Kitobni o'qish: «Хозяйственная история графини Ретель-Бор, или Непросто графством управлять», sahifa 2
Глава 3
* * *
Изабель Ретель-Бор
Спустя бесконечность в мою опочивальню и с моего разрешения входят трое мужчин.
Двое тащат гигантскую бочку с простынёй внутри. От вида этой ёмкости у меня глаза на лоб лезут.
Третий, молодой юноша небрежно волочит за собой лестницу, оставляя по полу царапины.
Меня это откровенно возмущает. Но я сдерживаю свой гнев.
Восседая в вонючей постели, вежливым тоном говорю:
– Молодой человек, как вам не стыдно портить эти великолепные полы. Если вам тяжело, то попросите, чтобы кто-то другой выполнил эту работу.
Мужчины оборачиваются на меня, затем с взрывным хохотом и грохотом опускают монстровскую бочку на пол.
Мне кажется, что от этого удара даже кровать подскочила, стены задрожали, а с потолка посыпалась вековая пыль.
Тем временем, парень вскидывает на меня жгучий и ненавистный взгляд, подхватывает лестницу повыше так, что ножки больше не касаются пола и, не говоря ни слова, с громким стуком ставит её подле бочки.
И как это понимать?
Совсем ещё пацан, а уже ненавидит графиню? Если так, то вопрос за что?
Изабель была набожной и кроткой девушкой. От её воспоминаний у меня аж зубы сводит. Серая и незаметная. Даже мышь и то имеет более яркий образ и насыщенную жизнь, чем моя предшественница. Мне откровенно жаль её – слабый дух не для этого времени, уж точно. А после пережитого – война, исчезновение супруга (жив ли он, мёртв ли, а то может и вовсе в плену…), выкидыш, голод в графстве, да ещё и прислуга нос задирает.
Без внутреннего стержня и железного характера, мягкотелым людям управлять графством невозможно.
За этими мыслями меня и застала Элен.
Вместе с ней снова заходят мужчины, затаскивая с собой тяжёлые вёдра с водой. От одних исходит жаркий пар, другие, значит, наполнены холодной водичкой.
После ухода мужчин, опустив вниз голову, словно за некую провинность меленькими шажками входят две девушки.
У них на руках лежат ткани.
Одна девушка кладёт на скамью серо-жёлтое полотно. Как я понимаю, это и есть… вздыхаю от жуткого слова, которое режет мне слух – утиральник. Сверху – брусок коричневого мыла.
Другая служанка держит стопку постельного белья. Тоже невзрачного цвета.
– Вот графинюшка, всё готово, – говорит Элен и забирает бельё у девушки.
Они остаются в спальне и чего-то ждут.
– Изабелюшка, что же вы ещё в постели? Али передумали мыться? Коли так, то я отпущу служанок. Работы у них навалом.
Это какой же работы? Платьями пол подметать?
Память Изабель подсказывает, что мыться самой – это не господское дело. Надо, чтобы служанки помогали. Причём мытьё такое – в грязной же ночнушке в бочку забираешься и окунаешься. Девушки из кувшинов водичкой голову польют, мылом немного волосы промоют и сполоснут.
На этом всё. Водные процедуры, так сказать, окончены.
Но мне такого не надо.
– Пусть идут. Я сама помоюсь, – заявляю категорично.
Девушки какие-то запуганные – плечики ссутулили, и головы ещё ниже опустили.
Нахмурилась и покосилась на Элен.
Воспоминания об этой женщине, пробуждают лишь тёплые чувства в моём сердце. Точнее, это была память и чувства Изабель.
И я не нахожу ничего такого в памяти своей предшественницы, что могло бы указывать на деспотичность Элен. Напротив, эта женщина была хоть и строга, но справедлива и учтива со всеми служанками.
Изабель иногда называла Элен мамушкой.
В общем, что-то мне подсказывает, дело тут не в Элен, а в управляющем.
Изабель его боялась. Даже я при вспоминании об этом человеке невольно вздрагиваю – остаточная память тела.
Но ничего, я разберусь с этим.
А пока – чистота, иди ко мне!
– Но графинюшка! Как же вы сами-то? – всплеском разводит руками Элен. – А ежели упадёте? Или утопните?
Начинается маразм.
– Элен, я не упаду и не утону, – отвечаю женщине немного раздражённо и говорю уже служанкам. – Девочки, идите, занимайтесь своей работой. Позже я со всеми…
Чуть не ляпнула «познакомлюсь».
Но вовремя прикусила язык и сказала:
– …поговорю.
Девушки делают небольшой поклон и шустро удаляются.
– Изабелюшка! – испуганно восклицает Элен. – Что ж ты задумала-то? Неужто Тинарий тебя околдовал?
– Мамушка, прошу, оставь меня, – проговариваю устало. – Я сама справлюсь. А перед тем как мыться, я хочу помолиться и поблагодарить Инмария, что спас мою жизнь и даровал второй шанс. Моё омовение – это своего рода дань уважения богу.
Элен от моей речи впадает в ступор, но тут же отмирает.
– Вы так давно не называли меня мамушкой.
Улыбаюсь ей самой доброй улыбкой.
Элен улыбается в ответ и интересуется:
– Омовение как дань уважения Инмарию?
– Именно, – киваю ей. – Каждое божье существо по утрам умывается – кошки, собаки, все животные и птицы, жучки и паучки, даже морские обитатели и те не пренебрегают чистотой. Я уже сказала тебе, милая моя Элен, моя мамушка, я переосмыслила свою жизнь. И на меня снизошло откровение.
– Откровение? – Элен смотрит на меня в немом ужасе и одновременно восхищении. – То-то я и гляжу, что речь ваша стала иной и говорите вы с утра столько, сколько за месяц не говорили.
Ну вот, скрыть свою суть не удаётся. Значит, буду делать ставку на озарение, божье благословение, переосмысление жизни и подобное.
– Почти всё меняется, мамушка, – произношу мягко. – Ты только знай, я всегда буду помнить твою доброту, ценить заботу и благородство. Ты помогла моим родителям в трудную минуту и продолжаешь служить уже мне. Ты права, я мало говорила, но пришло время сказать – спасибо тебе за всё. Ты – мой свет, мой дорогой и любимый человечек.
Мои слова растрогали женщину. Она всхлипывает, и по её щеке катятся слёзы.
– Девочка моя, графинюшка, – шепчет она. – Благослови тебя, Инмарий.
И озаряет себя символом Инмария – два пальца правой руки прикладывает ко лбу, потом к губам, кладёт руки крест-накрест на плечи и отвешивает до пояса поклон.
Я повторяю за ней.
– Прикажу, чтобы тебе завтрак твой любимый подали. Как обычно, в опочивальню, или накрыть в главном зале?
Не-не!
– В опочивальню, – улыбаюсь ей.
Она кивает головой и, уходя, приговаривает:
– Как же мне повезло. Как же повезло с графиней.
Наконец, выдохнула с облегчением. Отрываю от утиральника приличный кусок ткани. Хорошо смачиваю и натираю грубым мылом, пахнущее горькими травами. Стягиваю с себя противную рубаху, и, вздрагивая от холода, очень осторожно взбираюсь по короткой лестнице и забираюсь в бочку. В бочке тоже есть ступенька – она же лавочка, на которой можно сидеть.
Начинаю мыться.
Вымываюсь с головы до ног.
Боже! Какой же это ка-а-а-а-айф!!!
Даже не замечаю таких минусов, как ужасное неудобство бочки. Мыться в ней – то ещё «удовольствие». Обила локти, ушибла пальцы ног. Когда выбиралась – чуть не навернулась с лестницы.
Да, с таким аттракционом определённо нужен помощник.
Используя чистую воду в ведре, почистила зубы тряпочкой и не поверите – и мыло.
Зубы хоть и хороши, и отрастают новые, если потеряла – но так как в моём мире, зубы – это вечная боль, особенно, когда нет огромной кучки денег, то я выработала привычку ухаживать за ними, дабы не случилось беды типа кариеса.
В примыкающей к спальне гардеробной, с трудом, но отыскала более-менее чистую одежду, (пахнущую не дерьмом, простите, за мой французский), а только затхлостью и пылью.
Оделась и расчесала волосы щёткой.
Потом подхожу к окну и раздвигаю плотные шторы, впуская в комнату слабый свет. Замираю от того, что вижу.
Нет, не пейзаж за окном меня впечатлил. К слову сказать, пейзажа-то мне и не доступен.
Передо мной предстали слюдяные оконницы, сшитые вместе. В некоторых участках скреплены маленькими гвоздиками к жестяным полоскам, под которыми края пластинок размещаются внахлёст.
Мастер, что творил это чудо, придал оконнице вид геометрической сетки, используя тускло-серую слюду.
Работа тонкая, явно сложная и удовольствие не дешёвое. Это же настоящее декоративное искусство! Только использовалась бы слюда цветная, да чтоб похоже на роспись было – и вообще тогда красота!
Открыть оконнице можно, но я не спешу этого делать – вдруг не закрою потом?
А мёрзнуть, ой как неохота.
Провожу пальцами по тонкой и холодной поверхности.
В этот момент стучится и заходит Элен, а за ней следует девушка с подносом.
* * *
В лучах слабого света танцуют тонны пылинок.
Приседаю у маленького деревянного столика, на котором стоит серебряный поднос.
Элен с улыбкой снимает полукруглую крышку с подноса, убирая её на край столика.
Гляжу на стоящий передо мной поднос и, по привычке беру сложенную салфетку, раскладываю её на коленях. На изящной, разрисованной розовым и зеленым узором глиняной тарелке лежит самое неаппетитное блюдо из всех когда-либо виденных мною в жизни.
По виду оно напоминает бетонный раствор – такое же однородное и серого цвета.
Нюхаю и понимаю, что блюдо не имеет запаха.
Зачерпываю и поднимаю тяжёлую серебряную ложку. На вкус это ещё хуже, чем на вид.
Откладываю ложку в сторону, и пытаюсь языком отодрать прилипшую внёбу гадость.
Отдираю и с трудом глотаю.
Ощущения пренеприятные.
Быстро запиваю эту жуть напитком из кубка, который оказался сидром.
Порадовал лишь хлеб с маслом – хлеб хрустящий, горячий и масло такое вкусное, что я бы его и без хлеба съела.
Закончив завтрак, понимаю, что на кухню явлюсь в первую очередь.
– Уже откушали? – удивляется Элен. – А что ж вы кашку свою любимую даже ложечки не съели?
Если это любимое блюдо, то у меня вопрос, что тогда тут вообще готовят?! Какую гадость?
– Что-то приелась мне кашка, – кривлюсь я и тут же сменяю тон на деловой: – Мамушка, прикажи, пусть сегодня отмоют мою опочивальню и хорошенько её проветрят. Пусть вода и воздух очистят эту комнату от прошлого. А также всю пылищу отовсюду выбьют – особенно из штор и матраса.
– Ах, вот оно что? – понимает Элен. – Конечно-конечно, моя графинюшка. Сейчас же пойду и прикажу.
Она тут же убегает, а я собираюсь с духом, погружаюсь в память Изабель, дабы понимать, куда мне идти и что где находится. И откровенно труся, выхожу из комнаты.
Нужно познакомиться с замком и его обитателями.
Сегодня просто хочу всё увидеть, оценить и после составить план действий.
Ну-с, с Богом!
Трепеща, выхожу за пределы своей спальни.
* * *
Изабель Ретель-Бор
Мало кто задумывается, что для «обслуживания» знати и выполнения повседневной рутины в замке нужна целая армия прислуги.
О таком я никогда не думала. На Земле у меня были другие заботы и цели.
Но судя по тому, насколько запущен замок, мне на ум приходит лишь одно – либо прислуги катастрофически не хватает, либо никому и дела нет до чистоты в доме. Тогда вопрос – чем они все здесь занимаются?
Это мне и предстоит выяснить.
Решаю сегодня не обходить все помещения. Сначала хочу увидеть основные комнаты замка – кухню, главный зал, кабинет, библиотеку и посмотреть в глаза управляющего. Что он за человек, которого боялась сама графиня Ретель-Бор?
Начинаю с кухни. Найти её оказалось делом простым, да и память Изабель не подводит.
Что ж…
Какими миры бы не были, какие люди бы в них не встречались – гордая и заносчивая знать, короли и королевы, отважные рыцари и прекрасные дамы, маги и мудрецы, бродячие артисты и злодеи-пираты – все любят вкусно поесть.
Любопытно, а в меню драконов всегда присутствуют прекрасные принцессы-девственницы, а эльфы употребляют в пищу лишь фиалки и пьют утреннюю росу?
Вы, наверное, как и я сама, считаете, что кухня этого времени – примитивная и невкусная, особенно учитывая мой сегодняшний завтрак.
Учебных кулинарных учреждений явно в этом мире нет. Однако, готовить же как-то могут и умеют.
В общем, дамы и господа будущего, устраивайтесь сейчас поудобнее, – поведаю вам о средневековой кухне. Точнее, перескажу то, что узнала от одного милого помощника повара.
Итак, кухня в моём замке о-о-о-очень большая. Она просторная, с высоченным потолком. Прямо по центру устроен очаг. Дым выходит через дыру в потолке. Выглядит довольно странно. Почему бы не построить дымоход?
На балке висит большой котёл, думаю, что он из чугуна. А ещё прямо на разогретых углях стоят глиняные горшки.
Я смотрю, как несколько поваров обмазывают глиной, чтобы запечь прямо в очаге… вы не поверите кого… белок и ежей!!!
Потом узнаю, что эта дичь почему-то считается разновидностью свиней.
Другие перемалывают зерно в каменных ступках. Но почему? Неужели графство настолько бедно, что тут нет мельницы и мельника?
На этот вопрос память Изабель ответов не даёт. Девушку в принципе не интересовал быт графства.
Чуть в стороне стоит маслобойка. Здесь же я вижу решётки для жарки и вертела разных размеров.
На кухне стоит два стола.
Разделочный – очень большой. Настолько большой, что за ним может свободно расположиться за работой человек двадцать, а если потеснить их, то и все тридцать.
Кастрюли на нём стоят тяжёлые, с длинными ручками. Ещё здесь вижу металлические треноги с крюками для крупной дичи и полный набор инструментов: ножи для свежевания, ножи для резки, деревянные ложки, черпаки, соусницы, тёрки… Скажу честно, кухонной утвари тут больше, чем у меня за всю жизнь было.
Есть ещё один стол – поменьше. Как я понимаю, за ним едят слуги.
Вижу у каменных стен несколько ярусных кроватей с матрасами, набитых соломой.
Это, конечно, не графский матрас – если честно, для меня он неудобен и жёсткий. Но я представляю, насколько неудобны вот эти мешки, из которых торчит колючая трава.
Вывод – повара здесь днюют и ночуют.
И это не правильно.
Пол на кухне, как, наверное, и во всём замке покрыт разбросанной травой и камышом. Я так понимаю, трава придаёт хоть какую-то свежесть. Трава ведь впитывает и удерживает жидкость, а также твёрдые вещества, которые падают на пол – обрезки продуктов, шелуха, объедки, льющаяся вода и обильно капающий жир, плевки, экскременты кошек и крыс…
Один огромный грызун с гибким хвостом бежит прямо при мне вдоль стены и скрывается в каком-то небольшом отверстии в полу.
Откормленные кошки, вальяжно развалившиеся под столом, даже не шевелятся и ухом не ведут.
Я гляжу на суету и понимаю, что все повара и помощники – мужского пола. Ни одной женщины.
Вот те на!
Я-то думала, кашу а-ля цементный раствор приготовила повариха! Ан нет.
Большой и толстый усато-бородатый дядька в коричнево-сером нечто раздаёт команды своим поварятам, которых здесь я насчитываю пять человек возраста примерно от десяти до двадцати лет.
Самому дядьке на вид лет пятьдесят. Брюхо – во! Такой арбуз, что даже не представляю, как он ходит.
А он и не ходит, а переваливается, подобно гусю.
Морда красная, нос – картошкой. Губы не видно из-за густой рыжей поросли. Неопрятный и внешне похож на злого персонажа – Карабаса-Барабаса.
И ещё вижу одного мужика – он крепкий и низкорослый, разделывает мясо.
Получается, вместе с поварятами, шеф-поваром и мясником на кухне работает семь человек.
Около отдельной печи, где уже жарятся несчастные белки и ежи, суетятся двое поварят.
За столом работает пекарь, здесь же, рядом с ним машет топором мясник, гремит тарелками мальчик-посудомойщик, красными от холодной воды руками намывая посуду.
Ещё один слуга неустанно таскает дрова – для замковой кухни их нужно очень много.
Ни фартуков, ни колпаков, ни-че-го.
Да здравствует дизентерия и прочая гадость!
Так дело не пойдёт, дорогие мои служащие. Я грязи в своём доме не потерплю.
На меня сначала никто внимания не обращает. Не успеваю поздороваться с поварами и вежливо поинтересоваться, как обстоят дела, как кое-что ужасное происходит.
В шоке вижу, как шеф-повар, ни с того ни с сего, выхватывает из-за пояса хлыст и начинает в то же мгновение пороть двадцатилетнего пацана-пекаря по спине!
Удар!
– А-а-а-ай! – кричит парень.
Хлыст рассекает спёртый воздух и жалит парня снова! Звук выходит страшный – стреляющий.
Тот вскрикивает от боли громче и выгибается дугой. Несколько капель крови попадают на тесто и белые от муки руки парня.
Все, кто находится на кухне, вдруг вжимают головы в плечи, и желают казаться маленькими и незаметными.
Трусы!
Бородач орёт басом, брызгая слюной:
– Ах ты, падаль! Снова хлеб по своим рецептикам месишь! Я тебя предупреждал! Инмарий мне свидетель, у меня терпение лопнуло!
– ЧТО. ТУТ. ПРОИСХОДИТ?!
Ого! Не думала, что в таком хрупком и изящном теле, скрывается мощный и сильный голос. Как любят говорить профессиональные певцы и музыканты – мясистый и глубокий.
У меня от гнева, словно дыхание дополнительное открылось, чтобы мой вопрос услышали за лесами, за горами. А уж на этой загаженной и антисанитарной кухне уж и подавно.
Вдруг все замирают, и образуется звенящая тишина. Лишь слышно как шипят угли, и гудит в очаге жадный огонь.
– Госпожа графиня?.. – басит шеф-повар.
Нет, блин! Императрица всея Руси, болван!
– Не похожа? – задаю вопрос ледяным тоном, от которого у самой мороз по коже. – Отвечай, пёс плешивый!
И чувствую, что-то происходит.
Все присутствующие тоже вздрагивают и пригнут ниже свои бедовые головы.
Градус в кухне понижается, и я откровенно ощущаю, как воздух становится холодным.
До меня не сразу доходит, что это дело рук моих. Точнее – голоса.
Но когда осознаю, то усилием воли сохраняю спокойствие и не выдаю своих эмоций. Лицо кирпичом и всё прекрасно.
– Госпожа графиня… Мы обед готовим, – молвит дрожащим голосом бородач.
И таким жалким вдруг он стал и заблеял, аки овца, точнее, овец… Блин. Не овец, а баран. А у меня злость внутри клокочет и требует немедленного выхода наружу. Но нельзя, нельзя. Память Изабель упрямо молчит и ничего не подсказывает… Что же это? У меня волшебный голос? Или нечто другое?
«Охохонюшки-хо-хо! Будь осторожна», – говорю сама себе.
– Иди сюда, – говорю парню, что получил незаслуженных плетей и маню его к себе пальцем.
Обвожу взглядом слуг:
– А вы продолжайте работать.
Шеф-повар, очевидно, думает, что я сейчас буду наказывать провинившегося парнишку, и ехидно улыбается тому вслед. Тот тоже так думает и обречённо идёт ко мне, шаркая деревянной обувью по застеленному соломой и камышом полу.
Но они оба ошибаются.
Поворачиваюсь спиной и иду прочь из кухни. Парень следует за мной.
Глава 4
* * *
Изабель Ретель-Бор
– Как твоё имя? – интересуюсь у парня на ходу.
Я иду в малую гостиную, туда, где, как подсказывает память Изабель, графиня принимала гостей (крайне редко).
– Омм… Омар… – произносит повар, заикаясь и очень тихо. Я едва слышу его.
– Омар, значит, – улыбаюсь по себя. – Как символично.
– Госпожа графиня… Простите мою дерзость… Клянусь вам, этого больше не повторится… – шепчет он. – Только не прогоняйте… Отсыпьте плетей. Подвесьте над выгребной ямой… Опалите мои пятки… Да только не гоните прочь…
Э-э-э… Чего?!
Оборачиваюсь резко и смотрю на Омара удивлённо.
– С чего решил, что собираюсь гнать тебя? И ещё эти ужасы, о которых ты рассказываешь – выброси их из головы, понял?
– Вв… вы не прогоните меня, правда? – не верит своему счастью Омар.
– Нет, – жму плечами и иду дальше.
Малая гостиная выглядит… печально.
Эх, пылесос бы сюда супермощный, да тонну «Мистера Пропера» со всевозможными тряпками и губками.
Вздыхаю и величественно опускаюсь в кресло. Именно на то место, где обычно сидела моя предшественница.
Тело помнит, как нужно садиться изящно и как держаться перед собеседником.
Это хорошо.
Парень стоит передо мной, опустив голову и собрав вместе ладошки у пояса.
Вид – виноватый и, несмотря на мои заверения, что не прогоню его, всё равно сквозит во всей его позе печаль.
– Скажи-ка мне, Омар, что так гневался главный повар? – спрашиваю парня.
Помощник повара переступает с ноги на ногу и начинает мять свою рубаху, которая и не рубаха уже, а заплата на заплате.
– На меня смотри, – приказываю ему.
Нехотя, но Омар поднимает на меня взгляд.
– Сильно спина болит?
– Нет, госпожа графиня.
– Эй! Иди-ка сюда! – кричу служанку, которая пытается шустро проскочить мимо открытых дверей, но я вижу девушку.
Она замирает на мгновение, а потом спешит ко мне.
– Слушаю вас, госпожа графиня, – кланяется мне миловидная служанка.
– Найди Элен и скажи ей, что я приказала срочно привести целителя. Только предупреди её, что целитель не для меня. Для повара. Поняла?
– Да, госпожа графиня, – присела она в поклоне.
– Иди и поспеши, – отправила её со своим поручением.
Парень с удивлением глядит на меня, будто перед ним не графиня, а, по меньшей мере, Богиня снизошла.
Усмехаюсь про себя и киваю ему на соседнее кресло.
– Садись. В ногах правды нет.
– Госпожа… – пытается он протестовать.
– Перечить смеешь? – добавляю грозы голосу.
Омар мотает головой и быстро садиться – без изящества. Просто – плюх в кресло и всё.
– Теперь рассказывай.
– Госпожа, только не серчайте, – начинает пылко говорить Омар.
– Омар, ближе к делу, – обрываю его.
Он вздыхает и повинуется. Начинает с виноватым видом говорить:
– Я люблю готовить, госпожа графиня. Мне нравится сам процесс, нравится, когда мои блюда приобретают вкус – сочный и такой, что закрываются глаза в блаженстве.
Улыбаюсь одними губами. Я ещё не забыла, что у меня зуба нет.
– Да ты романтик, Омар, – говорю с улыбкой.
Но парень не улыбается.
– Не могу вам этого объяснить, госпожа графиня, но поверьте, я знаю, что именно кухня моё призвание и мой дар. Я знаю, как нужно испечь хлеб, чтобы корка у него хрустела, а мякоть была не просто мягкой, а тающей как облако.
– Та-а-к… Ты создаёшь новые блюда, верно? – начинаю понимать. – Но главному повару твои эксперименты не нравятся.
Омар обречённо кивает.
– Верно, госпожа графиня. Осидий – уважаемый и опытный повар, но он не чувствует тесто, не понимает специи и смеётся, когда говорю ему, что мясо нужно резать вдоль волокон, дыбы оно сохранило гибкость и не разваливалось.
О-о-о… Кто-то тут призванный шеф-повар!
– Так-так, – воодушевляюсь я. – Расскажи-ка мне, дорогой Омар, какие рецепты ты придумал. Назови парочку, чтобы я понимала, насколько ты хорош, как говоришь.
Парень нервно сглатывает и, кажется, сначала думает отказаться говорить о своих рецептах, но напоровшись на мой взгляд, всё рассказывает.
– У нас много имбиря, госпожа графиня. Имбирь применяется в основном в целительских отварах. А я нашёл ему другое применение. Имбирный хлеб невероятно вкусный.
– Имбирный хлеб? – заинтересовалась я. – Это очень любопытно и интересно.
Мне тут же вспомнились имбирные пряники.
Что за темнота, а? Имбирь – это великолепный ингредиент для многих блюд! Омар – большой молодец!
– Продолжай, Омар. Мне очень интересно услышать о твоих умениях. А также поведай-ка, что ты в принципе умеешь готовить и из традиционного.
Должна же я знать, чем тут меня кормить будут.
И Омар начинает рассказывать, да так интересно, что мне сразу становится ясно: Омар – повар от Бога.
И вот что я узнаю, дорогие мои читатели.
Оторвитесь на секундочку от книги. Сходите за чашечкой чая или кофе, да печеньку не забудьте или шоколадку, потому, как сейчас, будет интересно. Немного экскурса по гастрономии средневековья.
Итак.
Самый обычный хлеб, который пекут на моей кухне, да и в принципе на кухне любой знати – это «суржик», выпекается из смеси озимой пшеницы и ржи. Но иногда выпекается хлеб из овса и ячменя.
Что интересно, очень часто хлеб используют в качестве тарелок – тренчеры.
Рыбка.
Ох, друзья! Омар такое мне рассказал о рыбе!
Если бы наш современный рыбак (со своими модными удочками, спиннингами, блёснами и прочей атрибутикой) попал в этот мир, то захотел бы остаться тут навсегда, потому как тут для него – рыбный рай.
Рыбы много.
Сельдь, осетры, лобстеры, лещ, линь, форель, карп, лосось, моллюски! И что любопытное, лобстеры могут стать обычной закуской бедняка, проживающего у моря.
Другой момент, что знать запрещает своим подданным ловить рыбу и охотиться, когда им заблагорассудиться. Выделяется простым людям определённый период, когда можно ловить рыбу и ходить на охоту. Это касается лишь земель, на которых находится человек. Иногда бедняки уходят далеко, за пределы графства, дабы добыть пропитание, только если попадётся с добычей кому – поди попробуй ещё, докажи, что ты поймал, например, зайца не на графской земле.
Бред.
Нужно обдумать и изменить этот дурацкий закон. На моих землях всё будет по-другому.
В общем, рацион бедного населения ограничивается либо солёной, либо маринованной рыбой. А ловить рыбу беднякам разрешается лишь в летнее время.
Тюленье, китовое и дельфинье мясо поставляются исключительно монаршей семье. Даже знать не может похвастать, что пробовала такие блюда.
У меня от одних лишь названий – дельфины, киты, тюлени… сердце вздрагивает.
Варвары!
Зажиточная знать может владеть собственными прудами и разводить в них карпов. Неслыханная роскошь!
А я тут же беру себе на заметку разжиться прудом и запустить туда карпов – размножаются они быстро. И на жарёху вкусная будет рыбка.
Интересный факт я узнаю: птиц-буревестников и морских уток называют здесь «рыбой». Логика такая – они рождены в море, а значит – рыба.
Понятное дело, что в приготовлении блюд используется огромное количество соли! Чтобы разнообразить меню, в ход идут различные соусы. Одним из самых любимых гарниров считается соус из поджаренной петрушки.
Любопытно.
Из мяса уважение и предпочтение отдаётся козам и овцам. Крупный рогатый скот не в почёте, так как та же говядина очень жёсткая.
Поросята тоже имеются в запасе.
И кстати, свиньи не содержатся в хлеву. Они пасутся на лугах на протяжении целого года – травы (свежей либо сухой) и желудей хватает с лихвой.
И свиньи по описанию Омара больше походят на диких кабанов. Защитить себя от диких хищников такие хрюшки могут без особых проблем.
Естественно, из любого животного ничто не пропадает зря – внутренности и кровь идут на изготовление пудингов. А ещё есть сало! Другой мир, другое время, но даже здесь сальце славится своей популярностью.
Охота. Если ловят человека за незаконной охотой, то такая провинность карается сурово – нанесением увечий или смертной казнью.
O tempora! O mores! (с лат. – «О времена! О нравы!»)
Дикие буйволы и олени также относятся к привилегии аристократов.
Зайцы и кролики не сильно почитаются у знати и относятся к категории крыс.
Ага! А ежей и белок есть, значит, нормально!
Что за дикость, вообще?
Мясо кролика великолепно! Диетическое и полезное!
Но вот птице уделяется особое внимание.
Готовы?
Сидите?
Если нет, то сядьте.
На банкетах и пиршествах подаются павлины, лебеди, фламинго, журавли, белые цапли, дрозды, голуби, совы, выпь, чибис, чайки!!! Их обычно располагают в центральной части стола для особых гостей. Порой праздничный стол может ломиться и радовать своих гостей от двадцати блюд из различной птицы!
Что за кошмар?!
Языки фламинго, верблюжьи пятки, мясо свиньи, откормленной сушёными фигами и утопленной в медовом вине, молоки мурен, мозги павлинов, гребни петухов и подобное – это норма любого стола аристократии.
Обращаюсь к памяти Изабель и отмечаю, что да, в графстве Ретель-Бор такие блюда тоже бывали. Но после отъезда графа, Изабель убрала из рациона вычурную и экзотичную кухню, оставив для себя только каши, похлёбки, да хлеб.
Похлебка…
Похлёбку тут жалуют все – и бедняки, и знать.
Похлебка может быть как густой, так и жидкой. Но не думайте, что похлёбка – это что-то вроде супа. Это простая пшеничная кашица, приготовленная на молоке. Простые крестьяне могут довольствоваться самым простым вариантом похлёбки – гороховой.
С фруктами очень сложно в моём графстве. Довезти их до нас крайне сложно. Поэтому и довольствуемся тем, что сами и вырастили – яблоки, груши, да ягоды.
С десертами тоже напряжёнка. Сахар – безумно дорогая специя.
У меня тут же истерично мигает лампочка в мозгу!
Сахар тут используется только тростниковой, тот самый – коричневый. А я знаю, как добыть сахар из свеклы! Уииии!
Мысленно потираю ручки. Да будут десерты! И варенье, и сладости всякие!
Омар мне очень нравится. Хороший парень и как я понимаю, он – великолепный повар!
Пока не стану резко менять устоявшиеся правила, но однозначно, вскоре заменю главного повара на этого чудесного парнишку.
– Омар, а скажи-ка мне, будь добр, а для кого готовит наш главный повар ежей с белками? Да и ты тесто на хлеб месил и немало. Неужто слуг будет кормить этими деликатесами? Или эти блюда для меня?
– Что вы, госпожа графиня! Как можно вас этими свиньями кормить! Это для гостёв! Господин управляющий так распорядился, – докладывает Омар.
– Гостёв? – переспрашиваю недоумённо. – Это кто же к нам приедет в гости? И почему меня никто не поставил в известность?
Начинаю злиться. Точнее, беситься.
– Так эти гости господина управляющего, госпожа графиня. Они каждный месяц приезжают к нам. Господин управляющий игрища устраивает. А вам не положено по статусу в игрищах участвовать. Вы – женщина.
Пропускаю мимо ушей про женщину, потому как меня интересует сейчас другое.
– Игрища? – хмурюсь всё сильнее. – Что ещё за игрища?
– Ну как же? Карты, деньги… – парень осекается, напоровшись на мой суровый взгляд.
Карты, деньги, два ствола?!
Всё, управляющий, тебе пришла хана!
Игрок, значит!
Моё графство проигрывать вздумал?!
Сжимаю пальцами подлокотники кресла.
В гостиную вдруг вбегает Элен, а за ней спешит неизвестный мне седой мужчина – белыйкак лунь.
– Графинюшка, деточка моя, что случилось-то? – спорогу причитает Элен.
– Госпожа графиня, как ваше здоровье? – интересуется, очевидно, целитель.
Но я на него даже внимания не обращаю.
Поднимаюсь с кресла, аки царица и командую:
– Осмотреть Омара и вылечить его!
Обращаюсь к Элен:
– Мамушка, немедленно веди меня к управляющему!
Целитель хлопает глазами. Видать, не ожидал, что его заставят лечить прислугу.
– Что стоим? Кого ждём? – рычу на него. – Вернусь, проверю! Чтоб Омар был как новенький!
– Изабелюшка, – ахает Элен. – Что с тобой, доченька?
– Ничего, – говорю сурово, вновь ощущая знакомое мне уже чувство. Вокруг меня воздух сгущается и становится холодным. – Идём к управляющему, Элен. Хочу поглядеть в его глаза бесстыжие.
