Kitobni o'qish: «Быть добру. Перед рассветом»

Shrift:

* * *

Пролог

Я всё ещё мёртв. И я всё ещё здесь… здесь, на огненной русской земле, в Донбассе, где нацисты правят свой последний бал, ежедневно пачками отправляясь в ад. Я знаю точно, что они попадают именно туда, без распределения и сортировки – туда, где их ждут все пытки, все поступки, которые они совершили при жизни, вернее, при своём мрачном, гниющем существовании, истоптав своими погаными заморскими сапогами нашу землю, заплевав её своей ядовитой, словно серная кислота, слюной.

Я всё ещё здесь, потому что нужен. Так сказал мне Колдун. Сон это или явь – не объяснить. Я просто остался. Пока что. Я знаю точно, что не насовсем, поскольку повернуть вспять течение истории невозможно.

Волк стоял на вершине донбасского террикона, раскинув словно в полёте руки. Он оказался здесь по воле высших сил, подготовивших для него особую миссию на этом временном отрезке. И она берёт начало вместе с праведным русским огнём в феврале 2022 года.

Петя

Юрий Сивоконенко в очередной раз приехал с гуманитарной помощью в Мариуполь, где мирное население, в ожидании освобождения города от украинских захватчиков, находилось в плачевном положении. Ни еды, ни воды, не говоря уже о чём-то большем, у горожан не было. Портовый город был полностью разрушен. На улицах чёрными дырами зияли, словно разломанные руками мягкие буханки бородинского хлеба, многоэтажки. Это были последствия танковых и артиллерийских боёв. Причём в максимальной степени урон городу нанесли так называемые его защитники, которые защищали только себя живым щитом жилых кварталов.

В одном из таких домов, на третьем этаже, сидел украинский снайпер, рассматривая в прицел тех, кто привёз помощь. Солнце светило в спину снайперу и щедро освещало живые мишени, что не могло не радовать его кровожадную сущность. Тем временем приехавшие практически полностью раздали привезённый провиант. Осталась полбуханки хлеба, которую Сивоконенко с улыбкой протягивал маленькому Пете. Он пришёл за хлебом, пока его мать с совсем крохотным, полугодовалым братиком сидела в подвале дома. Подвал стал для них одновременно убежищем и ловушкой, поскольку он мог спасти от артиллерийских осколков, но стал бы могилой, кинь туда гранату украинский «защитник». А гранатами украинцы «проветривали» подвалы каждую ночь, когда выбирались из своих укрытий и шли грабить мирное население.

– Держи, беги домой, скоро ещё привезём, – сказал Сивоконенко мальчику. Петя протянул руку за хлебом. Военный заметил, что мальчик что-то прижимает к себе второй рукой. Это была сильно потрёпанная пыльная мягкая игрушка. Когда-то её для Пети выиграл на аттракционе отец. Теперь это всё, что осталось от него… каратели расстреляли.

– Как твоего друга зовут? – спросил Сивоконенко. Мальчик посмотрел на доброе бородатое лицо военного и тихо ответил:

– Мишка. Это медведь.

Пошарив по карманам, Сивоконенко нашёл шоколадную конфету «Мишка косолапый».

– Держи. Всё будет хорошо, – потрепал по голове мальчонку военный.

– Спасибо, – тихо ответил Петя и, по-солдатски повернувшись через левое плечо, зашагал в сторону дома.

«Как мило, сепаратистский сучёнок и гоблин из ОРДЛО», – выругался украинский снайпер, который наблюдал драматичную картину в прицел американской винтовки.

Разглядывая в линзу Сивоконенко и удаляющегося мальчика, каратель никак не мог выбрать правильную мишень.

Чтобы определиться, он начал медленно вслух прокуренным хрипящим голосом повторять детскую считалку на украинском:

– Діти, діти, дітвора, утікайте із двора, хто не заховався? – прозвучал выстрел, Петя упал замертво. – Хай кричить: Ура! – закончил со звериным оскалом на лице каратель и бросился бежать вниз.

Он знал, что сейчас по его направлению будет работать пулемёт с БТР. Так и случилось. Пулемёт плевал свинцом в разрушенные стены третьего этажа, где секунду назад сидел детоубийца. Но его уже там не было. Согнувшись, он, довольный собой, удалялся от места своего «подвига».

Сивоконенко, без мысли о том, чтобы укрыться, подбежал к мальчику и упал на колени. На глаза навернулись слёзы. Петя лежал на спине, сжимая в руках Мишку и полбуханки хлеба. Из-под детской спины, пульсируя, вытекала брусничным морсом кровь.

Сивоконенко сжал кулаки и поднял глаза в небо, словно ища ответа. Но ответа не было. А БТР продолжал отрабатывать предполагаемую точку, откуда стрелял снайпер.

Сивоконенко повернулся в сторону выстрела, боль на его лице сменилась суровым, жестоким, беспощадным взглядом.

– Тварь, уничтожу, – сквозь зубы процедил он.

К Богу взывают души

Юра с Леной ехали на чёрном грязном внедорожнике обратно в Донецк. Они оба молчали со слезами на глазах. Много чего они уже успели повидать за эти восемь лет украинского террора, но привыкнуть к смерти детей невозможно. У обоих перед глазами стоял маленький мариупольский мальчик, не донёсший полбуханки хлеба домой. Петя остался там, на этом изрешечённом, грязном асфальте, словно символ того, что ждёт всех, кто не подчинится преступной власти.

– Как их вообще земля носит? – не выдержав, нарушил молчание Сивоконенко.

Елена не отвечала. Ком в горле не позволял. Если она скажет хоть слово – разрыдается громким плачем.

Подъехав к своему офису СВД «Беркут» на бульваре Шевченко, Сивоконенко заглушил двигатель и вышел из машины. Елена вышла следом за ним. Они в очередной раз отвезли гуманитарку в Мариуполь, и, уставшие и подавленные от случившегося, медленно шли внутрь здания.

– Юрий Викторович, вас Скобцов ждёт, – улыбнулась секретарь, но тут же убрала улыбку с лица, поняв, что шеф не в духе.

– Кто? – спросил Сивоконенко на автомате, поскольку мышление временно отключилось после эмоционального взрыва.

– Поэт Владимир Скобцов, – рапортовала помощница.

– Юра, привет, – услышал Сивоконенко знакомый голос и повернулся в его сторону.

– Володя, здравствуй, – обнял друга Юрий, – Мы из Мариуполя только вот с Леной вернулись. Пойдём в кабинет.

Юра достал из сейфа три стопки и полбутылки коньяка. Начав наливать, он заметил, что руки слегка трясутся от утренних событий, из-за чего присутствующие услышали лёгкое частое постукивание горлышка бутылки о края стопок.

– Царствие Небесное тебе, Петя, ты в лучшем мире, – сказал Сивоконенко, и присутствующие, не чокаясь, залпом выпили обжигающий напиток.

На вопросительный взгляд поэта, Сивоконенко рассказал о горьком событии.

Все вновь взгрустнули, усевшись на диван. Молчание прервал Скобцов, начав внезапно декламировать свои стихи.

Гул синевы высокой
В землю вошёл по локоть.

Если закроешь окна,
В окнах не будет стёкол.

Если закроешь уши,
Будешь ты слышать кожей.
К Богу взывают души,
Ты их услышишь тоже.

Если чиста рубаха,
То не страшна разлука.
На небесах нет страха,
Если смотреть без звука.

Их синева упруга,
Можно смешать в мольберте.
Если обнять друг друга,
Можно забыть о смерти.

– Теперь Петя на Небесах рядом с отцом, и они, обнявшись, могут забыть о смерти, – резюмировал Владимир, уставившись в одну точку на полу.

– Сколько народу положили, сволочи, и радуются этому, – сказал Сивоконенко. – Слава Богу, Россия вмешалась, теперь нам легче, теперь будем давить этих гнид с ещё большим усердием и энтузиазмом.

– Да, Юра, да и ребят сколько наших полегло, жаль, могли бы жить. История циклична, но Украина в конце прошлого цикла, после Великой Отечественной, никаких выводов не сделала: как были животными, так и остались. Вот, послушайте:

Мы под сердцем России
в рай билет не купили,
для себя не просили
изобилия рек.

Там, где пламя пожара,
там, где песня металла
автомат и гитара
наши братья навек.

Мы имён не забыли,
мы им молча налили,
кто ушёл за Россию
в облаков вечный снег.

Там, где пламя пожара,
там, где песня металла
автомат и гитара
наши братья навек.

И у края России,
там, где степи лихие,
где курганы седые,
там, где ветра разбег,

там, где пламя пожара,
там, где песня металла
автомат и гитара
наши братья навек

– Да, Володя, истину глаголишь, – с едва заметной улыбкой сказал Сивоконенко – Оставайтесь, посидите, поговорите, – повернулся он к Лене, – мне отъехать нужно ненадолго. Дождитесь.

Юра вышел на улицу и сел в машину. В районе Южного автовокзала у него были дела. Он завёл внедорожник и помчал по пустым улицам Донецка. Теперь здесь не было оживлённого движения, как раньше, не говоря уже о пробках – о них дончане и вовсе забыли. На обратном пути он хотел заехать за свежими цветами для супруги.

Сивоконенко давил на газ. Хищная морда автомобиля пожирала асфальтную ленту улицы Университетской, грозно гудя мотором. Юрия не покидало какое-то неприятное чувство. Он думал, почему украинец не выстрелил в него, ведь он был куда важнее для врага, чем маленький мальчик, не способный причинить малейшего вреда. Ответа не находил, кроме того, что каратели они и есть каратели, типичные фашисты, питающиеся людским горем. Эти мысли навевали военному чувство тревоги, предстоящей опасности, как будто он должен был погибнуть сегодня, вместо Пети, и теперь смерть идёт по пятам. Это был не страх, это было чувство волнения за близких, за дело спасения, которому он был верен до конца.

Повернув с Университетской направо, Сивоконенко проезжал мимо памятника Стратонавтам, когда американская ракета HIMARS, была уже на подлёте к его автомобилю. Оставалось буквально несколько десятков метров. Полёт снаряда он не слышал, поскольку сильный ветер дул навстречу автомобилю, плюс довольно громкий двигатель маскировал свист приближающейся смерти.

Вдруг непонятно откуда на дороге появилась солдат в форме, он буквально возник на пути автомобиля, словно из-под земли.

У водителя было только два варианта – переехать возникшую фигуру или резко вывернуть руль в право, на свой страх и риск, в надежде, что автомобиль не влетит в какую-нибудь городскую конструкцию. Сивоконенко, естественно, выбрал второй вариант, крутанув баранку вправо. Его внедорожник качнуло, он высоко подпрыгнул, залетев правой стороной на высокий бордюр и, проехав достаточно много, остановился.

Обернувшись, он обомлел, увидев, как именно в той точке, в которой он находился бы сейчас, если бы не свернул, возник густой серый гриб пыли и дыма. Через секунду мощный хлопок оглушил Сивоконенко.

«HIMARS!» – быстро сообразил Юрий и склонился на пассажирское сиденье в ожидании осколков, которые ударная волна разбрасывала вокруг, словно чёрный сеятель смерти засевал свои мёртвые поля.

Если бы неизвестный солдат не появился на дороге, Сивоконенко уже был бы на Небесах. Понимая это, он вышел из машины и пошёл назад, к тому месту, где видел незнакомого спасителя.

Подойдя к месту взрыва, Сивоконенко никого не увидел. Посмотрев по сторонам, он направился обратно к автомобилю, как вдруг услышал позади:

– Юрий Викторович, вы целы?

Сивоконенко обернулся. К нему из-за угла дома уверенной походкой направлялся Антон Коровин.

Паромщик

Юрий вглядывался в лицо идущего к нему солдата. – Антон? – сомневаясь, спросил Сивоконенко.

– Так точно, – с улыбкой ответил Волк.

– Ты как здесь? Ты на дороге появился, я тебя чуть не сбил. Но, получается, ты меня спас. Спасибо, если бы не ты… – Юрий Викторович запнулся немного.

– Всё в порядке, – ответил Волк, улыбаясь, – счастливое стечение обстоятельств.

На самом деле это была не случайность. Колдун, ментально общаясь с Волком, давал ему разного рода задания, которые Коровин выполнял. Одним из них было спасение Сивоконенко, который за один день должен был дважды уйти из чёрных костлявых лап Зла. Того самого, которое угнетало Антона после его гибели. Одним из этих двух спасений был Антон. В первом случае ситуация разрешилась сама собой, однако, всё шло по определённому сценарию, не подвластному даже Колдуну.

Волк стал своеобразным паромщиком для душ, переправляя их между миром живых и следующей инстанцией. Конечно, это был уже не тот Антон Коровин, которого знали все его близкие и друзья. Его взгляд стал холодным, разговор более серьёзным, с монотонным тембром. Ему были чужды человеческие метания в принятии решений, он был в подчинении у высших сил, занимающих сторону добра.

– Садись, поехали, посидим поговорим. С меня поляна в честь нового дня рождения, – кивнул Сивоконенко на свою машину, которая, слегка наклонившись, одной стороной стояла на тротуаре.

– Ну, рассказывай, что ты, как ты, где ты? – оживлённо начал расспрашивать Юрий. Его руки вновь немного дрожали, но уже по другому поводу.

– Да дел много, встречаю, провожаю, – уклончиво ответил Волк.

– Где служишь? – спрашивал дальше Сивоконенко.

– Спецрота, больше ничего не могу сказать, – улыбнулся Коровин. – А вы как, рассказывайте, как семья? – перевёл он разговор.

– Всё хорошо, вот внучок родился, Тимуром назвали. Поедем ко мне, посидим, поговорим, – предложил Сивоконенко.

– Нет, Юрий Викторович, спасибо, много дел, – ответил Антон, – может быть подкинете в центр?

– Легко, – ответило военный и вывернул руль для разворота.

Дельфины

Как бы ни было нам тяжело, всегда найдётся тот, кому тяжелее, тот, для кого наша, казалось бы, тупиковая ситуация покажется не такой уж и безвыходной.

Люди, которые это понимают и стараются помочь ближнему, непременно попадут в Рай. Двое претендентов на райские кущи по окончании своей миссии на земле – Юрий Викторович и Елена Михайловна – помимо помощи простым горожанам, проявляли заботу к детям и взрослым с ограниченными возможностями, посредством оказания гумпомощи донецкой благотворительной организации «Дельфины». Кроме детей, организация помогала и взрослым инвалидам. И если сначала для участников просто проводились занятия по оздоровительной физкультуре в бассейне «Динамо», то вскоре список мероприятий расширился. Организация устраивала экскурсии, выездной отдых, посещение театров, музеев, цирка и других развлекательных площадок.

Каждый раз, приезжая к «дельфинам», Юрий и Елена видели в их глазах такую любовь, такую жажду к жизни, какие редко увидишь у обычного человека. Зачастую ведь люди не ценят то, что у них есть, а всё стараются заполучить большее, то, чем не владеют, что недосягаемо. При этом они забывают, что здоровье физическое и душевное – это фундамент, и если он крепкий, то жизнь свою можно выстроить как пожелаешь.

А у детей-инвалидов этого фундамента нет, поэтому, прежде чем начать жить жизнью простого человека, им с невероятным усилием необходимо заложить эту основу. Что прискорбно, некоторым это недоступно ввиду состояния здоровья, неизлечимых болезней, увечий и прочих напастей.

Плавание помогло многим детям-инвалидам встать с инвалидных кресел, начать учебу, получить высшее образование. Здесь, в спортивном комплексе «Кировец», дети успешно занимаются спортом. Известно, что гидрореабилитация – лучшая физическая реабилитация инвалидов. Плавание для них стало отправной точкой к здоровой и счастливой жизни. Раньше дети и их родители даже и думать не могли, что когда-нибудь они научатся плавать. Но чудо свершилось. Мало того, многие ребятишки стали самостоятельно передвигаться.

Создала организацию Ольга Подгайная. Её сын тоже занимается в спортивном комплексе. Благодаря проделанной ею работе «Дельфины» участвовали во многих международных соревнованиях. Тренер занимается с детьми по разным развивающим методикам, позволяющим им быть социально активными. «Дельфины» – это одна большая семья. У каждого спортсмена – десятки медалей, спортивные звания кандидатов и мастеров спорта. Тренировки проходят ежедневно. Эти дети доказывают всем, что невозможное – возможно.

– Лена, а они ведь все могли уехать по ту сторону фронта, – сказал как-то Сивоконенко Елене, когда они в очередной раз приехали в бассейн и с восхищением смотрели, как занимаются дети.

– Они оказались настоящими патриотами, – ответила не без горечи Елена, поскольку все понимали, что как ни старайся, но во время войны идеальных условий для людей с ограниченными возможностями не создашь. – Они любят нашу землю, свою землю, русскую землю, и более трепетно относятся к понятию «родина», – заключила собеседница Сивоконенко.

Он в ответ только вздохнул. А в бассейне был слышен громкий детский смех, дети резвились и брызгали водой друг в друга.

Среди «дельфинов» был и чемпион мира по плаванию, мировой рекордсмен в своей квалификации Дима Чудаков. Человек с нелёгкой судьбой, с врождённым церебральным параличом не только не сломался, не прогнулся, но и вышел победителем, показав своим примером, что девиз «никогда не сдавайся» действует в реальности.

– Вон наш Дима, – показал рукой Сивоконенко на спортсмена в бассейне. – Ему всего двадцать шесть, а он уже мировые рекорды установил.

– А ведь Диме при рождении врачи не прочили ничего хорошего, мол, тяжело ему будет жить, да и недолго, – подхватила разговор Лена. – А он отучился, и теперь мировые рекорды ставит, а до девяти лет на тренировки в бассейн его на руках приносили. Так что выходит, что возможности у него не ограниченные, а неограниченные.

Елена и Юрий спустились к бассейну, где в инвалидной коляске сидел взрослый молодой человек.

– Юрий Викторович, здравствуйте, – поприветствовал Дима.

– Здравствуй, Дима, – поздоровался Сивоконенко.

Мужчина в коляске улыбнулся. Это был Дмитрий Черкасов. В его голове застряла пуля, которую врачи не смогли вытащить. В результате обстрела он остался без ноги.

– Ты чего приуныл? – спросила Елена, также поздоровавшаяся с присутствующими.

– Вы знаете, что наша Петровка раньше считалась самой чистой и живой частью Донецка? – ответил ветеран. – Здесь газоны всегда были зеленые, люди отдыхали летом прямо на траве, как в фильмах. Помню, участки под дома с радостью покупали, сколько красивых построек было! А сейчас… Разрушено все, уныло.

Дмитрий Черкасов, юрист по образованию, прослужил в полиции боле пятнадцати лет. Волею судьбы сменил работу и пошёл в шахту. А потом – война… и он, как и многие горожане, ушёл в ополчение.

В раскалённом августе 2014-го, Черкасов, будучи комвзвода, выполнял боевую задачу с товарищами под Кировским. Ситуация сложилась не по плану и «вэсэушники» устроили свинцовый дождь.

Черкасов поймал пять пуль в ногу и две – в голову. Ногу Дима потерял, а одну из пуль врачи не стали доставать из черепной коробки, посчитали опасным. Дмитрий занимается с «дельфинами» трижды в неделю и делает большие успехи. Если раньше он не мог самостоятельно завязать себе шнурки, практически не чувствовал правую руку, то теперь моторика восстановилась, и он может даже что-то отремонтировать.

Вместе с «дельфинами» ветеран боевых действий в Донбассе заработал почётные грамоты и кубки за отличные результаты в плавании, и даже установил рекорд.

– Дима, всё наладится, – подбодрил спортсмена Сивоконенко. – Донецк скоро снова станет зелёным, городом миллиона роз, только, к счастью, уже российским. И пойдём мы с тобой гулять по зелёной Петровке, и радоваться жизни. Ещё успеем порадоваться, вот увидишь!

Сивоконенко похлопал Черкасова по плечу, и они с Еленой зашагали к выходу. За окнами уже был вечер. Впереди дончан ждала ночь. Насколько она будет огненной от украинских обстрелов, никто не знал. Но все ждали новый день с надеждой, что он будет лучше сегодняшнего, спокойнее, без смертей, без страха и боли.

Фашист

Темнота… кромешная тьма…чёрная дыра. Она пронзает сердца и пожирает души тех, кто слаб духом, кому не чужды преступные мысли, кто живёт, как разрушитель, оставляя после себя лишь боль, страдания и хаос.

Такая тьма уже давно окутала повседневность многих извергов, животных в человеческом обличии, тех, кто питается болью других.

Одним из таких животных был Анджей Жижа, «Фашист», как называли его знакомые. Он отличался своей жестокостью, был отъявленным расистом, причём расистом нового поколения.

Если ранее это понятие применялось исключительно к арийской расе, то этот Фашист был украинским поляком из Львова. И его фашистская ярость была направлена на праведников, независимо от их расы и вероисповедания.

Он зиговал против всего хорошего, правильного и законного. В списке его заслуг был тюремный срок, избиение пожилых людей, издевательство над животными, торговля наркотиками, грабежи. Он даже поколачивал свою пожилую мать-алкоголичку в моменты её затяжных запоев.

Анджей жил иллюзией вседозволенности и безнаказанности. Он ждал своего часа давно, и вот его час настал. Вместе с приходом фашистов к власти на Украине тавтология его клички укрепила его в мнении своей уникальности – избранности. Первым делом он наколол себе свастику, цитаты из гитлеровской писанины и на всю спину демона с головой козла – Бафомета.

Ко всему прочему мефедрон и первинтин уже порядком потрепали и без того хилое тело фашиста. Теперь он походил на тряпичную куклу. Кроме умирающего тела уже давным-давно умерла его душа, стала похожей на торф, веками гнивший на болотах и усеянный мерзким червями и вонючими слизнями.

Февральское солнце радовало прохожих, несмотря на ощутимый морозец. Лёгкий снег, выпавший накануне, аппетитно похрустывал под ногами спешащих по своим делам горожан.

Прекрасный день не радовал только Фашиста, страшная ломка пригвоздила его к полу в его комнате, он лежал, извиваясь, издавая адские стоны. Помочь ему было некому, мать спала в угаре после очередного запоя.

Он не мог встать, да и вставать ему было не зачем – в карманах было пусто, а в долг барыга уже не даст. Но такая ситуация была привычной для Фашиста. Он знал, что главное пережить пиковый момент, а потом он что-то придумает. Он лежал, скрючившись, спиной к межкомнатной двери, когда услышал медленные шаги с обратной стороны двери.

– Это ты, старая? Помоги мне, сходи к Химику, пусть даст что-то! – обратился он к матери. Но ответа не последовало. Он повторил свой приказ громче. Дверь открылась, в нос ударил резкий запах серы. Он услышал шаги, вернее, это больше было похоже на стук каблуков, но очень тяжёлых.

Сил повернуться не было из-за мышечного спазма. Кто-то начал обходить его с головы всё так же медленно. Вдруг Анджей увидел огромное копыто, которое возникло прямо перед его носом, а потом и второе. Он с трудом посмотрел наверх. Его окутал ужас. Над ним стояла двухметровая фигура с человеческим телом, но козьей головой и копытами. В огромной голове козла красным горели жуткие глаза. Руки пришельца напоминали руки очень древней, но очень мускулистой старухи с длинными и острыми ногтями.

Существо было очень мощным. Всё тело покрывали мышцы под тонким слоем чёрной шерсти.

– Кто ты? – шёпотом спросил Фашист.

– Ты знаешь, – грубым голосом ответил козёл, не шевеля губами – Я могу тебе помочь, забрать твою боль и дать тебе всё, что тебе понадобится. Только впусти меня. Ты ведь хочешь быть сильным, смелым, и чтобы тебе все сходило с рук?

Фашист кивнул. От страха у него текли слёзы и слюни одновременно.

– Тогда впусти меня! – практически приказывал мутант.

– Как? – прохрипел Фашист.

– Повтори: я принадлежу тебе, моё тело – твой сосуд.

Фашист не задумываясь повторил. Огромная фигура козла стала на четвереньки, затем легла на бок и обняла Фашиста, симметрично подогнув колени по изгибы его колен. Вдруг Анджей почувствовал, как козёл сильно прижал его к себе. Застучали виски, сердце заколотилось, как отбойник, во всём теле началась дрожь, глаза вылезали из орбит.

Фашист отключился. Он лежал на полу, скрючившись, однако тело его стало атлетически правильным, тёмные круги под глазами исчезли, как и дорожки на венах от уколов, синяки и прочие ссадины просто растворились. На первый взгляд на полу лежал обычный парень, может быть даже спортсмен. В комнате больше не было никого.