Каждому, кто любит собак, порой больше людей, рекомендую прочитать эту книгу. Каждому, кто любит просто животных – очень рекомендую. Каждому, кому надо отогреться душой – просто желаю прочитать.
Пожалуй, это самая пронзительная книга Татьяны Юрьевны – до звона в ушах, до ясно слышимого заливистого лая с каждой страницы, до невозможно сильной любви – как любить могут только собаки и дети – хотя объект любви очень часто бывает её недостоин.
И пока читаешь, невозможно не вспоминать – каждому свою Большую Собаку (иногда даже и не собаку вовсе :-).
Прочла книгу в первой редакции… Действительно, в ней столько личного! Почти каждая строчка, как обо мне. Мысли, ощущения, восприятие окружающего. На мой взгляд, это книга о настоящести. Без прикрас и желания соответствовать правилам морали. Об относительности «хорошо» и «плохо». Без ханжества. Очень понравилось!
Какая прекрасная книга! Какое сочетание нежности и жесткости, именно так – вместе, не противореча друг другу. И как автор бережно относится к читателю, затрагивая больное Когда я закрыла книгу, вспомнила слова Буковского: «Дело не в смерти, дело в печали и в чуде». Такое осталось ощущение после прочтения – печаль и ощущения чуда. Из тех книг, которые хочется прижать к сердцу.
Очень трогательная книга! Мне вообще нравится слог Т. Соломатиной. Она очень легко и проникновенно пишет. Погружаешься в героев полностью и мысли очень созвучны твоим. Поражает честность автора, она не боится выглядеть смешной и этим очень становится как бы своей. Очень рекомендую прочитать не только эту книгу «Большая собака», но и все книги Татьяны Соломатиной.
Я поняла, что полюблю эту книгу, с первой фразы: «Любите ли вы переулки 16-й станции Большого Фонтана середины семидесятых прошлого века так, как люблю их я?» — и не ошиблась. Теперь уже несколько дней я пытаюсь собрать разрозненное впечатленческое в какую-то удобоваримую рецензию, но не получается. Понимаете, хочется сказать всё и сразу и еще картинки показать. Может быть, надо было писать это в истории, а не в рецензии, но я решила просто, не мудрствуя лукаво, убрать всё под кат.
Маленькое вступление: я очень рада, что не смотрела ничего про автора до того, как дочитала книгу. Я, честно, ничего не знала о Соломатиной, вообще ничего; книжка попала ко мне случайно через букривер. И очень хорошо, что я била себя по рукам и ждала, пока дочитаю и, в идеале, уже напишу рецензию. Страх меня не подвёл: человек, которого я увидела в интернете совершенно не тот, кого я себе представляла, читая. Нет-нет, не плохой, на кой мне кого-то судить, но просто совершенно другого образа, склада, настроения. Так что я быстренько всё закрыла и тщательно отслоила своего-автора-«Большой-собаки» от реального человека, и стало проще. Кроме того, в книге, конечно, есть кое-что, что вызвало у меня недоумение, отрицание, промелькнуло даже отвращение. И я искренне считаю, что многочисленные авторские ремарки излишни, они всё портят, как и выбранная автором в четвертом рассказе повествовательная модель. Но всё-таки наслаждение от прекрасных трёх историй было сильнее.
*** Есть такие книги, по которым ты узнаёшь своих. Конечно, существуют великие книги, ими измеряется образованность и культура. Ксть книги поколений, они обозначают родные человеку времена. (Про такие — недавняя статья «Геном русской души» в РР.) Есть книги культур, субкультур, направлений и мелких философий, они немножко рассказывают о своем читателе. Но я говорю о других книгах.
По которым узнаешь своих, — сказала я и надолго задумалась. Задумалась, и получилось, что по ним узнаешь своих даже скорее в авторах, чем в тоже сочувствующих читателях. В том, кто такое мог написать и написал, узнаешь родное, пережитое, перечувствованное, что, может быть, ты тоже пытался рассказать людям, но по бесталанности не сумел, и теперь узнаешь в тексте себя и крошечные набросочки, которые корябал в дневничке, и тонны чувств и мыслей, которые жизнью вынашивал в сердечных мешках.
Читатель — пусть ему и понравилась книга, очень понравилась, как и вам (хотя я и не могу вот так сказать: «очень понравилась», тут другой вообще парадигмы чувство*) — но у него может и не ёкнуть, как у вас, да и наверняка не ёкает, ему что-то другое приглянулось: неведомые города и страны, море, собаки-бабаки, куча люда, жизненные философские истории, да что угодно цветное и блестящее. — — В отношении к таким книгам как раз и проявляется эффект монады: как бы ни нравилась тебе и кому-то одна и та же книга, она нравится вам совершенно по-разному, и ты никогда не почувствуешь и не узнаешь, какие поджилки трепещут и какие нейроны работают у твоего друга, когда он читает эти строки, а он не узнает и не поймет, что в тебе, когда ты читаешь эти же строки. Это правило природы, мы так устроены, не попишешь. — — А вот с автором всё немного по-другому, потому что: даже учитывая, что текст, вылущенный из автора, сам порождает смыслы и каждый хороший читатель воспринимает текст так, как исконному автору не снилось, текст всё равно остается детищем. Самостоятельным, выросшим, отдельно живущим, все читательские вопросы лично решающим, но всё равно детищем, и, значит, всё, что ты тут себе придумал и причувствовал, автор изначально в текст вкладывал, значит, и сам знал и чувствовал, даже если не осознавал. Значит, вы с автором родные люди. Свои.
Ты узнаешь своих по этим текстам, потому что никто чужой такого написать не мог. Вы, наверное, не сходитесь в любви к кинзе, жареному луку и пирожкам с морковкой, кто-то плавает кролем и никогда не бывал в летнем лагере, кто-то родился на десять и двадцать лет позже — но вы не можете быть чужими, потому что... Вот, например, поэтому:
Так что из любви появляются не только живые девочки. Из любви ничего не появляется, кроме любви. Любви — её самой по себе достаточно. Но дедушка никогда не врёт и всегда всё знает, так что наверняка из любви могут появиться ещё и живые девочки. Как из картошки появляется не только картошка, но ещё и стебли, и листья, и синие ягоды, и даже колорадский жук. А сама картошка появляется там, откуда она никуда и не исчезала — под землёй. Зачем они сажают эту картошку? Наверное, из любви к колорадскому жуку, которого они потом собирают в стеклянные банки из-под майонеза и сжигают. Жуки корчатся и трещат. Их нисколько не жалко, потому что слово «колорадский» неприятное, что бы оно там ни значило. Слово «жук» — лучше. Потому что есть ещё и майские жуки. Они очень красивые, блестяще-зелёные. Макс как-то раздавил майского жука велосипедом, и Поля очень расстроилась, потому что жужжащий искрящийся майский жук стал похож на разбитый ёлочный шар, из осколков которого что-то натекло. Что-то неприятное. Только что он был живой — и вот уже разбитый, и из него течёт неприятное. Видимо, это жидкое неприятное и есть жизнь? Но если колорадских жуков сжигают и истекающая из них липкая неприятная белесая жизнь сворачивается, опаляясь, значит, их не любят? Зачем же тогда всё это? Поля уточняет у дедушки, зачем сажают картошку и почему то, что появляется из любви к картошке — стебли, листья и ягоды, которые нельзя есть, — засыхает, а колорадского жука и вовсе собирают и сжигают. Ведь то, что получилось из любви, нельзя сжигать, правда? И если хотят, чтобы из любви к картошке получилась картошка, то, может, сразу её чистить и жарить, а не сажать, чтобы уничтожать колорадских жуков, а потом выкапывать из земли всё ту же самую картошку, а потом уже чистить и жарить?
Или поэтому:
Не знаю, как вам, автору же в своё время, как и в тождественное время Насте, казалось, что белые грибы растут только в России. В подмосковных смешанных лесах, хвойных поволжских. А вот в Украине белых грибов нет. Как нет и самой Украины. УССР есть где-то в бумагах — в свидетельстве о рождении, в паспорте, в аттестате, в дипломе, — а Украины нет. Родной город Насти, как и родной город автора, был русским. В нём говорили по-русски, рождённые им писатели думали и творили по-русски, нанизывая свой талант на цветные нити украинских, идиш, польских, греческих и бог ещё знает каких слов. Наш с Настей город был таким же русским, как российская Москва, татарская Казань, марийская Йошкар-Ола и мордовский Саранск. Русским, как греко-татарско-турецких кровей мариупольский художник Куинджи и феодосийский армянин Айвазовский. Русским, как украинские степи, скалистый берег Крыма и питерские белые ночи. И Киев был русским. Разве может быть нерусским Андреевский спуск? Киев был не просто русским. Прямо-таки матерью городов русских, отцом русского писателя Булгакова и музой русского же писателя Куприна.
*** Под звёздочкой: по-моему, к таким книгам не применима категория нравится/не нравится. Потому что вообще-то не нравится мне эта, по авторскому определению, повесть — мне нравятся классические романы, достоевщина, философская фантастика, нравится хороший стройный сюжет, отстроенные автором по золотому сечению словесные бараки и дворцы. А тут — что тебе? Недоэссеистика. Сказка для взрослых. Я не оцениваю такие книги — но я их в себя вживаю со второго абзаца и пью их, жаждущая, и теряю рассудок.
*** И я не представляю, какой восторг или недоумение испытает при чтении «Большой собаки» человек, никогда не бывавший в Одессе и никогда не обнимавший огромных псов. Потому что я-то была и обнимала. Для меня вообще такого рода тексты — они на совпадение. Они работают, потому что ты можешь воскликнуть: «так ДА же, да!», потому что можешь почувствовать, что у тебя с автором одни тайны на двоих, вы двое видите что-то для всех невидимое.
Например, южный город, до которого от столицы лишь сутки в поезде. (Кстати, пожалуй, раз только второй в жизни я читала современную прозу, и с каждой страницей всё больше соглашалась с аннотацией на обложке, постоянно её вспоминала — согласитесь, такое бывает редко.) Так вот, это книга не о собаке и не о хозяйке этой собаки, она — о Большой собаке, о Большой любви, о Большой нежности. А еще она о прекрасной Одессе. Милой и родной моему сердцу, не бабельской, не ильфопетровской, а почему-то именно о моей морской, жаркой, сладкой, трамвайной Одессе. Я вам её покажу:
А еще у меня есть своя Большая Собака.
Эта книга — она и о Больших детях. О сладости и горести взросления. О том невероятном огромном мире, который только внутри нас. О том, как из умной девочки сразу стать доброй бабушкой, миновав остановку «взрослая женщина». О «Ленинградском» пломбире, булочке с павидлом и бочковом солёном огурце. Много о чём, на самом деле. И еще о том, что главное в своей жизни ты не можешь завести, купить или найти — оно должно с тобой случиться.
Книга замечательно легла на мое мироощущение в тот момент, за меня сказали то, о чем я думала годами. Это в плане философии автора и героинь. Но есть маленькие корежащие анатомические подробности в описаниях, которые режут лаза и душу, вот, без них было бы идеально.
Честно говоря, открывала этот подарок с большим подозрением. Но меня ждал приятный сюрприз, ибо автор оказалась молодцом. Не то чтобы это особо хорошая литература, но мне было приятно читать текст из-за большого количества аллюзий (любит ли автор Джойса? Вот в чем вопрос). Да и язык местами слегка замороченный, приходится продираться через сложно-сочиненные предложения, занимающие целый абзац. Но я как раз такое люблю. В общем, вполне таки себе книжка для самолета.
Очень сильная книга! Множество моментов, которые вызывают ком в горле, множество правды и свежего взгляда на обычные вещи.
Напишу наверное банальность, но эта книга, затронула каждую струнку моей души… Третий день хожу под впечатлением. Спасибо Автор!..
С удовольствием читала эту книгу. Язык книги современный, яркий , легкий , где это требуется образный. Автор точно рисует нам картинки жизни то забавные, то романтические, то до мелочей знакомые реалистичные, но всегда интересные и затрагивающие душу, порой откровенно щемящие. Поэтому чтение этой книги было приятным занятием.
Рекомендую книгу юным читательницам, тем кто находится на распутье в состоянии выбора в жизни – куда , с кем , когда.
Для своих современниц (поколение 60-х) , думаю тоже не лишним будет прочесть ее :
во-первых читать легко и приятно,
во– вторых приятно найти подтверждение собственным взглядам,
в третьих здесь с любовью написано о собаках.
В моей жизни тоже были собаки. И я точно знаю, что не зря потому,что своим присутствием они одаривали меня чувствами , о которых мы знаем , но не всегда сами отдаем – преданность, терпение, служение и любовь.
Огромное спасибо Автору за предложенный взгляд на наше бытие и за те мгновения движения души, которые ее книга мне подарила.
Москва, 12 августа 2013г.
Людмила Соколова
«Большая собака» kitobiga sharhlar, 13 izohlar