Kitobni o'qish: «Письма из апокалипсиса. Кит»

Хелена и малыш умерли в пятницу, а в понедельник вечером на берег выбросился кит.

***

Хелен тогда решила вести видеодневник, и моя жизнь превратилась в бесконечный монтаж. Я проводил много времени за ноутбуком и очень хорошо помню яркие цифры календаря в углу экрана. Мне эта идея не нравилась, но жена настояла и каждый новый месяц мы делали очередную запись, надеясь создать для малыша как можно больше воспоминаний. Мы не знали, мальчик это или девочка, потому имени у ребёнка не было.

Дон Киннон, психолог нашей коммуны, уверял, что опасаться будущего совершенно естественно, особенно в мире, где рождение ребёнка из нормы превратилось в чудо. Никто не обсуждал это, но все знали: вероятность того, что Хелен родит здорового малыша, статистически очень мала. Тогда я еще не признавался себе, но судьба ребёнка не сильно меня тревожила, я думал лишь о том, что могу потерять Хел. Но моя жена выглядела такой счастливой, что мне не хватало смелости заговорить об аборте. Я все тянул и тянул, не зная, как подступиться к этой теме, а потом стало слишком поздно.

О том, что на нас надвигается ураган, мы узнали во вторник. Список имён был уже исчерпан, и ему дали ранее использовавшееся имя – Арлин. Предполагалась, что Арлин пройдет севернее нашего острова и, если и зацепит, то лишь краешком, но в среду утром давление в эпицентре урагана упало, и к берегу он приближался с ужасающей скоростью – более ста двадцати метров в секунду. Рассчитывать на эвакуацию мы не могли, автономия подразумевает, что каждый вышедший из Независимого Тихоокеанского Союза выживает как может. Побережье мы делили со спецгруппой ООН, которая сторожила и обслуживала подводную станцию по добыче урана; они, как и мы, были теперь сами по себе. Обменявшись на всякий случай частотами для связи, мы разошлись каждый в свой бункер.

Убежищ на побережье было достаточно.. Два огромных частных бункера, сооружённых в доприлётные времена, способных выдержать ядерный удар, и как минимум десяток малых автономных капсул, построенных значительно позже. В них комфортно размещалось до пятнадцати человек. После того, как над озером Байкал в далекой России повисла инопланетная сфера с червоточиной внутри, такие капсулы штамповали тысячами. В первые месяцы после прилёта никто толком не знал, отчего придётся защищаться, и большая часть убежищ строилась под землёй. Два года спустя учёные выяснили, что инопланетная аномалия чем-то похожа на грибницу и имеет глубокий корневой слой – мицелий, и началась новая волна строительства защитных бункеров, теперь их возводили на сваях и как можно дальше от поверхности. И таких “высоких” бункеров у нас имелось только два.

Один из них выбили внутри скалы, в нём мы и укрылись.

Двенадцать человек, включая меня, мою жену и нашего нерожденного ребёнка.

Бункер был рассчитан на длительное пребывание. Мы могли выживать за закрытыми дверями много месяцев, но спустя всего сутки с потолка начала капать вода. Нестерилизованная вода в новом мире – источник опасности.

Негласный губернатор нашей коммуны Линда Варма убедила людей в том, что выходить наружу в ураган намного опаснее. И что мы должны продержаться всего стуки, после чего покинем убежище. Это был приемлемый риск, и я, как и большинство, согласился с Линдой, но утром в четверг сразу трое слегли с температурой. А к вечеру заболевших стало уже семеро, в их числе была и Хелен. К утру пятницы пятеро умерли, а на мокром потолке расцвела белая плесень, Дон Киннон разумно предположил, что людей убивает не обычный земной вирус, а аномалия, и двери бункера не открылись. Линда Варма сообщила остальным, что у нас эпидемия, и попыталась вызвать группу из Центра контроля за аномальными заболеваниями, но связи с большой землей не было. Из трёх с половиной единиц воздушной техники, что нам когда-то выделил Союз, в рабочем состоянии оставался лишь один спасательный “Пеликан”, только вот пилота среди нас не нашлось.

А в пятницу вечером Хелен перестала дышать.

Дон Киннон в отчаянии предлагал сделать кесарево, попытаться спасти ребёнка, но Линда разумно возразила, что семимесячный малыш не выживет вне больницы, не говоря уже о том, что с ним могла сотворить аномалия.

Все выходные наша группа просидела в бункере в ожидании смерти.

Я ждал её как никто другой, но она не пришла.

Когда в понедельник с нами связались ооновцы и предложили помощь, в живых оставалось только трое – я, Герман Соловьёв и Линда Варма.

Мы провели еще шесть часов в автономном медицинском боксе, после чего бот с уверенностью в 99,9% заявил, что мы здоровы. Каким-то чудом не менее аномальным, чем сам вирус, наш иммунитет победил заразу. К моменту, как мы вышли из бокса, военные уже простерилизовали и запечатали бункер. Хоронить тела в земле было нельзя, и их сожгли. На закате я нашёл еще дымящуюся братскую могилу на берегу океана.

Без пяти минут мёртвые воды, в которых с каждым днём становилось все меньше и меньше кислорода, под холодным взглядом луны монотонно накатывали на берег.