стараясь защитить цветы от холода. Лепестки касались кожи, откликаясь на ритм ее шагов, и казалось, что это прикосновенье чьих-то робких губ. Нежность цветка неожиданно стала причиной ее горьких раздумий: »Как ты не похож на то, что происходит со мной в последнее время…

– Ну, наконец-то, Кирхен, наконец-то! Я уж было собрался оросить те дальние кустики,– от машины отделилась мужская фигура.

…ну , вот хотя бы на это…»

– Решил заехать ко мне в уборную? Так мило с твоей стороны…

– Нет. Конечно нет, Кирхен. Просто это твое сообщение… «Сегодняшний вечер лишь для нас двоих – меня и оперы…». Выходит, я тот третий, который лишний. Знаешь, я вдруг понял, что готов разубеждать тебя в этом снова и снова.

Алик, начинающий полнеть брюнет, не лишенный , правда, внешней привлекательности . . Ныне – помощник депутата, и «наперсточник» в прошлом. Такой вот зигзаг судьбы. Ее коллеги-женщины считают его «неплохим вариантом».

Гость снял куртку, и резкий запах мужского пота заполнил комнату. У Киры мелькнула дурацкая мысль, что шторы могут им пропитаться , и их неизбежно придется тогда выбросить . Она представила, как несет их к мусорным бакам, и бросает там, словно олицетворение Алика и всего неприятного и чуждого ей.

– В ванной свежие полотенца.

– Я воняю? Понял, удаляюсь,– расхохотался Алик.

Какое-то время из ванной доносился звук льющейся воды, затем Алик вернулся в комнату, а с ним вернулся и его запах. Киру ставили на место: никто не собирается мыться, «схаваешь» и так, как миленькая. Гость растекся на диване, гоняя пультом каналы. «Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах..» Надо же, живая иллюстрация»,– подумалось ей. На новостном канале повторяли интервью с лидером известной рок-группы, дававшей концерты в их городе: он собирался податься в политику и решил поделиться своими планами с уважаемой публикой. Кира не сдержалась:

– Подонок!

Алик вздрогнул, но быстро понял , что это относится не к нему.

– Ну, и за что ты его так?

– Он причастен к гибели людей, которых я любила.

– А ты люби всех. Так ведь тебя твои попы учат? Всех не убьешь.

В ней все задрожало от обиды . К счастью, раздался спасительный звонок: соседка что-то говорила о необходимости новой детской площадки, что хорошо было бы это обсудить, а потом и «скинуться» на эту затею. Кира отвечала односложно, а когда та положила трубку, сообщила Алику, что вынуждена уехать: ничего не поделаешь – обстоятельства. Ему придется уйти. Захлопнув за ним дверь, Кира распахнула окно. Ветер взметнул полотнища штор : словно наполнил паруса корабля. Сейчас бы на море. Когда человеку плохо, его всегда тянет на море. Может, это память о том прекрасном времени, когда он плавал в утробе матери и знать не знал, что существуют беды. Большая вода шумит, накатывает волны на берег, и они, окатываясь, размывают , уносят твою маленькую, по сравнению с ней, беду. Тогда их с бабушкой отправили к родственникам в Геленджик, и они пробыли там больше месяца. Бабушка сидела на берегу с книгой в руках, но, кажется , так и не перевернула ни одной страницы. А Кира засыпала – так действовал на нее шум волн. Это спасало – когда она спала, то не думала про Костю. Костя – ее старший брат. Было время , они делили на двоих письменный стол, столешница была накрыта оргстеклом , защищающим её поверхность от повреждений. Брат на одном конце стола помещал под стекло фотографии рок-групп, а Кира на другом – изображения похожих на ангелочков девочек, держащих котят, и открытки с цветочками и сидящими на их лепестках нарядными божьими коровками, чем вызывала у него вполне понятное раздражение.

– Малообразованная ты девица, Кира! Вот посмотри, как выглядят твои жуки – кузнечики в естественной среде обитания и при увеличении, – Костя продемонстрировал ей снимок челюстей какого-то зеленого чудовища. У Киры была истерика . Открытки исчезли. Костя хоть и торжествовал, но никогда больше не вторгался в ее мир так неуклюже. Со временем они стали очень близки, несмотря на разницу в возрасте. Брат был ее кумиром : красивый, с блестящим умом, прекрасным чувством юмора и благородством помыслов. У них была своя игра – поэтическая эстафета. Ее придумал Костя : они выбирали сборник какого-нибудь поэта – давалось несколько дней на ознакомление и запоминание – и потом подлавливали друг друга :

Меж тем тоски язвительная сила

Звала покинуть край, где вырос он,

Чужих небес приветствовать светила.

Он звал печаль, весельем пресыщен… – подступала к брату неожиданно Кира. Он замирал , делая вид, что наконец-то затрудняется парировать, а потом кружил ее по комнате:

Будь до конца такой! Не измени

Весне своей, для счастья расцветая.

И красоту, и прелесть сохрани –

Все, что надежда видит в розах мая.

Было невозможно представить, что его может «поймать» одна какая-нибудь женщина или один какой-нибудь город.

– Ты уедешь отсюда когда-нибудь? Правда, что тебе здесь делать?

– Дед говорил, что с презрением к месту, где он родился относится тот, кто ничего для него не сделал, не вложил своего. Я с ним согласен.

– Тогда посади здесь дерево, и вопрос решен…

– Макитра ты маленькая, Кирка!

Лучше бы ты уехал. Лучше бы ты уехал. Лучше бы ты уехал.

Все начиналось, как в той песне: »Мы жили по соседству, встречались просто так…». Семья Майеров жила с ними в одном подъезде. Можно сказать, что она была примером заключенного полюбовно союза между Россией и Германией : русскую сторону представляла мать Милы и ее многочисленная родня, а немецкую – семья отца. По тому , как Милена называла бабушек, можно было без труда догадаться, на чьей стороне ее симпатии : бабушка по отцовой линии была бабкой Магдой, тогда как со стороны матери – бабушкой Верой.

Магда Леопольдовна младшую внучку не признавала:» Вся в свою мать пошла – толстопятая». А вот старшая ,Инесса, пошла «в их породу». К тому же та, желая угодить бабке, довольно сносно выучила немецкий, который Миле, увы, никак не давался. Время от времени бабка Магда одаривала Инессу столь милыми девичьему сердечку безделицами – колечками и сережками, и случалось, делала это в присутствии Милы, нимало не заботясь о чувствах последней. Приподнимая за подбородок лицо «чистокровной арийки», она произносила: «Du bist das Gelbe vom Ei». Кира, однажды присутствовавшая при этом, спросила у подруги :

– Что это она ей сказала?

– Не знаю. Что-то про яйцо…

– Наверно, что у нее голова на яйцо похожа. Ну и злющая у вас бабка – даже Инке гадости говорит.

Мила училась на несколько классов старше, но частенько после школы они вместе возвращались домой часами и никак не могли расстаться : бродили и болтали о том о сем. Однажды Мила вдруг спохватилась и была расстроена, даже напугана:

– Я не успела утром застелить постель.

С Кирой такое происходило частенько, и никаких угрызений совести не вызывало.

– По-моему , не произошло ничего непоправимого.

– Ты не понимаешь. Отец в это время приезжает на обед. Увидит – прибьет…

Тихий молчаливый Отто Генрихович бил дочерей шлангом от стиральной машинки. Возможно, так он давал выход обидам на свою жизнь, в которой все сложилось не так, как у Лео Генриховича – его старшего брата, которым мать без сомнения, гордилась: Лео был начальником чего-то там, «упакован от и до» по словам Инки, и женат на работнице торговли. Отто, конечно тоже был не последним человеком в своей организации, но не излишествовал, и женат был на тете Томе, с которой познакомился, по словам бабки Магды, «в какой-то Богом забытой дыре». Тетя Тома много работала, всегда казалась веселой, потому как без конца сыпала шутками- прибаутками ( иногда совсем не предназначенными для детских ушей), и ненавидела мать мужа : та при встречах всегда разговаривала с сыном исключительно на немецком.

– Это она специально, чтоб меня унизить! Знает ведь, что я по-ихнему ни бельмеса не понимаю, гадина такая.

Мила пробовала себя во всем, что мог предложить местный Дом культуры : игра на фортепиано, агиттеатр, кружок акробатики и, наконец, хор. Руководитель хора сразу определил ее в солистки – у девочки был талант. Хор был детско-юношеским, и репертуар, соответственно , тоже. Момент, когда Милена его «перерастет», был неизбежен. По совпадению, в это время открылся ночной клуб «Фламинго». Хозяин клуба вырос в этом районе , и много ,может быть даже слишком , повидал на его улицах. « Большинство из нас родились не с серебряной ложкой во рту, и жесткий индустриальный стиль – это не какое- то гребаное «дизайнерское решение», это лицо нашей жизни. Но у каждого из нас есть мечта, и она прекрасна!»– такова была концепция заведения. Дизайн создавал иллюзию промышленного здания, и посреди этой грубости бетона и выпирающих из него коммуникаций был островок мечты : розовые фламинго танцевали на огромном экране , а голосом этой мечты стала Мила.

Это Костя сказал Миле, что она похожа на одну из моделей с винтажных снимков Луиса Форера. « Эта девушка так прекрасна, что достаточно просто смотреть на нее, даже не помышляя о большем, чтобы почувствовать себя счастливым»,– заметил он Кире, разглядывая неземное создание в конусообразной шляпке на черно-белом снимке . – А ведь кому-то повезло стать ее мужем». «Ага, вот приходит этот счастливый обладатель такой красавицы-жены , и говорит : » Дорогая, я ,предположим, банкрот, мне холодно, страшно и больно!», а она смотрит сквозь него, излучая холодный свет звезды , и отвечает:» Ну, сходи к врачу, или что там делают в таких случаях» . И все – нет мужика, застрелился! А она все так же продолжает стоять и смотреть на свое отражение в зеркале». Костя смеялся: »Ты что, считаешь себя недостаточно красивой? Просто говоришь сейчас, именно как представительница «другого лагеря»» После того, как Мила узнала о таком своем сходстве, она как-то изменилась , словно до этого жила в полном о себе неведении, и вдруг достала откуда-то изнутри на свет другую Милу : недосягаемо прекрасную. Мог ли Костя влюбиться в соседскую девочку, которую много раз встречал во дворе , в школе да и у себя дома, когда она приходила к Кире, но так и оставалась для него «невидимкой»? Может быть, он был зачарован ее голосом подобно морякам, влекомым пением Сирен к своей неминуемой гибели? Его часто видели вечерами во «Фламинго», но кого там не видели? Вся округа по вечерам стекалась туда. Пару раз Мила и Костя были замечены на тополиной аллее -«под кипарисами», как окрестили ее местные остряки. Ну шли, «разговоры разговаривали», что с того? Когда Мила в одночасье «сорвалась» и уехала в Москву, Кира пыталась разглядеть на лице брата признаки переживаний, но тщетно. Костя оставался все тем же Костей. Мама тогда с удовлетворением заметила, что «Костя умный мальчик , и было бы нелепо предполагать, что у таких разных по уровню развития людей, как он и Мила, могут найтись хоть какие-нибудь точки соприкосновения». Кира про себя возразила, что вот как раз насчет некоторых-то «точек» вполне можно было бы предположить некоторые совпадения, но промолчала. Мила уехала после гастролей известной рок -группы. Музыкантов пригласили тогда дать концерт во «Фламинго», и солист группы заметил Милу. Кто знает, что она от него услышала и чему так безоговорочно поверила, но то, что это то самое, о котором все мечтают и которого на протяжении всего существования мира все ждут, которое все вдруг меняет , наполняет смыслом и озаряет, не вызывало у нее сомнений. Он любит ее. Он раскроет ее талант, О Милене Майер будут знать все. К сожалению,это не редкость: «творческие» люди подкидывают в топку своего таланта алкоголь и наркотики, вытаскивая потом из сумеречных лабиринтов своего сознания рожденные ими образы. Возлюбленный пристрастил Милу к наркотикам, и однажды она осталась в таком лабиринте навсегда. Это произошло очень быстро. Через год после этого рок-группа снова была с гастролями в их городе, и снова выступала в клубе «Фламинго». Был аншлаг. Лидер группы между исполнением песен что-то произносил со сцены , ему внимали и поддерживали. Говорили, что в возникшей паузе Костя вдруг крикнул: »Что ж ты сам-то не сдох, урод!» Завязалась драка. Костю не успели довезти до больницы: он скончался от полученных травм, несовместимых с жизнью , как написали потом в медицинском отчете. Лучше бы ты уехал, братик. Лучше бы ты уехал…

Кира вдохнула свежесть весеннего воздуха поглубже. Ей нужны перемены. Нужно встряхнуть свой мир, как встряхивают пыльное залеженное покрывало. Она посмотрит на себя внимательно. Она прислушается. Она найдет.