Kitobni o'qish: «История одной семьи. Книга вторая»

ГЛАВА 1

ВЗРОСЛЕНИЕ

1.1 Первые огорчения

Итак, я открываю следующую страничку своей жизненной книги. Мне неполных 17 лет. Позади детство и десять школьных лет, где было все предельно ясно и понятно, где жизнь шла по заранее заведенному расписанию. Первое сентября – это начало учебного года, красивый праздничный день, букеты цветов, смех, радость встречи с учителями и одноклассниками. Затем праздничность начала школьного года потихонечку перетекала в школьные будни с домашними заданиями, контрольными работами. Золотая осень сменялась пасмурными дождливыми днями. В ноябре наступала небольшая передышка, каникулы и вторую четверть мы встречали первым снегом. Утеплялись в зимнюю одежду, готовили санки, лыжи. Вторая четверть – самая короткая, и в конце ее один из самых любимых праздников: Новый год, к которому мы готовились заранее; праздничный концерт, нарядное платье, затем каникулы. В середине каникул было Рождество. На Рождество бабушка всегда пекла вкусные пироги. Она была мастерицей. Школа нас воспитывала атеистами, и мы не признавали этот праздник, но это не мешало мне уплетать бабушкины пироги за обе щеки. Каникулы всегда пролетали как-то очень быстро и надо было опять возвращаться в школу. Третья четверть была самой длинной и напряженной. Но мы находили возможность по выходным брать лыжи и наслаждаться легким морозцем и сверкающим под солнцем снегом. Проходило время, и зима постепенно теряла свою крепость. Пригревало солнышко, по городу бежали ручьи талого снега, оживала природа. Заканчивалась третья четверть, и вновь передышка – весенние каникулы. Мы прятали зимнюю одежду в шкаф подальше и с наслаждением переодевались в демисезонную.

Были годы, когда в апреле становилось по-летнему тепло и мы шли в школу в одних форменных платьях. В четвертой четверти учебное напряжение спадало, в основном повторение пройденного материала и подготовка к заключительным контрольным работам и экзаменам. Потом летние каникулы и опять с приходом первого сентября все повторялось, но только одной ступенькой выше.

Увы в жизни нет ничего постоянного, все когда-нибудь заканчивается. Закончился и этот период в моей жизни. И что теперь дальше?! Такое ощущение, будто я бежала по дороге, добежала до перекрестка и теперь надо выбирать куда бежать дальше.

Еще со школьной скамьи я знала, что хочу учиться дальше, чтобы получить высшее образование. Правда, о том какую именно профессию выбрать, я не имела ни малейшего понятия. В школе мне легко давались все точные науки, в старших классах я увлекалась химией, ходила на занятия химического кружка, и учительница по химии прочила мне «химическое» будущее. О гуманитарной специальности я как-то не думала. Правда в последнее время я полюбила писать сочинения по русской литературе.

– Бабуль, я наверно буду подавать документы в политехнический институт, – начала я свой разговор с бабушкой как бы советуясь.

– Я люблю математику, физику. Не знаю вот только какой факультет выбрать. Все говорят, что сейчас самая модная специальность – это радиотехника.

– Элечка, к сожалению, я ничего не могу тебе посоветовать. Я мало разбираюсь в новых профессиях. Отстала, постарела. Я могу пойти вместе с тобой, когда ты пойдешь сдавать документы. Кстати, когда ты собираешься?

– Я думаю через неделю. Сначала надо будет зайти в школу и взять характеристику-рекомендацию. Затем сфотографироваться.

– Элечка, может ты посоветуешься с дядей Володей, твоим крестным. Он все-таки помоложе и может дать тебе правильный совет.

– Мы что-то давно не были у них, -продолжила разговор бабушка. – Раньше мы часто к ним ходили. Когда не хватало денег, мы занимали у них, и они никогда не отказывали нам. Помнишь, как Юра (ихний старший сын, прим. автора) жил у нас во время зимних каникул, когда вы были еще младшими школьниками.

Не откладывая в долгий ящик, я подготовила нужные документы и одним июльским утром мы с бабушкой поехали в институт. К дяде Володе я так и не собралась съездить. Бабушка осталась сидеть на лавочке в скверике недалеко от института, а я пошла искать приемную комиссию. Я вошла через парадный вход в вестибюль и по мраморной лестнице поднялась на второй этаж. В коридоре было многолюдно. Стояли толпы таких же соискателей как я. Я немного растерялась. Первый раз я решала серьезный вопрос сама без бабушки. Но тут я увидела знакомое лицо. Это была Ольга Криштоф из нашего класса. Она пришла к нам в школу, когда мы уже учились в последнем десятом классе. Она была не одна, рядом с ней стоял ее отец. Он помог нам найти нужную комнату, где принимали документы на радиотехнический факультет. Оля тоже решила поступать на эту специальность. Мы встали в очередь и через какое-то время подошли к столу, где принимали документы. Я попала к женщине средних лет. Она просмотрела мой аттестат зрелости, характеристику, попросила подписать фотографии и все это положила в папочку, на которой написала мое имя. Затем она выписала мне направление на медицинское обследование в институтскую студенческую поликлинику и объяснила, как ее найти. Оля тоже уже сдала документы и ожидала меня на выходе. Олиному отцу надо было возвращаться на работу, и он не мог пойти вместе с нами, но мы в один голос сказали, что мы уже не маленькие и сами сможем найти поликлинику. Мы вышли на улицу, Я нашла бабушку, которая по-прежнему дожидалась меня в скверике.

– Ба, нам с Олей надо идти в поликлинику, чтобы пройти медкомиссию. Ты наверно иди домой и приготовь что-нибудь покушать к нашему возвращению.

Проводив бабушку до остановки и посадив ее на трамвай, мы пошли искать поликлинику. По дороге мы оживленно обсуждали предстоящие вступительные экзамены. Навстречу нам шли люди и в какой-то момент я услыхала как кто-то сказал вслед: “смотри уже 44 год поступает в институт!» Боже сколько воды утекло с того времени! Для тех, кто это сказал, мы были еще зеленые воробушки, которые уже собирались вылететь из гнезда. А сейчас будь я на их месте я бы воскликнула: «смотрите уже 92 год собирается лететь в свои дали». Да, время идет вперед и ничто не может остановить и повернуть его вспять. Грустно…

Мы прошли осмотр почти у всех врачей. Остался только глазной кабинет. У меня и у Оли были проблемы со зрением и поэтому посещение этого кабинета мы оставили напоследок. В то время для поступления в технический ВУЗ были большие ограничения по зрению. С боязнью мы вошли в этот кабинет. Естественно, я не смогла прочитать тот ряд букв, что требовалось для прохождения, а очки я забыла дома. Правду сказать, очки мне не очень помогали и поэтому я не носила их постоянно. У меня был врожденный астигматизм и очень слабое зрение в правом глазу, к тому же он немного косил и при напряжении это вызывало дрожание глазного яблока. В левом глазу у меня было хорошее зрение вначале, но ему приходилось брать двойную нагрузку и со временем в нем зрение тоже снизилось, но все-таки было лучше, чем в правом. Я очень завидовала тем, у кого было хорошее зрение. Мне же эта проблема мешала всю жизнь. Врач сказала, что она не может подписать мое медицинское заключение без очков. Я вся сникла. Ольга тоже не смогла прочитать нужный рядок без очков, и врач ей сказала тоже самое, что и мне. Но тут раздался Ольгин торжествующий голос: «А я помню свои диоптрии!» Что–то было в этом возгласе такое, что не понравилось врачу, возможно нотки скрытого злорадства или затаенной радости, что одним конкурентом меньше. Я тогда по наивности не обратила на это внимание. Врач выслушала Олю и сказала, что с таким зрением и даже с очками она не может допустить ее к поступлению в политехнический институт. А затем повернувшись ко мне сказала, что ждет меня завтра с очками в своем кабинете. На следующий день я снова была в ее кабинете и получила ее подпись, хотя я и в очках не дотягивала до нужного лимита. Видно, вчерашний Ольгин поступок изменил ее отношение ко мне. Напоследок она все-таки не вытерпела и сказала, что Оля не может быть хорошим товарищем, есть в ней этакая червоточина внутри. С Олей я после этого не виделась некоторое время, но через знакомых узнала, что она все-таки поступает в политехнический. Родители или кто-то еще надавили на врача, и та подписала справку. Так что закон законом, но есть и другие двери. Закон для таких девочек как я, за которыми не стоят широкие плечи.

К моему горькому сожалению и стыду я не набрала нужных баллов для поступления и не прошла по конкурсу. Я так волновалась на экзаменах, что даже свою любимую математику сдала посредственно. Вступительные экзамены – это как лотерея, если повезет, то вытащишь счастливый билетик, а мне пока не очень-то везло в этой игре. Было очень неприятно стоять в очереди для неудачников за своими документами, а затем возвращаться домой с плохой новостью. Стыдно перед бабушкой, стыдно перед соседями. Мне казалось, что весь мир осуждающе смотрит на меня. Это был позор. Вот тебе и начало взрослой жизни! Сразу щелчок по носу. Бабушка старалась меня успокоить.

– Ну что-ты так расстраиваешься. Ну не прошла по конкурсу, но ведь это не самое страшное, не конец жизни. Поступишь на следующий год.

В этот же вечер пришла к нам Оля. Мне было стыдно признаться, что я не прошла и поэтому я ей сказала, что еще ничего не знаю и утаила от нее, что видела объявление, что всех поступивших приглашают завтра к 9 утра на собрание. Она сдала экзамены лучше меня и полагала, что у нее есть вероятность поступить. В глубине души мне было завидно, и я всей душой желала ей тоже не поступить. Она и вправду не поступила, и обвинила меня в этом, так как я не сообщила ей о собрании, и она вовремя не пришла и поэтому потеряла место. Я не думаю, что причина была в этом, но привычнее всего винить в своих неудачах кого-нибудь, но только не себя. После этого неприятного разговора наши пути разошлись, и я больше никогда не встречала ее. От одноклассников я слыхала, что ее все-таки устроили в институт. Дай Бог ей удачи на ее пути.

Мне было досадно терять целый год, и я подумала может мне попробовать поступить на вечерний факультет. У нас с бабушкой состоялся разговор перед этим.

– Ба, как ты думаешь, может мне попробовать поступить в этом году на вечерний? Но у меня совсем не будет времени помогать тебе по дому. Мне придётся днем работать, вечером учиться, а еще домашние задания…

– Эля не беспокойся за это. Иди и учись.

На следующий день я опять пошла в политехнический институт подавать документы. Я понятия не имела принимают ли еще документы на вечерний и когда будут экзамены. В институте было тихо и пусто. Экзамены закончились, а до начала учебного года еще было время. Я не знала у кого мне узнать, куда идти. Увидела комнату, на которой было написано: «Приемная комиссия». Дверь была полуоткрыта, и я несмело зашла во внутрь. Там была только одна женщина, которая раскладывала папки с документами на полки. Увидев меня, она обернулась и вопросительно посмотрела. Я сказала, что хочу поступать на вечерний факультет. Она не понимающе посмотрела на меня и буркнула, что прием всех документов на этот год закончен. Я так и не поняла, что ее ответ относится только к дневному отделению или вообще ко всем, но мне было стыдно переспрашивать и я ушла. Я не очень огорчилась, потому что где-то в глубине души я все-таки хотела учиться на дневном факультете.

1.2 Год на заводе. Июнь в пионерском лагере

Итак, учеба в институте пока откладывалась по крайней мере на год и теперь было время подумать, что делать дальше. А дальше надо было начинать трудовую деятельность. Первое, что я сделала, это пошла в школу и взяла свое направление на завод: «Кинескоп». Этот завод шествовал над нашей школой и поэтому наши выпускники направлялись туда на работу. Находился он в том же районе, что и школа, только чуть дальше от дома. В отделе кадров я заполнила все необходимые документы и получила направление на медицинское обследование. Опять медицинское обследование! К врачу в кабинет была небольшая очередь. Впереди меня была женщина с дочкой моего возраста. Мы разговорились. Меня несколько удивила мама этой девочки.

– Слава Богу, наконец-то Ульяна (так звали эту девочку) закончила школу. Теперь надо удачно выдать ее замуж. – как показалось мне, с облегчением произнесла эта женщина.

– А как же учеба в институте? – удивилась я.

Но мой вопрос повис в воздухе. Про себя я подумала, что все-таки главное сначала получить образование и специальность, а уж потом… Хотя в словах этой женщины была своя истина.

Через несколько дней, утром позднего августа я шла на свой первый рабочий день. На проходной я предъявила свой новенький пропуск, повернула вертушку и оказалась на территории завода. Завод занимал целый квартал. Он значительно расширился и модернизировался за последние годы. Раньше здесь в основном производились электролампочки, но, когда в городе построили завод по выпуску телевизоров, его перепрофилировали на выпуск кинескопов. Остался только один цех, где продолжали выпускать электроламповую продукцию.

Меня определили работать в металлозаготовительный цех. В этом цехе штамповали детали для электронно-лучевой трубки. Как сейчас вижу себя с косичками, в коротеньком платьице, стоящую при входе в цех. А в цеху стоит такой шум и грохот, что, чтобы услышать друг друга, надо было почти кричать в ухо. Вместе со мной в этот же день пришло еще пять девочек, вчерашних школьниц. Нас распределили на две смены. В цехе был трехсменный график работы, но нам не было еще 18 лет и поэтому по закону мы не должны работать в ночную смену. Мы подходили под категорию малолеток и рабочий день был на один час короче. Мне вообще повезло, мне ни разу не пришлось работать в ночную смену. Я считаю, что работать ночью – это противоприродно и не производительно. Ночью организм должен отдыхать.

В цехе в основном работали женщины. Они сидели за станками и пинцетами вставляли заготовки в матрицу. Нажатие педали и пуансон, входя в матрицу формирует деталь нужной формы. Затем деталь направляется на обезжиривание, травление и гальванизацию, а затем в цех сборки электронно-лучевой трубки. Поставили нас учениками к более опытным работницам. По началу было страшно садиться за станок, часто вместо детали под пресс попадал пинцет. Но постепенно днем за днем мы осваивались в цехе, приобретали квалификацию. Единственно, что мне очень досаждало – это непрерывный шум и грохот в течение всего рабочего дня. Попав в такую непривычную обстановку, я стала худеть. Я была среднего телосложения, а похудев я стала стройнее и это мне понравилось.

Мы шесть новеньких как-то незаметно сдружились и даже организовали танцевальный ансамбль. Руководителем ансамбля стал Саша. Он тоже работал в нашем цехе. Саша был невысокого роста, некрасивый, но, когда он начинал танцевать, он преображался и становился прекрасен как Бог. Он жил в танце. Было удивительно, что, с таким талантом он делает на заводе. Мы выступали на всех больших и маленьких мероприятиях, проходящих в цехе, на заводе, в городе. Назвали мы свой ансамбль «Березка». Нам специально шили костюмы для выступлений, о нас писали в заводской газете.

Кроме того, я записалась на подготовительные курсы по русскому и английскому языку для поступления в институт и перешла работать только в первую смену. В это же время со мной стали происходить какие-то непонятные вещи. Я как бы видела и слышала себя со стороны. Это было очень неприятное ощущение раздвоения личности. В этом раздвоении я как бы была я и не я, как в нереальности. Я никому не говорила об этом, даже бабушке. К врачам тоже не обращалась, боялась, что не смогу правильно объяснить, что со мной происходит. Почти целый год это меня преследовало, а потом все потихоньку прошло само собой. Интересно, что же это было со мной?

Днем за днем, неделя за неделей шло время и как-то незаметно подошло лето. Однажды меня и еще нескольких девушек из нашего цеха вызвали в заводской комитет комсомола и предложили нам поработать в заводском пионерском лагере пионервожатыми. Я и Ульяна согласились. Я уже говорила раньше, что вместе со мной тогда в цех пришло еще пять девочек. Мы дружили все вместе, но больше всех я сдружилась с Марией и Ульяной. Мария была худенькая невысокого роста девушка. Жила она с родителями в восточной части города и ей приходилось довольно далеко добираться до работы. Несколько раз она приглашала меня к себе в гости. Там я познакомилась с ее мамой. Это была верующая семья и в комнате у них я увидела иконы на стене. Меня это конечно несколько шокировало, так как в школе мы получили другое воспитание. Ее мама оказалась легким в общении, приветливым человеком и сразу же расположила меня к себе. Она сказала, что может по почерку определить характер человека. Это меня очень заинтриговало, и я написала несколько предложений. Через несколько дней Мария принесла мне записку от своей мамы. Я не помню все дословно. Единственно, что я хорошо запомнила, это то, что я очень веселый и общительный человек, но мои жизненные обстоятельства не позволяют этому полностью раскрыться. Я этому не поверила, так как думала о себе по-другому. Но повзрослев я поняла, что Мариина мама была все-таки права. Виной моей стеснительности и несмелости все-таки были жизненные обстоятельства.

С Ульяной мы в основном общались на работе. Дома у нее я не была ни разу, хотя она жила недалеко от завода. А тут оказалось, что мы вместе будем работать в лагере и поэтому нам надо было совместно с ее родителями обсудить некоторые вопросы. Ульяна дала мне свой адрес и примерно рассказала, как найти ее улицу. Бабушка пошла со мной. Мы шли пешком и всю дорогу говорили о каких-то пустяках. Пока дошли до нужной улицы наступил вечер, стемнело. Мы стали искать Ульянин номер дома. Мы нашли дом номер 7, затем какая-то заброшенная усадьба, пустырь и следующий дом номер 11. А где же 7а?

Мы прошли по улице несколько раз, но нужного номера не было. Тут мы увидели в одном из дворов женщину и очень обрадовались. Мы поспешили к ней и спросили нужный нам номер. Она показала на то место, рядом с пустырем, о котором мы подумали, что это заброшенная усадьба. Мы подошли к этому месту поближе, и я начала звать Ульяну. Она появилась, как бы выросшая из-под земли и пригласила следовать за ней. По лестнице, которую мы не заметили в темноте, мы спустились куда-то вниз и оказались в освещенном жилом помещении. Оказывается, что Ульянины родители лет десять назад арендовали этот участок и начали строить своими силами дом. Но пока смогли только построить нижнюю полуподвальную часть и отделать для жилья две комнатки и кухню, где и жили всей семьей. Кроме Ульяны в семье были еще две младшие сестры и брат. Отец работал на стройке, а мама была домохозяйкой. Ульяна была самая старшая. Семья жила материально сложно и у них не было достаточно денег, чтобы закончить стройку. Семья встретила нас радушно, и моя бабушка стала обсуждать с Ульяниной мамой вопросы, касающиеся нашего отъезда. Правда они разговаривали на разных языках. Русском и украинском, но кажется хорошо понимали друг друга. Ульяна познакомила меня с другими членами семьи. Ихний отец был очень необщительным человеком и почти не принимал никакого участия в беседах. Все три сестры внешне очень отличались друг от друга, а брат еще был настолько мал, что я не обратила на него никакого внимания. Мы с Ульяной немного переживали о предстоящей работе. Мы брали на себя большую ответственность за большую группу детей. Фактически мы тоже еще были детьми. Единственно, что нас успокаивало, что мы там будем ни одни. В каждом отряде будут воспитатели, а это опытные учителя. Всю дорогу назад домой мы с бабушкой с теплотой вспоминали эту гостеприимную семью. Забегая вперед, хочу сказать, что дружбу с этой семьей я пронесла через годы.

В начале июня мы поехали в лагерь. Приехали накануне заезда. Познакомились с директором лагеря и коллегами. Меня определили в четвертый отряд, в возрастную группу от 7 до 9 лет. Воспитателем в моем отряде был назначен мужчина около 30 лет, который преподавал литературу в одной из школ нашего района. Особо хочется сказать о месте, где находился этот лагерь. Это небольшой поселок, недалеко от Львова. Самое замечательное, что поселок расположен рядом с сосновым лесом, в котором в основном и располагались все пионерские лагеря. В лесу росли высоченные сосны. Воздух был напоен запахом хвои, особенно это чувствовалось, когда смола разогревалась на солнышке.

Первую ночь на новом месте я спала плохо. Очень волновалась перед предстоящим днем. С 8 утра мы стали ожидать приезда детей. Гуськом потянулись заводские автобусы. Около медпункта выстроилась очередь. Врач и медперсонал начали принимать детей и распределять их по отрядам. Каждый отряд селился в корпусе – кирпичном доме, в котором было четыре спальни для детей и одна комната для воспитателя и пионервожатого. Но так как воспитатель в моем отряде был мужчина, мы никак не могли с ним делить эту одну комнату, поэтому он любезно предложил мне эту комнату, а сам поселился в комнате у мальчиков. Постепенно спальни начали заполняться детьми. Обе комнаты для девочек и одна комната для мальчиков заселились очень быстро. А тут опять подошли девочки. Их селить было некуда, оставалась только одна свободная комната на мальчуковой половине. Я побежала к старшей пионервожатой спросить, что делать. Она сказала поселить всех, кто будет подходить в той свободной комнате временно. Позже они разберутся. Это «временно» оказалось на всю смену. Так у нас в отряде было две комнаты девочек. Одна комната мальчиков и одна смешанная. Хорошо, что дети были еще маленькие и никто из родителей не возмутился этому. Я полюбила своих ребят. Я читала им книги перед сном, участвовала в играх, помогала готовиться к празднику открытия лагеря и многое другое. Работа была круглосуточной. Не все конечно было гладко. Дети есть дети. Бывало, не слушались и порой приходилось повышать голос. Я до того докричалась, что потеряла голос и пришлось говорить шепотом. Вот было раздолье для моих шалунов!

На праздник Открытия лагерной смены приехало много родителей. Родители наших с Ульяной подопечных удивлялись, что мы такие молодые и как нам можно доверять, но увидев, что их чада в порядке, успокоились. Был концерт, а вечером большой костер в лесу на открытой поляне. Громко потрескивал хворост в костре и яркие языки пламени лизали сухую древесину. Взрослые и дети тесным кольцом сгрудились вокруг костра. Позади костра стояла густая темнота и, казалось, что-то таинственное вот-вот появится из нее. Было ощущение, что мы стоим на краю мироздания, еще миг и тебе откроется самая главная тайна всего сущего. Кто-то запел: «Взвейтесь кострами синие ночи…» И тут эту песню подхватило множество детских голосов.

Было уже поздно и детям пора было спать. Мы дружненько, отряд за отрядом направились в лагерь и вскоре сон сморил разгоряченных необычным днем ребят.

В течение лагерной смены нам был положен один выходной день. Мы с Ульяной решили съездить домой в ближайшую субботу. Решили ехать самым первым утренним рейсовым автобусом. Но сразу после ужина прибежала ко мне Ульяна и сказала, что через час едет машина из лагеря во Львов за продуктами, и она уже договорилась, что мы можем поехать с ними. Уже стемнело, когда мы выехали на дорогу. Мы с Ульяной сидели в кузове, а в кабине вместе с шофером был еще один мужчина – экспедитор. Мы с Ульяной начали обсуждать лагерные дела. Поговорили про мальчишек, которые никак не хотели слушаться и что с ними делать. Потом какое-то время ехали молча, каждый думая о своем. В первом отряде пионервожатым работал некий Гена. Он был на несколько лет старше нас и тоже работал на заводе в механическом цехе. Что-то нравилось мне в нем и в душе я симпатизировала ему. В эту минуту я подумала о нем. И тут Ульяна, как бы прочитав мои мысли, заговорила о нем.

– Эля, я заметила, что тебе нравится Гена. Но я думаю, что он не стоит твоего внимания. Он ведь очень легкомысленный. Да и потом посмотри на его лицо. Оно такое широкое и плоское как лопата. Неужели тебе может нравиться такой парень?

Для меня, то, что она сказала, было как ушат холодной воды. Я даже не нашлась, что ответить. Я почувствовала, как загорелись мои щеки. Хорошо, что было темно и это было не видно. Я что-то пролепетала в ответ: «Откуда ты это взяла?» Я не успела продолжить, как машина вдруг остановилась посреди дороги. Мы с Ульяной разом замолчали и вопросительно посмотрели друг на друга. Почему машина остановилась? Вокруг лес, темнота, безлюдие, два здоровых мужика в кабине. Кто его знает, что у них на уме. Мы испугались не на шутку и решили, что будем убегать в лес, если что. Машина стояла, в кабине было тихо. И когда наша паника достигла пика, машина вдруг потихоньку тронулась с места и уже не останавливалась до самого города. Нас довезли до Ульяныного дома. Я слезла с машины вместе с ней. Водитель предложил довезти меня тоже до дома, но я не рискнула ехать одна. Я была напугана той непонятной остановкой посреди леса. Может это были пустые страхи, но лучше от греха подальше. Ульяна вызвалась проводить меня до дома, и чтобы веселее было возвращаться домой взяла свою младшую сестру.

1.3 Вторая попытка поступления в институт

В пионерском лагере я отработала первую смену и вернулась на завод. Такая была договоренность с комитетом комсомола. Я вновь собиралась поступать в институт и поэтому не могла оставаться дальше работать в лагере. Как и в прошлом году решила подавать документы в политехнический институт на тот же факультет. Сдала документы и получила направление на медицинское обследование. Но на этот раз мне не повезло. В кабинете окулиста была другая женщина врач. Она не знала моей прошлогодней истории и безжалостной рукой поставила свой вердикт, что я не имею достаточного зрения, чтобы поступать в этот институт. Всю дорогу домой слезы застилали мои глаза, в сердце была обида и все вокруг было в черных тонах. Рушились мои надежды. Политехнический институт для меня закрыт. Что делать? Казалось, что больше нет никаких дорог. В таком настроении я пришла домой. Бабушка, увидев меня в таком состоянии, всплеснула руками.

– Эля, что случилось? Почему ты плачешь?

– Ба, мне не подписали медицинскую справку по зрению, мне закрыта дорога в политехнический институт.

– Ну и зачем так расстраиваться.

– Ба, как ты не понимаешь! Все рушится! Куда я теперь буду поступать? – воскликнула я плача.

– Ну подожди, не плачь. Давай спокойно подумаем. Может что-нибудь и придумаем. Ты наверно проголодалась. Давай я тебе разогрею супчик.

Кушать не хотелось. Видно, от всех этих переживаний я потеряла аппетит. Но как не странно бабушкино спокойствие передалось и мне. Я постепенно успокоилась и стала искать выход из этой ситуации. Я подумала про Университет. Может поступать на математический или физико-математический факультет? Мне нравились эти предметы еще со школы, но что отпугивало меня в этом решении, это то, что надо сдавать экзамен по украинской литературе и языку, в котором я была не очень сильна. Кроме того, мне не нравилась перспектива работать учителем в школе после окончания Университета. В ту минуту я не знала, что после Университета можно работать и в науке, и в прикладных институтах. А еще, конечно, я переживала за медицинскую комиссию по зрению. А вдруг и там тоже такие же жесткие требования как в политехническом? Все-таки несмотря на все – это я решила пойти в Университет. Так с этим решением я пошла на работу.

На следующее утро я поехала в Университет. Он находился в центре города в старинном здании с большими колонами, растянувшимся на целый квартал. Перед главным входом на другой стороне улицы был большой парк. В этом здании и до советской власти находилось учебное заведение. В Университете я была в первый раз и сразу запуталась в его многочисленных переходах. После множества расспросов нашла то, что искала. В приемной комиссии физико-математического факультета меня встретила средних лет женщина. Первое, что я спросила – это могу ли я со своим зрением поступать на этот факультет и показала ту справку, которую получила в поликлинике политехнического института. Женщина взяла мою справку, сказала подождать м вышла из комнаты. Видно, она пошла с кем-то посоветоваться. Вскоре она вернулась и стала мне что-то объяснять, что на этом факультете мне будет трудно учиться с таким зрением и посоветовала мне поступать на биологический факультет. О биологическом факультете я никогда не думала и этот совет был совершенно неожиданным для меня. Посоветоваться мне было не с кем и поэтому ничего не решив с Университетом я вернулась домой. Бабушка сразу поняла, что у меня опять что-то неладно. Она переживала, что у ее дорогой внучки не все так гладко как бы хотелось. Ей хотелось мне помочь, но как? И тут я вспомнила, что у нас когда-то на квартире жили студенты из лесотехнического института.

– Бабушка, помнишь у нас когда-то жили ребята из лесотехнического института?

– Да, я что-то припоминаю. Может тебе сходить туда и все узнать?

Я так и сделала. На следующее утро я взяла свои документы и опять пошла пытать судьбу. Я примерно знала, где находился этот институт. Общественный транспорт туда не ходил, и я пошла пешком. Погода была теплая, дул легкий ветерок и приветливо светило солнце, было приятно пройтись. Дорога заняла примерно тридцать минут. Наконец-то я подошла к институту. Здание было расположено на пригорке и с улицы к главному входу в институт надо было подниматься по ступенькам. Когда-то в этом здании был женский монастырь. Рядом раскинулся роскошный фруктовый сад. Вокруг стояла такая тишина, что казалось, что воздух звенит и только пение птиц нарушало это. Все это произвело на меня приятное впечатление и в таком приподнятом настроении я вошла в здание. Очень легко нашла помещение приемной комиссии, которая находилась на первом этаже в большой комнате, где принимали документы на все факультеты. Факультетов в институте было четыре: лесоинженерный, технологический, инженерно-экономический и лесохозяйственный. Я выбрала лесохозяйственный, так как боялась, что на другие факультеты меня не примут по зрению. О будущей специальности было весьма отдаленное представление. Самое главное, что документы приняли и допустили к вступительным экзаменам. Пока я сдавала документы услыхала как кто-то рассказывал страшную историю, что вчера в ванне утонула девушка со второго курса технологического факультета. Она принимала ванну и одновременно читала книгу. Было темновато, и девушка на край ванны поставила настольную лампу. Тут она неловко повернулась, и лампа упала в воду. Лампочка разбилась и ее мгновенно убило электрическим током. Эта история меня потрясла и врезалась в память. Тишина, пение птиц в фруктовом саду, и эта история о гибели незнакомой девушки! Вот такая разноречивая ассоциация осталась в моих воспоминаниях о первом посещении этого института.