Kitobni o'qish: «Распыление 4. Британский гамбит, или Дело Тёмного Лорда»

Глава 1

Труп лежал на самом пороге – я на него чуть не наступил. Довольно упитанный, в рыжем камзоле и чёрных сапожках с зазубренными шпорами.

– Что тут у тебя? – спросил Лумумба, присаживаясь рядом на корточки. – Любопытно… – задумчиво протянул он. – Пруссак обыкновенный, сиречь – таракан, – он измерил насекомое пальцами. – Крупный. Помер совсем недавно.

– С чего вы взяли?

– Кучер упомянул, что особняк готовили к нашему приезду почитай, до самого утра. Сейчас, – он вынул свой любимый репетир из жилетного кармана – восемь без четверти, по аглицкому времени. Думаешь, педантичные британские горничные допустили бы эдакий конфуз на самом пороге? Интересно, от чего он скончался?

Я фыркнул. Мало ли от чего может откинуться таракан. Яд – первое, что приходит на ум. И потом, на него могли банально наступить…

– Видимых повреждений нет, – констатировал учитель. – Посторонних химикалиев… – он хищно повёл носом над трупиком. – Тоже…

– Может, от старости?

Нет, честно: я хотел всего лишь пошутить. И не думал, что драгоценный наставник примет мои слова, как руководство к действию.

Достав из кармана спичку, Лумумба аккуратно перевернул таракана со спины на брюшко и внимательно, через лупу, осмотрел панцирь.

– Судя по цвету и твёрдости надкрылий, насекомое было в полном расцвете сил, – заявил он. – Отсюда вопрос: что его убило?

– Да какая разница?

Признаться, мне уже надоело топтаться на пороге. Устал. Цеппеллин фирмы Бристоль Электрик – это вам не ковёр-самолёт. Летит он неспешно, с британской, я бы сказал, обстоятельностью. И раскачивается, как поплавок на волнах.

На борту имеет около двухсот пассажиров в каютах от первого до третьего класса, а также трюм, набитый простым людом совершенно без счёта.

Всё время перелета через Ла-Манш я переживал: а ну как эта махина подорвётся – ведь одной искры хватит, честное слово, – да и грюкнется в холодную воду…

Нет, не уговаривайте и не убеждайте меня, что машины абсолютно безопасны и никогда не взрываются. Ну, почти никогда. Во всяком случае, не слишком часто.

Магия надёжней.

Во всяком случае, если ею правильно пользоваться. И умело управлять. И иметь достаточно сил для того, чтобы…

В общем, не уговаривайте.

Несколько часов я провёл, тревожно вслушиваясь в скрипы такелажа и вглядываясь в чёрную, подёрнутую свинцовой рябью воду в паре сотен метров за бортом. Такого натерпелся!

Ох, не надо было пить… А всё Машка: давай, говорит, отметим твоё повышение и моё зачисление в кадеты. Вот и доотмечались.

На борт цеппелина бвана меня просто пролевитировал…

– Может ну его, таракана этого, – заныл я. Голова раскалывалась. – Мало ли, какой твари приспичило на нашем пороге издохнуть…

– Не скажи, – добро оскалился Лумумба. – Насчёт этого таракана у меня крупное предчувствие.

– А у меня крупное похмелье. Дилемма однако.

– Никакой дилеммы на самом деле нет, – бвана с хрустом распрямил колени. – Одна только справедливость. Например: я иду пить кофе, принимать ванну и курить трубку, а ты остаёшься распаковывать вещи и – изучать обстановку.

– Но бва-а-ана-а-а…

– Пить надо было меньше, – наставник отечески похлопал меня по плечу. – А за всякое удовольствие надо платить, – величественно перешагнув труп, он направился в глубину устроенных анфиладой прохладных комнат. – И кстати, – наставник слегка приобернулся – проведи надлежащую некробиотическую экспертизу над потерпевшим. И запротоколируй, как положено.

– Есть, – я угрюмо отдал честь.

Спорить бесполезно. Если бвана решил преподать урок – он его обязательно преподаст. Хотя бы и ценой неимоверных жертв – с моей, разумеется, стороны.

Прежде, чем приступить к осмотру резиденции и распаковке вещей, я решил провести экспертизу. Некробиотическую. Сиречь – проверить таракана на предмет магии.

Присел – голова сделалась тяжелой, как церковный колокол, захотелось закрыть глаза и устроиться прямо здесь, на пушистом коврике с надписью "Велкам хоум"… Но я мужественно подавил этот порыв. А затем, превозмогая отвращение, прикоснулся к таракану.

Сахар, сахар, сахар… Вспышка страха, быстрый бег по пересеченной местности, и – темнота…

Вот и все тараканьи мысли.

Сняв энергетический слепок для присовокупления к отчёту, я аккуратно развеял трупик и наконец-то вошел в наше новое жилище.

А началась вся эта катавасия совсем недавно, третьего дня. Нормально пожить мы успели месяца два – половину осени. Заселились в нашу Московскую квартиру, показали Машке город, на учёбу в Академию определили – всё, как завещали Товарищ Седой.

И только начал я отвыкать от кочевой жизни – вызов к главному магу страны. На ковёр. Честно говоря, я еще и скучать не начал.

Но делать нечего: служба есть служба.

Оказалось, назначение Лумумбы посланником к английскому двору, которое мы считали весьма и весьма отдалённой угрозой, кругами на воде и специфическим чувством юмора главного мага страны, случится вот прямо сейчас.

Нынешний посланник, Барсуков Игнат Степанович, неслабый, кстати, маг и кудесник, помер при загадочных обстоятельствах, а Лондон, со всеми его сэрами, пэрами и королями, ну вот просто ни дня не мог обойтись без представителя Российской империи при своём дворе. Ноближ, как говорят у них тут в Британии, облидж.

Вот Товарищ Седой и ухватился. Езжай, говорит, Василий Мбелевич, и срочно расследуй это запутанное дело, исполни тайную миссию, а заодно уж, между прочим, прими на себя функции русского посланника в туманном Альбионе…

И мы поехали. Машка в Москве, на хозяйстве осталась – семестр заканчивался, и времени только и было, что к экзаменам подготовиться. Ух и возмущалась она!

Но Товарищ Седой остались непреклонны: так как в корпус Машу под его личную ответственность приняли, то её святая обязанность – не посрамить, не ударить в грязь лицом и всецело оправдать. А в Англию она и потом может заявиться. На каникулы.

Отдельно Гамаюн: когда мы только вернулись из Африки, в нашей законной однокомнатной квартирке сделалось чрезвычайно тесно. И тесноту эту создавала одна-единственная птичка.

Во-первых, она выжрала все продукты из холодильника. И новые завозить не имело смысла – они тут же исчезали в ненасытной железной глотке. Во-вторых, она не спала – вообще. И щебетала, щебетала…

Лумумба как представил, что эта известная в узких кругах скандально-механическая личность будет день-деньской у него на голове скакать, так и упал Товарищу Седому в ножки. Фигурально выражаясь, чтобы вы не подумали.

Архимаг на то и голова: в лысине почесал, куда-то позвонил, да и пристроил Гамаюн в Академию, на кафедру левитации, профессором. Читать курс о лётных возможностях маганомалий. С почётным насестом в пределах кафедры и полным казённым довольствием.

Ворона, разумеется, от чести такой чуть от гордости не лопнула, и пустив скупую масляную слезу, пошла преподавать.

Кадеты обрадовались – страсть.

И когда выпала нам с бваной дорога дальняя в казённый Лондонский дом, ворону на совершенно законных основаниях оставили в Москве: кто, мол, экзамены принимать будет?

Жить ей определили вместе с Машкой, на нашей бывшей квартире. Говорю – бывшей, потому как со всей определенностью убежден: останется к нашему приезду от вполне приличной однокомнатной жилплощади одно горелое место…

Распаковкой вещей, как таковой, заниматься не пришлось: нам с бваной в дорогу собраться – что голому подпоясаться. Один саквояж на двоих, и тот с верительными грамотами местному премьер-министру, письмом в Королевскую Академию Магии и Волшебства – лондонскому аналогу АББА, и презентом для королевы.

Об академии магии потом расскажу, а сейчас хочу представить наш особняк.

В таких хоромах нам жить еще не приходилось. С зеркалами, с лебедями… Одних бронзовых канделябров – броненосец можно построить.

Ковров уйма. Хоть лавку подержанных восточных редкостей открывай. На каждом окне – портьеры тройным слоем. А полы… Мать моя женщина! Как зеркало. Даже наступать страшно…

К этому хозяйству приставлены горничная, повариха и конюх – дядя Петя. Он нас на станции цеппелинов встречал. Честь по чести: лошадь, повозка, вожжи.

Машин, то есть, автомобилей, здесь вообще очень мало: мы видели всего один. Полицейский. Остальные, включая сэров и пэров, разъезжали на кэбах – такси по-нашему, только на лошадином ходу.

Амбре на улицах соответствующее, с поправкой на уголь и чёрный, с жирными хлопьями копоти, дым.

– Топливо экономят, – тихо заметил наставник, глядя из окошка кареты на рассветный туман, в котором зыбкими арками рисовались каменные мосты через Темзу.

Улицы были пустынны, и дядя Петя вёл лошадку по кличке Мэри неторопливо, чтобы у нас было время как следует осмотреться.

– Думаете, для войны? – шепотом спросил я.

– А для чего же ещё? – фыркнул Лумумба. – Цеппелины – это так, ерунда. Пыль в глаза. Армию они будут переправлять на материк на десантных посудинах. А стальные лоханки на магической тяге работать, как ты понимаешь, не будут…

– То есть, где-то на побережье содержаться громадные запасы топлива?

– Ключевое слово: где-то. Это нам и предстоит узнать…

Подъехали к особняку. Зовётся он Харрингтон-хаус и располагается на Кенсингтон Пэллас Гарден, а служит Российским посольством уже около ста лет.

Дядя Петя высадил нас у входа, а сам отправился со своей Мэри и тележкой в конюшни. Присовокупив, что встречать нас в доме некому. Прислугу распустили после того, как были совершены все приготовления – никто не хотел оставаться в доме, где лежит покойник.

Лумумба только плечами пожал. Распустили – так распустили. Что мы, самостоятельно шнурки не развяжем?

– Да вы не волнуйтесь, – напутствовал нас дядя Петя. – Вернутся они, никуда не денутся. Горничные, конечно, девушки впечатлительные, да и поварихи не лучше – наслушались баек про покойников… Но народ-то наш. Ответственный… Помракобесят слегка и успокоятся.

– Мне говорили, должен быть ещё дворецкий, – флегматично заметил Лумумба.

– Мистер Вилликинз, – кивнул дядя Петя. – Единственный служащий – англичанин. Нанят для придания дому надлежащей респектабельности, а еще за знание местных обычаев и доскональное владение этикетом. Вчера слёг. Как услышал про Игнат Степановича, так и слёг. Близко к сердцу безвременную кончину воспринял.

– Ладно, разберёмся, – Лумумба кивнул, отпуская конюха. И взбежал на крыльцо.

– Интересный это дядя Петя конюх, – заметил я, когда коляска скрылась за домом. – Слова так печатает, будто десять поколений предков в центре Москвы прожили…

– Разумеется, – кивнул наставник. – У дяди Пети, или Петра Эдуардовича Незнанского, две докторские: "Агинские дацаны как мощные магические источники", и "Влияние сотрудничества и соперничества Англии и России на модели институционального регионализма". И не пучь на меня глаза. Пока ты в цеппелине обнимался с белым другом, я, между прочим, работал. Изучал личные дела сотрудников посольства и сопутствующие материалы.

– Сопутствующие чему?

– В общем сопутствующие. Всему, что требуется знать.

– Ну, если в общем…

И не успел я занести ногу над порогом – труп. Любопытный, как изволили выразиться драгоценный наставник, и загадочный – это я и сам разумею. Потому как даже тараканы, просто так, от нечего делать, не гибнут. Всему причина нужна. И она мне заранее не нравится.

Почему, спросите вы? А потому. Опыт, сын ошибок трудных. И гений, парадоксов друг. Мой, как вы понимаете, опыт, а гений – исключительно Лумумбин.

Такие дела…

Обследование особняка я начал с гостиной. Той, где стоял гроб с покойным. Точнее, без покойного – это я смог констатировать, заглянув внутрь.

Роскошный экспонат погребального зодчества, больше похожий на номер в Уолдорф-Астория, чем на последнее пристанище для бренного тела, блистал девственно-белой шелковой подушечкой и таким же покрывалом, украшенным ручной вышивкой.

Никакого посланника в нём не было.

Поборов желание тут же, не сходя с места, позвать бвану и с облегчением переложить на его широкие плечи ответственность за происходящее, я занялся обследованием помещения.

Не считая пустого гроба, гостиная мне понравилась. Большие окна, занавешенные бело-золотыми шторками, овальный коврик на полу – в тон; столик – персон эдак на двадцать-двадцать пять, камин опять же…

Еще поражало обилие флоры. Фикусы, пальмы, какие-то разлапистые лопоухие деревца в кадках – всего и не сосчитать. Вся зелень выглядела так, будто её только что умыли, причесали и одели в новое платьице. Какие-то очень хищные на вид цветочки распахнули зубастые пестики… Я было сунул палец – проверить, да вовремя испугался и убрал – вдруг откусит?

На бетонной тумбе рядом с камином сидела птица. Я подошел поближе, чтобы разглядеть.

Размеров она была чрезвычайных – так и просилось на ум родство с приснопамятным Бумбой, королём африканским. Одно только отличие и успокаивало: король Бумба был по национальности слоном, а местная птица – орлом. К тому же, двуглавым. Исполненным в бронзе, и с познавательной табличкой на насесте: "Символ Российской Империи"

Ясненько… И как я раньше не догадался? Привык к всяким магическим существам, потому и принял чучело бронзовое за тварь живую.

Чучело открыло один глаз – на правой голове – и подмигнуло. Я подскочил.

– Чур меня, чур! Уйди от костей моих, уйди от волос моих, уйди от сердца моего…

– Над кем изгаляешься, старший падаван?

Наставник был великолепен. В цветном бухарском халате, феске и туфлях с такими загнутыми носками…

– Вещи у покойного одолжили? – спросил я, переведя дух. Признаться, при появлении бваны жить сразу сделалось легче.

– Ему они больше не понадобятся, верно? – философски пожал плечами наставник и упал в кресло во главе длинного стола. Его чёрная физиономия тут же отразилась в натёртой до зеркального блеска столешнице. – Излагай, – милостиво разрешил он.

– В особняке, не далее чем сегодня на рассвете, был произведен обряд Аш'к-Энте, – не мудрствуя лукаво, я начал с главного.

– Доказательства? – бросил бвана, раскуривая трубку.

– Таракан. Исход прислуги. Больная лошадь – помните, дядя Петя сказал, что пришлось одолжить соседскую Мэри, потому что собственный Гнедко неважно себя чувствовал?

– Дальше, – по виду наставника было непонятно, заинтересовали его хоть сколько-нибудь мои выводы, но я был уверен: слушает он очень внимательно.

– Две моли в платяном шкафу, мышь в кладовке, прямо на мешке с пшеном; мух – несчётное множество. За окном, на крыше – мёртвая галка.

– Вывод? – пыхнул колечком дыма наставник.

– Суккуб.

– Да, я уже видел пустой гроб, – задумчиво кивнул бвана. И в принципе, согласен с твоими выводами…

Я надулся от гордости.

– Возможно, очень даже возможно… – повторил он и вскочил – полы халата взметнулись, как крылья.

Лумумба принялся хищно расхаживать по кабинету, буквально принюхиваясь к стопкам книг, канделябрам с оплывшими свечами, вазам с цветами и без, фигурным часам, коих было гораздо больше, чем требовалось для банального узнавания времени, и картинам.

Он прошерстил все шторы, приподнял все гобелены – вытряхнув из них тучи пыли – и даже заглянул в камин.

Орла он будто бы не замечал. Я даже успокоился: наверное, мне просто помстилось, что двуглавое бронзовое чучело моргнуло.

– Не там ищете, – голос был такой, словно его подержали хорошенько на льду, а затем отмутузили железными молотками.

– Простите, милейший? – вот Лумумба сразу понял, что это за птица. Не то, что я…

– Искать, говорю, надо не здесь, – произнёс орёл правой головой. Левая в это время увлечённо искалась под крылом. – Это – золотая гостиная, или Зал Заседаний. Если вам нужны бумаги Барсукова, искать нужно в его личном кабинете. Он примыкает к голубой спальне.

– Премного благодарен, – поклонился птице Лумумба. – Обязательно учту… А что вы можете сказать по поводу маганомалии?

– В вверенном мне помещении за истёкший период маганомалий не происходило, – отчеканил орёл.

– Так уж? – вежливо усомнился Лумумба.

– Извольте проверить сами, – орёл растопырил крылья, направил глаза левой головы в стенку – в них загорелись два желтых прожектора – и на стене распахнулся экран, похожий на те, что бывают в кинотеатрах.

На экране этом был весь особняк, будто бы опутанный красными, синими и зелёными нитями. Они змеились по полу и потолку, составляли частые решетки на окнах, завивались вокруг люстр и дымоходов… Словом, были расположены столь продуманно, чтобы и мышь не проскочила. Магическая, само собой.

– Красные линии – огонь, зелёные – воздух, синие – вода, – уделял пояснения орёл. – Все заземляются на ауру самого дома, который обладает длинной историей, а значит – собственной магией. Ни одно охранное заклятье не нарушалось вот уже десять лет – с того памятного случая с алюминиевым костылём.

– Вы в этом абсолютно уверены, милейший? – спросил Лумумба.

– Я бы знал, – щелкнул клювом правой головы орёл. – Охрана дома является моей прерогативой. Ответственно заявляю: на территории посольства в эту ночь чужих не было.

– А суккуб? – тихо спросил я. Птица внушала почтение и трепет – почти такой же, как бвана. – Он же – и есть Барсуков? Восстал – пользуясь той энергией, до которой смог дотянуться, а потом – ушел. В неизвестном направлении…

– Вполне возможно, – свернул губы трубочкой наставник. – Если он заранее принял меры… А как Навь? – обратился он к орлу.

– Навь – согласно регламента, – скрежетнула правая голова. – Никаких возмущений.

– Но без содействия Того света… – начал я. Не задумываясь, приподнял Завесу и… окаменел.

Святой Макаронный монстр! Такого я еще не видел. Если в Африке Преграда была больше похожа на шторку из бус, в кухне коммунальной квартиры, то здесь, в Британии, она походила на Железный занавес. Плотная, незыблемая, она стояла между Тем светом и Этим неколебимо, как скала. Ни одного проблеска магического влияния, ни одного обращения к её неисчерпаемым силам… Хотя нет. Посмотрев своим "вторым" зрением, которым я пользовался, исполняя прямые обязанности, я узрел пронзающие вспышки – тут и там, вверху и внизу… Люди, а так же другие существа продолжали исправно умирать. И переправляться на Тот свет.

Навь была закрыта только для магов.

И кстати: души Барсукова, которую я, по правилам, должен был встретить и проводить, на Границе не стояло.

– Бвана, я…

– Да я уже и сам понял, – кивнул наставник. – Неладно что-то в данном королевстве…

– Согласно указу Премьер-министра, лорда Блэквуда, обращение к Нави требует отдельного, заверенного в Королевской Магической Академии разрешения, – гаркнул орёл.

– А как же… – я хотел спросить: а как же в таких условиях колдовать?

– А как получится, – предвосхитил мой вопрос орёл. – Артефакты, зелья, магические предметы и наговоренные талисманы. Лишь немногие удостоились разрешения нецелевого пользования Навью – несколько членов кабинета министров, ключевые фигуры в парламенте… Сам лорд Блэквуд, подавая пример соотечественникам, совершенно отказался от посещений Той стороны.

– Бвана, а как же мы? – вырвалось. Ну право… Я без Нави – как без рук. И без глаз и без всего остального…

– Полагаю, на нас распространяется дипломатический иммунитет, – вставил Лумумба.

– Именно так, – слегка поклонился орёл. – Но только в рамках территории посольства.

– Жестко, – высказался учитель.

– Да капец полный, – согласился я. – Нам что теперь, безвылазно в этих хоромах сидеть?

– В страданиях душа возвышается, – небрежно бросил наставник и отвернулся к окну.

Я вздохнул. Ладно, как-нибудь приспособимся. Человек – он ко всему привыкнуть может. Надо обойтись без Нави – обойдёмся. Пусть не думают, что русские маги без Того света – ноль без палочки…

– Кстати, о Барсукове, – вернул к земным реалиям наставник. – Вы видели, куда пошло тело?

Орёл недоумённо поморгал. Сначала – правыми глазами, затем – левыми. Посмотрел на нас – выражение у него было, как у попугая, увидевшего самого себя в игрушечном зеркальце.

– Согласно моим ощущениям, тело Барсукова находится там, где и должно быть, – наконец проскрежетал он. – То есть, в гробу.

– То есть вы… – начал я.

– Тихо, – бросил наставник, не глядя в мою сторону. – Опишите, милейший, ваши ощущения, – попросил он орла. – И ничего не пропускайте.

Птица нахохлилась и переступила могучими лапами на насесте – всё навершье его было изъедено кривыми и глубокими зазубринами.

От когтей.

– Посланник Барсуков умер не в особняке, – начал орёл. Одна голова говорила, другая ковыряла кривым исполинским когтем не менее впечатляющий клюв. – Иначе причина смерти не составила бы для меня никакой тайны. Он скончался внезапно, на балу в Букингемском дворце по случаю дня рождения королевы… Тело тут же доставили в госпиталь Святого Варфоломея, а оттуда, констатировав смерть, прямиком в морг.

– Причина смерти по мнению английских врачей? – спросил Лумумба.

– Удар кинжалом, который привёл к остановке сердца. Смерть наступила не сразу: посланник около десяти минут прожил в коме, но так и не пришел в себя.

– А потом Барсукова привезли сюда…

– Разумеется. По русскому обычаю покойный должен провести последнюю ночь под родным кровом, – пожал крыльями орёл.

– Чтобы у наших людей была возможность сделать самостоятельные выводы о причине смерти, – кивнул наставник. – И как? Есть выводы?

– Посольский доктор, Иван Николаевич Пончиков, пришёл к такому же выводу, как и прозектор в морге. С холодным оружием спорить трудно.

– Где нож?

– Орудие убийства не найдено, – ответил орёл.

– Но вы, тем не менее УВЕРЕНЫ, что тело никуда не делось.

И в этот момент раздался такой мелодичный звук… Одновременно похожий на райские арфы и трубы Страшного Суда. Такие, как я их себе и представлял.

– К вам полиция, – объявил орёл. – Хочет осмотреть тело.

– Оппаньки… – сказал я и посмотрел на Лумумбу.