Kitobni o'qish: «Встретимся под цветущей вишней…»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1.1
– Ты не забыла, какой завтра день? – Хан Бёль прижимала ухом к плечу телефон, не переставая пылесосить.
– Нет, конечно! – засмеялась подруга. – Завтра десятое апреля – день рождения моей любимой подруженьки! Еще на год старше станешь! Что, опять пойдем смотреть на цветущую вишню?
– А ты против, что ли? – надула губы будущая именинница.
– Как будто кто-то меня будет спрашивать! – в трубке опять засмеялись.
– Йа-а, Пак Мин А! – вскричала Хан Бёль. – Говоришь так, будто я тебя силком тяну!
– Да ладно, не дуйся! Коли повезло родиться весной – надо радоваться! Не то, что я – в декабре! Но зато в одном месяце с моим любимым Тэхёнчиком, моим Зимним Медвежонком! – при этих словах в голосе Мин А появилось восторженное придыхание.
Хан Бёль привычно возвела глаза к потолку: сейчас начнется! Ким Тэхён, вокалист группы BTS, был кумиром подруги, её биасом. Стоило только Мин А увидеть где-нибудь постеры или открытки с его красивым мужественным лицом – и всё! Подруга не возвращалась на бренную землю, пока Хан Бёль насильно не уводила её, или пока та не покупала этот постер, или открытку, или диск, или альбом BTS, да даже брелок – в зависимости от того, на что падал в данный момент влюблённый взгляд девушки.
Хан Бёль не понимала этого. Ну да, красивый, талантливый. И песни у группы красивые и наполненные смыслом. Но чтобы фанатеть вот так безудержно… Хотя самой ей больше нравились рэперы знаменитого бойз-бэнда – крутые и брутальные RM, Шуга и J-Hope. Девушка восхищалась их мастерством, четкой дикцией и пулеметной скоростью произнесения острых по смыслу строк.
А Мин А, между тем, уже спрашивала:
– А что там у тебя жужжит?
– Пылесос, – ответила девушка. – Хочу закончить уборку до дедушкиного прихода.
– А, ну, тогда не буду тебя отвлекать. Давай только решим – куда в этом году. В Ёыйдо были в прошлый раз, а до того поднимались на Намсан. Ох, я думала, тогда на полдороге рухну – ноги не выдержат!
– Слушай, а ведь мы еще не были в Кёнбоккуне! – осенило Хан Бёль. – Точно! Решено, давай поедем завтра туда.
– Хорошо, согласна! Ну, и как обычно – в ханбоках*?
– Конечно! В Кёнбоккун-то сам бог велел идти в ханбоках! Ты подъезжай к площади Кванхвамун, там и встретимся!
– У памятника королю Сэджону?
– Ага! В полдень!
– Замётано! – и Мин А повесила трубку.
Хан Бёль сунула телефон в задний карман джинсов и продолжила работу. Скоро должен был вернуться домой дедушка, а она ещё не приготовила ужин. Нет, рисоварка исправно выполняла свою работу и скоро должна была отключиться. Но Хан Бёль решила ещё потушить рыбу – так, как любил харабоджи (дедушка).
Вот уже почти три года они жили вдвоем, после того как от очередного сердечного приступа скончалась бабушка. Тогда они ничего не успели сделать – приехавшая «скорая помощь» только и смогла, что зафиксировать смерть. Дед сильно постарел и сдал, и только присутствие рядом внучки и ответственность за нее не дали старому человеку скатиться в пучину отчаяния.
Родителей Хан Бёль помнила смутно – они погибли в автокатастрофе, когда ей было всего три года. Родителей ей заменили дед и бабушка. Они-то и вырастили внучку, воспитали и выучили. Дед много лет преподавал в музыкальном колледже – он был знатоком традиционной корейской музыки, сам прекрасно играл на каягыме* и внучку научил. После окончания старшей школы и параллельно музыкальной девушка поступила в колледж, где он преподавал музыку студентам, и с отличием закончила его.
Она изучала в колледже разновидности народного музыкального искусства – и пхансори, и пхунъмуль, и самульнори, и минъё.
Дед оставался приверженцем старой музыкальной культуры, хотя, будучи человеком широких взглядов, не препятствовал увлечениям внучки, которая самозабвенно слушала современную поп-музыку и даже пыталась наигрывать на старинном инструменте мелодии песен звезд Халлю. Только хмыкал неопределенно, когда слышал, как она выводит на струнах каягыма современные напевы.
Вот уже два года Хан Бёль работала в ансамбле традиционной музыки вместе с подругой детства Пак Мин А. Девочки дружили с тех пор, как познакомились в музыкальной школе и выяснили, что живут практически в одном районе города. Все эти годы они практически не расставались.
До тех пор, пока Мин А не начала встречаться с парнем. Тогда она всё реже стала видеться с подругой, а потом их общение свелось только к встречам на репетициях оркестра. Хан Бёль пыталась с пониманием принять новое положение дел, но всё равно ей было несколько обидно. А Мин А, поглощенная новыми чувствами, ничего не замечала и никого не видела, кроме возлюбленного.
Сначала у нее с Мён Джуном всё было прекрасно – возвышенно и романтично. А потом парень начал предъявлять совершенно глупые претензии, что Мин А больше, чем его, любит этого своего Тэхёна. Девушка пыталась образумить кавалера, что это – совсем другое, что она восхищается певцом как суперзвездой – далекой и недоступной. Но Мён Джун злился, когда она забывала обо всем на свете, если видела на больших экранах в городе или торговых центрах рекламные ролики с участием BTS. А однажды просто закатил некрасивый скандал, заявив, что его всё это достало, и пусть теперь она сколько угодно любуется своими айдолами, а с него хватит! И, бросив девушку прямо посреди кинотеатра, куда они пошли смотреть какой-то новый фильм, ушел, выпалив напоследок: «Всё! Расстаемся!» А ведь она всего лишь увидела в кафетерии рекламу напитков, в которой снимался ее обожаемый Ви вместе с остальными мемберами.
Мин А еще пыталась остановить его, кричала вслед, но тот ушел, ни разу не обернувшись. Девушка растерянно посмотрела на билеты, зажатые в ее руке, потом обвела взглядом просторный вестибюль – зрители уже начали обращать на нее внимание.
Мин А вспыхнула и бросилась на улицу. Билеты она в сердцах швырнула в ближайшую урну и, сев на скамейку в скверике неподалеку, разревелась, как маленькая девочка. А потом, проплакавшись, поехала к Хан Бёль.
Подруга выслушала её, отпоила чаем с ромашкой и мятой, и когда та, пряча глаза, сказала: «Прости меня, Хан Бёль! Из-за него я совсем позабыла про тебя! Предала нашу дружбу!», – ответила:
– Всё в порядке, дорогая! Я же понимаю, что ты его любишь!
– Да, но только теперь он бросил меня! И вряд ли захочет снова встретиться со мной!
– Но я-то навсегда останусь твоей подругой! И выслушаю тебя, и утешу!
– Ты – лучшая! – с чувством произнесла Мин А.
После того случая Мин А какое-то время еще переживала по поводу разрыва с Мён Джуном, но постепенно забыла свои любовные страдания и снова стала той болтушкой-хохотушкой, которую знала Хан Бёль.
Они опять стали проводить вместе больше времени, и это несказанно радовало Хан Бёль. Всё же ближе подруг, чем Мин А, у нее не было.
… Она выключила пылесос, почистила его и отправила в крошечную кладовку, которая была в их старом доме. До прихода харабоджи оставалось совсем немного времени, и Хан Бёль поспешила на кухню, чтобы закончить с приготовлением ужина.
Так что когда пришел дед, у девушки уже все было готово.
Ханбок* – традиционный корейский костюм. Женский ханбок состоит из чогори, представляющей собой жакет с открытым воротом, и чхима, то есть юбки. Отличается округлостью и простотой линий. Рукава жакета широкие и длинные, как крылья, а юбка, расклешенная от груди, ниспадает изящными фалдами до пола. Линию груди подчеркивает необычный бант, концы которого свисают спереди жакета почти до лодыжек. Вырез жакета, манжеты и подол юбки часто украшены вышивкой в виде цветов или геометрического узора. Необычные пропорции, линии кроя и различные цветовые решения придают костюму ханбок особую утонченность и изящество.
Каягым* – корейский музыкальный инструмент (корейские гусли) имеет огромную популярность в своей стране. Изящный звуковой тембр и ритмичность мелодий отличительная черта этого щипкового музыкального инструмента Кореи. Количество струн варьируется от 12 до 25-ти. Каягым предназначен для игры сидя. В сочетании с ним часто используют поперечную флейту четте. По диагонали, по центру инструмента, располагаются передвигающиеся кобылки, которые помогают настраивать и регулировать звучание. Каждой из них соответствует определенная струна. Кобылки могут быть сделаны из кости, дерева или быть металлическими. Скрепляются шелковым шнуром, называемым «хваксулем». Корпус деревянный – из павлонии. На одном конце имеет два отверстия, обычно удлиненный и плоский. Оркестровые каягымы украшают очень красивым рисунком или вырезают на дереве орнамент.
1.2
А наутро дед, как это было заведено в их семье вот уже много лет, встал пораньше и приготовил для внучки суп с водорослями. И когда девушка проснулась – сама, не по будильнику (в этом году день рождения пришелся на выходной) – и прошла в кухню, старик уже закончил с готовкой. Увидев сонную еще Хан Бёль, он обнял внучку, звучно расцеловал в обе щеки и запел традиционную «Сэйничукка хамнида!» Девушка засмеялась от удовольствия и в ответ обняла деда:
– Спасибо, харабоджи!
– Вот, моя девочка стала еще на год взрослее и еще красивее!
– Что, правда – красивее?! – округлила глаза Хан Бёль, и оба расхохотались. Эта шутка повторялась неизменно в каждый день рождения на протяжении вот уже пятнадцати лет, с тех пор, как девятилетняя Хан Бёль впервые произнесла эти слова.
В тот, самый первый раз, бабушка и дед, переглянувшись, горячо закивали головами, убеждая ее, что – да, намного красивее, чем была в прошедшем году. Девочка тогда поверила в это всей душой и долго еще вертелась перед зеркалом, оглядывая себя и так, и этак, стараясь найти признаки этой самой новой, только что появившейся красоты.
А с годами эта шутка превратилась в некий ритуал, в котором с удовольствием участвовали все трое.
Вот только последние три года в этой шутке не хватало участия бабушки. И вспомнив сейчас ее, дед и внучка одновременно вздохнули, и тут же старый музыкант сказал:
– Ничего, девочка, не печалься! Твоя бабушка сейчас смотрит на нас с небес и радуется тому, что ты такая красавица и умница.
– Ой, харабоджи! Ты говоришь так потому, что я твоя внучка. А так – если разобраться – никакой во мне особой красоты нет. Самая обычная…
– Не говори так, внученька! Ты – очень милая! А главное – умная и воспитанная!.. А то среди нынешней молодежи такие экземпляры встречаются! Насмотрелся я на них! – фыркнул старый музыкант.
– «Милая», «умная», «воспитанная»…Дедушка, так говорят о девушке, когда больше она ничем не выделяется. Вон у нас в ансамбле такие красавицы есть! Су Хян! И Тэ Хи!..
– Ох, ох, ох! Все эти девушки – не мои внучки! А моя Хан Бёль для меня всё равно лучше всех! Ладно, – хлопнул он в ладоши. – Садись скорее! Пока твой суп из водорослей не остыл!
Уже потом, после завтрака, харабоджи спросил:
– А что Мин А? Вы с ней сегодня встречаетесь?
– Да, конечно, – ответила девушка. – Сегодня мы поедем в Кёнбоккун.
– Отличная идея! – одобрил дед. – Ох, что же это я! Совсем забыл! Погоди-ка, внучка!
И он заторопился в свою комнату. Девушка осталась ждать его, предвкушая праздничный подарок. Интересно, что будет в этом году?
А старый музыкант уже шел обратно, держа на вытянутых руках что-то легкое, переливающееся, колышущееся от его движения.
Хан Бёль ахнула восторженно – дедушка держал чудесный ханбок:
– Вот, внученька! Посмотри! Угодил ли тебе дедушка?
Она схватила одежду обеими руками, прижала к груди:
– Дедушка, спасибо! Мне очень нравится!
– Ну, ступай, примерь, да похвались деду. Да, и волосы не забудь заплести, как нужно!
– Хорошо! Я мигом!
Она метнулась в свою комнатку, в которой мало что менялось последние пять лет. Разложила на кровати наряд и несколько минут полюбовалась им. Расширяющаяся к низу юбка-чхима была нежнейшего голубого оттенка, а атласная ткань мягко переливалась на свету. Чогори чистейшего розового цвета по горловине и рукавам была оторочена вставками золотистой узорной парчи, а ленты-корым гармонировали цветом с юбкой. Девушка быстро оделась и, заплетя тугую, не очень длинную косу, закрепила ее традиционной лентой-тэнги, подобной тем, что еще со времен династии Чосон украшали косы незамужних девушек благородного сословия. Прикрепила к юбке норигэ* – чудесное плетеное украшение, которое пару лет назад подарила ей Мин А. Надела туфельки на невысоком устойчивом каблучке и предстала перед дедушкой.
Он придирчиво обошел ее вокруг, поцокал языком и, наконец, вынес свой вердикт:
– Красавица!
– Спасибо, дедушка! – опять поблагодарила Хан Бёль. – В нем и пойду сегодня смотреть цветение потткот (вишни). А сколько времени? Ой! Мне же уже надо ехать! Дедушка, я побегу!
– Беги уж, а то твоя Мин А снова будет ворчать… – засмеялся старик.
И Хан Бёль, захватив крошечную сумочку, куда помещался только телефон, транспортная карточка и кредитка, выскочила из дома и поспешила на остановку автобуса.
Норигэ* – плетеное украшение из разноцветных нитей, которое подвязывается под бант чогори (блузки) или на чхиму (юбку) ханбока. Традиционно норигэ были не только украшением, но и оберегом, а также давали возможность иметь при себе нужные мелочи, ведь в ханбоке нет карманов. Там могли располагаться коробочки для благовоний, маленькие кинжалы, футляры для игл, ухочистки или зубочистки. Изображения иероглифов, животных или растений выполняли функции защиты и привлечения в жизнь хозяйки украшения достатка и семейного счастья. Норигэ популярны в Корее до сих пор. Их используют как украшения для традиционного и современного ханбока.
1.3
Вот каждый год почему-то так случалось, что в свой день рождения Хан Бёль, все остальное время неизменно пунктуальная, обязательно опаздывала на встречу с подругой. Вот и сейчас она, сидя в полупустом автобусе, нервно кусала губы, видя, что время ее встречи с Мин А неумолимо приближается, а ехать ей еще ой как долго…
Хан Бёль вздохнула, уже предчувствуя, что та будет выговаривать ей за опоздание. И уже подумала, что придется задобрить болтушку-подружку какой-нибудь вкусностью. Та была страшной сладкоежкой!
Опасения девушки оправдались: у памятника королю Сэджону уже нетерпеливо прохаживалась Мин А в красивом сиренево-зеленом ханбоке. Короткие рыжие волосы девушки невозможно было собрать ни в какую косу, и они развевались при ходьбе ярким огненным облачком.
Именинница поморщилась, готовясь к водопаду обвинений со стороны подруги. Но деваться было некуда, и она приблизилась к Мин А. Та, увидев ее, завопила:
– Йа-а, Ли Хан Бёль! Думаешь, если стала на год старше, то можно и заставлять подругу ждать?!
– Прости, прости! Сама не знаю, почему я каждый раз опаздываю! – сложила ладошки перед грудью Хан Бёль и начала быстро тереть их друг о друга, выпрашивая прощение.
– Если бы ты не была сегодня новорожденной, то получила бы от меня настоящую взбучку! – воскликнула, сверкая темно-карими глазами подруга. Ответом ей был только умильный взгляд золотисто-карих с темными, почти черными крапинками глаз опоздавшей именинницы. – За это угостишь меня чем-нибудь сладеньким! Хочу мороженое! И коктейль!
– Конечно, подруга! Всё, что скажешь!
А потом та оглядела Хан Бёль внимательно:
– Что?! Новый ханбок?! Когда ты успела прикупить его? И почему твоя лучшая подруга не в курсе?! Что за секретики?!
– Да это не я! Харабоджи сегодня подарил!
– О-о-о! Твой дедушка знает толк в женской красоте! – одобрительно покивала головой Мин А, и облачко волос снова взметнулось в такт ее движениям. – Опять говорил, что ты стала еще красивее?! – подмигнула она, и девушки звонко рассмеялись. Обиды и претензии были забыты, и Мин А обняла лучшую подружку. – А теперь – подарочек от меня! Та-дам! – и она извлекла из сумочки и протянула на ладони небольшую бархатную коробочку, в которых обычно продают ювелирные украшения.
– Что там? – с любопытством спросила Хан Бёль.
– Посмотри сама!
Хан Бёль осторожно открыла и ахнула – внутри свернулась тоненькой змейкой серебряная цепочка с небольшой изящной подвеской – выполненной в виде цветка вишни, покрытого розовой эмалью, с крошечным прозрачным кристалликом в самом центре.
– О-о-о… Мин А! Какая прелесть! Но это же, наверное, очень дорого?
– Не дороже денег! – отмахнулась подруга. – Давай помогу застегнуть.
Она аккуратно вынула цепочку из коробочки и, взяв ее двумя руками, осторожно застегнула на шее повернувшейся спиной Хан Бёль.
Именинница снова развернулась к ней и спросила:
– Хорошо?
Вместо ответа Мин А покопалась в сумочке, вынула оттуда крошечное зеркальце и протянула его девушке. Та поводила перед собой ладонью с зеркальцем и вздохнула:
– Ничего не видно! Зеркало слишком маленькое!
– Ладно, потом посмотришь, – проворчала, забирая зеркальце, Мин А. – Но можешь мне поверить – очень красиво!
– Спасибо тебе, дорогая! – обняла ее именинница.
– Да не за что! Носи на здоровье!
– Обязательно буду носить! – с благодарностью заверила девушка.
– Ну, ладно! Подарок вручен, теперь пора и на потткот (вишню) посмотреть! – решительно сказала Мин А и, схватив Хан Бёль за руку, потащила ее по длинной аллее – прямо к площади Кванхвамун.
Вскоре девушки уже наблюдали за сменой караула у ворот дворца. Лукаво переглядываясь, любовались на высоченных гвардейцев в старинной одежде, участвующих в ритуале с серьезной отчужденностью, как будто площадь перед дворцом и не была сейчас заполнена сотнями туристов, пришедших поглазеть на это неизменное вот уже на протяжении сотен лет красочное зрелище.
Некоторые туристы желали сфотографироваться рядом с бравыми гвардейцами, но распорядитель знаками попросил всех отойти назад, пока не произойдет смена караула. Наши подружки тоже постояли, наблюдая за церемонией, а потом, когда все закончилось, и новая смена из четырех двухметровых усато-бородатых красавцев заступила в караул, прошли сквозь арку ворот и очутились перед дворцом. Сделали общее селфи на фоне высоких ступеней, ведущих к дворцу, а потом не торопясь пошли в парковый комплекс. В конце концов, ведь именно ради прогулки по многочисленным аллеям и дорожкам парка они сюда и приехали.
Весной Сеул был особенно красив. Как раз ко дню рождения Хан Бёль в городе начинала цвести вишня, и это было действительно потрясающее зрелище: парки и аллеи утопали в розовых цветах, которые потом опадали на траву как бело-розово-пурпурное конфетти.
Цветущие вишневые деревья особенно красиво и романтично выглядели по вечерам, когда в парках и на аллеях включалась ночная подсветка – в это время весь город буквально превращался в сказку. В сезон цветения вишни горожане собирались в парках на пикники, с удовольствием гуляли по городским аллеям.
Хан Бёль и Мин А, как и многие корейцы, верили, что если загадать желание и съесть упавший с вишневого дерева лепесток, то оно непременно исполнится. И они обязательно останавливались под цветущей вишней и ждали, когда на них обрушится невесомый бело-розовый водопад. И каждый раз загадывали желания, не открывая их друг другу, потому что – нельзя же! Иначе они не исполнятся!
Правда, желания Хан Бёль почему-то и так не сбывались. А может, просто потому, что она их неправильно формулировала. Во всяком случае, последние лет пять… Поэтому нынче она будет предельно внимательна и собрана, когда начнет загадывать желание под цветущей вишней.
1.4
Сегодня, как, впрочем, и в любой другой день, здесь было полно народу: горожане, приезжие, иностранцы-туристы. Много было и парочек в ханбоках, важно прогуливающихся под ручку, и целых семей, с детьми, очень нарядных в своих одеждах.
И Хан Бёль, уже в который раз, залюбовалась то яркими, то нежными расцветками национальной одежды, смотревшейся так органично в древних декорациях дворца Кёнбоккун.
Подруги неторопливо шли, любуясь весенней природой. День был очень теплым, легкий ветерок шевелил юбки девушек и ветки многочисленных деревьев, создававших приятную прохладу над дорожками аллей.
Наконец они дошли до той части парка, в которой росли раскидистые вишневые деревья. И остановились, с восторгом глядя на усыпанные белыми и розовыми цветами ветви, распространяющие вокруг тонкий нежный аромат.
– Боже, какое это всё-таки чудо! – воскликнула Хан Бёль и подняла вверх ладони, стараясь поймать хотя бы один округлый лепесток. Мин А рядом повторила ее жест. И, словно деревья откликнулись на их просьбу, подул легкий ветерок и посыпал целый вихрь лепестков прямо в руки девушкам.
– Поймала! Поймала! – радостно закричала Мин А и, схватив двумя пальцами тончайший лепесток, закрыла глаза, беззвучно шевеля губами – загадывала желание. Хан Бёль засмотрелась на подругу – такое одухотворенное лицо было у той сейчас.
А девушка что-то пошептала, пошептала, сунула лепесток в рот, а потом открыла глаза и уставилась на именинницу:
– Йа, Ли Хан Бёль! Долго будешь глазеть на меня?! Или ты уже загадала желание?
– Ой, нет! Прости! Что-то я отвлеклась! Сейчас!
Она поймала один из летящих в воздухе лепестков и, крепко держа его пальцами, задумалась. Так, она собиралась тщательно сформулировать свое желание. Сейчас, сейчас!
«Хочу… Хочу, чтобы… Да соберись уже, тряпка! Итак! Хочу, чтобы в этом году я встретила свою любовь!» Уф! Девушка слизнула языком с пальца невесомый лепесток и проглотила его. Ну, если и в этот раз… Тогда она больше не будет верить во всю эту чепуху с исполнением желаний! Решено! И Хан Бёль решительно кивнула своим мыслям и открыла глаза, натолкнувшись на ухмылку подруги:
– Вот интересно, что ты такого загадала?! Выглядела так, будто разрабатываешь план генерального сражения с врагами!
– Не выдумывай! – слегка зарумянилась Хан Бёль.
– О! Ты покраснела, подруга?! Точно! Что-то, наверное, совсем неприличное загадала? Признавайся!
– Вот еще! И не подумаю! Если признаюсь – желание не исполнится!
– А, точно! Ладно, так уж и быть, не раскрывай мне своей великой тайны! – вспомнила Мин А, а потом слегка поморщилась. – Ух! Как пить хочется!
– Хочешь, куплю кофе? – спросила Хан Бёль.
– И мороженое! И не вздумай увиливать! Я тебя еще не простила за опоздание! – погрозила пальцем Мин А. – А вон, кстати, и кафетерий! Иди! Я тебя тут подожду! А лучше пройдусь немного вон по той аллее…
– Погоди! Как я тебе всё принесу-то? Давай сначала кофе, а потом, на обратном пути, и мороженое поедим.
– Ладно! Но это только потому, что я сегодня добрая! – махнула рукой подруга.
– А не потому, что у меня сегодня день рождения? – посмотрела на нее глазами Кота из «Шрека» Хан Бёль.
Мин А рассмеялась:
– Ладно уж, иди! Именинница! Жду тебя с кофе! – и она, не оглядываясь, направилась к аллее парка.
Хан Бёль только покачала головой и пошла в кафетерий.
Ей пришлось отстоять довольно длинную очередь из желающих выпить кофе и поесть ароматных булочек с разными начинками.
Наконец девушка получила два пластиковых стаканчика с вожделенным напитком и вышла на улицу.
Мин А в обозримом пространстве не наблюдалось, и Хан Бёль решила пойти по той аллее, про которую говорила ей подруга.
Она шла вперед, держа в обеих руках горячие стаканчики с крышечками, и внимательно смотрела себе под ноги. Дорожка была посыпана мелким красноватым песком и, в общем-то, достаточно ровная. Но мало ли что?.. Девушка не хотела споткнуться на какой-нибудь выбоинке и обжечься кофе или, что того хуже, облить кофейной жижей новый ханбок.
Она шла и шла вперед, и скоро аллея стала совсем безлюдной. Хан Бёль удивлялась, куда могла подеваться подруга. Неужели она ушла по другой аллее?
Девушка остановилась и огляделась. Она забралась в какую-то совсем неизвестную ей часть парка. Аллеи были всё такие же ухоженные, видимо, сотрудники паркового комплекса постоянно следили за ними. Но вокруг не было ни души, а в какой-то момент Хан Бёль миновала странное, почти невидимое, прозрачное марево, дрожащее над дорожкой, но подумала, что это, наверное, теплый воздух поднимается с земли вверх. И просто прошла мимо, сквозь него.
Она снова остановилась и решила выпить свой кофе, чтобы не тащиться дальше с двумя стаканами. Так и сделала. Но возникла другая проблема: что-то вокруг не было видно ни одной урны, хотя на других аллеях девушка видела их практически везде. Хмыкнув, она вставила полный стаканчик в свой пустой и, таким образом, освободила одну руку. Лишнюю крышечку он, не придумав ничего лучше, сунула в сумочку.
«Где же ты, Пак Мин А? Неужели, и правда, ушла не по этой аллее? Зачем тогда я продолжаю идти по ней?»
Неподалеку в кустах слышалось какое-то негромкое журчание: видимо, там протекал ручей. Девушка достала из сумочки, висящей на плече, телефон, чтобы позвонить Мин А и узнать, куда пропала подруга. Но, взглянув на экран, с недоумением увидела, что сети нет.
«Как такое может быть практически в центре Сеула?!» Держа телефон в ладони, она попыталась поднять его выше, потом отвела в сторону, подошла ближе источнику журчания – сети не было. Странно!
Как вдруг кто-то изо всей силы врезался в нее, так что от неожиданности девушка выпустила из руки телефон, и он вылетел из пальцев и, описав в воздухе широкую дугу, шлепнулся куда-то в кусты, в самую их глубину. Раздался негромкий всплеск. Та же печальная участь постигла и ее сумку. А стакан с кофе вообще куда-то исчез при падении.
«О нет!» – только и подумала она. Удар незнакомца был такой силы, что Хан Бёль не удержалась на ногах и полетела прямо на песчаную дорожку, больно приложившись коленями и ободрав ладони. А высокий человек в странной черной одежде, с закрытой черной же тканью нижней частью лица, не сбавляя скорости, пронесся мимо нее и скрылся на другой стороне дорожки, только ветки кустов зашелестели.
И тут же сзади раздались голоса и топот множества ног. И, не обращая внимания на упавшую девушку, мимо нее пробежали люди в одежде, очень напоминающей форму, что была на гвардейцах на воротах Кванхвамун – такие же широкополые шляпы с перьями и нитями разноцветных бусин, такие же красные одежды, может, только чуть более темного оттенка. И, что характерно, все эти люди были вооружены мечами.
«Здесь что – историческую дораму снимают? А я помешала съёмке?!» И тут же над ухом раздался низкий мужской голос:
– Вы в порядке, агаши (барышня, госпожа)?!
«Странно как-то!..»
Девушка подняла глаза, всё еще стоя на четвереньках, и встретилась взглядом с молодым мужчиной в такой же форме, присевшим на корточки рядом с ней. Мужчина был красивый. Очень красивый! Темные большие глаза, скульптурно вылепленные губы, аккуратный нос с крохотной родинкой почти на самом кончике. Он был широкоплеч и, кажется, высок. Она невольно покраснела, осознав, в какой позе находится, а мужчина еще раз переспросил:
– Вы поранились? – и протянул ей руку.
– Э-э-э… – она кое-как поднялась сама, сделав вид, что не заметила протянутой ладони, и зашипела от боли – наверняка, на коленях теперь будут синяки. Посмотрела на испачканную в области коленок юбку, расстроенно цокнула.
Мужчина тоже встал на ноги и оказался на целую голову выше девушки, хотя она и не была коротышкой.
Один из мужчин, пробежавших вперед, притормозил и окликнул:
– Капитан?..
И этот, высокий, махнул ему рукой:
– Не упустите его! Я помогу госпоже!
Тот, второй, скрылся в кустах, в том месте, куда убежал уронивший Хан Бёль черный человек.
А девушка неловко стояла рядом, не понимая, что происходит.
Он внезапно схватил ее руку и, развернув ладонью кверху, нахмурился:
– Вы поранились! Нужно будет позвать лекаря! Он даст вам мазь.
– А-а-а… – Хан Бёль все никак не могла понять, что ж такое происходит, только выдернула руку из крупной ладони незнакомца с длинными смуглыми пальцами.
А потом опять взглянула на капитана, и его лицо почему-то показалось ей очень знакомым, словно она уже видела раньше этого человека. А когда поняла это, неосознанно воскликнула:
– Ким Тэхён?!
– Ким Тэ У, – с улыбкой поправил её мужчина, и Хан Бёль снова зарделась. Он был, как две капли воды, похож на биаса Мин А, вокалиста всемирно известного бойз-бэнда, по которому та вот уже несколько лет сходила с ума. Только, возможно, более высокий и шире в плечах.
– Но… «Как такое может быть?!» – воскликнула она про себя, а вслух спросила. – Вы снимаете историческую дораму? Я случайно оказалась на съёмочной площадке и помешала?..
– Не понимаю, о чем вы, агаши! – снова улыбнулся тот. – Как вы здесь оказались?
– Я… Мы просто гуляли…
– Здесь нельзя «просто гулять»… Вы из свиты Её Величества?
– Что?.. – растерянно уставилась на него Хан Бёль.
– Вы состоите в свите Её Величества королевы Конхе?
– Ч-что?.. К-какой королевы…
– Я спросил, вы фрейлина королевы? – терпеливо, словно она была больной, втолковывал мужчина. Но уже не улыбался.
– Простите… Я, наверное, лучше пойду… – она попыталась шагнуть в сторону, чтобы обойти капитана, но снова едва не свалилась – оба колена пронзила резкая боль. Хан Бёль застонала и тут же была придержана под локоть высоким незнакомцем. Хотя нет! Он же представился – Ким Тэ У.
– Вы не сможете сама идти, агаши! – спокойно сказал он, не выпуская ее руки. – Скажите, где вы живёте, я сопровожу вас. Как вас зовут?
– Ли Хан Бёль, – машинально ответила девушка и тут же пожалела об этом. Но слова уже вылетели.
– Вы из семьи Ли? – переспросил мужчина. – Дочь советника Ли?
– Э-э-э… – опять не нашлась, что ответить девушка, а он уже решительно продолжал:
– Я знаю, где его дом. Провожу вас!
– Н-не надо… – слабо запротестовала она, но мужчина одним движением подхватил ее на руки и решительно отправился по дорожке.
Девушка не знала, куда девать руки и глаза от смущения. А он ровным голосом сказал:
– Держитесь за шею. Сейчас возьмем мою лошадь, и я доставлю вас домой.
«Куда – домой?!» – в панике подумала Хан Бёль, но вслух не произнесла ни слова, только неловко положила руку на шею капитана, поверх одежды, стараясь не соприкасаться с открытой кожей.
Через некоторое время мужчина принес ее к конюшне, аккуратно поставил на землю и, попросив подождать, вскоре вывел на улицу большую черную лошадь с единственным белоснежным пятном во лбу – точно звездочка. Лошадь была уже оседлана. Мужчина подошел к Хан Бёль, подхватил ее за талию и одним рывком усадил на лошадь. Девушка только вскрикнула от испуга. А он так же стремительно оказался в седле за ее спиной и, подхватив поводья, так что она оказалась в кольце его крепких рук, тронул лошадь.
– Не бойтесь! Это не опасно! – раздался над ухом его рокочущий баритон, и девушка вдруг почувствовала, как мурашки побежали по спине от этого голоса, а щеки опять обожгло предательским румянцем.
«Что, черт побери, происходит?!» – паника снова начала накрывать девушку, когда они выехали за ворота дворца, где по-прежнему стояла стража, но ее было в разы больше. А потом Хан Бёль увидела город, раскинувшийся перед ними – но это был не тот Сеул, в котором она прожила всю жизнь, и который был так хорошо ей знаком.
