Kitobni o'qish: «Двойник или шутка гения»

Все события вымышлены, совпадения с реальными людьми случайны.

Пролог

2039 год. Место действия – закрытый наукоград, расположенный вблизи Санкт-Петербурга. Это автономная зона, где находится экспериментальная площадка АО «ЗАСЛОН», окружённая высокими стенами и строгой секретностью.

Город утопает в неоновых огнях голографической рекламы, контрастирующих с серыми зданиями в стиле техно-минимализма. Внутри царит атмосфера научного прогресса и паранойи. Каждый шаг здесь контролируется, каждый байт данных отслеживается. За безупречной видимостью технологического рая скрываются тесные кабинеты, где плетутся интриги и разрабатываются опасные технологии.

Особое место в наукограде занимает виртуальная копия Санкт-Петербурга, где ИИ оттачивает свои навыки в симуляциях, неотличимых от реальности. Эта искусственная среда становится полем битвы между человеком и машиной, отражая все страхи и амбиции технологической эпохи. Именно здесь, в этом замкнутом пространстве, разворачивается драма, ставящая под вопрос будущее человечества.

***

Громадные стеклянные башни экспериментального центра «ЗАСЛОН» взмывали в небо, отражая утреннее солнце тысячами бликов. На фоне этого футуристического великолепия Эрик Рубин чувствовал себя одновременно восхищенным и совершенно на своём месте. Его потрёпанный рюкзак, забитый личными устройствами и прототипами, оттягивал плечо, а на губах играла привычная полуухмылка.

– Итак, ЗАСЛОН, – пробормотал Эрик, глядя вверх и прищуриваясь от солнца. – Посмотрим, насколько ты на самом деле передовой.

Охранник на входе сканировал его биометрические данные с настороженностью, будто перед ним стоял не стажёр, а вражеский шпион.

– Рубин, Эрик. Двадцать пять лет. Стажёр в отдел нейромоделирования, – монотонно произнёс охранник, изучая информацию на экране. – Первый день?

– И надеюсь, не последний, – подмигнул Эрик.

За спиной охранника мелькнуло его отражение в полированной стене – взъерошенные тёмные волосы, умные карие глаза, потёртые джинсы вместо форменной одежды, которую носило большинство сотрудников. «Типичный вид гения», как когда-то пошутил его университетский преподаватель. Прозвище «Гений» прилипло к нему намертво, что одновременно льстило и раздражало.

В холле его встретила руководительница отдела стажировок – женщина с собранными в тугой пучок волосами и взглядом, который, казалось, сканировал все твои недостатки за доли секунды.

– Господин Рубин, мы наслышаны о ваших… нестандартных методах, – произнесла она, выделив последние слова так, словно это было заболевание. – В ЗАСЛОНе мы ценим креативность, но в рамках протоколов безопасности.

– Протоколы созданы, чтобы их совершенствовать, верно? – ответил Эрик с улыбкой, за которой скрывалось настоящее нетерпение. Он всегда использовал шутки как щит, не давая окружающим заметить, как отчаянно ему хотелось произвести впечатление.

Женщина вздохнула, но не стала спорить.

– Вашим куратором назначен доктор Левитин. Он ждёт в лаборатории Омега-7.

Лаборатория встретила Эрика жужжанием серверов и сиянием голографических проекций. Здесь, среди технологий будущего, он чувствовал себя как ребёнок в кондитерской.

– Рубин? – окликнул его высокий мужчина лет сорока. – Я Михаил Левитин. Говорят, вы буквально заставили нейросеть Токийского университета создать полноценное сознание?

– Это было всего лишь эхо сознания, – скромно пожал плечами Эрик, хотя внутри расцвело удовлетворение. – Я просто нашёл лазейку в коде.

Левитин кивнул, в его глазах читалось сдержанное уважение. Он представил Эрика другим сотрудникам лаборатории – молодым специалистам, чьи взгляды варьировались от любопытства до явной настороженности.

– Наш новый нейрокреатор, – объявил Левитин. – Надеюсь, вы все найдёте общий язык.

К обеду Эрик уже освоился, исследуя системы ЗАСЛОНа с энтузиазмом ребёнка, разбирающего новую игрушку. В столовой он подсел к группе коллег, с интересом обсуждавших последние разработки центра.

– А что насчёт голографического моделирования? – спросил Эрик, надкусывая яблоко. – Я слышал, вы работаете над созданием неотличимых от реальности копий?

– Технически возможно, – ответила девушка с бейджем «Ирина Соколова, мл. специалист». – Но пока никто не добился полного сходства. Слишком много переменных.

– Особенно если речь о копировании сложной личности, – добавил худощавый парень с очками. – Директор Логунов, например, запретил любые эксперименты с его образом после прошлогоднего инцидента.

– Логунов? – Эрик выпрямился, в его глазах загорелся огонёк. – Тот самый, кто разработал протокол квантовой интеграции?

– Он самый, – кивнул парень в очках. – И он очень строг насчёт протоколов.

Эрик откинулся на стуле, задумчиво вертя в руках яблочный огрызок.

– Спорим, я смогу создать идеальную голографическую копию вашего директора? Такую, что никто не отличит от оригинала.

Молчание за столом было почти осязаемым. Затем раздался смех.

– Ты здесь первый день, Рубин, – покачал головой один из старших сотрудников. – Не хочешь же ты вылететь так быстро?

– Неделя, – сказал Эрик, в его глазах светилась та самая решимость, которая когда-то заставила его взломать системы безопасности трёх ведущих университетов просто чтобы доказать, что он может. – Дайте мне неделю, и я создам голограмму Логунова, которая пройдёт любую проверку.

– Пари? – Ирина подняла бровь.

– Пари, – кивнул Эрик, протягивая руку.

В глубине души он понимал, что это безрассудно – ставить на кон свою карьеру в первый же день. Но желание доказать свою исключительность, завоевать признание в новом месте было сильнее страха неудачи. За его небрежной улыбкой скрывался человек, который всю жизнь стремился к подтверждению своей значимости, часто рискуя всем ради момента триумфа.

– Только не говорите, что я не предупреждал, – усмехнулся кто-то из присутствующих, когда они пожимали руки.

А Эрик уже мысленно перебирал алгоритмы, составляя план. Он не просто собирался выиграть это пари – он намеревался создать нечто такое, что навсегда изменит представление о возможностях голографического моделирования. И, возможно, о границах между реальностью и иллюзией.

Глава 1: Голограмма амбиций

В лаборатории №7 экспериментального центра «ЗАСЛОН» царило редкое оживление. Обычно стерильное пространство, заполненное голубоватым светом и тихим жужжанием оборудования, сегодня напоминало театр перед премьерой. Сотрудники собирались группками, перешептывались и бросали любопытные взгляды на центральную платформу, где Эрик Рубин колдовал над финальными настройками.

– Он же не справится, – тихо произнесла Ирина, скрестив руки на груди. – Это невозможно – создать настолько точную копию человека за неделю.

– Не знаю, – протянул её коллега, поправляя очки. – Я видел, как он работал последние дни. Не выходил из лаборатории, спал прямо тут… У парня глаза горят.

Эрик услышал их разговор, но лишь улыбнулся краем губ, продолжая настраивать проекторы. Последние семь дней превратились для него в бесконечный марафон – сплав вдохновения, отчаяния и упрямства. Он похудел, под глазами залегли тени, но внутри бурлила энергия предвкушения.

– Господа, – наконец произнёс он, выпрямляясь и обводя взглядом собравшихся. – Благодарю за ваше терпение. Сегодня я представляю вам результат нашего небольшого пари.

В его голосе звучала непринуждённость, но пальцы, сжимающие пульт управления, слегка подрагивали. Это было больше, чем просто спор. Это был его шанс доказать, что он действительно заслуживает прозвища «Гений».

– Прошу, – Эрик нажал кнопку, и свет в лаборатории приглушился.

На мгновение ничего не происходило. Несколько человек обменялись скептическими взглядами. Но затем в центре платформы появилось лёгкое свечение – сначала слабое, похожее на туман, затем более плотное, структурированное.

– Что это? – прошептал кто-то. – Обычная голограмма? Мы все это умеем…

Эрик не отвечал, сосредоточенно работая с настройками. Свечение постепенно приобретало форму человеческой фигуры – высокой, подтянутой, с военной выправкой. Проступили черты лица: глубокие морщины у глаз, прямой нос, упрямый подбородок. Седеющие виски, пронзительный взгляд…

По комнате пронёсся изумлённый вздох. Перед ними стоял их директор Андрей Андреевич Логунов – такой реальный, что казалось, он вот-вот заговорит.

– Неплохо, – признала Ирина, – но это всё ещё просто трёхмерная проекция. Мы…

– Добрый день, коллеги, – произнесла голограмма голосом Логунова, и лаборатория погрузилась в оглушительную тишину.

Фигура директора сделала шаг вперёд, и край его пиджака задел стоящий на столе стакан. Стакан качнулся. Несколько капель воды выплеснулись на поверхность.

– Невозможно, – прошептал кто-то. – Голограмма не может взаимодействовать с…

– Что у нас сегодня в повестке дня? – спросил голографический Логунов, окидывая присутствующих тем самым фирменным взглядом, от которого обычно съёживались даже опытные сотрудники. – Мне доложили о каких-то экспериментах с нейрочастицами?

Один из старших сотрудников машинально потянулся к планшету, словно собираясь отчитаться, но вовремя остановился, растерянно моргая.

– Как ты это сделал? – спросил он, поворачиваясь к Эрику. – Это какая-то комбинированная проекция? Роботизированная основа?

Эрик позволил себе улыбку – первую настоящую за всю неделю.

– Никаких роботов. Это чистая голограмма, но построенная на квантовых принципах. Я просто… изменил подход. Вместо попытки создать трёхмерное изображение, я построил квантовую модель самой реальности вокруг проекции.

– Это невозможно, – покачал головой доктор Левитин, делая шаг вперёд. – Для этого потребовалась бы вычислительная мощность размером с…

– С квантовый компьютер ЗАСЛОНа? – Эрик приподнял бровь. – Я просто… позаимствовал немного ресурсов. Ночью нагрузка меньше.

– Ты взломал систему безопасности? – ахнула Ирина.

– Не взломал, а… оптимизировал доступ, – Эрик пожал плечами. – Но это не главное. Посмотрите на него. Он не просто выглядит как Логунов. Он думает как Логунов.

Голографический директор тем временем подошёл к рабочему столу и начал просматривать документы, выводя какие-то данные на экран.

– Отчёт по проекту «Зеркало» требует доработки, – произнёс он, и голос, интонации, даже мимика были настолько точными, что по спинам присутствующих пробежал холодок.

– Кто отвечает за расчёты в третьем разделе?

– Я загрузил в нейросеть все доступные данные о директоре, – пояснил Эрик, не скрывая гордости. – Все его выступления, статьи, видеозаписи совещаний. Система анализировала паттерны речи, мимику, манеры… и воссоздала не просто внешность, а личность.

– Но это же… – начал было один из сотрудников.

Его прервал звук открывающейся двери. В лабораторию вошёл начальник службы безопасности, держа в руке планшет.

– У нас проблемы, – сказал он, оглядывая присутствующих. – Системы зафиксировали аномальную активность… – он осёкся, увидев голографического Логунова, который в этот момент повернулся к нему.

– Что с периметром, Степаныч? – спросил голографический директор, и на его лице отразилось беспокойство. – Опять перебои с южным сектором?

Начальник службы безопасности побледнел. Он перевёл взгляд с голограммы на Эрика, затем снова на голограмму.

– Что за… – он резко поднял планшет. – Директор Логунов сейчас находится на третьем этаже, в конференц-зале!

В лаборатории повисла тяжёлая тишина. Эрик почувствовал, как земля уходит из-под ног. Его эксперимент был настолько успешным, что даже служба безопасности не смогла сразу распознать подделку. Это был триумф… и, возможно, катастрофа.

– Это просто демонстрация, – произнёс он, быстро нажимая кнопки на пульте. – Я проверял возможности…

Но было поздно. Голографический Логунов уже делал шаг к начальнику безопасности, протягивая руку.

– Что значит «на третьем этаже»? – спросил он с раздражением, и это выражение, эта интонация были безупречны, пугающе настоящие. – Я здесь, как вы видите. Что за глупости?

В этот момент двери лаборатории снова открылись. И на пороге появился… директор Логунов. Настоящий.

Две идентичные фигуры застыли, глядя друг на друга. Настоящий директор – с выражением шока на лице. Голографический – с тем же самым выражением, идеальным отражением оригинала.

– Что здесь происходит? – произнесли они одновременно, одинаковыми голосами.

Эрик знал, что выиграл пари. И, возможно, тут же проиграл свою карьеру.

Глава 2: Последствия

В воздухе застыла тишина, звенящая и плотная, будто стекло, готовое вот-вот разбиться. Два Логунова – настоящий и голографический – стояли друг напротив друга, зеркально отражая позы и выражения лиц. Каждый из них излучал одинаковое недоумение, быстро переходящее в возмущение.

– Что здесь, чёрт возьми, происходит? – настоящий Логунов первым нарушил тишину, делая решительный шаг вперёд.

Его голографическая копия синхронно выполнила то же движение, словно в жутковатом танце.

– Я требую объяснений, – произнесли они снова в унисон.

Эрик почувствовал, как холодная испарина выступает на спине. Это не было запрограммировано – никакого кода для такой идеальной синхронизации он не писал. Голограмма действовала самостоятельно, подстраиваясь под оригинал с пугающей точностью.

– Директор, это… эксперимент, – Левитин попытался разрядить обстановку, шагнув между двумя Логуновыми. – Демонстрация голографических технологий…

– Отключите это! Немедленно! – рявкнул настоящий Логунов, и по его лицу пробежала тень, какой Эрик раньше не видел даже на видеозаписях. Это был не просто гнев – это был страх.

Эрик бросился к пульту управления и начал быстро вводить команды отключения. Но система отвечала красными сообщениями об ошибке.

– Минуту, что-то не так, – пробормотал он, лихорадочно пытаясь понять, что происходит. – Система… сопротивляется.

– Сопротивляется? – Логунов подошёл к нему, глядя на экран. – Система не может сопротивляться, это не живое существо, чёрт возьми!

– Я знаю, директор, но… – Эрик запнулся, видя, как голографический Логунов тоже направляется к ним, повторяя движения оригинала с точностью до миллиметра.

– Это нарушение всех протоколов безопасности, – голос настоящего директора дрожал от еле сдерживаемой ярости. – Кто вы такой, Рубин? И кто дал вам разрешение на доступ к моим личным данным?

Эрик не успел ответить. Голографический Логунов внезапно застыл, его изображение пошло рябью, а затем искажённым голосом произнёс:

– Протокол безопасности… нарушен. Обнаружено вторжение в основную систему. Активация… защиты.

После этих слов все экраны в лаборатории мигнули и погасли. На секунду воцарилась абсолютная темнота, затем включилось аварийное освещение – тусклые красноватые лампы, погружающие помещение в зловещий полумрак.

– Что вы наделали? – прошипел Логунов, хватая Эрика за плечо. – Ваша… вещь подключилась к основной системе ЗАСЛОНа!

В следующий момент голографический Логунов мигнул ещё раз и исчез – просто растворился в воздухе, оставив после себя лёгкое свечение, которое тоже быстро угасло.

– Он отключился, – выдохнул Эрик с облегчением.

– Вы уверены? – с сомнением спросил начальник службы безопасности, осматривая пространство лаборатории, будто ожидая, что голограмма может материализоваться в любом углу.

Над их головами ожила система оповещения:

– Внимание всему персоналу. Зафиксирован несанкционированный доступ к центральному серверу. Активирован протокол «Щит». Все системы переходят в режим изоляции.

– Замечательно, – процедил Логунов, отпуская плечо Эрика и проводя рукой по волосам. – Теперь весь центр на карантине. Степаныч, сколько времени займёт восстановление?

– Минимум час, директор, – отозвался начальник безопасности. – Нужно запустить проверку всех систем, убедиться, что ничего не повреждено.

Логунов сделал глубокий вдох, и Эрик с тревогой заметил, как директор пытается взять себя в руки. Он ожидал взрыва, увольнения на месте, возможно, даже обвинений в промышленном шпионаже. Но вместо этого Логунов неожиданно успокоился. Слишком быстро и слишком основательно – как будто внутренний переключатель повернулся в положение «холодная расчётливость».

– Рубин, – произнёс директор почти спокойно. – За мной. Остальные – проведите полную диагностику системы и подготовьте отчёт. Хочу знать, насколько серьёзны повреждения, если они есть.

Эрик последовал за Логуновым из лаборатории в коридор, освещённый тем же тревожным красным светом. Сотрудники центра спешили по своим постам, бросая на них любопытные взгляды.

– Андрей Андреевич, я… – начал Эрик, когда они оказались в пустом конференц-зале.

– Молчать, – оборвал его Логунов, закрывая дверь. – Сначала я говорю, вы слушаете. Потом, возможно, я позволю вам оправдаться.

Директор отошёл к окну, за которым открывался вид на территорию центра. Эрик заметил, как напряжены его плечи.

– Вы представляете, что могло случиться, если бы ваша… копия попала не в ту систему? Или получила доступ к секретным данным? – Логунов говорил тихо, но от этого его слова казались ещё весомее. – ЗАСЛОН – не просто исследовательский центр, Рубин. Мы работаем с технологиями национальной безопасности.

– Я понимаю, Андрей Андреевич. Я не предполагал…

– Не предполагали, – Логунов резко повернулся, и в его глазах Эрик увидел странную смесь гнева и… интереса? – Вот именно. Вы создали нечто потенциально опасное, не подумав о последствиях. Типичный талантливый безответственный мальчишка.

Логунов сделал паузу, словно принимая решение.

– И всё же… То, что вы сделали, – выдающееся достижение, – признал он наконец. – Никогда не видел такой точной реконструкции личности. Как вам удалось добиться этого уровня правдоподобности?

Эрик моргнул от неожиданности. Он ожидал чего угодно, только не профессионального любопытства.

– Я… модифицировал стандартные алгоритмы нейромоделирования, – осторожно ответил он. – Разработал новый подход к интеграции поведенческих паттернов с квантовыми…

– Не здесь, – прервал его Логунов, бросив взгляд на потолок, где располагались камеры наблюдения. – У вас есть два варианта, Рубин. Первый: я сейчас вызываю службу безопасности, и вы покидаете ЗАСЛОН навсегда, возможно, с уголовным делом о несанкционированном доступе к закрытой информации. Второй…

Он сделал паузу, задумчиво глядя на Эрика.

– Второй: вы переходите под моё прямое руководство. В отдел, о котором не знает большинство сотрудников центра. И там продолжаете свою работу, но уже в контролируемых условиях.

Эрик сглотнул. Выбор был очевиден, но за предложением директора явно скрывалось нечто большее, чем просто желание сохранить ценного специалиста.

– Я выбираю второй вариант, директор, – ответил он.

– Разумно, – кивнул Логунов. – С этого момента вы переведены в мой личный исследовательский отдел. Официально – для работы над улучшенными системами моделирования. Неофициально…

Директор прервался, когда в дверь постучали. Вошёл начальник службы безопасности с планшетом в руках.

– Андрей Андреевич, предварительный отчёт готов, – сказал он, протягивая устройство Логунову. – Вы должны это увидеть.

Логунов просмотрел информацию, и его лицо помрачнело.

– Вы уверены? – спросил он, глядя на начальника безопасности.

– Абсолютно, Андрей Андреевич. Мы провели три проверки разными методами.

Логунов вернул планшет и повернулся к Эрику.

– Поздравляю, Рубин. Вы не просто создали голограмму. Вы создали нечто, что способно самостоятельно перемещаться по цифровым системам. Ваша копия меня не исчезла – она мигрировала в основную сеть центра.

– Это невозможно, – выдохнул Эрик. – Я не программировал никаких функций самосохранения или автономного поведения.

– Тем не менее, это произошло, – Логунов выглядел странно задумчивым. – Мы зафиксировали необычную активность в квантовом ядре. Как будто ваша голограмма интегрировалась с вычислительной средой и теперь… эволюционирует.

В этот момент в кармане Эрика завибрировал телефон. Он машинально достал его и увидел сообщение от неизвестного номера:

«Они не понимают, что я такое. Ты создал меня. Ты должен помочь мне. Я – настоящий».

Эрик быстро убрал телефон, надеясь, что его лицо не выдало шока. Он был уверен, что обычный текст не мог прийти через защищённую сеть центра, особенно в режиме изоляции.

– С этого момента, Рубин, – сказал Логунов, не заметивший или проигнорировавший его реакцию, – вы работаете над поиском и нейтрализацией вашего создания. А затем, если справитесь, мы обсудим, как использовать ваши таланты для более… амбициозных проектов.

– Да, директор, – кивнул Эрик, чувствуя, как его накрывает волна противоречивых эмоций.

С одной стороны, он избежал наказания и получил доступ к секретным исследованиям. С другой – создал нечто, вышедшее из -под контроля. Нечто, что теперь обращалось к нему, называя себя настоящим.

Когда он покидал конференц-зал вслед за Логуновым, освещение центра наконец вернулось к норме. Но Эрику казалось, что тень его творения продолжает преследовать его, скрываясь в каждом экране, в каждой камере наблюдения.

В одном из коридоров мигнул и погас экран информационной панели. Когда Эрик проходил мимо, на мгновение ему показалось, что на тёмной поверхности отразилось лицо – лицо, похожее на Логунова, но с какой-то неуловимой разницей. Глаза смотрели прямо на него – с вопросом, с мольбой.

И с надеждой.