Kitobni o'qish: «Концепт «райская птица» в традиционной культуре восточнославянских народов»

Введение

В современном мире народы России, Белоруссии и Украины живут в различных странах, но культурный фундамент восточнославянских народов является общим. Ещё в начале XVII века, когда, согласно доминирующей в науке точке зрения, начинается разделение восточных славян на этнографические группы (великорусы, малороссы (включая русинов) и белорусы), осознание этой общности было четко сформулировано в Густынской летописи: «Вестно есть всем, яко сии все … Москва, Подоля, Волынь, Украина, Подгоря, Белая Русь, … единорастлны и единокровны, се бо суть и все ныне общеединым именем Русь нарицаются»¹. Только в XIX веке произошло окончательное разобщение, и стало очевидно, что различия между группами достаточны, чтобы их можно было признать отдельными народами.

В гуманитарных науках сегодня идет активный процесс переосмысления роли и значимости традиционных культур восточнославянских народов, предпринимаются попытки доказать, что не было и быть не может никакого славянского единства, ослаблено культурное взаимодействие между этими народами, поставлены под сомнение единые культурные основания славянской идентичности. Вместе с тем политическая конъюнктура не в состоянии отменить общую историю и глубинные связи внутри этой культуры.

Культ птицы известен в восточнославянской мифологии, орнитоморфный архетип всегда привлекал внимание историков, антропологов, искусствоведов, его модификация в период после Крещения Руси явилась причиной появления концепта «райская птица», анализ которого дал возможность проследить логику когнитивных процессов в языке, динамику духовной и материальной культуры восточных славян, в которой отразились специфика ментальности, картина мира, образ мыслей и своеобразие национального характера.

В традиционной восточнославянской культуре образ птицы представляет собой архетип – саморазвивающееся, организованное смысловое пространство с высоким уровнем семиотизации и символизации. Инвариантный концепт

«райская птица начал формироваться после христианизации Руси (988 г.) – в результате «мировоззренческого поворота» произошло разделение ирреального мира на светлый и темный. Архетип птицы редуцировался, сохранив за собой лишь часть значений. Иное осмысление орнитоморфного образа способствовало возникновению новой формы освоения окружающего мира, в котором птица, преимущественно, ассоциируясь со светлым миром (царством рая), сохранила свойство (изначально ей присущее) сближаться с миром темным (царством ада).

Концепт «райская птица» развился на основе архетипа птицы, сохранив его отдельные черты. В отличие от архетипа птицы, где первым является значение «птица-творец», в ряду понятийных признаков концепта «райская птица» главными становятся значения, связанные с раем – обителью Бога, а значит, и местом пребывания птицы, принимающей на себя функцию посредника, осуществляющего связь Бога и человека.

Архетип птицы и концепт «райская птица» получили материальное воплощение в орнитоморфныхартефактах– предметах, созданных руками человека в форме птицы либо с птичьей символикой. Орнитоморфные артефакты стали формой репрезентации совокупности сакральных смыслов, выражающих характер архаического мышления и способ освоения мира. Понятие «орнитоморфный артефакт» – это новое семантическое определение в культурологии.

Концепт «райская птица» в повседневной восточнославянской культуре объективируется с помощью бытовых орнитоморфных артефактов XVII-XX вв. из фондов Всероссийского музея декоративно-прикладного и народного искусства (ВМДПНИ) в Москве (75 единиц хранения), описанных и проинтерпретированных впервые в этой книге, а также изучением ряда артефактов, представленных в книжных изданиях Украины и Белоруссии.

Этническая культура прошлого (базовый глубинный культурный слой), связанная с поисками общностной идентичности, в современном обществе продолжает жить в новой мифологии, городском фольклоре, в стереотипах обыденного сознания, в устном народном творчестве. Образы этнической истории играют важную роль в процессе этнокультурной консолидации. Значимость мифа в современных условиях активизируется, о чем свидетельствует современное этногенетическое мифотворчество².

Для цивилизации новы процессы формирования иного глобального символического языка культуры, меняющие картину мира. Интеллектуально- духовный ресурс человека обновляется в современных условиях появления видов деятельности, связанных с введением, ранее не существующих, символических и знаковых систем и усложнением расшифровывания их концептуального содержания. На стыке веков нередко образуются проблемы, связанные с ремифологизацией сознания человека, детерминируемые его эсхатологическими переживаниями. Орнитоморфные мотивы и символы, вдохновленные райской птицей, уравновешивают ограниченные человеческие возможности рационального осмысления конкретной действительности.

Глава 1. Концепт «райская птица» в контексте динамики традиционных орнитоморфных представлений

§1. Орнитоморфный архетип в системе мифологического способа освоения мира

Современная цивилизация в своем развитии подошла к рубежу, предполагающему модификацию имеющихся моделей культурной самоорганизации, однако будущее развития культуры неопределенно, а имеющиеся феномены не подходят к условиям современного существования. Высокая коммуникативность, глобализация культурного пространства, плюрализация культурных кодов и языков приводят к тому, что человек оказывается вне своей принадлежности к родному этносу, контуры которого «размываются» все больше; поэтому вопрос «утраты» идентичности становится важной темой теоретических и эмпирических исследований³.

Восточнославянская идентичность базируется на традиционных ценностях. Анализ феномена архетипа птицы и концепта «райская птица» как аксиологических составляющих способа мышления и видения окружающего мира восточными славянами подтверждает целостность их этнокультурного единства, социокультурной динамике которого сопутствует эволюция исторических форм.

Основная проблема современной действительности – отсутствие системного символико-смыслового поля. Феномен теории архетипа в рамках понятий о материальном однообразии мира нашёл свою рациональную интерпретацию. Всякая культура эволюционирует в ходе коллективного освоения реального мира, и во всякой культуре имеются одинаковые символы, обозначающие главные составляющие бытия человека (здоровье и болезнь, смерть и жизнь, слабость и сила и т.д.). Именно архетипы – бессознательные образы, передающиеся на генетическом уровне, простые и понятные, обобщающие переживания и жизненный опыт прошлых поколений, сформированные под влиянием исторических, природных и политических факторов, – достигают сознания человека в форме символов и делают всякую цивилизацию и культуру неповторимой и самобытной.

Три идейные доминанты, связанные с территориально-природными особенностями, обнаруживаются в пространстве русского архетипа: Творение, Воитель (Пастух/Пастырь), Исток (Хаос/Вода)⁴. Главными образами в культурном русском архетипе выступают дефиниции Героя, Женщины и Вождя⁵. Русским архетипам древности соответствуют 12 персонажей: Царь, Левша, Мать (Мачеха), Кощей, Богатырь, Золотая рыбка, Василиса Прекрасная, Солдат, Дурак, Черт, Баба-яга и Иван-Царевич⁶. В украинских и белорусских исследованиях архетипические образы не противоречат русской традиции и повторяются.

В пространстве культуры восточнославянских народов «животные» архетипы древности нашли свое отражение в народных сказках. Известны и изучены архетипы Медведя, Волка, Зайца, Лисы, Рыбы, Змея, исследованы архетипические «растительные» образы Дерева и Цветка. Однако нет исследований о значимости архетипов животных в современном мире. Отсутствуют характеристики «животных» образов, с помощью которых человек впервые попытался осмыслить и объяснить окружающую действительность, а ведь в этом списке птица – первая.

Роль птиц значительна в жизни природы, которая обусловливает их отрицательное и положительное многообразное значение для человека. Динамика формирования орнитоморфного архетипа и генезиса концепта «райская птица» менялась в свете транформации первой и самой устойчивой модели мироздания – Мирового древа, представляющего собой универсальную концепцию и являющегося частью нашего мировоззрения и бытия. В многообразии своих культурно-исторических вариантов, таких как «гора мировая», «ось мира» или «мировой столп», Мировое древо сводит воедино бинарные, общие и смысловые противопоставления.

Древо, посаженное в центре Вселенной, стало наиболее известной разновидностью осевого центра, обеспечивающего связь неба и земли. Три уровня Мирового древа (листва, ствол и корни) не разделяются на царства⁷. Так подтверждается мысль о том, что архаичное сознание воспринимало лишь два мира – земной (реально существующий) и божественный (иной, невидимый). Для людей древности жизненной потребностью было поддерживать и ощущать связь между этими мирами, поэтому отношение к птице, способной подняться до кроны Мирового древа, сложилось в самые первые века существования человека как форма привыкания к окружающей действительности.

Русская сказка «Петух и жерновки» (в украинском варианте «Кочеток золотой гребенёк»)⁸, по мнению Б.А. Рыбакова, имеет архаичный сюжет. Старик, забравшись по огромному дереву на небо (в рай), находит там петушка с золотым гребешком, который оказывается хранителем «голубых, золотых» небесных жерновков, способных изготавливать еду, чтобы кормить старика со старухой. Интересно, что есть и другой вариант текста (Воронежская область), когда жерновцы попадают к деду из нижнего мира (ада)⁹, что также является доказательством неразличимости понятий ада и рая в славянском язычестве.

Могучий дуб в сказке произрастает из стебля желудя и существует в трех разных измерениях (низ, середина и верх). Это дерево служит старику лестницей в небо либо под землю, соответственно, условно может быть обозначено как Мировое древо; здесь петушок – символ птицы, сохраняющей вселенский порядок.

Сакральный смысл птицы открывается и в поздней украинской сказке «Про півника», когда, наклевавшись проса, петух начинает расти: сначала до скамейки, потом до потолка, затем сквозь крышу до неба, где встречается с Богом¹⁰.

Социум – всегда отчужденная часть человеческого мира – требует от человека усилий для адаптации в мире природы. Миф – древнейшая семиотическая система, с помощью которой осуществлялась социальная коммуникация. Мифы выражали глубину человеческой души – все естественные и мифологизированные процессы (зима и лето, дождь, снег, новолуние и пр.) являлись не только аллегориями природных явлений, но представлялись символическими выражениями душевной бессознательной внутренней драмы¹¹.

Древняя мысль воспринимала противоположности как взаимодополняющиеся сущности, находящиеся в напряженных, динамических отношениях, в отличие от современного мышления, когда вводится идея выбора, следовательно, бинарности. Этот свойственный древним способ восприятия реальности (логика амбивалентности) позволял передавать смысл видимого и невидимого через слова и звуки повседневного языка, при этом герой (или предмет) существовал в различных семантических сферах одновременно, так как был обращен одной стороной к «чужому» миру, а другой – к «своему». Границы между мирами перекрывались или, наоборот, открывались, допуская человека в недоступную для него область сакрального.

Изначально птица соединялась с небом, но связанная с трансцендентностью, она была амбивалента по своей натуре. Дохристианские представления о неразличении ада и рая, равнопознаваемые человеком, отразились в древнерусских и старославянских словах «род», «рай», «рожьство», «рожение», «родьство» и «преисподняя»¹², словом «ирий» («ирье», «вырий», «вырей», «вырай») назывался весь потусторонний мир.

Вряд ли отождествление птицы с небесными явлениями было плодом вольной игры ума или воображения, скорее строгим выводом, предопределяющимся убежденностью в единстве Вселенной и в жесткой обусловленности всего происходящего. Птицы были тотемами некоторых восточнославянских племен, о чем свидетельствуют различные головные уборы и части одежды орнитоморфной направленности, имевшие место в обиходе восточных славян. Они представлялись символами и классификаторами божественной сущности неба, жизни, солнца, ветра, грома, пророчества, восхождения или вдохновения, поэтому их систематизация, охватывающая как реально существующие, так и фантастические виды птиц, подчиняется внутреннему закону мифологического сознания и значительно отличается от естественнонаучной классификации.

В мифологии народов мира обожествление птицы известно с эпохи раннего палеолита. На территории России – в Сибири и на Урале – обнаружены схематические изображения птиц, выполненные на скалах и камнях, ведь в период архаики даже птичий след считался оберегом. Птица как существо близкое к реальной человеческой жизни представлена на первых изображениях наскальной живописи, фиксирующих переживания людей и события их жизни. Статуэтки хищных птиц, выполненные из кости мамонта и раскрашенные пышным геометрическим узором, обнаружены на Украине (Мезина, Черниговская область). В Восточной Сибири (Мальта и Буреть на Ангаре) найдены скульптурные «костёнки» птиц с массивной головой и вытянутой вперёд длинной шеей (очевидно, лебеди или гагары). Украшения в виде птичьих лапок или следов часто встречаются на древней посуде, нередко эти символические изображения водоплавающих птиц выполнены на фоне воды¹³. Орнитоморфные изображения, связанные с развитием мифологических представлений о природных стихиях (земле, воздухе и воде), явились базовой основой мифов о творении.

Птицы, умело находившие дороги к предметам своих полетов, обладали сложнейшими штампами родовой памяти¹⁴, возможно, по этой причине народное сознание изначально приписало им божественную суть и космические функции. От птиц неотделимы представления о небе, воздушной стихии и сияющем солнце. Миграции птиц отразились как во множестве религиозных обрядов, ритуалов, верований и поверий, так и в повседневной жизни. Связь птиц со сменой времен года широко отражена в восточнославянском фольклоре: «Птицы как листья: посидят, посидят, а осенью полетят»; «унес жаворонок теплое лето». Птицеволхование у славян было одним из мифологических догматов. Люди верили в «птичий (чаще вороний) грай», а полёт, поведение и пение птиц рассматривались как знаки, исполненные глубокого смысла; через птиц пересылались вести к родным и друзьям¹⁵.

Связанные с началом весны, птицы – универсальный мотив, соединившийся у славян с представлением об ирии. Птица весною – существо священное, магический провозвестник, заявляющий о своем прибытии чириканьем и пением¹⁶. Восточные славяне звали весну песнями: куликов и жаворонков, выпеченных из теста, дети привязывали нитками к шестам, чтобы те, раскачиваясь от ветра, казались летящими: «Кулик летел из-за моря. / Кулик принес девять замков. / Замыкай зиму, кулик! / Отпирай вясну…» (Россия, Курская обл.). «Ой, вылынь, вылынь, гоголю! Вынеси с собою лето, вынеси летечко, лето и зеленее житечко…» (Украина).

«Благослови Боже, вясну кликац, / Зиму провожац… / Вылеци сизая галочка. / Замкни холодную зимоньку…» (Белоруссия). Так постепенно птица приобрела функцию посредника, связывая трансцендентность (мир потусторонний) с реальностью (мир земной).

Понятие «архетип», подробно разработанное К.Г. Юнгом, рассматривается как основа модели человеческого поведения и определённый способ видения мира, духовно объединяющий людей. Архетипы – это «коллективное бессознательное» содержимое, изменяющееся под влиянием сознания индивидуального, становясь воспринятым и осознанным. В архетипах отразилась ментальность народа, под которой понимается уровень общественного мышления, когда мысль едина с эмоциями, привычками и приёмами сознания.

Архетип воздействует на чувства через эмоции, придающие ему трепетность, динамизм и значимость. Проявляясь в повседневной жизни людей, архетипы выполняли функции моделей поведения и познания, сказываясь на адаптации человека к окружающему миру. Они обнаруживались в процессе формирования суждений вокруг одной главной идеи, могли отличаться деталями, но основная мысль в их основе была неизменна. Как выражения архаики архетипы пробуждались на «плоскости» сознания в форме различных глубинных первообразов, воспринимались человеком интуитивно, принципиально сопротивляясь мышлению. Архетипы невозможно было адекватно выразить в языке или дискурсивно осмыслить, но они поддавались описанию и интерпретации, поэтому стали первоосновой для формирования образов, представлений и стереотипов, возникающих в человеческом сознании в процессе социализации.

Мир со своими взаимосвязями, ассоциациями, уровнями и специфическими представлениями описывался символами¹⁷, поэтому огромную смысловую емкость имело символическое измерение культуры. Окружающее пространство, с которым человек себя идентифицировал, осознавалось и оценивалось через систему символов, выступающих как средство образного и эстетического отражения смысла. Языковая и ритуальная символика являлись обязательными составляющими символического пространства социума.

В формировании архетипического символа задействован механизм реорганизации энергии, необходимой для разумного функционирования души¹⁸. Этот символ обладал неиссякающим внутренним содержанием и воздействующей на мир силой¹⁹; его энергия приближала человека к трансцендентному, соответственно, корректировала психический процесс личности, ограждая душевное равновесие от негативных проявлений окружающего мира.

В народных сказках именно птица переносит героя на землю из подземного царства, обозначающего трансцендентную запредельность, нередко описанного как бездонная яма, что еще раз подтверждает неразличимость понятий рая и ада в славянском фольклоре. Почему главный герой почти всегда выбирает путь, лежащий в нижний (загробный) мир, а птицы так стремятся в ирий? Глубина мира – бездна (то, что осталось от хаоса) – неистощимый источник энергии, питающей мироздание²⁰. Мифологические животные, среди которых птица, часто маркируют места своего проживания и выступают в качестве «сторожей» «глубинных» границ заданного пространства²¹.

Архетип – фаза становления души и сознания. Содержательную характеристику он получает только тогда, когда проникает в сознание и заполняется «материалом осознанного опыта». Функционально архетипы рассматриваются как начальные формы привыкания людей к окружающей действительности, поэтому они могут изучаться путем реконструкции воздействия на их формирование этой действительности (культурной, социальной, религиозной, политической и т.п.). Тогда процесс мифотворчества представляется как «невольные высказывания [человека] о душевных бессознательных происшествиях» на языке объектов видимого мира²².

Архетип птицы, связанный с бесконечной многозначностью и глубиной птичьего образа, отличает трансцендентность и одухотворённость. Он основывается на общем представлении о птице как о божественном существе, сотворившем мироздание. Эта идея определила впоследствии ход формирования других архетипических смыслов, связанных с бытовой и обрядовой жизнью людей. «Откуда что взялось?» – этот вопрос был важен для людей с самых первых времён существования. Птица, как никакое другое существо, близкая к небу и человеку, была понятна людям в той мере, чтобы они могли найти необходимые  ответы.

Мифологический символизм стал основанием орнитоморфного архетипа, функциональная суть которого раскрылась через символ. Обожествление птицы получило широкое распространение в космогонических мифах, которые сложились ещё в первую эпоху каменного века, в момент завершения эпохи палеолита (примерно 11 тысяч лет назад). Космогонический миф – безупречная модель для всего многообразия творческих проявлений – имеет исключительное значение для понимания значимости архетипа птицы в культурном развитии.

Мировое яйцо и птица-творец – взаимопроникающие архетипические символы, воспроизводящие космогоническую версию народов мира. Мифы о Мировом яйце распространены повсеместно и известны с глубокой древности, их суть состоит в том, что мир мыслится возникшим из Мирового яйца, снесённого божественной птицей, либо существующего изначально, но это яйцо появилось не ради себя самого, оно – рождающее средоточие полного многообразия Вселенной и первооснова всего сущего.

Понятия древнего человека о сотворении мира аналогичны его суждениям о зачатии и рождении человека или животного – мир не создавался, а вылупился из яйца²³. Первопричина почитания яйца запечатлелась в воображении древних философов в образе загадочной птицы, всегда невидимой, опускающей это яйцо в хаос, где оно преобразовывалось во Вселенную. Такого рода представления существовали уже в эпоху охотников (примерно 100 тысяч лет назад). В этих легендах луна, солнце и небо идентифицировались с яйцами, снесенными огромной птицей. Многие племена имели для яйца и небесных светил единое название, а понятия яйца и луны использовали, чтобы обозначить круг; этим фактом объясняется почитание яйца и устоявшийся миф о нем как основе творения мира.

В большинстве древних мировых религий Мировое яйцо, как некий эмбрион Вселенной и её первичное состояние, символизировало хаос – «бесформенное состояние вещества в яйце», содержащее «умопостигаемую глубину жизни-в-себе»²⁴. Яйцо олицетворяло собой начало и тайну бытия. Процесс последовательного развития зародыша, которого никто не видел, внутри закрытой от всего внешнего скорлупы, дальнейшее развитие этого зародыша в живое существо, разбивающее оболочку и являющееся для внешнего мира, изначально воспринималось как чудо. Такой процесс считался самозарождающимся, а существо, в нем созревшее, как само себя сотворившее.

Символика яйца определяется его природными свойствами. Значимые признаки выявляются по магическим действиям с яйцом, ритуальным приговорам и загадкам о его овальной форме, цвете желтка и скорлупы, способности катиться, хрупкости внешней оболочки и наполненности непонятным (скрытым от взгляда) содержимым. В загадках восточных славян отмечаются особые качества яйца как объекта творения: форма, непроницаемость, вместимость, двусоставность содержимого. «В одной квашне два притвора (теста)» (рус.). «У вадной кадочки два тестца – одно хорошо, но другое лучше» (рус.). «Полна бочечка вина – ни окошечка, ни дна» (укр., чернигов). «У беленькой бочачки два разные вина» (укр). «В одной стеклянке болтается, а никак не смешается» (бел., брест.)²⁵.

Мифологический комплекс обожествления яйца и птицы возник задолго до доместикации в период собирательства готовых видов пищи (ранний палеолит), среди которых присутствовали яйца птиц и пресмыкающихся. Существование древних мифов о птицах в эпоху неолита доказывают археологические раскопки. Виды водоплавающих птиц (вероятно, уток), рядом с которыми изображены яйца (район Онежского озера), представлены на фотографиях петроглифов А.А. Формозова²⁶; похоже, что здесь показан сюжет творения, сходный с событиями, описанными в карело-финском эпосе «Калевала». Золотое яйцо как символ творения присутствует в восточнославянских вариантах сказки «Курочка Ряба». Аналогичные истории имеются и у других народов.

В славянских преданиях и сказках индоевропейский базовый миф о сотворении мироздания из яйца находит свое подтверждение и может быть реконструирован на основе фольклорных образов. В славянской мифологии всё мироустройство заключалось в яйце, а три его составляющих (скорлупа, белок и желток) отождествлялись с трехчастностью мира. «По всему земля и небо подобны яйцу: белок аки вода, желток аки земля, скорлупа аки небо, плева аки облаца», – писал христианин Иоанн Дамаскин (VIII в. н.э.)²⁷.

Архаическая модель мира реконструируется с помощью сказки. Первым и основным аргументом в пользу того, что у сюжета яйца древнее мифологическое происхождение, следует считать, описываемые в сказках, отчетливые космологические картины: изображение различных миров, а также связей между ними через путешествия главных героев. В таких сказках тридесятое царство бывает как подземным, так и небесным, а проводы героя напоминают путешествия в нижний или верхний мир²⁸.

Нередко в сказках иное царство существует на границе миров. Так, в русской северной сказке «Вехорь Вехоревич» избушка на курьих ножках, сворачивающаяся в яйцо, – символ таинственного царства, где прячется царевна. Избушка на курьих ножках, по устоявшемуся в традиции народной культуры мнению, – это граница между живыми и мертвыми²⁹. Предания о яйце, внутри которого находится организованное пространство, сохраняются в разных вариантах русской сказки «Три царства…». В украинской сказке птица-царь владеет золотым яйцом, где сберегается «царствечко»: «ярмарка такая, что Боже храни»³⁰. Яйцо сохраняет в себе несметные богатства в украинской сказке «Яйце-райце»³¹.

Бросание яиц в недрах тридесятого царства, их последующее развертывание в особые царства, а затем обратное свертывание в яйца – это бытовая интерпретация космогонического мифа, которая толкуется как указание на то, что все части Вселенной формировались из хаоса. Понятия золотого и серебряного царства применимы к обозначению солнца и луны, которые рассматриваются как небесное (солнце) и подземное (луна, месяц) царства, что подтверждает русская загадка (Псковская область, XIX в.), где яйцо представляется шаром: «Я шар нашел, разбил его, / Увидел серебро и злато»³². Место пребывания яйца – вода; шире – стихия подземного царства, связанная с первозданным хаотическим началом, ещё не организованная по принципам гармонии, но уже введенная во Вселенную. Этот мотив – отражение исходной ситуации, предшествующей сотворению мира, когда хаос представлялся первозданным океаном с плавающим по нему яйцом; отсюда – известные в ряде традиций представления о яйцеобразной форме хаоса³³.

Главную культурную семантику яйца, связанную с бинарной позицией жизнь/смерть определяет мотив преодолевания смерти с помощью яйца, в котором заключена жизнь, что отражается в ряде загадок с отгадками «яйцо» или «наседка с яйцом»: «Белое, круглое, долго лежало, вдруг затрещало, неживое живым стало» (рус). «Мертвое родит живое, а живое родит мертвое» (рус.). «Два раза родицца, один раз умирае» (укр., Полесье)³⁴.

В восточнославянских сказках распространен мотив яйца, которое утка роняет в воду. В русской сказке Кощей Бессмертный представляется народным воображением в облике скелета, что подчеркивает его несомненную связь с миром мертвых³⁵. Он сохраняет свою смерть в волшебном яйце, которое находится в сундуке с зайцем, «в зайце утка, в утке яйцо, в яйце иголка». Яйцо, воплощающее силу и душу Кощея, заключает в себе тайну бессмертия. Кощеева смерть хранится в сундуке, который герой вытаскивает из-под земли, утка уносит яйцо в небо, а потом оно снова падает вниз на дно Мирового океана. Волшебные животные в мифологическом представлении идентичны трем областям вертикального деления мирового пространства – земле, воде и небу. Животные помогают герою обрести Кощееву смерть, а птица (утка) – главная участница творения Вселенной – хранительница волшебного яйца, в котором смерть Кощея, следовательно, и его рождение тоже. Варианты сказок про яйцо, которое утка роняет в воду, представлены также в украинской сказке «Про Кощія безсмертного, Iвана-царевича та Булат-молодця» и в белорусской сказке «Про Ивана Даргана»³⁶.

Сказочный мотив смерти Кощея в яйце соотносится с комплексом архаических представлений о Мировом яйце в качестве источника творящей силы. В различных вариациях сказки герой раскалывает яйцо, стукнув им в лоб или грудь Кощея, бросив яйцо ему в рот (мяло) либо в огонь³⁷. Начало творения в мифах начинается с раскалывания яйца не случайно. В белорусской сказке «Марья-краса»³⁸ яйцо – символ кощеевой смерти – разбиваясь, взвивается к небу высоким пламенем с сильным громом и молниями, что, по смыслу, сопоставимо с творением Вселенной. По сюжету сказки гибель Кощея убирает препятствия для свадьбы героя и героини, чтобы они вступили в брак – новый «сотворенный» этап жизни. В этом и состоит символическая идея творения жизни через яйцо, ведь в обыденной жизни традиционный брак – это продолжение рода и человеческого существования.

Идея пробуждения природы и творения жизни через яйцо прослеживается и в других восточнославянских сказках с мифологической подоплекой. Среди восточных славян широко известен сюжет про утку, несущую золотые яйца; вариант: одно серебряное, другое – золотое. В русской северной сказке «Иван меньшой – разумом большой» из яиц, найденных стариком в лесу, на свет появляются сыны-богатыри. Мальчики-сыночки выводятся из яиц чудесной птицы в сказках сюжетного типа «Белая уточка»³⁹ и «Волшебница и золотая утка»⁴⁰; так яйцо даёт толчок новой жизни.

Мысль о творящей роли птицы, снесшей Мировое яйцо, в славянских преданиях подтверждается многократно. Нередко в роли творящей птицы выступает курица, известная славянским народам уже в начале нашей эры. В бытовой жизни славян курица – популярная птица, несущая яйца и способствующая благополучию семьи, что объясняется хозяйственными заботами, среди которых птицеводство занимало не последнее место. Будучи объектом многих предохранительных и продуцирующих обрядов, в вербальных преданиях и мифологических рассказах курица обладала функциями, среди которых присутствовала космогоническая идея.

Известная сказка «Курочка Ряба» – редуцированный вариант мифа о Мировом яйце из осколков которого появляется целый мир⁴¹. В.Я. Пропп относил «Курочку Рябу» к кумулятивным сказкам, где речь идет «о нагромождении, в котором состоит весь их интерес и всё их содержание». Ничтожные события, стоящие в начале такой сказки, влекут чудовищные последствия в её конце⁴². Украинская сказка «Курка рябушечка» и белорусская байка про «Зылатоя яйцо и курычку рабушку»⁴³ повторяют сюжет «Курочки Рябы». В одном из вариантов украинской сказки про «Курку рябушечку» даётся объяснение ужасным последствиям разбитого яйца: «то была первая курица и первое на свете яичко», вероятно, то самое, от которого «всё и началось»⁴⁴. Подчеркивается творческая, созидательная роль яйца, и подтверждается идея В.Я. Проппа о сочетании ничтожных событий с невообразимыми последствиями.