Kitobni o'qish: «Расследования в отпуске»
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
* * *
Возвращение
Елена Дорош
Она уже забыла запах деревенского дома. А бабушкин к тому же несколько лет простоял пустым, отчего пах неприятно: сопревшим деревом и мышиным пометом.
Алиса прошлась по комнатам. Все бабушкины вещи сохранились, даже зеркало по-прежнему завешено черным платком.
Ничего не изменилось. Хотя семь лет – срок немалый.
Вроде не так уж далеко от Питера до Макарьева, а выбраться смогла лишь сейчас. Да и то потому, что шеф вытурил в незапланированный отпуск.
Все случилось настолько неожиданно, что подготовиться она не успела. Два дня просто отсыпалась, а потом покидала в сумку вещи и вылетела в Кострому.
Ждать автобус до Макарьева не стала, поехала на такси. Торопиться было некуда, просто боялась встретить в автобусе кого-нибудь из знакомых.
За все прошедшие годы она, кажется, так и не выкинула из головы ту историю.
Ну да ладно. Приехала и приехала.
Сбросив ветровку, Алиса оглядела фронт работ. За день не справиться. А впрочем, глаза, как известно, боятся, а руки делают.
И руки не подвели. За два дня удалось придать дому жилой и почти что уютный вид.
Пока носилась туда-сюда с ведрами и мешками с мусором, о ее возвращении проведали соседи.
Баба Маня прилетела первой. Разнюхала, разведала и мигом разнесла по округе.
Добытые сведения состояли из трех основных пунктов.
Первый. Алиска Сырцова вернулась, но только в отпуск, то есть на короткий срок.
Второй. Вернулась одна, и кольца у ей на пальце не видать.
Третий был самым главным. С собой привезла два чемодана, значит, живет в достатке, да и морда у нее довольная, то есть на жизнь не жалуется.
Вывод: прошмандовка она распоследняя.
Алиса проснулась и вскинулась. Проспала? Схватила сотовый и тут только сообразила, что на работу не надо.
Она в отпуске и она – дома.
Подтверждая этот замечательный вывод, прямо под окном заорал соседский петух.
Неужели тот самый, с черным гребнем?
Алиса подбежала к окну и забыла про петуха.
Окна дома выходили на купола Макарьевского монастыря, которые под лучами поднимающегося солнца горели так, словно хотели, чтобы их увидели из самой Москвы.
Бабушка любила так говорить: чтоб из самой Москвы.
Алиса постояла немного и снова залезла под одеяло.
Валяться.
В первый год после окончания школы она никуда не поступила. Баллов недобрала.
Бабушка была расстроена, а она нет. Хотя все должно быть наоборот.
Алиса была уверена, что судьба просто подарила ей лишний год счастья.
Повезло и в другом. Ее взяли в родную школу библиотекарем, что вообще было редкостной удачей. Работы всего ничего: выдать учебники в сентябре и собрать в июне. Все остальное – сущие пустяки. Нынешние детки книжек не читают, для всех дел телефон есть, потому и библиотека им без надобности. Зато у нее появилась возможность начитаться вволю и подготовиться, чтобы пересдать один из экзаменов – информатику. Без нее на программиста учиться не примут.
Но самое главное – она могла каждый божий день видеться с Павлом.
Конечно, у него, в отличие от нее, работа была заполошная. Сомов только-только стал участковым, а это означало – рабочий день ненормированный и о выходных можно забыть. А уж проблем, которые приходилось разгребать, – выше крыши.
Сказать правду, Алиса ужасно гордилась им. Самый умный, самый красивый, самый крутой – вот он какой, Павел Сомов!
И главное – он принадлежит ей! Только ей!
В тот год они были неразлучны. Разумеется, собирались пожениться и уже планировали, где и как будут жить.
Все закончилось в одночасье.
Зашла в клуб передать книгу заведующей.
И увидела картину маслом.
Сидящий на подоконнике Павел и Ирка, у которой одна нога между его ног, а вторая коленом на том же подоконнике. Обо всем остальном и говорить нечего. Ирка так его облепила, что ни головы, ни тела было не видать. Только две руки в подаренной Алисой рубашке на Иркиной спине.
Эта картина до сих пор стояла перед глазами. Особенно Иркина голая ляжка. Юбка, видать, слишком короткая была.
Тогда она чуть с ума не сошла. Кинулась топиться в Унже. Насилу бабушка ее удержала и держала, не отходя, три дня. А потом сама слегла с сердечным приступом и уже не встала.
Был Сомов на похоронах или нет, Алиса не помнила. Она вообще ничего не понимала и не видела.
Сидела безвылазно дома, на звонки не отвечала и дверь никому не открывала.
Справила сороковины и рано утром уехала, чтобы вернуться лишь через семь лет.
Почему-то дома ей не сиделось. А впрочем, что странного? На самом деле в отпуске никому не отдыхается и не спится. Так уж заведено. Весь год – а в ее случае целых три! – мечтаешь отдохнуть и отоспаться, но когда этот вожделенный миг наступает, в заднице просто свербеж начинается! Спать? Не хочу! Валяться на траве пузом кверху? Не хочу! Хочу чего-нибудь поделать! Хоть чем-нибудь загрузиться, короче!
Алиса поднялась ни свет ни заря и отправилась гулять. Случайно или нет, ноги принесли ее к школе.
Построена еще при царе, но снаружи до сих пор смотрелась неплохо. Даже через сто лет кирпич все еще был ярко-красным, а вокруг окон каждое лето краской делали белые рамочки. Получалось нарядно.
Наверняка в здании кто-то есть. Школа даже летом открыта с раннего утра.
Подумав, Алиса решила заглянуть в библиотеку. Зачем? Да просто так. В конце концов, именно там она провела самый счастливый год в своей жизни.
На посту охраны никого не было, и турникет оказался открытым.
И тут до нее дошло, что библиотека, скорей всего, как раз на замке. Алиса взглянула на часы. Ну да, конечно. Восемь утра. Если и откроется, то не раньше девяти.
На автомате она дошла до конца коридора и машинально дернула за ручку.
Дверь тихонько отворилась.
Ничего себе! Забыли запереть! Ну, попадет кому-то от директора!
Почему она не повернулась и не ушла прочь?
Потом Алиса так и не смогла ответить на этот вопрос.
В библиотечном зале из-за закрытых газетами окон было темно и пахло пылью. Сильно – даже в нос шибануло. Протягивая руку к выключателю, она успела удивиться этому и громко чихнула.
Лампы на потолке вспыхнули так неожиданно ярко, что Алиса на секунду зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела пол и лежащую на нем тетку в синем халате, какой обычно надевают библиотекари, работая на складе.
– Ма… мама, – пролепетала Алиса и закрыла ладошкой рот.
Несколько мгновений она не могла прийти в себя от шока, а потом бросилась к тетке.
Та лежала на боку, поэтому было непонятно, жива ли. Но как только Алиса перевернула тетку на спину, сразу увидела рану на виске.
Кровь уже запеклась, но от этого было не легче. К горлу подкатила такая тошнота, что пришлось сцепить зубы.
Телефон она искала еще минуту. Просто забыла, что лежит он не в сумке, а в кармане.
Дозвонилась, но встать с пола смогла не сразу. С третьей попытки удалось. Она вышла в коридор и приткнулась на подоконнике.
В голове было пусто.
Сначала прибежала директор и кинулась к Алисе, как к родной, мгновенно узнав. За ней притопали охранник – где он раньше был? – и заведующая столовой тетя Саша.
Каждый сунулся в библиотеку и вышел оттуда с побледневшим лицом.
Выяснилось, что зовут библиотекаршу Нина Петровна, она пенсионерка и в школе подрабатывает, что претензий к ее работе не было, из родных у нее дочка в Костроме, и только вчера днем она получила новую партию учебников для начальной школы.
Алиса и слушала, и не слушала. Перед глазами стояло мертвое лицо библиотекарши, а горло, казалось, было доверху забито пылью.
Кстати, откуда столько пыли?
Оторвавшись от подоконника, Алиса вернулась в библиотеку и, стараясь не сходить с места, повертела головой, наклонилась, высматривая, и наконец разглядела, что разрушена часть стены в дальнем углу. Там, где раньше, до того как в школу провели центральное отопление, была печка. Раскурочивать старую систему не стали. Дымовые каналы не засыпали. Сняли дверцы, заштукатурили. Даже задвижки вверху кое-где остались.
Странно. Стена разбита там, а тетка здесь лежит.
Алиса повернулась, чтобы вернуться в коридор, и столкнулась с входящим в библиотечный зал человеком.
– Извините, – пробормотала она и подняла глаза.
– А ты что тут делаешь? – спросил Сомов.
Алиса открыла рот, потом закрыла и, ничего не ответив, пошла к подоконнику.
Педагоги встретили ее молчанием.
Что она тут делает?
А в самом деле – что?
Сомов вошел в помещение библиотеки и не показывался довольно долго. Потом к нему присоединились еще двое. Приехала «Скорая» и увезла тело. Сомов вышел следом, но снова вернулся и позвал за собой директора.
Алиса глядела отстраненно, как будто все происходит не с ней.
Пару раз была мысль подняться и пойти домой, но она оставалась сидеть, умом понимая, что уходить нельзя.
Наконец Сомов вышел и, мельком взглянув, пригласил войти.
Она поднялась и прошла в зал.
Сомов уселся за стол библиотекаря и достал лист бумаги.
– Можно ваши документы?
– Пожалуйста.
Она вынула и протянула паспорт.
Сомов пролистал каждую страницу, но не вернул, оставил на столе.
– Алиса Игоревна, что вы делали в школе?
– Пришла проведать.
– Кого?
– Библиотеку. Я в ней работала.
– Вы знакомы с Герасимовой?
– Нет, а кто это?
– Нина Петровна Герасимова – заведующая библиотекой.
– Ах да. Нина Петровна. Я с ней незнакома.
– Когда вы появились в здании?
– Час назад.
– А раньше не заходили?
– Нет.
– Почему вы решили прийти именно в это время?
– Просто шла мимо.
– В восемь утра?
– Да. Я гуляла.
Сомов задавал вопросы, глядя в протокол.
Она отвечала, глядя на книжные полки.
Слушая себя как бы со стороны, Алиса удивлялась, насколько равнодушно и бесстрастно звучал ее голос.
И все же несколько раз глаза словно пелена застилала. Тогда она торопливо моргала, боясь, как бы Павел не заметил ее слабость.
Впрочем, судя по всему, Сомов был озабочен только протоколом.
Конечно, с участкового спросят, если проведет допрос не по форме.
А участковые вообще допросы ведут?
Наконец вопросы закончились, она подписала протокол, и тут выяснилось, что ей необходимо подписать еще одну бумагу – подписку о невыезде.
– А это с какой стати? – не выдержала Алиса.
– Пока мы устанавливаем степень вашей причастности к убийству, покинуть город вы не имеете права.
– А мы – это кто? – сдерживая подступающее бешенство, спросила она.
– Сотрудники органов внутренних дел.
– Участковые тоже имеют право?
– Участковые – нет, а следователи – да.
Так Сомов уже не участковый? На повышение пошел. Шустрый мальчик!
Она поднялась так резко, что стул упал. Поднимать его Алиса не стала, повернулась и пошла к двери.
Сомов остался сидеть, только глазами проводил.
Она вылетела из школы, сбежала с крыльца и остановилась.
Мимо пролетели на скутерах два пацаненка. Она посторонилась, чтоб не задели, и оглянулась.
Никто за ней не бежал.
Она поправила сумочку на плече и пошла к дому.
Итак, в школе – труп, в городе – убийца, ее подозревают, а Сомов ведет себя как последняя сволочь.
Здравствуй, отпуск!
Результаты экспертизы он ждал не раньше следующего утра, поэтому вечернему звонку криминалиста удивился.
– Что там, Крайнов? Еще один труп обнаружили?
– Не сглазь, Сомов. Если недалеко, подскочи в школу.
– Через десять минут.
Он нарочно проехал мимо ее дома. Посмотрел на запертую калитку, на закрытые окна. В груди противно заныло.
Сомов выбросил в окно сигарету и нажал на газ.
А он-то думал, что все быльем поросло.
Выходит, не поросло.
– Пойдем-ка, покажу кое-что, – махнул рукой Крайнов, завидев его на пороге библиотеки.
Они подошли к разбитой стене. Крайнов включил фонарик и посветил провал.
– Голову в печку засунь и смотри чуть ниже. Видишь?
– Ничего не вижу.
– Ну вот же, вот! Я свечу!
– Там что-то лежало.
– Вернее, стояло. На двух кирпичах. Прислоненное к стене. А теперь следи за рукой.
Михалыч обвел след лучом фонарика.
– Что-то прямоугольной формы.
– И довольно плоское. Не догадываешься, что это могло быть?
– Если судить по размеру, то коробка.
– Или короб. А вот что в коробе?
Сомов посмотрел на Крайнова.
– И что? Золото партии?
– Какой партии? – наморщил лоб Крайнов.
– Да это я к слову. Так что там, по-твоему, могло находиться?
– Я тебе кто? Ванга? Я тебе показал, ты и думай!
– Молодец какой! Ваше дело – сторона? Ты материал на экспертизу взял?
– Не учи отца и баста, Сомов. Завтра скажу.
– Старческая деменция не помешает?
– А если кто-то собирается стебаться, так я назло потяну еще два денечка.
– А я тебя за это на глобус натяну.
– Ой, ой, ой! Кто тут пищит? Недоносок деревенский? Посмотрим, кто кого!
– Товарищ капитан! – послышалось вдруг из коридора, и они с сожалением прервали увлекательную перепалку.
– Чего тебе, Степанов? – спросил Сомов у заглянувшего в библиотеку сержанта.
– Вас там спрашивают.
Неизвестно почему, но у него вдруг забилось сердце. Это было глупо. Она не стала бы посылать сержанта. Просто зашла бы, и все. Только не зайдет она. Ни сейчас, ни после. Вообще никогда.
– Василич! – раздался веселый голос, и, оглянувшись, Сомов увидел идущего навстречу бывшего одноклассника и верного кореша Сеньку Березина.
– О, Береза! – обрадовался Сомов. – Ты как тут?
Они обнялись.
– В командировку, – ответил Березин. – В ваш музей с проверкой.
– Так ты теперь начальство, что ли? – удивился Сомов. – Ты же сам музейщик. В областном работаешь.
– Я и сейчас там работаю. Только теперь заместителем директора. Проверять сохранность фондов приехал.
– Понятно. Все-таки начальство.
– Завидуйте молча, товарищ капитан.
– Вот уж это ни за что! Сначала новую должность обмыть надо! А то носиться не будет!
– Так это без вопросов. Сегодня вечером заходи после работы.
– Постараюсь.
– Слышу неуверенность в голосе. Что случилось-то? Еле нашел тебя, кстати. Что ты в школе делаешь?
– Да вот. Убийство у нас, Береза.
Забыв о том, что он теперь начальство, Березин присвистнул.
– Не свисти, подозреваемых не будет.
– А кого убили?
– Библиотекаршу.
– Господи! Сарказм неуместен, конечно, но за что можно убить библиотекаршу? Учебник отказалась выдать?
– Нет, тут другое. Она, похоже, застала вора, ну он ее и…
– Вора? А было что красть?
– Выходит, было. Только не знаю, что конкретно. Стена… вернее, печка разломана.
У Березина мгновенно загорелись глаза.
– В печке тайник, значит, был. Мама дорогая! Так печку замуровали еще в шестидесятых годах прошлого века. Когда отопление проводили.
– А ты откуда знаешь?
– Ты забыл, что я музейщик? Исторические памятники Макарьева – моя дипломная работа. Школа ведь тоже к ним относится. Ее в тысяча девятьсот девятом построили. Строил…
– Я в курсе, – поморщился Сомов, боясь, что друг сейчас устроит ему просветительский час. – Но это делу не поможет.
– Да уж, – поник Березин. – И следов не осталось никаких?
– Почти. На стене отпечаток коробки. Или короба. И все.
– Можешь показать?
Сомов пожал плечами.
– Можно и показать.
Березин залез в провал с головой и изучал пыльную стену так долго, что Сомов заскучал. И чего Береза собирается там узреть?
Наконец показалась взъерошенная башка музейщика.
– Ну что? Углядел чего-нибудь? – глядя на запылившиеся стекла его очков, поинтересовался Сомов.
– А снимки сделали? – вместо ответа спросил Березин.
– Зачем тебе?
– Размер я приблизительно понял, но этого мало. На качественном снимке будет лучше виден сам отпечаток. Можно увеличить на экране, рассмотреть.
– Профессиональный интерес проснулся? – улыбнулся Сомов.
– Не без этого. Так что, покажешь?
– Надо в отдел к Крайнову идти. Он снимал.
Сомов сказал это так, что Березину стало ясно: не хочет подпускать его к делу.
– Ну, в принципе, ты прав. Тайна следствия есть тайна следствия, – вздохнул он.
И неожиданно услышал:
– А давай! У вас, музейщиков, глаз наметан. Вдруг разглядишь чего-нибудь.
В отделе полиции они были через пять минут. Крайнов, скривившись, разрешил посмотреть фото.
Березин приник к экрану, то приближая, то удаляя изображение. Крайнов сначала косился, а потом вообще ушел. Дескать, надоело на ваши глупости смотреть.
Сомов и сам жалел, что притащил друга в рабочий кабинет. Зачем?
Он уже хотел сказать «хватит», когда Березин вдруг спросил:
– Ты помнишь историю о том, как большевики разоряли наш монастырь?
Сомов помолчал и ответил:
– Все помнят.
– И про то, что вместе с другими церковными ценностями бесследно исчезла икона Макарьевской Божией Матери, тоже помнишь?
– Ну… да. Ты к чему это? – удивился Сомов и вдруг вытаращил глаза. – Только не говори…
– Скажешь, не похоже?
– Хочешь сказать, что в печке почти сто лет икона стояла?
– Короб, а в нем – икона. Размеры подходят. Скажешь, не похоже?
– Похоже, наверное. Только… как-то… все это… Да нет, не может быть!
– Думаешь, не может?
Сомов помолчал немного и признался:
– Не знаю, если честно. Не верится просто.
– Мне тоже, но сам подумай, – блестя глазами, быстро заговорил Березин. – Вдруг она решила объявиться? А почему нет? Столько времени прошло. Тех, кто собирался ее уничтожить, давно нет в живых. Сейчас все по-другому. Вдруг она сочла, что пора?
– Как это сочла? – опешил Сомов. – Что ты несешь? Она же… ну… неживая.
– Ты дремучий, поэтому не понимаешь. Она дважды выходила неповрежденной из огня, не утонула в реке. Просто скрылась, но не исчезла с лица земли.
Сомов вгляделся во вдохновенное лицо музейного работника. Еще бы! Такое событие!
– Странный способ объявиться, не находишь? Библиотекаршу-то убили.
– Да при чем тут библиотекарша! Ее преступник убил! Это другое!
– Безумная какая-то у тебя логика, Береза!
Тот упрямо помотал головой:
– Ничего безумного! Она позволила себя найти. Решила вернуться к людям.
Сомов почувствовал, что начинает закипать.
– А вернулась к жестокому убийце!
– Ты найдешь убийцу и спасешь ее! – вдохновенно вскричал Березин и даже руки к груди прижал в порыве.
Сомов хохотнул.
– Ну, ты даешь, Береза!
– Ничего смешного, Василич. Ты подумай! Вдруг она тебя своим спасителем выбрала?
– Меня? Да с какой стати? С моими-то грехами…
– Так, может, именно поэтому? Чтобы ты исправить мог.
– Искупить, что ли? – хмыкнул Сомов.
– Это как пойдет.
Он глянул на Березина с подозрением:
– Ты на что намекаешь?
– Да какие намеки! Я и тогда тебе говорил…
– Ладно, Береза, кончай! Не лезь в это дело! Без тебя разберусь!
– Ага. Разобрался уже.
– Береза!
И тут старый друг рассвирепел:
– Придурок ты, Паша! Идиот! Олигофрен! Дебил!
– Ну? Какие еще слова знаешь?
– Да иди ты!
Березин плюнул в сердцах и потопал прочь.
– Вечером приходить? – крикнул ему вслед Сомов.
– К черту иди!
Вернувшись в отдел, Павел почти час тупо сидел, глядя на экран компьютера, а потом включил силу воли и заставил себя думать.
Получалось не очень логично и связно, но все же.
Итак, в школе на момент обнаружения трупа находились трое сотрудников. Охранник дежурил. Директор занималась ремонтом. Это понятно. Заведующая столовой пришла проверить потекший днем раньше кран. Вроде тоже вполне объяснимо.
Ну, и Алиса. Явилась нежданно-негаданно и – вот ведь незадача! – оказалась на месте преступления.
Крайнов сказал, что убили библиотекаря около девяти вечера. Та задержалась допоздна, пересчитывая и раскладывая учебники. Торопилась закончить, потому что на следующий день собиралась в Кострому к дочери. Как уходила, охранник не видел. Неинтересно было.
А утром ее труп нашла Алиса Сырцова. Почему пришла именно в это время? И – главное – зачем? Якобы проведать старых знакомых. Это подозрительно. Каких именно знакомых? Старая библиотекарша уже три года как на пенсии. Могла Алиса этого не знать? Могла, потому что не приезжала в родной город семь лет. Ровно семь. Видать, не тянуло. Его не хотела видеть? Глупый вопрос. Конечно, не хотела. А что же сейчас? Захотела? Или стало все равно, есть он на белом свете или нет? Судя по всему, так и есть. Что это означает для него? Гадать смысла нет. Она вычеркнула его из своей жизни навсегда. Если так, то… Собственно, какие варианты? Никаких. А раз никаких, то и думать об этом не стоит.
Он поерзал на стуле и все же вытурил из головы посторонние мысли.
Итак, может ли гражданка Сырцова быть соучастницей? Могла она прийти в школу, чтобы проверить, не оставил ли подельник следов? Теоретически да, а реально? Когда она входила, охранника на месте не было. По нужде отошел. Директор подтвердила, что видела его выходящим из мужского туалета. Время участковый сверил. Алиса пришла именно в те пять минут, когда охранник отсутствовал. Случайность? К тому же турникет, перекрывающий вход, был открыт. Тоже случайно? Впрочем, преступнику это было без разницы. Убийца, как выяснилось, зашел с запасного входа. Замочек там хлипкий. Открыл на раз-два. Охранник признался, что примерно в половине девятого задремал и в камеры не смотрел. То ли специально, то ли кто-то это заметил и сообщил преступнику. Очнувшись, охранник – как он уверяет – сразу взглянул на часы. Они показывали без четверти десять. Как разбивали печку, он якобы не слышал. Ну, это как раз немудрено: библиотека от пункта охраны далековато.
И что из всего этого следует? У преступника был сообщник, так сказать, «штурман». Может ли быть замешана Алиса?
Поднявшись из-за стола, он походил по кабинету и решил, что версию насчет Сырцовой сбрасывать со счетов нельзя.
Сразу стало так противно во рту, что пришлось пойти к кулеру и выпить три стаканчика холодной воды.
Не полегчало, но он поднатужился и заставил себя думать дальше.
Теперь остальные. Кто из них мог стать наводчиком для преступника? Да любой! Все трое из коренных макарьевцев. Историю города знают, и если предположить, что в тайнике лежала настоящая ценность, ради которой можно убить, то владеть этой информацией мог каждый из них.
Опять же – почему сейчас? Тайник благополучно хранил сокровище много лет. Что произошло, если нужно было вскрыть его именно в этот день? Версий две. Школе грозит капитальный ремонт, в ходе которого предполагалось сломать печку окончательно и бесповоротно. Эту версию он уже проверил. Не грозит. Вторая – в городе появился тот, кто по разным причинам не мог добраться до тайника раньше. То ли узнал о нем недавно, то ли лишь сейчас приехал в город.
Как Алиса, например.
Сомов вытер почему-то ставший мокрым лоб.
– Пойдем дальше, – произнес он вслух и достал из ящика стола чистый лист бумаги.
Надо бы взять привычку все записывать. Как положено профессионалу.
– Откуда преступник мог узнать о тайнике? Ответ, лежащий на поверхности, – от музейщиков. То есть он может иметь отношение к музею.
Перед глазами вдруг встал Березин.
Не приезжал, не приезжал и вдруг приехал именно сейчас. Забавное совпадение. Березин тоже из коренных жителей. Его предки еще в восемнадцатом веке появились на макарьевской землице. Береза часто этим хвастался. Сырцовы, кстати, тоже живут здесь несколько столетий. Прадед Алисы всю жизнь в местном храме служил. Мог оставить записи о тех событиях и подсказать насчет тайника.
В отделе полиции составили список прибывших в город недавно. В основном школьники, которых родители отправили к бабушкам. Пара-тройка студентов. Этим еще рановато. В июне сессия в самом разгаре. Несколько десятков садоводов, но те уже с месяц как осели за городом.
Ну и Алиса Сырцова.
Отлично! Просто здорово! Два реальных подозреваемых – лучший друг и любимая девушка!
Молодец, капитан Сомов! Отлично поработал!
Вечером он пошел к Березину.
Заставил себя думать, что идет как друг, но в глубине души знал: хочет проверить свою версию. Поэтому ненавидел себя до глубины души.
Видимо, это отвращение отразилось у него на лице, потому что, открыв дверь, Береза выпучил глаза.
– Ну и рожа у тебя, Шарапов!
– Не нравится, не ешь! – огрызнулся Сомов.
– А тебе? – откликнулся друг.
– Мне она никогда особо не нравилась.
Видно, Березин почувствовал его состояние, поэтому дальше ерничать не стал, сказал вполне миролюбиво:
– Ну, это мы сейчас поправим.
– Бесполезно.
– Посмотрим.
Линию разговора Сомов простроил заранее. Но то ли глаза у Березы были очень искренние и счастливые, то ли просто совести не хватило доиграть роль хитрого следователя до конца, но после пятой рюмки Сомов выложил все свои подозрения, как на духу. Думал, что Береза начнет обижаться и божиться, но тот положил руку ему на плечо и просто сказал:
– Я понимаю. Сам бы на твоем месте именно так и подумал. И хотя я знаю, что не имею ко всей этой истории никакого отношения, чтобы избавить тебя от адовых мук, согласен на любые вопросы. Спрашивай.
– Да не буду я ничего спрашивать! – рассвирепел Сомов. – Чувствую себя сволочью!
– Да не парься ты! Какой еще сволочью? Ты работу работаешь, и все! Впрочем, если готов снять с меня подозрения, то я, в свою очередь, обязуюсь помочь тебе в расследовании. По мере сил. Ну хотя бы в части предмета, который достали из тайника.
– По-прежнему считаешь, что там икона хранилась?
– В таких делах уверенность только мешает. Увлечешься идеей найти святыню, положишь на это свой живот, а потом окажется, что в печке компромат на партийное руководство хранился.
– То есть не уверен?
– Понимаешь, я чувствую, что это она.
– Чуйку к делу не пришьешь.
– Согласен, но все же. Пока других версий нет, попробуем разобраться с этой. Что скажешь?
– Ну, давай попробуем.
Береза опрокинул рюмку, закусил куском колбасы и уже другим, обыденным тоном сказал:
– Я тут подумал на досуге. Поговори с бабуськами Сочневыми. Классные бабки, хотя им на двоих скоро двести лет будет.
– Почему на двоих?
– Близнецы они. Раньше одна в Костроме жила, а теперь всех схоронила и перебралась к сестре. Та тоже много лет как одинокая. Сочневы – из старожилов. Многое помнят.
– Да они хоть в уме?
– Еще как!
– Ладно. Зайду к ним с утра. Наливай, что ли.
Бабуськи Сочневы и вправду были на одно лицо. Даже количество и глубина морщинок совпадали до миллиметра. Только одеты по-разному. Та, что считалась городской, щеголяла в спортивных штанах и футболке с надписью «kiss me». Вторая – местная – выглядела более традиционно: цветастый фланелевый халат поверх линялых треников.
Поговорить бабуськи согласились сразу.
– Советская власть много чего учудила, – начала городская с готовностью. – Особенно лютовала в двадцать девятом. Одно то, что из камней монастырской ограды общественную баню соорудили! Это ж надо! На святом-то месте!
– А что про мощи молчишь? – вступила деревенская. – Мощи преподобного Макария вскрыли и в краеведческий музей снесли. Вот до чего дошло!
– Ну да! А в обители машинно-тракторную станцию открыли.
– И склады зерна!
– Все испоганили, ироды!
– А икона тогда же пропала? – желая поскорей направить разговор в нужное русло, попросил Сомов.
Бабульки вместе кивнули.
– Тогда. Или раньше, когда братию разогнали?
Городская с сомнением поглядела на местную.
– Нет, тогда она еще была, – уверенно ответила та. – Мамка сказывала: ходили молиться.
Сомов подвинул стул и сел так, чтобы не пропустить ни малейшего движения.
– А не было разговора, кто и зачем ее унес?
Бабуськи переглянулись и синхронно поджали губы.
– Да какие разговоры, милый. Все по-тихой делалось. Если бы прознали, несдобровать!
– Так ее украли или от властей спрятали?
Городская стрельнула в него глазами и, отвернувшись, ответила:
– Да кто теперь знает. Может, так, а может, этак. Люди, чай, тоже не дураки. Понимали, что икона больших денег стоит. Она ж каких еще годов была.
– К тому же явленная! – уточнила местная.
– Это тут ни при чем! – вскинулась городская.
– Как это ни при чем? Явленная дороже бы пошла!
– Чего ты несешь, дура старая!
– Сама чушка безмозговая!
– А ты – дубина стоеросовая!
Сомов сцепил зубы. Господи, дай мне терпения!
– А скажите, бабушки дорогие, кто еще может знать о тех событиях?
Бабульки прекратили ругаться и уставились на него круглыми глазенками.
– Да никого уж не осталось, милый.
– Ни единой живой души.
– Если только в музее. Там много всяких бумаг о тех годах пылится.
Задание музею Березин дал сразу же. И насчет иконы, и насчет школы, и насчет жителей города, которые могли быть свидетелями тех событий. Обещали сделать быстро. Раз областное начальство просит.
Только все это никак не приближало к поимке убийцы.
Кто он? Потомок подвижника, мученика веры, который, рискуя жизнью, спрятал икону, или продувного ворюги, укравшего реликвию из корысти?
Да и важно ли это вообще?
Ясно одно: преступник – не новичок.
Отпечатков на месте не нашли. Ну, это неудивительно, не дурак же он. Даже по полу ходил в бахилах.
Важнее другое. Экспертиза показала, что удар по голове библиотекарши был нанесен точно и сильно. Случайно так не получится. Знать надо, куда и как бить.
Преступление готовилось, и время было подгадано. Одного не учли: что библиотекарша не успеет уйти домой.
Если Березин прав и в тайнике без малого сто лет лежала икона, ради такого куша можно и родную мать порешить. Что там какая-то библиотекарша!
Распорядок школы хорошо знали ее сотрудники. Директор и охранник в особенности. Да и тетя Саша. Она в этой школе училась, как выяснилось. Лет сорок назад.
А вот Алиса вряд ли была в курсе. В школе она появилась впервые в день убийства. До этого ее никто там не видел.
Не видел? И что из этого? Отлучился охранник один раз, мог отлучиться и второй. Специально, чтобы она сумела попасть внутрь. Да и про распорядок поведать тоже мог. А наутро она вернулась, чтобы убедиться: все сделано, как надо. Странно только, что не сказал ей о библиотекарше. Ну, что та заявилась в школу. Если бы они были заодно, не стал бы подставляться под мокруху.
Господи! Да чушь все это! Алиса с охранником Василием Игнатьевичем Булкиным – подельники? Да такое только больному идиоту может в голову прийти!
Стоило подумать об Алисе, в горле сразу стало сухо и колко.
– Бабушки, простите, а попить не дадите?
– Сей момент! – подхватилась городская и побежала в сторону кухни.
Павел вытер пот, напрягся и выдавил Алису из головы.
– А у Алиски Сырцовой не спрашивал? – спросила вдруг оставшаяся бабуська.
Сомов уставился на нее почти что с ненавистью. Ведь надо же!
– Так Сырцовы померли все. Вряд ли Алиса что-то помнит, – вступила вторая из кухни.
– Может, у них документы какие остались, – возразила первая. – У нее же дед в культуре работал. Ученый был человек. А прадед так вовсе священником в нашем храме без малого тридцать лет отслужил. Его в том же двадцать девятом забрали. Вместе с другими.
И, заметив что-то на его лице, взволновалась:
– Милый, тебе плохо, что ли? Да где ты, раззява, с водой-то?
– Тут я. Не ори. Держите, товарищ капитан. Попейте.
Сомов выпил и сразу стал прощаться.
Боялся, что бабуськи Сочневы начнут развивать неприятную для него тему.
Идти к ней домой или к себе вызвать?
