Kitobni o'qish: «Скандал на драконьем факультете»

Глава 1

В первый раз я решила, что показалось. Просто глаза устали глядеть на вышивку под тусклой лампой, вот воображение и разыгралось: якобы по руке моей пошла какая-то рябь. Однако через секунду перламутровые отблески пропали, а мне осталось в очередной раз вздохнуть. Как ни крути, но это обидно – целый миг считать себя особенной, а потом вновь рухнуть в привычную реальность и вернуться к вышивке. Работу уже утром нести к торговцам, не время для пустых мечтаний. Больше не отвлекалась – это же судьба всех простых девушек: работать, работать, где-то в промежутке успеть выйти замуж, порадоваться, если муж окажется добр, родить ему пятерку детей и снова работать, работать, чтобы прокормить уже их. Нам с сестрами еще повезло – мать в детстве каждую на обучение в город отдавала, чтобы шитью научились, а за мастерство дают на медяк больше, как гласит народная поговорка. Потому я радовалась деловитости матери, но вышивку ненавидела не меньше, чем братья – работу в поле. Спасалась лишь тем, что во время труда представляла себе разное: то заморскую страну с чудными птицами, то какой-нибудь ведьмовской дар, который у меня неожиданно открылся, то встречу с самым настоящим драконом – лучше бы в человеческом обличье, поскольку в натуральную величину они склонны много кушать, а я весьма аппетитно выгляжу – последнее я тоже в мечтах представляла, когда другие фантазии иссякали.

Вот только через неделю странность повторилась, и я уже не могла списать ее на усталость – в тот момент возвращалась с поля, куда относила братьям обед. И уже за домовой оградой зачесала запястье от щекотливого дребезжания на коже. Почти сразу застыла, уставившись на руку. И перестала дышать, боясь спугнуть чудо – от кисти до локтя кожа волнами меняла цвет, проявляя отчетливую зелень. В горле воздух вообще комком встал, когда я разглядела небольшие ромбики – самые натуральные чешуйки, у рыб почти такие же. И, все так же опасаясь сделать вдох, пыталась соображать.

Не настолько уж я безграмотна, чтобы намек не понять. Знаю, что в мире существуют разные оборотни – волки, лисы, даже птицы. Но эта чешуя появляется только у одной разновидности – у драконов, самых великолепных из всех магических существ.

Вдох все-таки пришлось сделать. Наверное, до него следовало сначала выдохнуть – и теперь в груди больно заныло от нехватки места. Но я на такие природные мелочи внимания не обращала, боясь надеяться. И еще сильнее боясь, что надежда сбудется. Вот только разум на место возвращался и подсказывал: во мне нет ни капли драконьей крови, как ни у матери, ни у отца, ни у дедов не было. Такие, как мы, безродные, могут овладеть бытовой магией, иногда и настоящие самородки появляются, да и ведьмы обычно рождаются у простых – вон, сколько их, магов без имени, без племени. Но оборотни свои дары передают по наследству. Да и драконов в наших краях не водится. Даже проездом не водится.

Да только иллюзия не исчезала. Наоборот, на одном участке застыла, и можно было пальцами другой руки пощупать и убедиться – покров стал плотнее, а края чешуек слегка топорщились. Шаг к двери, еще один. Я слишком опасалась оторвать взгляд от чуда – стоит только моргнуть, как все пропадет. На третьем шаге и начале крыльца уже придумала себе объяснение – честно говоря, оно было единственным, способным раскрыть причину происходящего.

– Ма-ам! – позвала громко.

Но она навстречу не вышла – была занята стряпней на кухне. Я распахнула дверь и сделала еще два мелких шага. Перламутр как будто начал розоветь, и это придало моему голосу настойчивой ярости:

– Ма-ам!

– Шо? – отозвалась она и тут же подбоченилась, ведь терпеть не могла такого тона.

Я вывернула руку так, чтобы и ей было заметно.

– Мам, ты ничего не хочешь объяснить?

Ее глаза округлились, а полотенце полетело на пол, выроненное и забытое. Реакция матери подтверждала – она видит! И сердце забилось, как курица перед забоем. Ответ на мой вопрос уже не требовался: раз видит – значит, мне не кажется. А если мне не кажется, то причина может быть лишь одна.

Вот только и отец вынырнул из-за моей спины. И через пару секунд завопил с яростью совсем другой природы:

– Жена! Ты ничего не хочешь объяснить?!

Мама вдруг приосанилась, поправила полузабытым движением прическу, как какая-нибудь фривольная девица, снова подбоченилась и рявкнула сразу на обоих:

– А шо такое? Дочка, испачкалась чем?

Рисунок действительно бледнел, уже скоро от него и следа не осталось. Вот только я видела, как и родители, – первую реакцию теперь ничем не прикрыть! Хм, родители… Похоже, папочка сейчас мамочке скандал закатит. Он, правда, добродушный – запала надолго не хватает. А мама деловита и напориста, в крайнем случае скалкой объяснит, кто в доме хозяин. Я же все еще отходила – осознание вливалось в меня постепенно, капля за каплей. И что светловолосая – единственная в рыжей семье – к тому же осознанию присоединялось. Нет, папу папой звать не перестану – с чего бы вдруг переставать? Но мысли-то неслись дальше – вскачь, по полям, по дорогам, куда-то в направлении столицы. Это что же получается, я дракон? Драконица? Пресвятые кикиморы, да без разницы – лишь бы появилась хоть какая-то надежда на поворот судьбы!

Братья и сестры за ужином в происшествие не поверили – особенно когда все заявляли разное: я уже крылья пыталась расправить; отец мать нехорошими словами называл – правда, негромко, с опаской, что она во всей красе нрав покажет, а после такого вся наша деревня в другой деревне убежища попросит; мама же настаивала, что ничего такого не разглядела. И после сотого повторения я сама начала сомневаться. Обидно до слез. Вот быть бы мне хоть кем-то – пусть хоть волчицей, хоть сорокой, но это дало бы шанс на обучение, а значит, и на совсем другую жизнь. На ведьмовскую силу я уже давно не рассчитывала: у их племени дар рано проявляется, к моим восемнадцати годам я не могла бы на этот счет заблуждаться. С другой стороны, оборотни вообще в младенчестве суть показывают…

Мама отчего-то злилась, но сестры мое расстройство заметили и в спальню за мной пошли для утешительных бесед.

– Я закончу твою работу, – сказала старшая, Стенька.

– Поспи, малютка, – жалостливо добавила средняя, Мирка.

Сама же села на пол и по руке меня гладить принялась, утешая:

– Ты ж и так особенная, это все видят!

– Видят, видят! – подтвердила Стенька, усевшись ближе к лампе. – И умница, и фантазерка!

А я сокрушалась:

– Какая же умница, если даже книг читать не умею?

– А зачем их читать? – пожала плечами Мирка. – Перестань, Лорка, это все с юностью пройдет – вот еще немножко подожди, и пройдет.

Мне каждый сокрушенный выдох давался все сложнее:

– Что пройдет – желание мечтать?

– Ну да, – она не понимала до конца моего расстройства. – И хорошо, что ты не из драконов! Ты же знаешь, какие они!

Я перевернулась на спину и вздыхала теперь в потолок:

– Какие? Богатые и могущественные?

– Жадные и мстительные! – отрезала старшая. Подумала и дополнила: – Ну да, а как следствие, у них появляется богатство и могущество. Но все же хорошо, что ты не из их породы, Лорка. Я скупердяев на дух не переношу!

Прислушалась к себе – жадности во мне вроде бы никогда не водилось. Ну вот, и в этом несовпадение, а прижимистость драконов сомнениям не подлежит – про это даже чаще говорят, чем про их статусы и благосостояние. Все дело в их древних прародителях, которые сотни поколений назад еще в людей обращаться не умели, но золото копили и охраняли хоть ценой своей жизни. Теперь драконы иные, но самое главное – драконье – никуда не пропало. Так же, как оборотни-волки по тысячелетним традициям воют на полную луну. Так же, как оборотни-лисы передвигаются бесшумно – и плевать им, что ноги стали человеческими. Оборотням вообще все равно до природных законов. А я же в детстве последней сладкой лепешкой с братьями и сестрами делилась… Эх, знала бы, что как раз на щедрости моя судьба переломиться не захочет, каждую крошку бы считала!

– Но я ведь видела, – повторила я уже в который раз.

Мирка вытянула шею и зашептала другим тоном – мы таким сплетни про соседей всегда начинаем:

– Сестренки, я ни на что не намекаю, – она сделала многозначительную паузу, – но волки всего в дне пути от нас живут. Не могло ли быть такого, что…

Старшая хохотнула, но с опаской глянула на дверь и замахнулась, чтобы та фразу не закончила. Вот только по глазам Стеньки было понятно, что она тоже про что-то «такое» сейчас подумала. И заявила нейтрально:

– Нет, конечно, язык прикуси! Но с чего Лорка беловолосой уродилась, как никто из семьи? – и многозначительно поиграла бровями.

Мне их вера сил прибавляла, но аргументов не хватало:

– Да нет, сестренки, – я сокрушенно покачала головой. – То была не волчья шерсть, а самая натуральная чешуя! На солнце зеленью переливалась!

И на этом их вера в мои слова опять угасла. Мирка пожала плечами и вновь погладила меня по руке.

– Лорка, да нет у нас драконов. А если бы хоть один за пятьдесят последних лет мимо проезжал, мы бы до сих пор об этом байки слушали.

И то верно. Так расстроенная я и уснула, а в следующие дни пыталась не думать, чтобы снова не впасть в апатию, хотя на руки то и дело поглядывала – не сама, глаза поглядывали. Глазам моим очень хотелось еще немного чудес.

И через несколько дней я дождалась. Старший брат во время ужина вскрикнул, после чего вся семья дружно на ноги подскочила, указывая на меня пальцами. Одна я так и продолжала сидеть, но ощутила щекотку на шее. Заторможенно прикоснулась кончиками пальцев и сама завизжала от восторга – теперь я понимала, что видят остальные.

Семейный скандал, вот только недавно немного утихший, возобновился с новой силой. Отец выкрикнул несколько слов, значения которых я даже не знала, но по краснеющему лицу матери догадалась об их значении. И завопил, продолжая тираду:

– А остальные дети от кого? У нас тут, может, целый зверинец, а я и не знал?!

– Какой зверинец? – отмахнулась мама и грозно глянула на него исподлобья. – Разочек случилось, зато глянь, какая Лорка уродилась – уж точно не в тебя!

Я папу в таком состоянии ни разу не видела. И такого визга от него не слышала:

– Я ухожу из этого дома! Ноги моей не будет рядом с такой женщиной!

– Ага, иди, – мама, наоборот, успокоилась. – И куда ты пойдешь, хрыч старый?

Ему действительно пойти было некуда, а в нашей семье он всегда был безобидной стороной – на фоне такой жены любой монстр выглядел бы тихоней. Потому осталось ему только закручиниться и удалиться в сени, где его принялись утешать уже мои братья. Мы же с сестрами сгорали от любопытства и друг на друга поглядывали, но так ни одна и не решилась на расспросы – знали же, что ответом только скалка в лоб прилетит.

Но еще за день я дозрела. Это же шанс! Самый настоящий шанс поехать теперь в столицу и заявить там всем, что я из драконов. Сразу на учебу поступлю. Когда выучусь – смогу богатство нажить, а как наживу – так и сестрам с братьями помогу. Треклятые кикиморы, я ведь жадной должна быть! Все, я жадная, точка, никому помогать не буду! Ну разве что… ладно, сначала учеба, а потом как-нибудь свою щедрость обуздаю.

Потому следующим вечером и спросила осторожно:

– Мам, мне в путь собираться уже можно?

– В какой еще путь? – она так удивилась, что удивила меня.

– Ну как же… в академию. На драконий факультет, – пояснила я, вжимая голову в плечи.

Она треснула кулаком по столу и толкнула в мою сторону миску с кашей – мол, займи рот пользой, а не чушь неси. Я и ела, глотая слезы обиды. Как же так? Неужели не отпустит? Но вдруг такой же грохот раздался с другой стороны. Мы все вылупились на отца, от которого такой грозности не ожидали.

– Лорка поедет в столицу! – заявил он решительно. – Ты совсем на старости лет спятила, дура распутная? Драконам нельзя без учебы! Они ж… драконы! – закончил так, будто больше никаких доводов не требовалось.

И старшая сестра подхватила, тоже зачем-то треснув по столу:

– И верно! Что ты, мам, делать будешь, когда Лорка в силу войдет и в чудище здесь обратится? Она же ничего не умеет! Сожрет нас всех и не подавится!

– Вообще-то, есть смысл в этих словах, – задумчиво подхватил старший брат. – Всех даровитых магов в академии обучают, а драконы, если не путаю, сильнейшие из них. Не разметала бы Лорка тут все к едрене фене из-за нашей безграмотности.

И остальные начали поддакивать, вспоминая еще какие-то подробности, известные о драконах. Я радовалась – в поддержку родни по умолчанию верила, но ни разу в жизни никто не выступал против матери. И ей удалось снова заглушить всех самым громким стуком и самым громким ревом:

– Лорка не едет в столицу! И не дракон то был! Вы с чего вообще такое взяли?

В гробовой тишине я расхрабрилась подать звук:

– Мам, ну как же?

След с шеи еще вчера пропал и под пальцами не ощущался, но теперь-то к чему притворство – видели все! Мама вдруг отвела взгляд и как-то непривычно неловко пожала плечами. А потом заговорила тихонько:

– Не дракон то был.

– А кто же? – отец закричал, не в силах сдержаться.

– Не дракон, – так же тихо, но уверенно повторила мама, ни на кого не глядя. – Полбутыля сладкой настойки, легкое приключение и змей-искуситель.

Она будто отца до сердечного приступа довести захотела. Папа уже качался, хватаясь за голову. И на выручку ему пришла Мирка:

– Мам, так мы о том и спрашиваем! Тут только один человек, которому ты все мысли раздавила, и еще пять – исключительно любопытствующих. От ответа же так много зависит, что мы и думать не станем, чего там восемнадцать лет назад сладкая настойка сотворила. Искуситель-то дракон?

– Нет! – упрямо повторила мать и посмотрела прямо на меня. – Нет, даже не мечтай. Всем известно, что драконы черноволосы аки бесы. А искуситель был – сами понимаете.

И все теперь уставились на мои белые волосы с еще большим удивлением, чем на чудо-чешую. Вообще-то, мама не соврала. У драконов глаза разного цвета бывают – в цвет чешуи, но волосы всегда иссиня-черные. Вроде бы… Насколько мы из разных баек слышали. Но ведь мы здесь, в месяце пешего пути до ближайшего драконьего замка, можем и ошибаться в такой мелочи!

– Может, крашеный? – пискнула я с надеждой.

– Точно, крашеный! – припечатала мать. – И ты оттого тоже крашеной родилась! Святые духи, нужны ли лучшие доказательства, чья ты дочь? Я такую логику только от твоего конопатого папаши и слыхала!

– А может, ты сама крашеная! – отец обвинял указующим перстом. – Тебе теперь ни в чем веры нет! И дочка поедет учиться! Если у нее есть малюсенький шанс в академию попасть, то она попытает удачи. Ты сама-то хоть мать ей? А то подозрительно счастья не желаешь!

На такой довод маме пришлось отмахнуться и согласиться со всеобщим гомоном. Ее первоначальный отказ был продиктован только страхом за меня, родненькую, которая в столице «обязательно пропадет».

Долго маму за проступок осуждать ни у кого не получилось. Это еще что! Вон у соседа слева вообще ни одного попадания – в смысле, все четверо детей подозрительно похожи на соседа справа. Село же! У нас тут не избалуешься, потому и выбирают люди любые развлечения.

Весть о том, что во мне проснулась непонятная магия и что я собираюсь в столичную академию на поступление, облетела село на следующий день. И хоть никого из соседей в подробности не посвящали, меня пару раз на рынке торговцы случайно «госпожой» назвали, когда готовую вышивку принимали. А я и не поправила – кикиморы только знают, насколько они правы. Ведь если я все-таки выучусь на драконьем факультете, а по окончании и соответствующий документ заимею, то в очень скором времени все государство будет меня «госпожой Лоркой» величать.

* * *

В дорогу провожали всем селом. Каждый мне пытался всунуть в руки сладость, медяк или очередную шаль. Я уже с ног до головы была завернута в пуховые платки, что жарким летом не шло мне на пользу. А мать вырывала следующий сверток, придирчиво оглядывала и, если не считала нужным, возвращала дарителю, а мне на ухо шипела:

– Не улыбайся им, не улыбайся, Лорка! Ишь, повыскакивали, шоб будущая госпожа их доброту не забыла, – и добавляла громче, чтобы все вокруг слышали: – А мы и не забудем, добры люди! Особенно не забудем, как вы наших мальчиков хворостинами гоняли за воровство яблок!

Вот кому бы драконшей стать – она и старые долги помнит, и новые считает, и в уме взвешивает, кому же кровиночка поможет в случае, если все на самом деле сбудется. Односельчане это понимали, и все равно пытались остаться в моей памяти самыми доброжелательными лицами. Не учитывает мать одного – если бы не помощь соседей, то мне ни на дорогу, ни на проживание в столице денег бы не нашли. Потому так и сидела я на отъезжающей повозке, освещаемая сотней широченных и заискивающих улыбок. Улыбалась в ответ и махала длинным рукавом. И, едва только подали на поворот, зажмурилась – от счастья и ужаса. Ужаса было даже больше. Оказывается, это очень страшно, когда тайные мечты сбываются – ведь мечтается-то легко, без промежуточных звеньев: вот я за вышивкой, а уже в следующую секунду – читаю магические книги или танцую на придворном балу. В моих надеждах ни разу не сквозила долгая дорога и вынужденная разлука со всеми людьми, которых я когда-либо знала. Еще страха прибавляла ответственность. Мне теперь попросту нельзя не оправдать столько чужих ожиданий, нельзя оказаться не драконова рода или по причине отсутствия грамотности провалить вступление в новый социальный класс. Ответственность оказалась непомерно высока, я через пару часов тряски даже пожалела, что мечта не осталась только лишь призрачной иллюзией.

Глава 2

Торговцы, взявшие меня в путешествие за сущие копейки, относились ко мне очень доброжелательно – наверняка тоже на всякий случай не исключали самое благоприятное разрешение моей ситуации. И хоть они, как я надеялась, от меня благодарности в будущем не ожидали, но и не рисковали заполучить в моем лице врага. А вдруг всерьез драконица? Это я пока милая и добрая, а как в силу войду – так каждого обидчика поименно вспомню. Ведь всем известно о жадности и мстительности этого могущественного племени.

Один пожилой купец меня и счету принялся учить, когда я ему о своих страхах рассказала. Вот только считать я и до сих пор умела, но урокам была рада – хоть какое-то развлечение в долгом путешествии. Он же меня посвящал в столичные нравы, а также давал советы, чтобы все шали в мешок сложила и добрым горожанам не показывала – засмеют. Всеми силами он пытался меня подготовить и поддержать, но от его россказней на душе лишь тяжелее становилось. Через неделю пути я была готова зарыдать и умолять, чтобы назад вернули. Ну ее, к кикиморам, эту столицу с академией. Спокойствие дороже любых фантазий! Вслух, однако ж, так и не призналась в своей трусости – все еще помнила сотню широченных улыбок вслед. От меня теперь ждут самых лучших новостей, а никак не саму меня – в том же состоянии, в каком уезжала. Я ехала все дальше и дальше от родных краев, подпитываемая только неподъемной ответственностью, о которой не просила. Зато считать научилась не хуже любого купца.

Мы проезжали много городов, а останавливались в поселковых тавернах, где цены за простой были пониже. И в каждой такой остановке я с содроганием отмечала изменения: чем ближе мы оказывались к столице, тем чаще попадались люди в дорогих костюмах и на хороших конях, тем громче звучали непривычные словечки, а за комнаты требовали все больше медяков. Шумные поселения вгоняли меня в панику, я всякий раз пересчитывала оставшуюся сумму и понимала – из столицы уже не вернусь на повозке, средств не хватит. Мне теперь или в академию, или на службу для заработков. Не о том ли и говорила мать, когда не хотела меня отпускать? Она, всегда очень деловитая и боевая, единственная смогла посмотреть чуть дальше финала моего путешествия. И сдалась под уговорами моих защитников, которые представления не имели, что же происходит вдали от родного села. Она тоже не имела, но сейчас подтверждалась ее житейская мудрость.

– Дядь Матош, – я снова обратилась к купцу после очередного города, – укажешь мне, если дракона встретим? Больно охота глянуть на живого…

Старик лишь смеялся:

– Ну и дурная ты, Лорка. Если встретим, то и указывать не придется. Они ж, вельможи, всегда с помпой катаются – за час пути услышим золотые бубенцы и рев прислуги. А ты пока от говора своего деревенского избавляйся, эти твои «дядь-теть» в столице курам на смех!

– А в столице есть куры? – обрадовалась я.

Но дядь Матош со смехом отмахнулся.

Сама столица меня парализовала. Она начиналась за много часов пригородами и усадьбами, замками и крупными поселками, она и тонула посреди низких домиков, незасеянных лугов и вечнозеленых парков, и возвышалась над ними городской стеной с великолепными башнями. Пропустили нас без проблем – стоило только показать бумажку с именем из сельского храма, но уже тогда я заметила некую отстраненность. Я ведь готовилась, что надо мной сразу вся столица примется хохотать, и вот она – столица. Не хохочет, а смотрит усталыми глазами стражника и подгоняет:

– Не стоим, не стоим! Дамочка, не перекрывайте проезд, тут без вас полно народу, чтобы пробки городить.

У дяди Матоша в столице не было квартиры, иначе он предложил бы хоть до утра отдохнуть. Да все торговцы сразу же вспомнили о делах и потянули повозки к шумному рынку. С каждым из попутчиков на прощание я обнялась, слушая последние напутственные советы и пытаясь сдержать слезы нарастающего ужаса от скорой разлуки. Не потому, что за долгое путешествие они мне родными стали, просто хотелось сохранить в сердце ощущение, что еще недолго – пусть всего до завтрашнего утра – в этом чужом мире будут существовать люди, которых я имею право обнять.

И поплелась с огромным вещевым мешком по мощеной улице в сторону, которую мне указали. Удивлялась на каждом шагу царящей вокруг роскоши и богатой одежде горожан. Заодно изумления прибавлял тот факт, что в меня так никто и не плюнул – посматривали только со вскинутыми бровями и слегка высокомерно фыркали. Для меня подобное происходило без ущерба, на другое и не рассчитывала. Я подбадривала себя мыслью, что когда-нибудь, когда стану настоящим драконом, фыркать уже никому в голову не придет.

Как я уже знала, даже благородные семьи в столице селились в квартирах – апартаментах в многоярусных домах. Роскошью они могли хвастаться за пределами города, где располагались их поместья и родовые замки. Столица не столь велика, чтобы все элитное общество могло прямо на ее территории отгрохать себе замки. Потому величественных строений было не так много, к ним относились, конечно, королевский дворец и академия. Последняя располагалась на самом краю города и тоже была отгорожена от остальной части высокой стеной, ничуть не уступающей городской.

* * *

Академия магии – крупнейшая во всем королевстве – встретила меня гигантской вывеской и неожиданным равнодушием. Охранник безразлично пожал плечами и заявил:

– Закрываемся уже скоро, потому поспеши к левому входу, там канцелярия. Документы принимают постоянно, но следующий семестр начнется только через два месяца.

Я обрадовалась отсутствию какого-либо презрения в мой адрес и поклонилась мужчине в пояс. Однако его совет оставить мешок при нем, пока документы подаю, проигнорировала – сделала вид, что не расслышала. Мать еще перед отъездом учила никому здесь настолько не доверять, чтобы все свои пожитки из рук выпустить.

Тяжелая дверь поддалась не сразу, а в узком коридоре, где я оказалась, было безлюдно. Но старик с огромной бородой и какими-то бесконечно уставшими глазами обернулся и деловито осведомился:

– На поступление? Тогда сюда, милочка. Так рано документы только приезжие подают. Чуть позже здесь будет не протолкнуться.

Я подавала бумаги из сельского храма трясущимися руками и старалась не озираться по сторонам. И без того, должно быть, выглядела здесь бельмом на глазу. Но утешало обращение «милочка» – очень нейтральное, без теплых эмоций в тоне, но и без открытого пренебрежения. Старик даже не удосужился окинуть взглядом мой наряд. Он уселся за дубовый стол и низко склонился над огромной книгой, судорожно ища чистую страницу.

– Есть ли экзамены, дядя? – я кое-как выдавила из себя насущный вопрос.

– На некоторые факультеты – безусловно, – он ответил монотонно, будто по тысяче раз в день выдавал подобные реплики. – Оборотню какие экзамены? Оборотень – он оборотень и есть. А все остальные маги должны доказать, что маги. Но не волнуйся – столица заинтересована в поиске ценных кадров, потому и экзамены не сложны. Пусть лучше ведьма поучится, покажет себя, а вышвырнуть нерадивых всегда успеем. Ты же на ведьмовской?

– Нет, – мой голос прозвучал тихим писком. Иные мухи вопят о своем существовании громче. Но надо было продолжать – все силы собрать и продолжать, ведь этот момент и являлся решающим. – Я из драконов… дядя.

И вот тут он наконец-то воззрился на меня – да так пристально, словно я только что перед ним в воздухе обозначилась. Теперь и мой мешок, и одежда, и грязные после дороги волосы из его внимания не ускользнули. Мне стоило немалых трудов, чтобы не рухнуть в обморок. Сейчас потребует доказательств – а доказательства появляются не по моему велению. Но здесь же маги! У них наверняка имеется целый набор способов проверки! Взгляд его замер на моих волосах, да там и застыл. Похоже, байки о черноволосых драконах преувеличением не были, – я разглядела собственный приговор в этом изумлении старика.

Но он в очередной раз поразил: так ничего и не сказав, захлопнул книгу, которую до того терзал, и вытянул другую – с золотым тиснением. И листал теперь медленнее. Возможно, он вообще не был уполномочен задавать такие вопросы, но любопытство его снедало:

– А ты уверена, милочка?

– Уверена, – прозвучало еще тише, чем раньше. – Я видела на коже чешую. Все видели! И мамка, и папка, и Стенька, и Мирка…

Он спокойным голосом перебил мои перечисления – а ведь я собиралась в крайнем случае и дядю Матоша с рынка призвать, который одну волну ряби собственными глазами лицезрел:

– В этом случае не имею права препятствовать.

Вот после этого заявления я подскочила на месте от радости. Неужели так просто – на слово поверил? Всего-то? И все мои страхи были напрасными! У меня даже спина за секунду выпрямилась, и мешок перестал казаться тяжелым. А разве могло быть иначе? Дракон – он и в Кингарре дракон!

– Так имя и писать – Лорка? – уточнил он, заполняя новую графу.

– Так и пишите, – милостиво, совсем по-драконьи разрешила я. В столице, наверное, такие имена в редкость. Но что ж поделать, привыкнут!

Старик аккуратно заполнил все нужные данные, после чего более торжественным голосом сообщил:

– Семестр начнется лишь через два месяца, дорогая Лорка. Оплату следует внести не позже, чем за неделю до начала обучения.

– Оп-плату? – я споткнулась на этом слове.

– Разумеется, – он теперь смотрел на меня, не мигая. – Ведьмы и маги могут поступить по наличию способностей, а оборотни платят по своему статусу. Драконы сами нас разорвали бы, поставь мы цену ниже, чем у волков, ястребов или лисиц.

– Да? – я все еще не могла до конца поверить в провал, потому по инерции задавала вопросы: – А я думала, что мы, драконы, жадные…

– Не без этого, – он равнодушно пожал плечами. – Но не в тех вопросах, где оценивается ваш, драконов, статус, – показалось, что произнес он это даже без нотки сарказма. И затем окончательно убил: – За первый семестр две тысячи монет. Золотом.

Дубовый стол перед глазами начал размываться, но я каким-то чудом продолжала стоять на ногах и зачем-то переспрашивать:

– Золотом?

– Золотом.

Канцеляр, должно быть, тут на всяких уже насмотрелся, потому и не думал моргать или удивляться. Странно, что он не с оплаты разговор начал. Или ему до сих пор не попадались ученики, заявляющие о своей драконьей природе и не имеющие в кармане всего лишь двух тысяч монет. Золотом. Я из последних сил пыталась соображать, хотя вообще от тумана больше ничего не видела. Плохо, что золотом! Вот если бы серебром, тогда мне потребовалось бы ровно две тысячи лет для заработка.

Вскинула руки и махнула сверху вниз, чтобы он еще раз взглянул на мой сарафан. И вслух добавила, если не очевидно:

– У меня нет таких денег!

Я серьезно преувеличила. До сего дня я была уверена, что во всем мире нет таких денег.

– Да? – он будто только теперь решил озадачиться и сокрушенно вздохнуть. – Тогда придется стирать твое имя из графы. Советую попытаться поступить на ведьмовской факультет.

– Но у меня нет ведьмовского дара, – на этой фразе я осознала себя все-таки больше мухой, чем драконом, так жалко она прозвучала.

И старик добил желанием помочь в моей проблеме:

– Тогда на факультет бытовой магии. Туда принимают всех, а колдовству учат на уровне, подходящем для хозяйственных нужд. Любого можно натаскать – хоть на магическую портниху, хоть на повариху. И стоимость всего пятьдесят монет. Золотом.

Больше я говорить не могла, хоть и не испытывала к канцеляру злости. А может, он получал извращенное удовольствие всякий раз, когда после короткой паузы добавлял «золотом»? Да хоть брульянтами! А мне надо выйти из этого душного коридора, глотнуть воздуха и как-то начать думать. Вещевой мешок тяжестью выламывал руку, а слезы обиды застилали глаза. Как же так? Неужели мало родиться драконом, надо еще и жить как дракон? Как же так?.. И, самое главное, что теперь делать?