Kitobni o'qish: «Купите ландыши», sahifa 2

IV

«Скептики не носят маски и не соблюдают правил карантина и социальной дистанции. Как следствие скептичности эпидемия будет всегда иметь новые очаги заболевания. Это обеспечивает толстый и длинный хвост угасания эпидемии, то есть больше зараженных и больше смертей, чем могло это быть при условии соблюдения карантина до разработки вакцины», – уточнил Агаси Тавадян, эксперт по статистике и моделированию Центра экономических исследований.

РИА НОВОСТИ

Хроника событий. 23 июня 2020 года

Как-то вечером, сидя за чаем на даче, ставшей «ковчегом» для части моей семьи, младший из сыновей задумчиво произнес «Еще один день без ковида». Невольно его слова врезались в память. Я повторяю их про себя перед сном, когда пытаюсь подавить не проходящий страх перед реальной угрозой болезни, изменившей в одночасье наш земной мир.

Мы торопимся жить и не замечаем, как ускользает время. Хандрим от наступающей порой безысходности. И начинаем понимать, какая пропасть отделяет нас нынешних от мира, в котором пел Окуджава «…Так обаятельны, для тех, кто понимает, все наши глупости и мелкие злодейства. На фоне Пушкина снимается семейство. На фоне Пушкина и птичка вылетает». Мы те же – грешные и праведные, несгибаемые и надломившихся под грузом испытаний. Мир становится для нас иным.

И снова ночь сменяется днем. Как шлейф ночи, легкой дымкой рассеивается сон, переходя в утро. На лице приятное тепло ласкающего Солнца, за окном слышится пение птиц, пора пробуждаться! Чашка крепкого кофе. Аллилуйя! Жизнь возвращается в свое русло!

Истоки этой реки, берущие начало на улице Вокзальной, вновь, как магнит, притягивают к себе воспоминаниями о детстве.

– Скорее собирайте старье! Приехал старьевщик! – старательно стучится в дверь соседская девчонка Танька-кузнечик.

Собирая наспех все, что залежалось и вышло из обихода – сношенную обувь, чулки, сумки, платки, платья, кофты…, мы наперегонки бежим во двор. Посреди двора у колодца стоит лошадь, кося глазом, она безразлично наблюдает за происходящим. В телеге растет гора из накидываемого старья. Азарт от происходящего будоражит ребятню в надежде получить взамен тряпья незатейливые игрушки и сладости – сахарный петушок, листик-леденец на палочке, свистульку с надуваемым шариком, розового пупсика в тазике, калейдоскоп, мыльные шары в тубе, сачок для ловли бабочек, блесну для рыбалки и т. п. прелести. В шумной сутолоке старьевщик заправляет торгами. К нему тянутся руки, облепившей повозку детворы. В попытке перекричать друг друга, счастливчики отходят первыми, получив желанные дары. Они, разгоряченные, хвастают доставшимися «задаром» игрушками. Никто не уходит с пустыми руками. Странно, но никому из нас не приходило в голову задать себе вопрос о том, куда вывозилось со двора накопленное с годами старье?!

В детстве мы не были избалованы игрушками, деньги тратились мамой на «существенное», а игрушки дарились по случаю дней рождения. Тряпичных куколок время от времени мы мастерили сами. Ватой набивали голову, к ней пришивали продолговатое туловище, руки и ноги. Изготовленную таким образом куклу наряжали в одежду, которая также сшивалась из пестрых лоскутков тканей. Лицо куклы разрисовывалось цветными карандашами, поплюешь-поплюешь на карандаш и красишь, как фантазия подскажет. Из скрученных шерстяных ниток мастерили волосы, заплетая в косы. Изредка детские игрушки привозила тетка Мария из Ленинграда. Марией называли нашу молодую тетушку по настоянию мамы. После войны Мария уехала из Луги, выйдя замуж за ленинградца. Звали его Яшей, он был старше Марии и нечасто сопровождал ее в поездках к младшей сестре. В один из ее приездов в нашем доме появились кукла Рита и детская швейная машинка. Радости не было конца! Немецкая кукла была необыкновенно красива – черные с блеском волосы, длинные ресницы, точеные пальчики. Великолепное синее платье с красным воротничком, металлическими пуговичками и складками на юбке, чудным образом, запомнилось в деталях и не стерлось из памяти до сих пор. Швейная машинка, тоже из Германии, была почти настоящей! На ней можно было шить, крутя ручку и направляя крохотные кусочки ткани. Первый выход с куклой во двор сопровождался восторженными взглядами соседских девчонок.

– Танечка, ну, пожалуйста, дай ее подержать! А можно ее покачать?

– Ой, смотрите, она закрыла глаза! Пусть снова откроет!

– А туфельки с нее тоже можно снять?

– Потрогай, какие у нее мягкие ручки и ножки!

– А почему зовут ее Ритой?

– Так было написано на этикетке – отвечаю я, чинно прохаживаясь среди подружек.

В далекие шестидесятые мало кто мог позволить себе такое. Жалея сестру, оставшуюся без мужа, Мария не скупилась на подарки. Щедро и с шиком она дарила нам игрушки, а со временем модные вещицы, польскую косметику, духи «Быть может» или «Может быть». Ее приезды были шумными, застолья веселыми, с ягодными ватрушками, маковыми рулетами и пирогами с капустой. А еще разносолами – хрустящими огурчиками, квашеной с тмином и антоновкой капустой, солеными груздями и маринованными грибочками; всевозможными вареньями и компотами, которыми была уставлена наша кладовка в коридоре за дверью. Больше других угощений Мария любила пьянящее ароматом земляничное варенье. Наверно, оно напоминало ей детство, деревеньку под Лугой с косогорами, густо покрытыми земляникой.

– Нинка, ты опять смотрела «Медовый месяц»? Нет?! Тогда «Повесть о настоящем человеке»!? Ну, угадала ведь?! Скажи где ты и где твой Кадочников?! Нашла в кого влюбиться! Смотри, сколько вокруг тебя вьется мужиков. Принца на белом коне ей подавай! Долго будешь одна лямку тянуть? Девчонки не заметишь, как вырастут. Замуж повыскакивают. А ты по ночам от тоски будешь выть.

Снова старшей сестрой затевался разговор о том, что женский век короткий, что в доме нет хозяина, а детям нужен отец и в таком духе. Разговор постепенно переходил в спор. Мама, привыкшая полагаться на себя, гордая и свободная, в споре не сходилась с сестрой. Та же, убежденная в своей правоте, не выносила одиночества, и трижды выходила замуж. Рассорившись, какое-то время сестры дулись друг на друга, но вскоре переводили разговор на другую тему. Мария, манерничая, крутилась у зеркала, показывая как правильно красить губы, рисовать стрелки на глазах, начесывать волосы; подтягивать петли на капроновых чулках, стирать юбки-плиссе и модно повязывать газовые косынки. Ею привносился в наш дом городской стиль, которому она следовала, стараясь жить с шиком – простая деревенская девчонка, получившая «счастливый билет» – жить в Ленинграде (Санкт-Петербурге).

VI

В Российской Федерации проведено более 18,4 млн. исследований на коронавирус Зарегистрировано 620 794 случая коронавирусной инфекции Выписано по выздоровлению 384 152 человека.

РОСПОТРЕБНАДЗОР

С 25 июня в России проходит голосование по поправкам в Конституцию. Оно продлится до 1 июля включительно – в этот день состоится Общероссийское голосование.

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА ФЕДЕРАЛЬНОГО СОБРАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Хроника событий. 26 июня 2020 года

Вернувшись с избирательного участка, слушаю по Алисе Александра Розенбаума. Ностальгия и грусть вперемешку с тревогой переходят в щемящую тоску по тем временам, что не отягощали ощущением безысходности.

– Но что случилось с планетой людей? Перевернулся весь мир. Вот уже, который год, погоды нет на Земле моей – доносятся знакомые и созвучные настроению слова.

Вчера, приехав с дачи, встретилась с сыном и внучкой (во дворе/у подъезда дома/в масках/на «социальном расстоянии»). Хотелось увидеться, а еще угостить первыми ягодами клубники. Это была вторая встреча с начала пандемии. На наших глазах во двор въехала скорая помощь. Из подъезда двое мужчин вынесли женщину, и, переложив ее на носилки, молча погрузили в машину. В последнее время машины скорой помощи все чаще стали попадаться на глаза. Больными переполнено инфекционное отделение больницы. Много выявленных пневмоний.

– У страха глаза велики – сказала бы мама.

Кажется, бумерангом пришла в мир пандемия. За ошибки приходится платить. Вот только плата оказалась не по карману. Уж слишком она велика.

«Мы не можем ждать милостей от природы, взять их – наша задача!» – это ли не аллегория здравому смыслу? Достопочтенный Владимир Иванович (Мичурин В. И. – известный советский селекционер XX века), – дождались и взяли! Вот только каким будет ответ доведенной до исступления природы?

Поколение-нет, кажется, зависло в сети виртуального мира. Не пора ли вернуться на Землю просвещенными людьми, чтобы жить в мире и согласии с планетой? Не опоздать бы с возвращением, Люди!

Размеренная жизнь поколения 60-х без нарастающего темпа скоростей осталась в прошлом. Картинками, рисуемыми памятью, отображается не тронутый техногенной цивилизацией мир.

На улице Вокзальной утро начиналось с затяжного тягучего гудка на хлебозаводе. С гудком пробуждались, вставали и шли на работу наши родители. По гудкам проходящих через станцию паровозов сверялись часы. Медленно тянулись дни, растягивая время и чудесным образом удлиняя саму жизнь.

В летнюю пору на уличной окраине копались в огородах соседи; на лугу косили сено, выгуливали коз. Многие из них сохранили деревенские привычки, перебравшись на заработки в город. В погреба закладывали картошку и свеклу; вязали плетенки лука и чеснока, ставили на зиму бочки квашеной капусты, солили огурцы. С наступлением зимы взрослые вместе с детьми катались на санях и салазках; лыжах с кожаными ремешками для крепления обуви; коньках, прикручиваемых к валенкам деревянными палочками. В обледеневшей на морозе одежде, забегая домой, мы согревались у печи и снова бежали во двор нашего детства. Неподалеку гудели паровозы, рассеивая запах угольной пыли по улице Вокзальной.

За железнодорожными путями жил своей жизнью маленький провинциальный городок. Детский сад располагался в окружении фруктового сада на берегу реки с видом на электростанцию. Крепко взяв за руку младшую сестренку, по наставлению мамы мы смотрели направо, налево и, убедившись в безопасности, переходили пути. За ними до детского сада дорога шла вдоль высокого забора хлебозавода. Запахи свежего хлеба, булочек с корицей заполняли округу, будоража ароматами аппетит горожан с приходом раннего утра. За хлебозаводом в старом деревянном доме с палисадником проживало несколько семей. На лавочке возле дома сидели старушки. В валенках даже в жару! С криком они отбивали от нас одичавшего гуся, который появлялся, откуда ни возьмись, пытаясь ущипить за ноги, гогоча и размахивая крыльями на бегу.

– Геть, геть! – кричали они, отгоняя хворостиной наглеца. Переведя дух, мы шли дальше через липовую рощу до калитки детского сада. За калиткой по весне умелыми руками дворника разбивались клумбы, обустроенные по краям белым кирпичом. На них до поздней осени красовались георгины, флоксы, анютины глазки и маргаритки. Больше других цветов нравился мне львиный зев, цветки которого назывались собачками. Нажмешь с двух сторон, и раскроется цветок, напоминая зев. Забавно! На даче я высаживаю эти цветы и, проходя мимо клумбы, всякий раз любуюсь их разноцветьем.

Согласитесь, что детские сады, в сущности, не меняются со временем. Это маленькие миры сказок и игрушек в антураже детских шкафчиков, столиков и стульчиков. И всё же, за внешней схожестью садики нашего детства больше напоминали теплый семейный очаг. По установленным в ту пору требованиям во время завтрака всем детям советской страны полагалось принимать рыбий жир. До сих пор без содрогания невозможно вспоминать издаваемый им тошнотворный запах. В столовой рядом с воспитательницей сидел доктор Петрович. Его белый халат еле сходился на животе, редкие волосы едва прикрывали залысины, мясистые и короткие пальцы рук были причудливо растопырены. Петрович пичкал нас рыбьим жиром, обходя во время завтрака столики и запихивая ложку с отвратительной гадостью в рот. Давясь, вместе со слезами проглатывался рыбий жир, оставляя во рту омерзительное послевкусье. Закаливание, как и рыбий жир, было неотъемлемым атрибутом детских садов того времени. Сон на веранде в спальных мешках зимой было чем-то вроде ноу-хау. С непривычки спать на открытом воздухе дети принялись болеть, мамы возмущаться. Внедряемая сверху процедура не прижилась в детских садах. Зато как весело и шумно проходило обливание ног во дворе. Мы скидывали сандалии, вставали по струнке в ряд, подставляя ноги под холодную струю, бьющую из шланга. Под присмотром тети Пани, насухо вытирали ноги и направлялись в спальню на тихий час. Это летом. Зимой же обливание «замещала» круглая печь в железном кожухе. Она стояла в углу спальни, топилась с утра, нехотя отдавая тепло. Какой мастер выкладывал печь, от которой не было проку? В кроватке было зябко даже под теплым одеялом. Под сказки, читаемые молоденькой воспитательницей перед сном, мы засыпали и просыпались под запах творожной запеканки, вареников или манного пудинга с киселем, проникающий из кухни в спальню. Чудесным образом ассоциации, связанные с ощущением запахов и вкусов, оседают в памяти и до мельчайших деталей воспроизводят удаляющиеся со временем воспоминания о детстве.