Kitobni o'qish: «Табула Раса»
Глава 1 Катастрофа
Время близилось к полуночи, а народ за столом в саду Барминцевых всё не расходился, к великой досаде пожилой пуделихи Агаты.
Вообще-то, Агата очень любила застолья, особенно на даче. А уж когда это были семейные праздники…
Правда сегодняшний день рождения хозяйки, Веры Кирилловны Барминцевой поначалу, с точки зрения Агаты, разумеется, был несколько омрачён присутствием супругов Сосновских, а именно, полковника Владимира Ивановича Сосновского, который по жизни был огромен могуч и громогласен, а главное, баловства не жаловал, и кормление собак от стола не одобрял.
Но уже более трёх часов назад, Наталья Павловна Сосновская заторопилась домой, чтобы помочь уложить внука спать, а с ней ушли её муж и их соседка, Лидия Львовна Куваева. После их ухода обстановка за столом разрядилась. Теперь здесь осталась правильная компания, то есть такая компания, где собак любят и вовсю балуют. Правильная компания состояла из самой Веры Кирилловны, её мужа Виктора Андреевича, их дочерей тринадцатилетней Полины и девятилетней Вари, ближайших соседей Барминцевых, Алексея Владимировича и Марины Александровны Раскольниковых с сыном Санькой и дочерью Танькой, и младшего представителя семейства Сосновских – Валерки.
Тотчас был вынесен из дома и придвинут к столу любимый Агатой барный стул со специальной подушечкой, чтобы коготки не скользили, и пуделька со счастливым вздохом устроилась на нём, с удовольствием заметив, что на столе осталось ещё много вкусняшек. Второй пёс Барминцевых – ирландский волкодав Гоблин, просто подошёл к столу и положил морду на его край. Овчар Сосновских Грей, а также, краса и гордость семьи Раскольниковых – шарпей Марк Августус Виктурос-пятый, также расположились в непосредственной близости от стола. И вся эта собачья банда принялась нахально клянчить. У каждого была своя методика выпрашиванья еды. Гоблин молча и пристально смотрел на всех по очереди своими красивыми и печальными, как у незаслуженно обиженного еврейского мальчика, глазами, Агата перетоптывалась на своей подушечке и нетерпеливо повизгивала, Грей лупил по утоптанной земле сильным хвостом, а Марк Августус Виктурос-пятый выводил совершенно необыкновенные рулады: «Вау-вау-вау-ай-яй-яй-яяй. У-ю-ю-ю-юй!».
Естественно, что колбаса, сыр, копченые в домашней коптилке рыба и курица, куски шашлыка так и сыпались в собачьи пасти. Так продолжалось часа два, но потом даже самые ненасытные Агата и Марк Августус Виктурос-пятый поняли, что больше в них не влезет ни одного самого маленького кусочка.
Теперь Агата просто страдала от обжорства и нахальных комаров. Ей казалось, что все окрестные комары слетелись, чтобы впиться в её бедный носик. Впрочем, по тому, как лязгали зубами Гоблин и Грей, и громко хлопали себя по шеям, щекам и плечам люди, не все комары поместились на Агатином носу.
Короче, Агата считала, что давно пора расходиться по домам, и укладываться спать, но опять шумел уже в который раз закипающий самовар, сидящие за столом люди продолжали травить байки. И зачем люди так много разговаривают?
Вдруг раздался очень неприятный, закладывающий уши хлопок. Земля словно качнулась, да так, что бедная Агата, которая уже задремала на своей подушке, едва не свалилась со стула.
В тоже мгновенье погас фонарь над столом, а вместе с ним и все фонари в посёлке. Небо же стало наливаться каким-то зловещим тускло-багровым светом.
Все собаки жалобно заскулили. Люди тоже заволновались.
– Что это? – испуганным шёпотом спросила Марина.
– Может, трансформатор, накрылся, – не очень уверенно отозвался её муж.
– Да нет, скорее, где-то на линии обрыв, – возразил Виктор, – а возможно отключили специально. Похоже, где-то сильный пожар, вот линию и обесточили.
– Надо бы посмотреть, может, помощь какая-то нужна, – тихо сказала Вера Барминцева.
– Это мы сейчас. Это мы мигом. Валерка, пошли! – крикнул Санька.
И прежде, чем кто-то успел их остановить, ребята скрылись в темноте, а через минуту послышался сытый рокот автомобильного движка.
– Вот поганцы, они на моём Форде поехали! Уши оборву обоим, – стукнул кулаком по столу Алексей Раскольников, не находя, впрочем, в себе сил, после обильного застолья резко вскочить из-за стола.
Машина на несколько мгновений осветила улицу фарами, и скрылась за поворотом.
***
– А тебе отец разрешает машину брать? – с уважением спросил Валерка приятеля.
– Вообще-то, не очень, – смущённо признался тот.
– Влетит?
– Может, учитывая особенность момента, не влетит. Сейчас ночь, ни одного гаишника на трассе нет. Да и не поедем мы далеко, тут до ближайших деревень, что в одну, что в другую сторону не больше двух киломе…
Но ребят ждала неприятность гораздо раньше.
Едва выехав за ворота дачного посёлка, Форд чуть не врезался в автомобиль, стоявший на середине шоссе прямо перед въездом в посёлок. Буквально в последнее мгновенье Саньке до отказа удалось вывернуть руль и каким-то чудом объехать так неудачно остановившуюся машину.
С минуту Санёк не мог вымолвить ни слова, а только глотал и глотал открытым ртом воздух, вцепившись в руль побелевшими от напряжения пальцами. Потом его прорвало.
– Не, Валерка, ты видел? Да? Сейчас бы мы с тобой влетели. Кто так делает-то? – Кричал он не в силах успокоиться.
Но друг ничего не отвечал, упорно глядя назад.
– Санька, – мрачно сказал он, наконец, – с этой машиной что-то не так.
– Ага, как говорит моя бабушка, водила мозги дома на рояле оставил!
– Да причём тут рояль и твоя бабушка? Сам посмотри!
Санька посмотрел, протёр глаза, помотал головой, словно пытаясь отогнать наваждение, и вылез из машины.
– Ну, ничего себе, – пробормотал он.
– Точно, – невпопад отозвался Валерка.
У красивого новенького БМВ была начисто, как бритвой срезана передняя часть. Машина стояла на задних колёсах, уперевшись нижней частью обрубка в асфальт, обильно припорошенный пылью.
Ребята подошли ближе, разглядывая диковинную машину. Срез был ровным и чистым, и металл на срезе блестел, как полированный. Шланги и провода были перекушены самым аккуратным образом без вмятин и разрывов. Ветровое стекло осталось абсолютно целым без единой трещинки. Но самое удивительное (и это поразило ребят более всего), что отрезанной части и передних колёс нигде не было.
– Как ты думаешь, что такое с этой машиной? – Спросил Санька почему-то шёпотом.
– Не знаю, может она взорвалась, – тоже шёпотом ответил Валерка, – ну тот «бух», который мы почувствовали.
– Странно она как-то взорвалась. Никаких обломков, и стекла все целы.
– Ой, Санька, смотри, там же люди. Их же вытащить надо.
– Нет, надо сначала в ГИБДД позвонить, и в Скорую, – возразил Санёк.
– Ага, а они сразу Форд твоего отца увидят. Расспросы всякие начнутся. Отца твоего оштрафуют за то, что он тебе одному позволил на машине ездить.
– Может, и не оштрафуют. Мы же благородное дело сделаем. Ладно, ты давай звони, а я пока нашу машину быстренько отгоню обратно в посёлок. За воротами поставлю. Никто и не догадается, почему она там стоит.
Но «быстренько» не получилось. Санька уселся в Форд, краем сознания отметив, что машина будто бы стала ниже, завёл мотор. Но автомобиль даже не тронулся с места. Санька газанул, мотор взревел, и тотчас заглох. Мальчишка аж вспотел от страха. Объяснение с представителями ГИБДД и все последующие неприятности надвигались неотвратимо.
– Слышь, Санька, – крикнул Валерка, наблюдавший за действиями друга, – а она не поедет. У неё колёса в пыль провалились.
– В какую пыль? Откуда здесь столько пыли? – Удивился Санька и открыл дверцу.
К его удивлению, сделать это ему удалось не без труда. Дверца с трудом проскреблась по плотной пыли, в которой несчастный фордик увязал прямо на глазах.
– Отец убьёт, – мрачно буркнул Санька и вылез из машины, в которую через открытую дверь тут же хлынул всё расширяющийся ручеёк пыли.
– Полный абзац, – констатировал Санька и, обернувшись, к Валерке спросил:
– Ты уже позвонил?
– Сань, тут такое дело, у меня телефон не работает.
Эта новость так удивила Саньку, что он даже забыл на минуту о своих неприятностях. Дело в том, что у Валерки недавно был день рождения, и по этому поводу парень сумел выпросить у родителей дорогущий Айфон. С момента получения роскошного подарка не прошло и месяца. Да, Валерка тоже, кажется, попал.
А неприятности всё продолжали прибывать. Следующая явилась мальчишкам в виде Санькиной младшей сестры.
– Ой, что будет, что будет! Ну, Санька, держись! С тебя за эту бэху папка шкуру спустит, – раздался из красноватой мглы звонкий девчачий голос.
Свою девятилетнюю сестру Санька в принципе любил. Только не когда она вредничала, разумеется. Вот сейчас, он её точно не любил, заразу мелкую. Вмазать бы ей как следует, так ведь жаловаться побежит.
– Причём тут бэха? Что ты мелешь? – Проворчал он сердитым шёпотом, надеясь, что и Танька сбавит децибелы. Ведь сейчас весь посёлок поднимет вреднюга.
Но Танька верещала ещё громче.
– А то я не вижу. Машину взяли без спросу, и сразу в аварию попали. Уделали бэху в хлам. Ой, что будет, что будет!
Интересно, все младшие сёстры такие вредные, или это ему, Саньке так особенно повезло?
Валерка, которому Танькины вопли тоже радости не доставляли, попытался урезонить девчонку.
– Тань, это не мы, честное слово. И не кричи, пожалуйста, так.
После Валеркиной просьбы, Танька прибавила звук.
– Ага, не вы. А кто же её тогда разбил-то? – надрывалась противная девчонка.
И дооралась-таки.
– Что, машину разбили?! Ну, Санька, тебе не жить! – громовым голосом рявкнул Алексей Раскольников, выходя из ворот посёлка.
Ну, всё. Это конец. Санька обхватил голову руками и уселся в траву на обочине. Он даже не представлял, что и как теперь говорить. Вся его тринадцати-с-половиной-летняя жизнь кончилась в этот момент.
– Лёша, подожди, не шуми. Давай сначала выясним, что с ребятами, – сказал Барминцев, придержав Алексея за локоть.
– Да живы мы, живы, – Валерка осторожно приблизился к разгневанному Алексею, – и машину мы не разбили, дядя Лёша, честное слово! Мы её, это, ну, утопили случайно.
– Час от часу не легче! – взвыл Раскольников.
– Лёша, успокойся, сам знаешь, что летом в Бобровке не только машину – самокат не утопишь, – одёрнул его Виктор, и, обернувшись к перепуганному Валерке, спросил – Вы где машину утопили? В Бобровке что ли? Зачем вас туда-то понесло? А где Санька? В машине?
– Да нет. Вон он сидит. А машину мы вовсе и не в Бобровке утопили, а в пыли. Вот же она.
Мужчины, наконец, разглядели в мутноватом красном свете Форд.
– Упс. Точно. Лёша, смотри. Интересно, откуда эта пылюка здесь взялась. Машина по самые стёкла в ней завязла.
– Да, хорошо, что мальчишки успели выскочить. А фордок крепенько завяз. Теперь целый день откапывать придётся, – вздохнул Раскольников.
– Ладно, откопаем. Вычистим. Главное, что все живы.
– Да уж, как представлю, что ребята замешкались бы… Санька, ты, где там? Ладно, не сержусь, я же понимаю, что это не ты напылил. Топай сюда. Цел? Нигде ничего не болит? Что тут у вас случилось-то?
Санька как-то боком по-крабьи приблизился к отцу, вжался лицом ему в грудь и сбивчиво забормотал:
– Мы на дорогу выехали, а там машина странная такая. Мы чуть не врезались. Хотели гаишников вызвать, но я побоялся, вдруг оштрафуют. Хотел нашу машину отогнать, а она завязла.
Валерка деликатно отвернулся. Он бы, наверно, тоже заревел бы, хотя в тринадцать лет мужчины не плачут.
Вдруг раздался разрывающий уши визг.
Танька, поняв, что скандала не будет, решила развлечь себя осмотром окрестностей, и почти наткнулась на разрезанный БМВ. Машина за последние пятнадцать минут каким-то непонятным образом наклонилась вперёд ещё сильнее, и лица водителя и пассажира оказались прижатыми к ветровому стеклу. Никогда в жизни девочка не видела таких жутких лиц. Мужчины бросились к ней.
– Витя, смотри, там люди! – Крикнул Раскольников.
– Вижу, только выглядят они как-то не очень.
– Всё равно их надо вытаскивать оттуда.
– Может, лучше врачей дождаться и гаишников, а то, как бы хуже не сделать.
– Мы никого не смогли вызвать, – признался Санька, – я свой мобильник забыл, а у Валерки Айфон сломался.
– Уже? – Хмыкнул Раскольников. – Недолго музыка играла.
– А ты как думал? Со времён Ильфа и Петрова известно, что всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице, – сказал Барминцев.
– У тебя устаревшие сведенья, – возразил Раскольников, теперь всю дрянь делают в Китае. Всё-таки, я считаю, что нам надо вытащить этих парней из машины. Им там явно неудобно.
– Надо же Сосновские шестьдесят тысяч отдали за китайскую подделку. Вот мой телефон стоил всего полторы, а служит мне верой и правдой четвёртый год, – похвастался Барминцев.
– Ты будешь рекламировать устаревшие гаджеты, или, наконец, позвонишь, куда следует? – Взорвался Раскольников. – Зараза, двери заклинило, Санька, тащи монтировку.
– Откуда?
– От верблюда! Ты что не знаешь, где в нашем багажнике монтировка лежит?
– Пап, он утонул. Багажник.
– Ясно. Сейчас людей вытащим, и побежишь за лопатами. Сразу откапывать начнём, а то к утру нашу лошадку совсем затянет. Витя, ты дозвонился?
– Ты будешь смеяться, но мой телефон тоже не работает. Дело не в аппаратах, это что-то со связью.
– Ладно, потом разберёмся. Давай пока этих бедолаг вытаскивать. Смотри, их машина всё сильнее заваливается. Они если до сих пор живы, то сейчас просто задохнуться могут. Смотри, как их к стеклу прижало. Эх, жаль, монтировки нет.
– Дядя Лёша, там, на обочине кусок арматуры валяется, – сказал Валерка.
– Молодец. Тащи его сюда.
При помощи арматурины мужчины быстро выломали водительскую дверь. Человек, сидевший за рулём со слабым стоном буквально выпал им на руки. Вид его был ужасен. Танька завизжала ещё пронзительнее, Санька с Валеркой попятились. Впрочем, и взрослым стало не по себе. Из носа, рта, ушей и, даже, уголков глаз несчастного сочилась кровь, а всё лицо было словно иголками исколото. Он был без сознания, но дышал, и при каждом выдохе на губах надувались кровавые пузыри.
Со всей осторожностью мужчины отнесли раненого на обочину и уложили там.
– Похоже, мужик не жилец, – вздохнул Барминцев.
– Не каркай раньше времени, – огрызнулся Раскольников, – давай второго вытаскивать, а потом придумаем, как врачей к ним вызвать. Как-то у нас с транспортом туговато.
Вид второго пострадавшего был таким же жутким, но в отличие от водителя, он был в сознании. И кровь на губах не пенилась, а тихонько стекала из левого уголка рта.
– Где я? – Слабым голосом спросил он.
– Вы попали в какую-то непонятную аварию. Похоже, ваша машина влетела в какую-то яму, и продолжает в неё сползать. Вам надо выбираться наружу, – сказал Виктор, – обопритесь на меня, я помогу вам.
Они с Алексеем осторожно отвели второго раненного на обочину и едва успели уложить там, как на дорогу выскочил Гоблин, а следом за ним выехала на велосипеде Полина.
Красноватое свечение обладало каким-то странным свойством, вроде и темноты не было, но и видимость была отвратительной. Уже на расстоянии десяти-пятнадцати шагов даже крупные предметы разглядеть было трудно.
Полина едва не проскочила мимо людей, стоявших на обочине около раненных, хорошо, что собачий нос прекрасно ориентировался в этой мути, и Гоблин, безошибочно направил девочку в нужном направлении.
– Эй, куда вы все пропали? – Спросила Полина, спрыгивая с велосипеда. – Мама с тетей Мариной волнуются, да и самовар опять вскипел.
– Теперь не до самовара, – вздохнул Валерка, – тут такие дела творятся.
– Поля, хорошо, что ты на колёсах. Давай-ка быстренько поезжай в Ненаглядово, надо срочно врача вызвать, – сказал Барминцев.
– Пап, ты чего? Что по телефону нельзя «скорую» вызвать? – Удивилась Полина.
– Попробуй.
Полина с готовностью выхватила свой смартфон.
– Не работает почему-то.
– Поэтому надо ехать, – сказал Барминцев.
– Так на машине быстрее.
– На машине не получится. Ты поедешь? Или лучше Саньке велосипед отдай.
– Фиг ему, а не велосипед! Он на своём позавчера такую восьмёрку сделал, теперь мой ломать будет.
– Поля, хватит болтать, – рассердился Барминцев, – у нас двое очень тяжёлых раненых и ещё куча проблем.
– Уже еду, – буркнула Полина, и сопровождаемая верным Гоблином, поехала в сторону деревни.
– А вы что стоите? – Прикрикнул Раскольников на мальчишек. – Дуйте в Заречное.
– Зачем? – удивился Валерка.
– За тем же. Врача вызвать.
– Так ведь Полька уже поехала. А если и она врача приведёт, и мы?
– Ничего страшного. Пусть хоть десять врачей сразу приедут, хуже не будет.
– Пап, а нам что полтора километра пешком топать? – Спросил Санька.
– Не пешком, а бегом. Впрочем, если это у тебя быстрее получится, откопай машину.
– Пошли, Валерка.
– Подождите ещё минуту, – повернулся к ребятам Барминцев, – позовёте врача и бегом к участковому. Пусть он свяжется с полицией и «скорой» в Городке. Не нравится мне всё это.
– Ясно. Ну, мы пошли.
– А мне что делать? – Спросила Таня.
– А ты топай домой, и не путайся под ногами, – шикнул на неё отец.
– А чегой-то я домой-то? – Обиделась девочка.
– Расскажешь маме и тёте Вере, что тут случилось, а то и они сейчас сюда придут, – сказал Барминцев.
– А вот только их нам сейчас и не хватает, – вздохнул Алексей.
– Это тоже сказать? Про «не хватает»? – Спросила Танька хитреньким голоском.
– Попробуй, – мрачно ответил Раскольников, и девочка предпочла поскорее смыться.
* * *
Ребята зашагали по дороге в противоположную сторону от той, куда поехала Полина. Некоторое время они шли быстрым шагом по шоссе и молчали. Потом Валерка сказал:
– Санька, а что если это зыбучие пески?
– Какие ещё пески? – спросил Санька, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы.
– Ну, зыбучие. Я читал про такие. Они как болото засасывают.
– Пойдём лучше по тропинке через поле. Как раз и к дому участкового ближе.
– Давай. Ну, их, эти пески.
* * *
Полина машинально крутила педали, размышляя обо всех этих странностях. Почему вдруг её смартфон, который она всегда аккуратно заряжала каждый вечер, перестал работать? Что случилось с Валеркиным новеньким Айфоном. Валерка им все уши прожужжал про достоинства своего аппарата. Достал уже своим хвастовством. По его словам, это чудо может и под водой работать и в космосе, и его вообще сломать невозможно, только если под поезд подложить. А тут без всяких поездов сломался. И откуда появились раненые? И что случилось с дяди-Лёшиным Фордом?
Вдруг Гоблин что-то обнаружил в придорожных кустах и с удовольствием облаял это. Тотчас со стороны старого коровника раздался басовитый лай, от которого у Полины по спине побежали мурашки.
Старый коровник стоял примерно на середине пути от их дачного посёлка до деревни Ненаглядово. Говорят, когда-то в этом коровнике держали колхозное стадо, ещё при Советском Союзе, потом он много-много лет стоял пустой, постепенно разваливаясь, и Полина с дачными приятелями с удовольствием играла там в пиратов, звёздные войны или в апокалипсис. К большому сожалению всей их компании, прошлым летом эти руины купил какой-то фермер. Обнёс территорию забором, и построил новое здание, которое все местные продолжали по привычке называть «Старым коровником».
А этой весной, предприимчивый селянин завёл там коров, овец, свиней. Были там и несколько лошадей. Некоторых фермер использовал в хозяйстве, а самых красивых сдавал в аренду для конных прогулок по живописным окрестностям. Места тут были прямо Левитановские, и от желающих совершить романтическую конную прогулку в сезон отбою не было. Охраняла всё это хозяйство огромная, похожая на медведя, кавказская овчарка.
Про эту псину фермер каждый раз, когда привозил в дачный посёлок молоко, творог и сметану, рассказывал такие страсти, что не только дети, но и взрослые предпочитали обходить коровник десятой дорогой.
Полине совершенно не хотелось проверять, кто сильнее ирландский волкодав или кавказская овчарка, поэтому она шёпотом подозвала Гоблина и приказала ему молчать.
Кажется, Полина лишь на мгновение отвлеклась на пса, и в ту же секунду переднее колесо велосипеда провалилось в какую-то яму, да так резко, что велосипед встал вертикально, а девочка свалилась с него.
– Вот, зараза, – пробормотала она, потирая ушибленные коленки.
Интересно, кто это на шоссе ям нарыл? Но никакой ямы не было. Просто дорогу по всей её ширине перекрывала ровно, как по линейке, насыпанная пыль. И велосипед застрял, увязив в этой пыли переднее колесо, а, взмывшее к красноватому небу, заднее колесо продолжало крутиться с тихим звоном.
Ну, вот, над Санькой издевалась, а сама, наверно, в такую «восьмёрку» колесо превратила, что теперь оно только на помойку годится.
Полина побыстрее выдернула велосипед из пыли и озадачено уставилась на переднее колесо. Никакой «восьмёрки» там не было, зато часть колеса будто отпилили. Полина потрогала торчащие спицы. Это во что же она влетела-то? Впрочем, размышлять было некогда – пострадавшим срочно нужен врач, а с великом можно и потом разобраться. Оттащив велосипед на обочину, чтобы его не раздавили машины, она продолжила свой путь.
Подумав о машинах, Полина запоздало сообразила, что по дороге никто уже давно не проезжал ни в ту, ни в другую сторону. Конечно сейчас ночь, но трасса Москва-Рига была достаточно оживлённой и в это время. Ладно, может в деревне что-то разъяснится.
Вот тут уже должны стоять первые дома. Как плохо видно в этой красной мути. Кажется, что никаких построек и нет вовсе. И фонари, как назло не горят. Ладно, сейчас она выйдет на улицу, пересекающую шоссе под прямым углом и всё станет ясно.
Девочка метнулась по улице сначала в одну сторону, потом в другую. Домов нигде не было. И не только домов, как по волшебству исчезли сараи, гаражи и даже заборы. Только тёмные кляксы деревьев мрачно проступали в красной мгле.
Полине стало жутко.
– Нет, нет! Этого не может быть! – Закричала она. – Помогите! Есть тут кто?
Ответом ей была тишина. Жуткая, закладывающая уши, тишина. Лишь из старого коровника донёсся далёкий лай кавказки, да Гоблин, почувствовав испуг хозяйки и не понимая, что происходит, завыл.
Спотыкаясь от ужаса, девочка вновь выскочила на шоссе и со всех ног помчалась обратно.
Она так бежала, что едва не проскочила в красноватой мгле поворот к дачному посёлку. Хорошо, что Барминцев заметил дочь и поймал её.
– Поля, Полюшка, успокойся. Что там такое?
– Папа, там ничего нет! Деревни нет, представляешь? Ни одного дома!
– А люди? Что все погибли?
– Не знаю. Я никого не встретила. Я кричала, но никто не отозвался. Ой, папочка, там так страшно.
– Похоже, наши неприятности ещё хуже, чем мы предполагали, – вздохнул Раскольников и предложил, – давай пока этих бедолаг хотя бы к тебе отнесём.
– Почему ко мне? – Удивился Барминцев.
– Ну, сколько же им тут на пыльной дороге валяться. А там, глядишь, Верка твоя что-нибудь придумает.
– Да что она сможет сделать. Она же не врач, а микробиолог.
– Ну, хоть и не врач, а медицинский институт закончила. Чему-то её там учили. Моя супруга, как ты знаешь, часовщик. Она вообще не в курсе, как люди устроены.
– Ладно, убедил. Только, может, ребят сначала дождёмся? Вдруг они смогут врача вызвать.
– Так что они дорогу домой не найдут и врачу не покажут? А доктору тоже удобнее людей в доме осматривать. Там хоть положить можно будет нормально и посветить. Всяко лучше, чем в этой темноте на пыльной дороге.
– Хорошо. Полюшка, ты всё поняла? Беги домой, и скажи маме и тёте Марине, чтобы они там всё, что нужно приготовили. Конечно, ночка у нас выдалась, не приведи, Господь. Но я надеюсь, что к утру всё разрешится. И пострадавшим поможем, и с деревней разберёмся. Беги.
– Давай подумаем, как нам раненых нести, – сказал Алексей.
– Да, нам бы носилки какие-нибудь. На руках, боюсь, не дотащим.
– Ага, а ещё лучше каталку, как в больнице. И капельницу, – хмыкнул Раскольников.
В это время, пассажир разбитой машины зашевелился, пытаясь встать.
– Лежите, лежите. Вам, я думаю, нельзя вставать, – склонился над ним Барминцев.
– Да ладно, чего уж там. Я всё слышал, и понял, что мы основательно влипли. Так что тут уж хоть лежи, хоть бежи. Помогите мне встать, я уж лучше стоя эту новость приму.
Мужчины помогли ему подняться. Несколько секунд бедняга стоял покачиваясь, потом упёрся ногами в землю поувереннее.
– Извините, я не представился, Андрей Белокопытов.
Раскольников и Барминцев назвали себя.
– Что тут произошло-то? – Спросил Андрей.
– Непонятно, – ответил Барминцев, – но будем надеяться, что самое страшное уже позади.
– Тут девочка про деревню говорила… Ей не могло показаться? Всё-таки темно, и видимость никакая.
– Трудно сказать. Но выдумывать она не стала бы, наверняка, – сказал Виктор, – она достаточно разумна, что бы знать когда и как шутки шутить.
– Нет, я не к тому, что она наврала. Просто, я подумал, вот эта красная гадость, может оружие какое-то секретное с галлюциногенами.
– А вы не можете припомнить, что именно с вами произошло? – Спросил Барминцев.
– Ну, мы с моим двоюродным братом Максимом поехали в Ржев по наследственным делам. Всё было как обычно. Дорога нормальная. Деревню проехали. Ненаглядово называется. Мы ещё внимание обратили на красивое название. И всё. Больше ничего не помню. А что, Макс из машины выпал.
– Почему вы так подумали? – удивился Раскольников.
– Да у него ссадина во всё лицо.
– Андрей, я вынужден огорчить вас, но вы выглядите не лучше, – вздохнул Барминцев, – и сейчас нам надо придумать, из чего сделать носилки, чтобы вас с братом отнести в более приличное место. Не больница, конечно, но всё лучше, чем на дороге валяться.
– У Макса в багажнике палатка лежит. Из неё можно отличные носилки сделать, чтобы его отнести, ну а я сам как-нибудь доковыляю потихонечку. Пошли за палаткой.
Когда мужчины подошли к БМВ, то Белокопытов только ахнул. Машина, успевшая за это время встать вертикально, буквально на глазах погружалась в пыль.
– Стой, зараза! – крикнул Андрей, и, прыгнул на багажник машины, пытаясь своим весом выровнять её.
–Мужики, помогите! – Прохрипел он из последних сил.
Барминцев и Раскольников рванулись на помощь. Машина оказалась на удивление лёгкой, и выкатить её на чистый асфальт не составило никакого труда. Гораздо тяжелее оказалась поднять Андрея, распластавшегося на багажнике. Машина, освободившаяся от веса человека, снова завалилась вперёд и уперлась срезом в асфальт.
Андрей, поддерживаемый Алексеем, обошёл «попыгунью» вокруг.
– Ничего себе! Полмашины осталось. А Макс её всего три месяца назад купил. В кредит.
– Андрюха, давай мы сначала Максима на ноги поставим, а потом будем о кредитах думать, – сказал Барминцев, и шепнул Алексею, – Лёшка, ты помнишь, когда мы мужиков доставали, ветровое стекло было целёхонько, а теперь срез уже сантиметров на двадцать продвинулся. И опять этот срез чистенький и блестящий. Во что же мы вляпались?
– Моей машины вообще больше не видно, – мрачно ответил Раскольников, – давай сначала носилки сделаем, пострадавших в дом переправим, врачей дождёмся, а потом о машинах думать будем.
Носилки из палатки и впрямь удалось сделать отличные. Осторожно уложив на них Максима, Раскольников и Барминцев собрались уходить, но Виктор с некоторой растерянностью обернулся на Андрея.
– Идите, мужики, не теряйте время. А я пока тут побуду. Либо мальчишки с врачом придут, либо вы вернётесь за мной, а я, честное слово, отсюда не убегу.
* * *
В момент странной и необъяснимой катастрофы большая, часть обитателей дачного посёлка, расположенного в местечке, неофициально именуемым местными жителями, Щучья Падь, уже мирно спала и, потому, пребывала в счастливом неведении. Однако, ещё несколько человек, кроме тех, кого произошедшее застало бодрствовавшими за столом Барминцевых, заметили странное явление. И одним из них был маленький Филипп, сынишка старшей Валеркиной сестры – Ирины.
Полуторагодовалый Филенька боялся темноты и всегда спал при свете ночника. Когда внезапно погас свет, малыш проснулся и заплакал от испуга. Ира попыталась его успокоить, но ребёнок заливался плачем всё пуще. От того, что света не было, ему становилось всё страшнее, но, ни одна лампочка в комнате не загоралась, сколько женщина не щёлкала выключателями. Ира пнула в бок мужа, который сладко посапывал, не замечая внезапной темноты и не слыша плача сынишки.
– Тёмка, ну что ты лежишь, как куль? Сделай же что-нибудь.
Артём проснулся, не понимая, чего от него хочет жена.
– Ирочка, что я должен сделать? Сейчас же ночь на дворе.
– Вот именно! У нас темно.
– А что ты от меня-то хочешь?
– Ты что не понимаешь? Свет не включается. Пробки, наверно, выбило. Пойди, проверь пакетники.
Артём был скрипачом. Он был очень хорошим музыкантом. Он играл вторую скрипку в оркестре Московского театра оперетты, был участником и лауреатом многих музыкальных конкурсов, в том числе и международных. Но при этом он совершенно не разбирался в технике вообще, и в электричестве в частности. И сейчас слова жены о необходимости проверить какие-то неведомые «пакетники» у него в животе скрутился холодный тугой узел.
Но делать было нечего. Под строгим взглядом Ирины, который Артём различал даже в темноте, он с тоской нашарил халат и тапочки и обречённо поплёлся на веранду воевать с электрическими предохранителями.
Пока несчастный скрипач с тоской разглядывал слабо поблёскивающее в темноте окошечко счётчика, на веранду вышел тесть.
Полковник танковых войск Сосновский имел голос командный и норов решительный. В глубине души Артём его побаивался. Сосновский категорически не понимал, как нормальный взрослый мужик целыми днями пиликает на скрипочке. Вот и сейчас полковник приготовился дать своему зятю серьёзный нагоняй.
– Что здесь происходит? – Загремел он своим «командным» голосом.
– Пробки, наверное, перегорели, – неуверенно пробормотал Артём.
– Нет, Тёма, это не пробки, – мягко сказала Наталья Павловна, вышедшая на веранду следом за мужем, – посмотри, ни один фонарь на улице не горит. Это, какая-то авария на линии. Возьми вот там, на полке свечи. А с электричеством завтра разберёмся.
Наталья Павловна Сосновская принадлежала к той счастливой разновидности женщин, красота которых не только не увядает с годами, а напротив, приобретает особую спелость и завершённость. Кроме того, Наталья Павловна своими мягкими, с уютными ямочками на локтях, руками умела так сдерживать грозный нрав своего мужа, подчёркнутую строгость дочери и неуёмную тягу к приключениям сына и так разруливала самые непростые ситуации, возникающие в семейной жизни, что ссоры в её присутствии были просто невозможны.
Вскоре всё успокоилось, и маленький Филенька заснул, глядя на весёлый огонёк свечи, а Владимир Иванович и Наталья Павловна вернулись в свою комнату.
