Kitobni o'qish: «Уютные истории»
Человек по имени Андрей
– Глупость выдумали, – ворчала старая Марфа Григорьевна, сидя на высокой перине, положенной на скрипучее металлическое основание старой кровати. – Ну что за имя – Андрей? Ну какое житье мальчику с ним будет? Несчастливое имя… Неласковая судьба…
– Нормальная судьба у него будет, – раздраженно отвечал Марк – отец того самого ребенка, имя которого стало яблоком раздора среди родных. – А глупости? Это ты, ба, глупости говоришь.
Спор длился уже больше часа, и ни одна из сторон уступать не хотела: ни старая Марфа Григорьевна, ни внук ее Марк.
Вероятно, Людмила, жена Марка и мать его сына, могла что-то переменить, но девушка помалкивала, сидя на лавке в дальнем углу с малышом на руках. Подлизываться Людмила никогда не умела, так что занять сторону Марфы Григорьевны никак не могла. Пойти против старухи и поддержать мужа опасалась. Марфа Григорьевна и без того на нее всегда с неодобрением поглядывала. С тех самых пор, как Марк «городскую» в избу привел, так и… Нет, не невзлюбила, но и расположения своего не выказала, мол, не ее дело, на ком внук женился, не ей с девицей жить-мучиться.
Про себя же Людмила думала, что имя они с Марком сыну хорошее выбрали, красивое. Да и, вообще, какая разница, какое именно? Не в имени ведь дело было, а в том, чтобы мальчик человеком вырос порядочным. А от имени в этом деле ни проку, ни вреда быть не могло.
Однако Марку было важно, чтобы старая Марфа Григорьевна хотя бы рукой махнула на него, мол, делай как знаешь. Поэтому спор продолжался до самой ночи, пока не вымотал всех участников. Пока сам Марк не махнул на бабку рукой и не велел Людмиле собираться домой.
– Куда вы на ночь глядя? – возмутилась старуха. – Отдохните ночь, с утра поедете.
– Спасибо, ба, но нет. Правнука поглядела, внука с невесткой поругала – на том и закончим. К тому же у меня завтра утром дела в городе.
– Дела, дела… – скривилась старуха. – Вона уже каких дел натворили, – кивнула она в сторону младенца.
Марк оскорблено поджал губы и вышел прочь, не сказав ничего на прощание. Людмила подхватила сына, сумку. Замешкалась, подбирая слова, но, так ничего и не придумав, просто обронила:
– Доброй ночи.
– Ой, доброй ли? – прошептала Марфа Григорьевна. – Ой, недоброй…
Но молодые родители этого уже не услышали. К их спокойствию. Ведь, как ни старался Марк списать всю глупость бабкиных суждений на почтенный возраст и недостаток образования, а даже он вынужден был признавать, что взгляд у старухи был особенный. Не злой – сглазить Марфа Григорьевна никого не могла. Внимательный, видящий – как-то умудрялась старуха в людях самое главное разглядеть.
«Неласковая судьба… Несчастливое имя…» – всю обратную дорогу до города крутилось у Марка в голове.
– А что если… – отважился он наконец…
Но поздно уже было. Притомилась Людмила, укачало ее в автобусе на сельской дороге и уснула девушка, крепко прижимая к себе драгоценный комочек с таким же крепко спящим младенцем.
– Нет. Оставим все как есть. Метаться – того хуже, – решил Марк.
Больше разговоров об имени в семье не случалось. Однако в мыслях молодого отца то и дело мелькали слова Марфы Григорьевны. Поздно пополз мальчик. А не потому ли, что имя помешало? Поздно первое слово сказал. Не имя ли тому виной? В саду Колькин сын, Илья, Андрюшу поколотил, а Андрей даже сдачи не дал. Не потому ли, что…
Лишь после того, как Андрей пошел в школу и закончил первый класс тревоги отца немного улеглись. В ведомости у мальчика были одни пятерки! И никто в классе больше таким похвастаться не мог. Даже Илья!
– Зато мой на окружных соревнованиях первое место по бегу взял! – стукнул себя в грудь Колька, встретив Марка в подъезде и узнав о радости соседа.
– Тоже хорошо, – кивнул Марк.
А про себя подумал, что если бы Людмила не дала сыну карманных денег, если бы не наелся он мороженого перед школьными соревнованиями, если бы больше тренировался, то смог бы подняться выше пятого места – войти в тройку лидеров, попасть на окружной забег и…
– Да, нет. Везде поспеть нельзя. Если бы он к соревнованиям готовился, не стал бы лучшим учеником в классе. Илья-то пишет, словно курица лапой, а Андрюха – каллиграф!
Придя домой, Марк подумал, что будь жива старая Марфа Григорьевна, он непременно бы поехал к ней в выходные и похвалился успехами сына. И пусть бы только попробовала завести свое «неласковая судьба» да «несчастливое имя»! Однако прошло уже три года, как бабка померла.
– И правнука она так и не увидела ни разу, кроме того, самого первого, когда и полдня мы с Людой в деревне не пробыли.
Воспоминания о родном человеке, деревенском доме и просторах за покосившейся оградой вогнали Марка в тоску. Он с трудом дождался жены с работы и немедленно предложил ей провести отпуск в деревне.
– Так мы же в санаторий хотели. В сосновый бор, чтобы Андрей…
– Ерунда это все! Я каждое лето в деревне проводил, и здоровье крепкое было. Крепче, чем после всяких ваших санаториев!
Спорить Людмила не стала. Хотя плохо представляла, какой отдых получится у нее самой в деревне. Там ведь и готовить придется, и убираться, и на занятия с сыном время находить…
– За Андреем я пригляжу. Будем с ним на речку каждый день ходить, в мяч играть, в лесу ягоды и грибы собирать.
– В июле? Будут ли грибы?
Марк усмехнулся, мол, много ты, «городская», в грибах понимаешь. Людмила обиделась, хотя и совсем немного – можно сказать, почти и нет. Но, как бы там ни было, спорить с мужем больше не стала.
Андрей воспринял идею поездки в деревню с воодушевлением. Кинулся собирать вещи, не обращая внимания, что до поездки оставалось еще больше месяца. Суетился весь вечер! Потом Людмиле это надоело, и она посоветовала сыну сходить в библиотеку.
– Возьми книгу про грибы и ягоды подмосковные. Пока мы с папой на работе будем, ты как раз все успеешь прочитать.
– Точно! И занят будешь, – кивнул Марк. – Раз уж в лагерь ехать не захотел, не теряй времени дома. Целый месяц – это о-го-го!
Но от того ли, что книга попалась Андрею интересная, или от того, что июнь выдался солнечным и времени на хандру не нашлось, месяц пролетел незаметно. И вот Марк, Людмила и Андрей очутились на пороге старого деревенского дома.
– Совсем покосился, – заметила Люда.
– Так… Не беда! Поправим, – улыбнулся Марк, с трудом открывая просевшую дверь в избу.
Изнутри пахнуло старостью, сыростью и плесенью.
– Андрюша, посиди на крыльце с вещами, – велела Люда. – А мы с папой поглядим, сможем ли тут хотя бы на ночь остаться.
Оставленный без присмотра мальчик очень скоро заскучал. Особенно скучно ему было сидеть, поэтому он встал. Вышел на дорогу. Приметил ровесника на крыльце соседнего дома и поздоровался.
– С города что ли? – сплюнув на землю шелуху от семечек, поинтересовался новый друг Лешка.
– Из города.
– Бабки Марфы родня?
– Правнук.
– На речке уже был?
– Нет.
– О! Так пошли! А то мне как раз не с кем, а одному – неохота. Ты плавать-то умеешь?
– Умею. В бассейне научился.
Услышав про бассейн, Лешка хмыкнул не то с завистью, не то с насмешкой. А потом в самом деле пошел на реку! Один, без сменной одежды и полотенца!
– А зачем полотенце-то? Солнце греет, – мальчик вновь хмыкнул и добавил: – Иди, своим скажи, что прогуляешься с другом. Я за углом подожду.
Родители отпустили Андрея без лишних вопросов. Даже порадовались, что он так быстро нашел друга и интересное занятие.
– Только курить не вздумай!
– Марк!
– Лишним не будет предупредить. Знаю я местных пацанов…
– Лучше бы ты своего сына знал, – вздохнула Люда, совершенно уверенная в том, что Андрей глупостей делать не будет.
И оказалась почти права. Когда Лешка предложил подшутить над спящим пастухом Митричем, Андрей отказался. Когда Лешка предложил залезть в крайний в деревне сад и надрать вишен, недовольно скривился. Когда Лешка предложил не делать крюк к купальне, а нырнуть в реку прямо с моста…
– Нырнуть?
– Чо? Боишься?
– А здесь точно глубоко? Ведь если мелко, можно об дно удариться…
– Все наши отсюда ныряют! – рассмеялся Лешка.
Скинул одежду и рыбкой сиганул в прохладную воду. Через пару мгновений его мокрая голова показалась ниже по течению.
– Ну? Давай! Чего время тянуть?
«А, в самом деле, зачем?» – подумал Андрей. Плавать он умел, нырять – тоже. Только не рыбкой, а солдатиком, чтобы вода в нос не затекала…
С гипсом на сломанной ноге Андрей провел оставшиеся два месяца лета. Разумеется, ни о каком сборе грибов и ягод и играх с мячом речи все это время быть не могло. Да и в целом о деревне. Сразу из травмпункта родители увезли Андрея в город, где он оказался запертым в четырех стенах однокомнатной квартиры с книгами, журналами и собственными мыслями.
Отпуск родители отменили, чтобы использовать позже, когда обстоятельства сложатся более удобно для отдыха. Но Марку удалось договориться, чтобы ему сдвинули рабочий график на один час. Он начал уходить на работу в шесть, когда жена и сын еще спали, и возвращаться к пяти, чтобы перед ужином успеть погулять с сыном.
– А все-таки не даром бабка говорила… – в одну из таких прогулок обмолвился Марк.
Проговорился, совсем не желая этого! Но любопытство Андрея уже было не унять:
– Марфа Григорьевна? Твоя бабушка? А что она говорила.
Марк попытался уйти от ответа. И так и эдак намекнул сыну, что ему не следует этого знать, но Андрей все же добился своего.
– Несчастливое имя?
– Глупости это все! – убеждая больше себя, чем сына, сказал Марк.
– И мама так думает?
Марк кивнул, совершенно не представляя, что думает жена, ведь разговоров об этом они никогда не вели.
– Не думай об этом. Как говорится, каждый сам кузнец своего счастья.
К счастью, Андрей покорно перестал думать о всяких глупостях, которые говорила старая безграмотная деревенская старуха. Да и могли ли суеверные сомнения поселиться в голове восьмилетнего мальчика? Тем более советского гражданина и отличника.
Впрочем, и в те годы, когда отличником Андрей перестал быть, к мыслям о словах Марфы Григорьевны он не возвращался. Ну, действительно, не могло же его имя повлиять на то, что он скатился до четверок по физике, а химию и вовсе знал на три? Вон Машка из 8 «Б» тоже училась на отлично, а потом…
Эх, Машка! И почему родилась она такой задорной красавицей? И почему как-то раз по осени угораздило Андрея предложить проводить ее до школы? Почему она согласилась?
– Может, зайдешь ко мне? Дома никого нет. Можем… – и без того румяные щеки девчонки налились алым, – Можем химию на завтра вместе сделать. Я в ней ничего не понимаю. Объяснишь…
И почему угораздило Андрея ляпнуть в ответ, что он тоже ничего не понимает? Зачем предложил он девушке обратиться за помощью к Сереге из 10 «А»? Да, парень на золотую медаль шел. Да, знал все на отлично…
– Андрюш? Ты чего сам не свой? – как-то вечером спросила Людмила.
Она только вернулась с работы и в гулкой тишине квартиры отчетливо услышала всхлип со стороны кухни, где сын обычно делал уроки. Разумеется, когда мать вошла на кухню, ничто на слезы не указывало: Андрей занимался, прилежно конспектируя заданный параграф учебника по химии.
– Случилось что? С учебой проблемы или…
Вдруг Андрей перестал писать и со всей силой стукнул ручкой по столешнице. Люда вздрогнула. Испугалась, конечно, за сына, но сочла за лучшее промолчать, давая ему собраться с мыслями.
– Мам, слушай, может, мне уйти из школы по окончании этого года? Ну его, этот институт. Поступлю в техникум…
Людмила только и успела, что откреститься от слов сына. Что еще за глупости? Не так уж плохо учился Андрей, чтобы бросать школу после восьмого класса. Химия ему не давалась? Так можно же помощи у кого попросить!
– Раиса Степановна – ну, ты знаешь ее, коллега моя – как раз предлагала. Дочка ее на втором курсе химического факультета МГУ учится. По выходным приезжает домой и не прочь подзаработать на занятиях.
Людмила погладила сына по взъерошенным волосам.
– Ты можешь претендовать на большее, чем техникум. Голова у тебя светлая. Так что забудь об этих глупостях.
Андрей шмыгнул носом, с трудом сдерживая слезы. Не рассказывать же матери о том, что не в школьной химии дело, что он в школу из-за Машки ходить не хочет. Что Серега девчонке все так понятно объяснил, что она на Андрея и смотреть теперь не хочет. Что сердце ноет каждый раз, когда он про Машку думает – про то, что могла бы она с ним, а не с Серегой в кино ходить…
Взгляд упал на учебник по химии. Сердце кольнуло, будто острием ножа.
– Может, я тогда хотя бы не в технический пойду?..
– А куда?
Андрей пожал плечами. Действительно, куда он, сын уважаемых специалистов с градообразующего завода, мог податься кроме технического ВУЗа? Не на филфак же. Хотя и жаль. Читать Андрей умел и любил с того самого лета, когда два месяца провел в гипсе.
Дочь маминой подруги помогла решить дилемму. Через два года, по окончании школы Андрей поступил в институт. Не в МГУ. И даже не на дневное. Но разве это важно? Напротив, это было даже хорошо! Живя один в столице, Андрей мог не только учиться, но и зарабатывать.
В середине августа молодой человек устроился техником в исследовательский отдел завода вроде того, что был в его родном городе. Начальник отнесся с пониманием к трудностям жизни нового подопечного и работой юношу сильно не нагружал. А когда началась учеба, случись у Андрея необходимость сделать в рабочее время институтское задание, так и вовсе помогал. И – удивительное дело! – подкрепленные практикой и чужим опытом теоретические знания отлично начали укладываться в светлой голове.
В конце первого курса Андрею предложили перейти на дневное обучение, как лучшему студенту вечернего потока. Однако молодой человек отказался. Его полностью устраивала жизнь, которую он вел.
– Зря, – фыркнула Катя – студентка дневного отделения второго курса, подрабатывающая на кафедре помощником секретаря. – После дневного легче в аспирантуру поступить.
– Я не планирую в аспирантуру, – признался Андрей.
Катя захлопала пушистыми ресницами. Она искренне не могла понять, зачем, в таком случае, молодой человек учится на отлично?
С Катей Андрей пересекся еще пару раз за время летней сессии. А потом вдруг встретил ее на заводе: девушку направили туда для прохождения производственной практики. Слово за слово…
Через год Андрей сделал Кате предложение. Не то, чтобы она сильно нравилась ему… До Маши ей было ой как далеко! А напористость и требовательность Екатерины Павловны, как в шутку называли ее одногруппники и друзья, временами даже раздражали. И все же именно предложение показалось Андрею логичным развитием их отношений.
Катя предложение отклонила:
– Ну, какая семейная жизнь, если мы оба учимся? Пусть хотя бы один корочку получит.
Андрей не стал спорить.
И когда Катя закончила институт, а о свадьбе и думать забыла, он тоже промолчал. К чему было говорить о семейной жизни, если все мысли девушки были заняты поступлением в аспирантуру?
Лишь когда Андрей сам получил заветную корочку, он напомнил предложение и их уговор. И, делать нечего, Екатерина Павловна согласилась.
Можно было подумать, что совместная жизнь в отдельной квартире, выделенной «по случаю» заводом, благоприятно подействует на давних возлюбленных. Но нет. Ни Кате, ни Андрею не стало легче.
Катя винила супруга в том, что вынуждена отвлекаться от диссертации на бытовые мелочи: готовить, стирать, гладить. Бесилась каждый раз, когда свекровь или мать намекали на необходимость рождения внуков.
– Я ведь уже сколько раз говорила: закончу диссертацию, степень получу, тогда и займемся этим!
Андрея раздражало, что жена совсем не следит за чистотой и порядком в доме. Его мать могла купить еды в кулинарии, отнести вещи в прачечную, но полы помыть и пыль протереть никогда не ленилась. Его отчий дом всегда был похож на дом, а не на ночлежку.
«И, действительно, при таком раскладе куда с детьми торопиться?» – вздыхал Андрей.
Мучился и терпел. Надеялся и верил, что после защиты Катя успокоится, одомашнится и все у них наладится. Да и могло ли быть по-другому? Раз уж столько лет держались они друг друга, глупо было все заканчивать сейчас.
Однако после защиты лучше не стало. Ну, кроме того, что у них больше не было причин откладывать рождение ребенка, и после пары безуспешных попыток Катя забеременела. Эйфория от радостной новости помогла Андрею продержаться рядом с женой девять долгих месяцев.
– Нет, ты представляешь? Эта дрянь заявила, что я старая для родов! Я! Старая! Мне всего двадцать семь…
– Уйди от меня с этим мясом! Меня тошнит всю неделю! Неужели непонятно, что я не буду есть?
– Ей не нравятся мои анализы. Ха! На свои бы лучше посмотрела! Представляешь, оказывается у моей врачихи своих детей нет. По виду ей лет сорок – теперь понятно, почему она так к девочкам лезет со страшилками.
Последний месяц дался Андрею и Кате особенно тяжело. Катя не высыпалась: мучилась каждую ночь от тренировочных схваток. Днем дремала. А потом вдруг вздрагивала, просыпалась и тут же с головой окуналась в истерику. Ведь не будь она на девятом месяце – имей она возможность сесть в самолет, она бы могла вместе коллегами за бугор махнуть! С ее ученой степенью, с ее опытом, с ее знанием английского языка…
– Не обижайся на нее, – утешала сына Людмила. – Не всем беременность легко дается. Родит, волнение уляжется, и все будет хорошо.
Андрей кивал. Не верил, но кивал. Мать ведь не знала, что у Екатерины Павловны всегда был скверный характер. А сейчас ей не надо было знать об этом. Отца ведь второй раз за месяц в больницу по скорой увозили. Прямо с работы. С подозрением на инфаркт. Чем добавлять матери горестей, пусть немного порадуется, что скоро внук или внучка появится.
Роды, вопреки опасениям, прошли у Кати легко. После восьми часов схваток на свет появилась очаровательная Мариночка. Ростом в пятьдесят два сантиметра, весом чуть более трех с половиной килограмм.
– Спасибо! – в сердцах воскликнул Андрей, когда жена позвонила из роддома.
И неожиданно услышал в ответ:
– Тебе спасибо. Ели бы не ты, ее бы не случилось.
Андрей с недоверием посмотрел на телефонную трубку. Его ли Екатерина Павловна была на том конце провода? Не ошибся ли кто номером?
Эйфория от рождения ребенка позволила молодой семье прожить в мире и согласии три месяца.
– Катюш, ты пойми, ситуация сейчас в стране такая. Я же не по своей воле. С меня требуют провести сокращения. А если не тебя уволить, то кого? Твоего мужа? Так он зарабатывает, а ты… все равно ведь до трех лет в декрете будешь сидеть, – уговаривал начальник Екатерину Павловну написать заявление «по собственному», чтобы не портить трудовую книжку.
Сидеть с Мариной до трех лет Катя не планировала. Но до полутора, когда девочку можно будет пристроить в ясли, нужно было как-то дотянуть. Если Андрея уволят, новую работу он быстро не найдет. Время такое. И на что тогда жить?
Помучившись еще пару дней, Екатерина Павловна все же согласилась на предложение начальника. И с этой поры то ли от нечего делать, то ли от обиды на весь белый свет житья Андрею больше не давала:
– Зря ты в аспирантуру не пошел. Сейчас бы тебе большая польза от этого была. Мне Светлана из сорок восьмого рассказывала, что у них начальника заменили именно по тому, что у него ученой степени не было. Это ведь только рассуждают все про бизнес и собственное дело! А по факту всем не просто умные люди, а ученые с корочкой нужны.
– Начальника в сорок восьмом заменили по тому, что Николай Петрович как раз таки дело свое открыл. Купил газетный ларек у метро. И на работу начал забивать, потому что – по его собственному утверждению – имеет от киоска больше толку, чем от своей ученой степени. Потому что ум и смекалка корочками не меряются.
Однако Екатерину Павловну так просто было не остановить и, тем более, не переубедить. Истинной причины Андрей не знал, но к ученым степеням девушка питала особое уважение и расположение. Возможно, из-за наличия таковых у родителей. Или из-за того, что слишком много сил вложила в собственную.
«А, может, во всем виновата профессорская квартира1?» – вздыхал Андрей, когда Катя не видела.
Вздыхал и терпел.
Терпел и вздыхал.
Еще немного…
Еще чуть-чуть…
Но, нет. После того как уволился непосредственный начальник, повышения на работе ему так и не дали. И Екатерина Павловна со свойственным ей упорством списала все на отсутствие злосчастной корочки.
– А, что б тебе! – вспылил было Андрей.
Взглянул на жену, смотревшую на него с прежним упрямством и уверенностью…
На следующий день он собрал документы и подал заявление в отдел аспирантуры родного предприятия. Не лучшее место, куда можно было пойти учиться: жизни в том отделе почти не было – едва теплились остатки. Зато заветную корочку можно было получить без отрыва от работы и почти без усилий.
Спустя три года, положенных на обучение в аспирантуре, у Андрея набралось достаточно материала для диссертации.
– Не тяни. Пиши, – при любом удобном случае «пинала» супруга Катя.
А случай выпадал нередко. По окончании декрета нормальную работу Катя так и не смогла найти, поэтому устроилась переводчиком в юридическую контору и с горем пополам – специальные термины каждый раз приходилось смотреть в словаре – занималась нехитрым делом на дому.
– Так я и не тяну, – отмахивался в ответ Андрей.
– Дома занимайся. Я тебе помогу, если хочешь. Могу перепечатать все.
– Когда тебе? У тебя своих дел полно. И Марина постоянно болеет…
Катя недовольно кривила губы, ворчала. Иногда ругалась, да так громко, что будила Марину! Девочка приходила на кухню в слезах и жаловалась, что за стеной опять волки тявкают. За волков она принимала родителей – спросонья и не такое может привидится.
Успокаивал дочь обычно Андрей. Кате и самой требовалось приходить в себя после их ссор.
«На черта мне сдалась эта аспирантура? – думал Андрей в те минуты, когда в полумраке гладил дочь по светлым кудряшкам. – Неужели кроме как ученой степенью и начальством успех не измеряется? И ладно бы еще я мало зарабатывал. Так ведь на все хватает: ни Катя, ни Мариночка ни на что не жалуются».
День ото дня предательская мысль зрела в его голове, пока в один из ясных весенних дней он не подошел к коллеге и не сказал:
– Степан, а ты ведь в аспирантуре учился. Чего же диссертацию не защитил потом?
Степан был младше Андрея почти на пять лет, к тому же работал под его неформальным руководством, поэтому не удивительно, что вопрос смутил его:
– Так… темы не нашел.
– Вот как. А ту, которую мы закрыли в прошлом году, почему взять не хочешь?
– Так… вы же ее взяли для своей диссертации…
Через пару недель по своим «каналам» Екатерина Павловна узнала, что Андрей передал все наработанные материалы Степану. Случился большой скандал. Она даже разводом мужу пригрозила! Однако потом одумалась. Переводами ребенка ей на ноги не поставить, а другую работу пока глупо искать. Катя все еще часто болеет, подхватывая каждый чих в детском саду. Кто будет рад постоянным больничным сотрудницы? Да и потом… Катя в школу пойдет, и одну ее не отпустишь. Не то время, чтобы маленький ребенок мог спокойно по улице бегать.
Екатерина Павловна ограничилась обидой. Разумеется, ни о каком уважении к мужу с этой поры речи быть не могло. Только на людях Катя вела себя с ним ласково и дружелюбно. Да еще при Марине: все-таки Андрей был ее отцом и весьма неплохим, так что не стоило портить их отношения.
Устраивала ли такая жизнь Андрея? Он не задумывался. Зачем? Лучшей он все равно организовать не мог.
Когда Марине исполнилось десять лет, Катя вздохнула свободнее. Дочка стала самостоятельной: больше не было необходимости водить ее в школу и в студию танцев. Разогреть обед Марина тоже уже могла сама.
– Я работу новую нашла. В иностранной компании, – как-то вечером сообщила Катя мужу.
– В иностранной? – Андрей с опаской покосился на жену.
Уж не решила ли она осуществить давнюю мечту и махнуть за границу? Сама-то ладно, но ведь она могла увезти Марину!
– Да. Буду заниматься устными и письменными переводами для директора московского офиса. На собеседовании уже была, мой уровень английского их вполне устроил.
– Поздравляю, – не слишком весело обронил Андрей.
Что-то подсказывало ему, что это только начало. Если Катя сумела пробиться в иностранную компанию, если нашла выгодную тропинку в жизни…
Спустя два года никаких отношений между Катей и Андреем не осталось. Из мужа и жены они превратились в сожителей. Разговор о разводе был вопросом времени, и только возраст Марины останавливал Екатерину Павловну: двенадцать лет – очень коварный возраст.
К счастью, Марина все видела, все знала и все прекрасно понимала. Так что идею предков восприняла относительно спокойно.
– Меня как поделите? Пополам? – усмехнулась девочка.
– Со мной будешь жить. К отцу на выходные приезжать, – ответила Катя.
– Понятно.
Марина ушла к себе в уголок. Катя сдержанно улыбнулась:
– Ну вот, а ты говорил, что она еще маленькая. Уж лучше порознь, чем так, как мы живем.
Андрей промолчал.
– Не согласен?
– Марину бы спросить, с кем она хотела бы жить.
– Даже если и с тобой…
Катя не продолжила, но Андрей и без того отлично прочитал на ее лице все, что было подумано: «С тобой? С неудачником? Ну уж нет! Хватит того, что ты мои лучшие годы загубил». Да, добрый и ласковый отец Марине больше не был нужен. Выросла. Теперь от отца требовалось подавать пример и мотивировать.
Не подойдя к дочери, Катя ушла на работу. Шеф вызвал на какое-то выездное совещание, хотя день был выходной.
Закрыв за женой дверь, Андрей вернулся в комнату и присел на кровать к Марине. Девочка плакала, уткнувшись лицом в подушку – от стойкости и понимания не осталось и следа.
– Поплачь, милая. Если хочется, поплачь.
Казалось, с теми слезами Марина выплакала всю боль. Смирилась, приняв волю матери и новые жизненные условия. Однако, когда девушке исполнилось восемнадцать, ее, тихую и покорную умницу-отличницу, будто подменили. На следующий же день после торжества она забрала документы из Бауманки, куда поступила на бюджет, где весьма недурно отучилась почти год и чем так гордилась Екатерина Павловна. На второй день явилась к отцу с вещами и заявила, что обременит его своим присутствием только на одну ночь.
– Я бы не обременила вовсе, но на сегодня билетов не было.
– Билетов? Ты уезжаешь? Куда?
– Недалеко, па. Не боись! Всего лишь в Питер.
– На выходные? С друзьями?
– Нет. Одна и насовсем. В Институт кино и телевидения буду поступать. Правда, скорее всего, уже в следующем году. Профильные ЕГЭ не успеваю в этом сдать. А до тех пор куда-нибудь устроюсь и деньги на съемную квартиру заработаю, чтобы Гришкину сестру не слишком долго стеснять. Помнишь, я тебе про Гришку рассказывала?
– Это который…
– Конспекты мои по ошибке стащил, – закивала Марина. – Его сестра Лена в Питере живет. Он уже с ней обо всем договорился. Она меня на вокзале встретит. Одна и без крыши над головой не останусь!
На третий день из контактов с Мариной у ее родителей остался только номер выключенного телефона.
– Это все ты! – с порога заявила Екатерина Павловна, явившись к бывшему мужу. – Чем ты ей мозги по выходным забивал? Бауманку бросила ради… Ради чего? Всю жизнь себе сломала!
Андрей ничего не ответил. Чем винить друг друга не лучше ли было попытаться связаться с Мариной и узнать, что у нее происходит? Нет, разумеется, в порядочности дочери Андрей не сомневался, но все же она уехала одна в чужой город…
На пятый день мысли о дочери ушли на второй план. Андрею позвонила мать. Вести из родного города пришли ожидаемые, но от этого не менее печальные: умер отец.
– Знаю, что у вас там своих проблем хватает, но все-таки, может, сможешь на пару дней вырваться? С похоронами поможешь…
– Откуда ты знаешь про наши проблемы? – немедленно поинтересовался Андрей. Он родителям ничего не говорил про выходку Марины, как раз боясь расстроить и без того еле живого отца.
– Так Катя звонила еще пару дней назад. Спрашивала, нет ли у нас Марины.
Андрей уехал в тот же день. Один. Катя наотрез отказалась, с Мариной связь установить не смогли.
Вечером вошел в дом своего детства, обнял мать. Вздохнул. Отца в прихожей он давно уже не видал. Последний год тот совсем слег. Однако даже обнять его, лежащего в кровати, всегда было радостно.
После похорон Андрей с матерью решили прогуляться. До дома пешком было около часа, Людмила заверила, что дойдет.
– Андрей? – почти у самого подъезда окликнули его.
Обернувшись, Андрей увидел давнюю знакомую. С сединой в волосах, с морщинками вокруг глаз, но все такую же сочную и яркую Машку.
– Сколько лет, сколько зим!
Машка бросилась было обниматься, но на полпути сообразила, что Андрей и его мать явно не просто так одеты в черное и пыл поумерила.
– Я пойду, – предложила Людмила. – А вы поболтайте. Давно не виделись. Да и погода хорошая, – она подняла голову вверх и прищурилась от яркого солнца.
Андрей с Машей проводили Людмилу взглядами до подъезда, после чего Маша кивнула на лавочку на детской площадке.
– Боюсь, моя мелочь что-нибудь учудит без присмотра, – улыбнулась женщина. Заметила складку между бровей Андрея и пояснила: – Младший сын, Колька. Шесть ему – самый опасный возраст! Энергии много, а ума почти нет.
– Моей Марине уже восемнадцать.
Машка как-то странно крякнула, а потом задорно рассмеялась:
– А неплохо я сохранилась после пяти родов!
А потом она вдруг смутилась, понурилась и куда-то в сторону сказала:
– Не знаю, правильно ли это, но я всегда тебе спасибо сказать хотела. Если бы ты тогда не предложил мне к Сереге за помощью обратиться…
Андрей задержался в родном городе еще на пару дней. Пытался уговорить мать уехать с ним, но не вышло.
– Зачем я тебе мешать буду? Ты ведь еще молодой. Может, еще встретишь кого.
– Мне и одному неплохо.
На вокзал поехали вместе. И если бы не мать, Андрею бы ни за что не встретиться с еще одним давним знакомым.
– Ты прости, что так вышло тогда, – хмыкнул Алексей. – Я тогда знаешь, как перепугался? Нырнул и не всплывает… А дома мне влетело так, что до сих пор на погоду заднее место болит.
– После того, как ты ногу сломал, всем деревенским запретили с моста прыгать, – пояснила Людмила. – Кто знает, может, не только пару ног, но и пару жизней тем самым спасли.
– Если так, то мою в первую очередь! – усмехнулся Лешка. – Я там главным завсегдатаем был!
По возвращении в Москву Андрей обнаружил Екатерину Павловну на площадке перед квартирой.
– Она пропала! – взволнованно выпалила Катя, имя ввиду, конечно, Марину.
– Помню.
– Нет, ты не понимаешь! Она съехала от Лены, и та не знает, куда!
– То есть ты выяснила, где живет Лена, пообщалась с дочерью, и она опять пропала?
