Kitobni o'qish: «История последнего Жреца»

Первая

Все лучшее в мире – просто.

И даже концепция рая,

проста как кусочек вечности

длиною всего в один день…

(Из записей «Последнего Жреца»)

Когда появились первые боги, достоверно никому не известно, однако многие полагают, что они прибыли к нам из самых разных мест мироздания или и вовсе из его отражений на глади вселенной: с миру по нитке и сошьем мы ковер – так в народе говорили когда-то, и ведь были те слова правдивыми. В то время, когда появились первые боги, людей в мире было столь мало, что многие за всю свою жизнь не видели никого из другого племени, находящегося недалече чем в полста километрах от главного кострища. В пору ту, наш мир был еще совсем диким и полным чуждой нам жизни, неведомых ныне опасностей и даже укладов, казалось бы так похожих на нас, людей. Как ни странно, но в то время, все племена говорили на языке первых людей, что был очень прост и беден, но его хватало, чтобы жить полноценной жизнью человека того времени. И как бы это не было удивительно, но именно те, кто жил при появлении богов, ничего о них и не знали.

Такое вот было время, и именно в этот период, над миром людей, миром смертных, появились они – боги, божества, всемогущие создания. Их можно называть как угодно, и у разных народов их звали по-своему. Откуда и как они взялись над одинокой планетой, как уже было говорено: никому достоверно неизвестно, а кому это известно, тот скорее всего об этом нам с тобой не расскажет. Из множества источников, древних и свежих достоверно известно одно – все боги, как и люди, в первые моменты своего существования, были равными между собой и не имели отличий друг от друга по силе или цвету их могущества. Среди них не было ни умнейших, ни сильнейших, ни богатейших, ни убогих. Равенство – вот что было в начале их появления, равенство и простота, чистота и порядок. И так было до появления «Божественной Пирамиды», которую заняли, те, кого после стали называть «Высшими Богами», стоящими над старшими и младшими, над низшими и прочими. Их было только пятеро, именно столько была готова принять пирамида: один на вершине, и четыре равные по углам квадратного основания.

Во времена божественного становления, боги еще не имели имен, не знали себя и даже не имели тел, которые мы с могли бы воспринять и описать. Боги даже не могли видеть друг друга, но вот мыслить все это им не мешало, ведь на то они и Высшие создания, чтобы оставаться собой даже буду бестелесной энергией. И в миг первого становления, боги потеряли простоту, окружающую их изначально.

Когда была создана Великая пирамида, тогда же в мире Богов появились первые законы, которым беспрекословно должны следовать все, начиная от Высших созданий и до последней сущности этого таинственного мира, лежащего вне мира смертных. Это был миг зарождения нового летоисчисления, заголовок новой эры, когда сильные существа, взяли на себя самые тяжелые из всех обязанностей. Все верно – помимо своего угла в Великой пирамиде, Высшие создания взяли на себя величайший труд: следить за миром людей и нести свою долю ответственности. Всего пять Богов, пять острых углов, одна Великая пирамида, существующая лишь в мире потустороннем, в мире бессмертных. И казалось бы – основа положена, константы встали на свои места и мир готов их принять. Но в последний миг перед этим важнейшим событием, ровно за мгновение до того, как Константы мироздания заняли свои места, в пантеон величайших, влез еще один бог. Лишнее звено вторглось в установленный порядок и уничтожило его, ведь шестому было мало места в Великой пирамиде, и он не удовлетворился очередным углом на плоскости пирамиды, а занял свое место в Божественном пантеоне, изменив весь мир бессмертных. Шестой бог занял новую вершину, которой до него просто не было на Великой пирамиде. Шестой занял острие, смотрящее вниз, на планету. Одним своим решением превращая божественный храм, Великую пирамиду в Октаэдр с восемью гранями и шестью углами. Один лишь шаг, одно решение, принятое в миг становления и все было изменено…

Мир принял и запомнил свои первые законы, сковавшие бессмертные сущности незыблемыми правилами и ограничениями, отнимая могущество бессмертных и накладывая правила на использование их сил и возможностей. Законы Великого Октаэдра создали то, что породило все последующие беды и проблемы в мире бессмертных – законы создали неравенство между богами…

Свод правил при этом был совсем не длинным: богам запрещалось иметь человеческие лица; богам запрещалось появляться в мире смертных без желания смертных; в Великом Октаэдре появилась свои законы существования, отличные от законов мироздания смертных; перечень Высших богов был закрыт, и никто более не мог претендовать на равное им могущество; боги были обязаны нести выбранный ими путь до самого конца; богам было запрещено приумножать свою суть и силу.

Первые законы совсем не сложны, но как было уже отмечено, именно они породили первые разрывы отношений между созданиями из мира бессмертных, из-за новых законов, появилось неравенство и первые потоки зависти и злобы. Хотя казалось бы – Величайшие из бессмертных, что им делить? Но оказалось, что делить было что…

Несложно догадаться, что первые крохи ненависти и презрения были отданы лишь одному, тому из бессмертных, кто оказался намного сильнее прочих. Да, боги презирали того, кто последним успел в уходящий поток возможностей и легкого могущества, как бы подчеркивая свою удачливость, прозорливость и уникальность. Наглость же этого создания вообще не имела границ, по мнению большинства, ведь явившись последним, он единолично занял пространство равное сумме всех остальных, получив ровно половину Октаэдра, куда всем остальным был заказан путь. Уже тогда, не видя оппонента, его окрестили Шакалом, и ведь как в воду глядели.

С того же момента, затерянном среди канувших в реку забвения времен, Боги разделились на Высших и Старших, и деление их продолжалось еще долгие тысячи лет, а возможно и сотни миллионов лет. И деление это было понятным и очевидным, ведь мир не мог принять даже двух богов, выбравших одну и ту же ответственность в мире смертных. Это было не сразу очевидно, но разобрались в этом быстро, а потому роли бессмертных созданий быстро разбирались самыми смелыми и прозорливыми. Но даже при наличии такого роскошного выбора, споры и соревнования между сущностями не заканчивались. Боги еще не забыли свои ранние жизни ли воплощения, а потому им не чужды были и наши пороки, зависть, ненависть, подлость, коварство, жадность… И даже помимо деления богов по их силам и ответственности, был еще и запрет на человеческий образ, который диктовал уже определившимся свои условия и даже некую моду своего уровня.

Как бы нам не казалось смешным выбор лика у бессмертных, для них это был выбор, который будет с ними на протяжении целой вечности, а потому нельзя было прогадать или отдать желаемое другому. Первыми, как и должно, приняли себя четыре Высших создания, они же первыми нарекли себя собственными именами, достойными богов Высшего пантеона!

Самая отважная и непреклонная, назвавшая себя Леотиранисой, взяла на себя нелегкий труд – ответственность за рождаемостью, за приток новых душ, за многодетность, семью. Она поистине Величайшая из всех богов, и она приняла образ женщины с головой доброй кормящей коровы, чьи белоснежные рога устремились вверх. Тело ее было женственным и красивым, скрытым в нежнейшем шелке, очерчивающем ее стать и гордость за дела ее.

Воинственный и храбрый бог, взявший имя Саанулита, обратился в золотой доспех невиданной красоты, под забралом которого бушевал вечный огонь. Саанулит не побоялся своей доли и роль он взял на себя непростую – он отвечал за мужество на войне, за храбрость в бою, безжалостность к врагу в сердце воинов.

Третий, принявший себя бог, нарек себя Руфацилом Ултуусом, ведь он любил знания и очень ценил то, что знал сам. Именно поэтому он и взял на себя непростую роль отвечать за умы людей, за идейность единиц и прозрение в еще не существующем научном мире. Став путеводной звездой всех будущих открытий, Руфацил Ултуус принял облик безликого человек, лишенного волос, ушей, носа и глаз. Всем своим видом словно подчеркивая, что основа его деятельности внутри головы, а не снаружи. Фигура и одеяния его так же были просты, но изящны.

Четвертый угол Великого Октаэдра, заняла самая прекрасная богиня с самым коротким именем: Исис. И словно ответ на свою стать и миловидность, богиня была ответственная за природную красоту, отрекшись от самих людей, она тем не менее была им ближе многих, ведь именно ее труды вдохновляли, успокаивали и исцеляли души. Исис выбрала себе образ прямоходящей антропоморфной кошки, с пушистым хвостом и когтистыми и изящными ручками. При всей же этой красоте, тело ее прикрывала лишь короткая туника с золотой оторочкой.

Вот те четверо, кто первыми предстали перед остальными бестелесными, кому не нашлось места в Великом Октаэдре. Они были первыми в Октаэдре, они были сильнейшими и именно они обрели первые имена и свои лики, и только эти факты, разделили мир еще раз, создавая не только новые законы мира бессмертных, но и обрекая всех Богов на борьбу за еще не поделенную силу и влияние в мире смертных. Это было самым началом войны, но в те времена, этого никто еще не понял…

С того момента, в мир бессмертных, в Великий Октаэдр стали входить новые боги, называемые себя Старшими. Началось время деления мира смертных, которые жили в ту пору и знать ничего про богов не знали, ибо никто из них ни разу не удосужился спуститься к ним.

Новый виток законов и ограничения для Величайших созданий мира наступил неожиданно, но он оказался куда более болезненным для всех, нежели боги могли ожидали. Ведь новые законы накинули оковы ответственности на саму суть бессмертных, обрекая их на служение тому, на что боги сами себя и подписали. Жители Великого Октаэдра в одночасье ощутили невыносимую слабость, и желание потребления силы в коей они себя сами же и определили. Все было честно, но мало кто был к этому готов. А новые мировые законы, помогали произойти неизбежному – в мире людей, редкие уникумы, морочавшие головы своим собратьям, стали видеть во снах явления Богов. И это было не случайностью, а непреодолимой закономерностью, ведь Великое равновесие было обязано каждому дать шанс.

Так в мир смертных стала просачиваться первая религия: вера в высшие создания, живущих над миром смертных в Великом Октаэдре, что в ясный день лишь на миг может заслонить свет от Светила. И те, кто успел определить себя в мире, сам же одел на себя ошейник зависимости…

Четверо Высших богов, о которых уже было упомянуто, вынужденно покинули свои жилища и спустились в мир смертных, чтобы заглянуть в их души, наполнить их своей волей и крохами силы, чтобы принять благодатную молитву в свою честь. Словно неутолимый голод толкал Высших созданий, взывать к первым людям того мира. В ту пору, Боги были еще очень молоды, и несмотря на то, что время для всех бессмертных течет значительно медленнее, они тратят его с удивительной для нас смертных скоростью.

В то дивное время, каждый кто решился возвести молитву своему новому богу, был услышан им лично, так как будучи слабыми, Высшие создания собирали даже несущественные крохи, еще не умея собирать с людей всё без своего личного присутствия, оставляя эту заботу на собственные фантомы и каналы по сбору сил. Но не будем забегать перед…

Отдельно стоит отметить Исис, которая несла гармонию и красоту в места обитания смертных, питаясь их восхищением и тяге к прекрасному. Богиня не зависела от молитв или веры, но внимание к ее творению, питало ее могущество. Остальные боги, как Высшие, так и Старшие, были куда более зависимы от людей.

Леотираниса собирала мольбы женщин, желающих родить своему супругу ребенка, или двух. Ее дары помогали новому поколению превзойти числом прежнее, а слезы радости матерей, взявших свое чадо впервые в руки – лучшая награда для доброй богини.

Руфацил же путешествовал по миру с редкими путешественниками и авантюристами, заряжая в них тягу к новому и питаясь их знаниями словно кровосос кровью жертв. Однако в отличие от хищников, Руфацил Ултуус своим «питанием» не отнимал, а одаривал деятельных смертных.

Саанулит же был в каждой войне, хоть мелкой, хоть относительно крупной. Бог войны наслаждался победой подданных не меньше их самих. А победившие никогда не разочаровывали своего бога доброй молитвой и желанием развязать новую битву.

Такие были роли у Высших богов в самом начале их пути, и все, казалось бы, было правильно и честно, ведь никто из них не мешал соседу, занимаясь своим делом. Однако все же, было еще два момента, которые требовали некоторого пояснения, а именно – два других высших создания, которые по странному совпадению оба занимали вершины Октаэдра. Занявший вершину, смотрящую на светило, ни разу не явился перед своими собратьями за все то время, пока на планете были лишь Высшие, хотя и после, делал он это не чаще. Второй же, тот самый наглец, шестой из нижней вершины Божественного Октаэдра, мелькал в мире куда чаще иных, но никогда не останавливался перед собратьями и даже не показываясь им на глаза напрямую. Этот наглец, предпочитал быстро сделать свою работу и исчезнуть в неизвестную даль, пренебрегая желанием его соседей к общению. И казалось бы, в его положении это как минимум хамство, но ничего менять Шестой в своей жизни и деятельности не желал, он просто делал свое дело и не отвлекался на других.

Годы шли, поколения людей сменяли друг друга, благодаря добрым и нежным рукам Леотиранисы, человечество постепенно и неуклонно увеличивало свою численность. Благодаря же энтузиазму Руфацила, мир становился интереснее и чуть более открытым для смертных, что также шло на пользу тем, кто населял землю под Великим Октаэдром. Тогда же в мир людей начали спускаться Старшие боги, ведомые их тяжкой долей ответственности. Тогда же появились последние законы для бессмертных, не столько помогающие, сколько усиливающие и без того шаткое неравенство между бессмертными. Последний закон предписывал, что каждый из богов мог выбрать себе оружие, сотканное из чего угодно доступное создателю, а также защиту и средство для управления силой, чтобы и Боги могли что-то менять в своих жилищах, над миром людей. Мира в Великом Октаэдре и так как такового не было, а после последнего закона и вовсе напряжение стало усиливаться, словно некто очень жестокий специально стравливает бессмертных в их тесном жилище.

В тот же век, случилось первое столкновение между богами, ибо то что начало накапливаться со дня появления Великого Октаэдра, впервые выплеснулось наружу, проливая бесценную кровь тех, кто может жить вечно…

Разумеется, наверняка никому не известно, что же конкретно послужило причиной первого раздора. Было ли то вооружение богов, или причина была в обычной зависти или страхе. Мнения народов разняться по этому вопросу, но куда более правдоподобной кажется причина, что богов ужаснула роль пятого Шестого бога. Ведь если вспомнить все истории и свести их вместе, то выходит, что конфликт начался с того, что один из Старших богов решил встретится с одним из Высших.

Затерянный в небытие бог с утраченным в истории именем Асхаил, прибыл в Великий Октаэдр и выйдя к центральному постаменту, воззвал к тому, кто скрывался под поверхностью пола верхней части Великого Октаэдра. Надо уже понимать, что к тем годам, богов в мире было больше сотни, от мелких до более крупных, от посредственных до ответственных. Великий Октаэдр был больше похож на старый базар чем на вместилище и жилище богов, но даже при такой жизни храбрости обратиться к нелюдимому богу набрался лишь один. Асхаил, взявший образ песочного человека с темными прожилками в структуре, обрекающий себя на непростое бремя предрекать во снах людям легкую смерть, решился выступить и стать одним из первых, чтобы история бессмертных запомнила его в века. Что же, так оно и вышло.

Асхаил не был ни сильным, и даже не Старшим, но тем не менее, он вышел и вызвал неизвестного, честно игнорируемого, бога к ответу.

«Покажись, тот, кто скрывается в тенях и крадет людские души!» – крикнул песчаный человек, и все боги безмятежно живущие вокруг, обратились в слух, ожидая как минимум ответа из подпольной части Октаэдра. И любопытство их было удовлетворено. Ответ Асхаилу последовал незамедлительно, когда центральные плиты в центре главной залы разошлись в стороны, выпуская серый густой туман вперемешку с дымом. Непроглядное марево разлилось по полу и вознеслось к потолку Великого Октаэдра, и из него поднимался даже не антропоморфный шакал, а нечто среднее между живым созданием и доспехом Саанулита, равному которому еще никто из присутствующих не видел. Матово-черная броня, казалось живой и подвижной, перекатывающейся словно могучие мышцы. Свет льющийся от стен Октаэдра не бросал бликов с поверхности доспеха и казалось, что нет в мире ничего темнее этого материала. Словно темное пятно, вышел в мир иных богов Шестой из Высших и лишь красные горящие глаза на маске-морде выдавали то, что вышедший являет собой живое создание и вообще замечает присутствующих.

«Назови себя!» – торжественно приказал Асхаил, обратившись к неравному себе пренебрежительно и нагло, ложно считая себя имеющим на то право, решил вовсе не отступать до самого конца, подавая пример того, как надо общаться с теми, кого бояться просто глупо и нелепо.

«Анубис» – глухо, словно сквозь водную гладь, отбрасывая звучное эхо от своей маски, коротко бросил призрак в доспехе. А затем, еще до того, как последний из присутствующих услышал ответ, он взмахнул мутно-серым как туман изогнутым клинком. Неведомы никому были на то причины, впрочем, даже понимая их, никто ничего уже не мог исправить, ведь один короткий взмах легко отсек голову Асхаилу, перечеркнув жизнь бессмертного словно жалкого червяка. Тело песчаного Бога вмиг осыпалось черной пылью на пол Великого Октаэдра, но не его отсеченная голова. То, что совсем недавно было вместилищем разума бога, оплыло будто воск от свечи, обнажая то, что было сокрыто внутри, превращаясь в светящуюся сферу силы бога. Никто до этого не видел ничего подобного и тем более не ожидал. Однако Анубис без тени сомнения протянул свою темную длань и взял чужую силу, словно само собой разумеющееся. Никто еще не осознал произошедшего, а черный шакал молча обернувшись – ушел обратно под пол.

Никто из богов никогда не думал, что век их может быть столь скоротечным. Никто не верил в то, что бессмертного можно убить так же легко, как и смертного, но как оказалось – они были не правы. В тот же день, помимо ненависти, Анубис обрел врагов, завистников и тех, кто презирал его за все, что он делает.

Да, я об этом не сказал, но ни для кого не было секретом, зачем же Анубис спускается в мир смертных. Ведь роль шакала была отнюдь не простой и незавидной: назвавшийся Анубисом, наряженный в доспехи бога из чужого мира, взял на себя самую неблагодарную роль из всех. Анубис собирал души подобно жнецу, судил их как верховный судья и лично выносил, и исполнял приговоры, подобно палачу. Взявший на себя столь много, имея власть над душами тех, кого воспитывают другие, независимый от молитв и воспеваний, все это вкупе и по отдельности – приносило ему невероятные силы. Анубис отличался от остальных: он не нуждался ни в вере, ни в молитве, ни даже в людской памяти. Черный бог жил только смертями, в которых у смертных никогда не было недостатка. И грешен будет тот, кто скажет, что это самое лучшее место для сильных, ибо такую ношу унесет далеко не каждый…

Вторая

Властен не тот, кто силою своею повелевает другими,

а тот, кто управляет другими, не имея на то сил.

(Из записей «Последнего Жреца»)

Божественные истории, всегда интересны и их бесконечно много, но если разобрать их по насыщенности или даже по срокам, то будет понятно, что далеко не все истории, связанные с Высшими созданиями, являются интересными для нас, для смертных. Это понятно, ведь боги живут несравненно дольше людей, а потому все людское со временем у них отходит глубоко в их сущности, оставляя на поверхности лишь то, что наиболее близко каждому конкретному существу. Примеров можно привести с сотню, но куда лучше, привести примеры, связанные с уже знакомыми нам богам.

Например, Руфацил к своей первой тысячи лет не интересовался ничем, кроме открытий из мира людей, при этом сами смертные его совершенно не интересовали, ни их жизни, ни проблемы и уж тем более ни мольбы.

Исис же изначально не особо замечавшая смертных со временем все больше разочаровывалась в людях, которые уничтожали все что создавалось ее рукой, будь то прекрасный лес, или даже просто поле цветов. Люди жестоки к творениям природы, даже если это дело рук богини.

Саанулит с годами становился все более жестоким и резким к своей пастве. Войны и смерть, несущие ему силу, все больше занимали его мысли и планы. Ожесточение мира влияло на всех остальных богов в той или иной степени, но никто не мог ничего сказать боку Войн, ведь он, как и остальные – делал свою работу.

Старшие и младшие боги тоже с годами менялись и все дальше уходили от простых и понятных нам интересов, все дальше и дальше заполняя Великий Октаэдр своим укладом. Одно не менялось с годами, и к первой, ни к третьей тысячи лет – большинство богов продолжали ненавидеть того, кто называл себя Анубисом, и именно поэтому истории о нем, являются наиболее яркими и интересными, ведь ненависть и зависть – это самые человеческие чувства, присущие всем смертным…

Пока большинство богов учились как можно меньше прикладывать усилий для получения максимума положительного эффекта для себя, другие боги, чуть чаще сталкивающиеся со смертью, отмечали, что Анубис самолично спускается к каждой душе, не перекладывая свою ношу на кого-либо иного и не пуская все на самотек. Боги не сразу, но поняли, что часть своих обязанностей можно спускать на свои тени, фантомы созданные из силы Бога и исполняющие простые задачи в мире среди смертных. Другие же научились прокладывать прямые каналы силы к храмам или алтарям, чтобы не присутствовать на молитвах людей чтобы получить причитающееся. Да, такие способы не давали полноценного потока, но для ленивого бога и такой расклад был уместен.

Лично же исполнявшие свои роли боги считались по меньшей мере чудаками, или откровенными скрягами. Анубис в этом списке был, но не никто не считал его чудаком. Некоторые сделали неверные выводы, посчитав, что у Бога нижней части Октаэдра нехватка сил или что куда хуже – он копит их для чего-то ужасного. Глупость и страх так же присущи богам, а потому некоторые из них решили дать отпор зарвавшемуся отшельнику, который никому не мешал своей деятельностью.

И вновь у порога мира нелюбимого всеми шакала стояли боги, зачинщиков было не мало, но впереди стоял тот, кто посчитал себя лидером. Имя тому храбрецу было Артанаог, ответственный за самоубийц, жестокий Старший бог совершенно не ценящий людских жизней. На самом деле неудивительно, что именно он пришел к порогу Анубиса. Будучи тесно связанным со смертью, Артанаог часто видел подземного шакала и презирал его только за то, что тот никогда не останавливался для простой беседы с тем, кто по праву является его коллегой. По мнению одного из древнейших источников, бог самоубийц выглядел как антропоморфный жук-могильщик, покрытый плотным панцирем, который был создан из предсмертных слов тех, кто прощается со своей жизнью. А ведь сотканное из нематериального, невозможно преодолеть обычным оружием. Была ли то глупость или нет, сейчас никто уже не скажет, возможно, Артанаог не сам решил выйти к вратам в царство Анубиса, но это для нас и не важно, факт был уже свершен тогда, когда прозвучали слова глупца.

«Выйди из своей норы, презренный Анубис, сын шакала и дворовой шавки! К тебе взываю я – Артанаог, бог самоубийц!» – возвестил старший бог и с бесстрашием смотрел как открываются врата мира подпольного, и вздрогнули все, когда услышали какофонию кричащий и стонущих людских голосов, наполненных ужасом и болью. И, как и в первый раз, из норы шакала поднимался темный тяжелый дым восходя все выше и выше, к самому потолку яруса Великого Октаэдра. Такое вот представление, и пока все внимали увиденному и услышанному, из своего царства поднимался Анубис, но поднимался он не один, ведь подле него шел крупный пес с оскаленной головой. Артанаог усмехнулся и выхватил кривую саблю, испещренную всевозможными рубцами и зубьями. Однако больше он не успел ничего, даже рот повторно открыть, чтобы высказаться, чего говорить о том, чтобы блокировать выпад? Голова Артанаога была отделена от тела без звука, без помпы или возвышенных речей. Тело бога самоубийц растеклось грязной водой по полу Великого Октаэдра, а сила, хранимая в голове, отошла победителю. Пес Анубиса злобно рыкнул, фыркнул и вместе с хозяином повернулся для того чтобы вновь скрыться в его чертогах, но вдруг, кто-то еще набрался храбрости, и не промолчал.

«Почему ты столь жесток?!» – задала вопрос Исис, Высшая равная Анубису. Вокруг Богини поспешно расступились прочие создания, позволяя ей вести свой диалог, без их участия. И как ни странно, но Анубис, несший в руках силу Артанаога остановился и обернулся к ней.

«Не стоит путать милость с жестокостью, красотуля» – не оборачиваясь ответил шакал глухим голосом, прозвучавшим из глубины маски и продолжил спускаться, как ни в чем ни бывало.

«Постой и ответь мне, Анубис! За что ты убил Артанаога?» – вновь заговорила та, кого мрачный жнец назвал «Красотулей».

«За дела твои, да воздастся тебе! Он умер за дела свои» – легко ответил Высший, вновь не обернувшись, а затем закрыл лаз в свои чертоги, откуда до сих пор слышались крики и плачь страдающих душ.

Больше никто не осмелился даже вполголоса обсуждать убийцу, но это только в первые мгновения, чуть позже во всем Великом Октаэдре не было места, где бы хоть кто-нибудь не обсудил жестокое божество и его безграничную наглость. И лишь Высший Руфацил Ултуус размышлял на пару с Саанулитом о том, из чего сделана секира Анубиса, если она даже не заметила доспеха Артанаога, сотканного из последних слов, умирающих? Бог войны желал получить это оружие в свои руки, чтобы навести порядок среди равных и избавиться от лишних. Руфацил же в то же время искренне желал разгадать саму загадку сплава и ответить самому себе на незаданный вопрос – в чем секрет этого сукиного сына.

Все Боги так или иначе, но общались между собой, а потому очень многие их изделия и идеи становились общим достоянием, но только два Высших Бога никогда не делились своими успехами или неудачами перед другими. Как нетрудно догадаться, оба они были «над» и «под» остальными, но только вот если до верхнего бога дел никому не было, то нижнего Анубиса не могли просто так оставить в покое.

А пока два Высших решали свои загадки, одинокая кошка-Исис вернулась в свои более чем скромные чертоги, где она бывала не так уж и часто, предпочитая обитать на поверхности планеты, где ее окружают только труды рук ее, и красота пейзажа молодой планеты. Однако сейчас она желала уединения и спокойствия вдали от забот и других богов. Причиной тому стал некто непохожий на других, кто больно ткнул ее и прочих в то, о чем они все давно позабыли. Не нужно иметь и семи пядей во лбу, чтобы понять, на что конкретно были направлены слова Анубиса. В своих раздумьях, Исис вспоминала свою раннюю жизнь, нереально далекую и забытую под гнетом стремительно ускользающего времени, в той жизни она успела познать, что такое самоубийство. Одно лишь воспоминание даже через кромку веков сумело внести смуту в душу богини. Она помнила, как боялась этого и как ненавидела тех, кто до этого доходит. Нет в мире более жестоких эгоистов, чем самоубийцы, оставляющие в горе родных и близких. Так почему же тогда сейчас, она была не на стороне того, кто прекратил существование подлой сволочи, питавшейся чужими смертями и вгоняющий смертных на этот гнусный путь? Кто промыл ей голову и заставил видеть в подлом Артанаогае союзника? Неужели и в отношении других она столь же слепа? Или вопрос лишь в том, что некто впервые за эти столетия, назвал ее Красотулей? Ошибки быть не может, язык богов точен до омерзения, каждый слышит именно то, что хотел сказать оппонент. Так в чем же причина такой смуты? И сколько же еще таких темных лошадок живут рядом с ней?

Все эти размышления, как и должно любому раздумью, приводили Исис к познанию истины, и с каждым новым шагом, она все больше подвергала сомнению то, что ее окружает, и кто говорит с ней снисходительно…

Время шло, и разумеется, после содеянного, Анубис привлек к себе массу ненужного внимания, а потому не долгим был его покой, когда он может быть предоставлен самому себе и своим заботам. Не прошло и полного месяца, как во врата ведущих в царство шакала, вновь застучали пара ног. Очередные безумные храбрецы явись на порог Высшего, но в этот раз они были готовы, а потому пришли с оружием в руках, да с щитами, при доспехах. Все мы знаем истину – агрессия рождает агрессию, но молодые боги этого похоже еще не знали…

И вновь царство подпольного мира темного шакала открывает свои двери перед желающими умереть, выпуская темным смрад и крики страдающих душ. Однако в этот раз из лаза появился не сам владелец половины Великого Октаэдра, а лишь его голос: «Цербер, Фас!». Как итог столь простой фразы: две крупные псины, с клыками, отливающими алым и серым, бросились на двух богов, не зная ни жалости к противнику, ни страха быть убитыми. Атака жутких созданий была молниеносной, клыки со скрипом срезали с доспехов стружку, и ни один из оголенных клинков так и не коснулся двух юрких теней, ибо не ожидавшие подобного боги были напуганы словно дети и не могли оказать достойное сопротивление. Однако стоило Высшему богу, Саанулиту сделать всего один шаг, чтобы прекратить эту охоту, как из тьмы и дыма явился, и хозяин нижней вершины Великого Октаэдра, держащий длинное древко с острым и закругленным лезвием на конце. И в этот раз черный шакал не молчал:

«Еще шаг, Саанулит и ты пострадаешь» – коротко поддел его Анубис, чем и заслужил гнев и ярость бога войны.

С диким криком, оголяя пару клинков сотканных из ярости воинов, Высший бросился на равного, но не дошел до него всего пару шагов, так как две псины подземного бога схватили идущего за ноги. Саанулит повалился вперед и в следующий миг его права кисть была отделена от остальной руки, и не помешало этому ни броня, ни сила воинствующего бога, бывшего до этого момента самым опасным из всех. Две твари бросились за спину своему хозяину, который поднял с пола часть еще живого бога и превратив ее в поток буро-алой силы, оглядев дело рук своих, он сжал в кулаке часть силы Саанулита, где она и исчезла.