Kitobni o'qish: «Тыковка»

Кот сдох неожиданно, вчера ещё воровал колбасные обрезки, а утром уже лежал окоченевший на крыльце рядом с большой крысой. Видимо, ею и отравился. Я едва не разревелся: любимый же кот. Жирный такой и ласковый. Пришлось хоронить Петюню под яблоней, в месте упокоения наших с сестрой питомцев. Правда, Катька перестала убиваться по ним, как только перешла в старшие классы, зачерствела и абсолютно потеряла сострадание, вот что с людьми ЕГЭ делает

Я пока ещё пускал слезу, хотя понимал, что для четырнадцати лет это слишком позорно, потому и скрывал свою мягкотелость. Катька же страдала беззвучно, как в немом кино, и говорила, что не жалко кота ни капли. А может, так и было. Странная эта Катька. Временами злющая, как соседский петух.

Выкапывая яму, я наткнулся на тыкву, старую, сморщенную, как мумифицированный труп одного из моих питомцев. Сначала так и подумал. Притащил её домой и перед ужином похвастался находкой.

Катька, увидев странный сосуд, скривилась и продолжила жаловаться на жизнь. Накануне её бросил Славик, а сегодня ещё и пробный тест завалила. По её версии, виновата, естественно, была учительница. Катька осыпала проклятиями и Славика-урода, и училку-выдру. Желала им скорчиться в страшных муках.

Бабушка осуждающе качала головой, предлагала прислушаться к здравому смыслу и придержать злой язык. Увидев старую полую тыкву, она побелела, схватилась за сердце. У неё всегда хорошо получались театральные жесты, очень натурально. Раньше я даже верил.

– Где ты цэ взял?

– В огороде, Петюню хоронил, наткнулся на это.

Бабушка насупилась.

– Закопай снова, тильки глубже. Не открывал?

Я осмотрел серо-жёлтую тыкву.

– Она ещё и открывается, что ли?

– Сашко, иди упокой тыковку, потом расскажу.

Бабуля снова взмахнула рукой, указывая в сторону огорода. Голос её дрожал, хоть она и пыталась скрыть волнение.