Kitobni o'qish: «Последнее письмо уходящего лета»

Глава 1

С той поры она знала, что красота – это отверженный мир. Мы можем встретить ее лишь тогда, когда гонители по ошибке забудут о ней. Красота спрятана за кулисой первомайского шествия. Если мы хотим найти ее, мы должны разорвать холст декорации.

Милан Кундера. Невыносимая легкость бытия

Грозовые облака низко стелились, все время угрожая обрушиться на землю мощным потоком дождя. Земля намокла и больше не принимала воду, как будто протестуя против такой погоды.

Алиса в который раз задалась вопросом: зачем она сюда приехала? Этот пригород провинциального городка не был ее родным краем, – здесь жила бабушка, к которой она переехала, когда проблемы в семье перелились через край терпения и грозили потопить ее саму. Мать зациклилась на своих чувствах, обвинениях, бесконечных рыданиях, уже совершенно не заботясь о том, как весь этот поток неконтролируемых эмоций отразится на дочери. Впрочем, когда ее это особо беспокоило?.. Отец был против развода, но и он начал терять терпение и переехал в гостиницу.

Алиса больше не могла жить в этом доме скорби и печали, видеть все время убитую горем мать – неумытую и непричесанную, совершенно потерявшую интерес ко всему, кроме своих страданий, сделавшую из ситуации свой крест, а из себя – великомученицу.

Причина семейной драмы была донельзя тривиальна, но от этого не легче. Разлад произошел, когда мать узнала, что муж ей изменил. Он сделал это по глупости, совершил ошибку, у него никогда не было постоянной любовницы или кого-то в этом роде. На очередной выездной конференции его охмурила одна из сотрудниц, приняв долгую задушевную беседу с ней за флирт, и он как-то очень по-глупому повелся на весь дальнейший спектакль, приведший его в ее номер.

Потом его мучили ужасные муки совести. Он надеялся, что жена никогда не узнает о его минутной слабости, но она узнала, и, как водится, по вполне банальной причине. Та самая сотрудница позвонила ей домой и нагло сообщила: «Вы мешаете нашим отношениям, нашему счастью, мы встретили друг друга и теперь просто без ума. Но вас он боится бросить, поэтому будет лучше, если вы уйдете сами и не будете препятствовать нашему счастью».

Сказать, что Елена была расстроена, – это ничего не сказать. Бывшая актриса местного театра, она и так обладала неистовым темпераментом, и любая ерунда способна была вызвать бурное проявление эмоций. С тех пор как она ушла из театра и полностью посвятила себя семье, дом стал ее новой сценой, а все домашние – зрителями. Но ей не хватало драмы в жизни. Роль, которую ей больше всего нравилось играть в театре, в реальной жизни оказалась невостребованной – она дремала внутри нее, поджидая подходящего случая, который позволил бы развернуть весь талант и выразить всю глубину чувств.

Елена не была равнодушным человеком в жизни. Играя роль, она не подменяла реальные эмоции сценическими страстями – скорее доводила настоящие чувства до апогея, до полного накала, до грани, до остроты лезвия бритвы. И все было бы ничего, если бы она не ставила эти чувства и все возможные их проявления выше самой ситуации, породившей их. Сама жизнь – уникальная, интересная, неоднозначная и сложная – влекла ее только потому, что позволяла выплеснуть эмоции, а что будет там, за сценой, в реальной жизни, подбрасывающей проблемы, которые как-то нужно решать, – об этом она не думала, полностью сосредоточившись на своей игре.

Знакомые ее часто осуждали и называли эту потребность в демонстрации эмоций показухой и наигранностью. Но она была безвинной жертвой самой себя: уйдя из театра, она на самом деле не уволилась со сцены – и продолжала играть. «Пожертвовав карьерой» ради семьи, она превратила домочадцев в зрителей моноспектакля под названием «Елена в собственном доме», и ее муж и дочь каждое утро молились, чтобы сегодня она проснулась с хорошей ролью в голове.

Алисе приспособиться к таким чудачествам матери было несложно. По складу характера она была очень покладиста, не любила ссор и скандалов, поэтому пыталась подстроиться под любую ситуацию. Она старалась в целом себе не навредить, но и не выказывать своего неприятия, дабы не вызывать конфликтов. Таким образом, она как бы растворялась в окружении, подстраивалась под него, экономя свои чувства. Алису крайне тяжело было вывести из себя, и нелегко было понять, что же она на самом деле чувствует. Стараясь никого не обидеть и быть очень приятной для собеседника, она нередко соглашалась с тем, с чем была на самом деле не согласна, и была бы просто счастлива, если б разговаривать вообще не пришлось, а можно было только улыбаться. Она и увлечение выбрала очень подходящее – игру на виолончели, в которой полностью растворялась. Когда она играла, ей не нужно было заботиться о том, что о ней подумают, так как никто не обращал внимания на самого музыканта – ее только слушали.

У нее был очень ровный характер, не в пример столь эмоциональной и чуть экзальтированной матери. Казалось, та, будучи беременной и постоянно испытывая резкие перепады настроения, от радости и гармонии до ненависти и полного отчаяния, через пуповину забрала все эмоции своей дочери, обесцветив ее характер.

После рождения дочери эмоции Елены достигли полного накала. Материнский инстинкт и появившиеся вместе с ним новые обязанности на время поменяли вектор поклонения Елены с самой себя на ребенка. Но она столь ярко проявляла свои эмоции в отношении Алисы, так громко восхищалась неуверенным «агу-агу», проклюнувшимся зубиком, первыми шагами, с таким упоением рассказывала знакомым, бабушкам и мужу, что с ними происходило в течение дня, что неожиданно все внимание переносила на себя и свои рассказы – вместо того, чтобы позволить своей дочери купаться в нем. И хоть Елена искренне удивлялась и восхищалась малюткой, всеобщий интерес к персоне матери вдохновил ее на последовательное выстраивание нового образа – и она вдруг начала «играть мать». Везде: на детской площадке, в педиатрическом центре, в детских кружках и так далее – она с удовольствием знакомилась с другими мамочками, и начиналось: «О боже, вы еще не знаете моего чуда и что она еще умеет!..»

Алиса росла послушным и беспроблемным ребенком, если такое определение уместно по отношению к детям. Со временем девочка почувствовала, что, какие бы эмоции она ни проявляла, как бы ни выражала радость и удивление или нетерпение и злость – все тонуло в матери, в ее бесчисленных восклицаниях, каждый раз новых, в зависимости от того, на какой эпизод роли она была настроена в этот момент. Алиса как-то постепенно, незаметно для себя решила, что проявлять свои настоящие чувства бесполезно. Все равно мама тут же вскрикнет (испуганно, радостно, восторженно, гневно, умилительно и так далее), по-своему определит настроение дочери, поведает окружающим об этом, и все будут счастливы.

Она помнила это удивленно-вопросительное выражение лица матери, когда сказала, что не хочет идти на новое развивающее занятие, столь популярное в мамочкиных кругах, но совершенно не интересующее саму девочку. Она прочитала в глазах Елены такое разочарование, которое просто невыносимо было вытерпеть, – и согласилась пойти. А потом согласилась на танцы, которые так нравились маме. Потом на кружок прикладного искусства, где рисовали акварелью и маслом, вышивали и занимались прочим рукоделием. И наконец, игра на виолончели – о, это действительно ей очень понравилось!

Конечно, Елена любила свою дочь, уделяла ей и ее развитию очень много времени, но исполнение роли было едва ли не главной ее задачей.

Отец же семейства, Марк, был тихим и спокойным человеком. Его воспитала очень строгая мать, поэтому он навсегда усвоил принцип: женщина в его жизни имеет главенствующую роль, и он беспрекословно должен выполнять все, что она пожелает. Он никогда не вмешивался в домашние дела, вопросы воспитания, полностью отдав бразды правления в своей семье человеку, который и сам-то не понимал, куда править. Он был счастлив, что у него такая красивая, пусть и слишком эмоциональная жена, замечательная дочь, вполне презентабельная работа, позволяющая обеспечивать их жизнь без особых излишеств, но и без нужды в чем-либо.

То, что случилось, совершенно выбило Марка из седла. Вся его понятная и размеренная жизнь вдруг разлетелась на части, и он совершенно не знал, что делать. Он никогда не сталкивался с серьезными проблемами, – самым сильным потрясением для него было узнать, что существует смерть, когда ушел из жизни его отец. Но Марк тогда был еще молод и быстро успокоился, став центром заботы своей матери, продолжив учебу и обычную студенческую жизнь. О том, что нужно делать, столкнувшись с настоящими неприятностями, он никакого понятия не имел и стал просто ждать, надеясь, что все каким-то чудом разрешится само.

Но время шло, а разрешаться ничего не собиралось. Жена тянула из него все соки, обвиняя, уничтожая взглядом и длинными монологами о том, кто он такой и что он сотворил с ее, их жизнью. Терпеть это становилось все тяжелее. Постепенно Марк и сам поверил, что он просто чудовище и недостоин жить рядом с женой и дочерью, что он никогда не сможет искупить своей вины перед ними. Теперь и дочь, его единственная отрада, уехала к бабушке, оставив их один на один решать свою проблему.

Однако решать никому и ничего не приходилось. Елена упивалась своею драмой, находя в ней все большее вдохновение, и уже подключила к спектаклю всех знакомых, которым с упоением рассказывала о том, как он с нею поступил, и тем самым еще больше растравливала свою рану.

Хотя именно в этом Елена и находила утешение. Рассказывая о случившемся, о своих чувствах, она как бы говорила не о себе вовсе, – абстрагируясь и играя роль самой себя, отодвигала реальность и снимала с себя ответственность за разрешение сложившейся ситуации. Как будто из-за кулис должен был неожиданно выйти режиссер и дать новый текст. Тогда все станет понятно, все за нее решится самым правильным образом, а она будет опять на высоте – или великодушно простит мужа, или отвергнет его яростно и окончательно, или бросит все и уедет в другой город… Но сценария нового у нее не было, и ею все больше овладевала какая-то безысходность, эмоции скудели с каждым днем, хотелось забытья и прежней жизни, но, как все вернуть, она уже не представляла.

Дочь уехала. Муж, не выдержав нападок Елены и очередного показательного сбора его чемоданов, в один из таких вечеров все-таки взял приготовленные чемоданы (а не стал спокойно их разбирать) и уехал, оставив записку, что остановится в местной гостинице, и если жена захочет поговорить, то сможет его там найти.

И тут случился раскол, разделивший их жизнь на отрезки «до» и «после»…

Глава 2

Алиса была поражена местом, которое оказалось домом ее бабушки, по сути фамильным домом. Дедушка строил его сам, своими руками, очень-очень долго. Все здесь было продумано до мелочей, в этом уютном семейном гнездышке можно было с удовольствием встретить старость и вырастить внуков. Только теперь в доме жила одна бабушка – Анастасия Егоровна, дедушка, Анатолий Степанович, умер около десяти лет назад, и столько же примерно здесь не появлялась их дочь. Алисе было тогда примерно шесть лет, она толком не запомнила ни бабушку, ни ее дом. С тех пор Елена больше не приезжала, полностью поглощенная своими делами и другими ролями, позабыв, что она еще и дочь.

Печь весело потрескивала на кухне, где бабушка принялась суетливо хлопотать. Было видно, что она немного нервничает: столько лет жила одна, без какой-либо надежды увидеться с внучкой, и вдруг та свалилась к ней, как торт с неба, когда она уже и не ждала.

Наличие печки в таком современно обставленном доме очень удивило Алису. Внутри все как в квартире, но есть еще второй этаж, мансарда, красивая столовая и сад за окном. Алиса была поражена, узнав, что все, что она увидела, проходя с экскурсией по дому, сделано руками деда. Дом был выстроен очень качественно и с любовью, продуманы все мелочи: комфортабельные санузлы на каждом этаже, красивый исправный камин в центре зала, кроме того, застекленная беседка-столовая с прекрасными окнами до самого пола, выходившими в сад. От такой красоты у Алисы захватывало дух, но ее лицо привычно ничего не выражало, поэтому бабушка терялась в догадках, какое впечатление на нее произвели дом и она сама.

Бабушка украдкой приглядывалась к своему «нежданному подарку» – именно так она про себя называла внезапно приехавшую внучку, – осмысливая, как столь уравновешенная и даже немного замкнутая девочка могла быть дочерью ее Елены. Она слишком хорошо помнила вспыльчивый и неугомонный характер дочери. Сколько капель валерьянки было выпито из-за нее, сколько они с отцом нервничали, обсуждая ее нескладную жизнь.

Такая она была непостоянная, ветреная – вечно чем-то увлекалась, меняла кавалеров как перчатки. Причем про перчатки не преувеличение: гардероб Елены в самом деле ломился от разной одежды и безделушек, а ведь они с отцом в то непростое время еле концы с концами сводили. Одежда покупалась то самой Еленой на деньги родителей, которые она выпрашивала всеми мыслимыми и немыслимыми способами и аргументами, то ее дарили ухажеры, то подружки давали взаймы – гасить долги дочери при этом, конечно, приходилось Анастасии Егоровне с мужем. Потом была первая наколка, первые найденные в карманах дочери сигареты, возвращения под утро с запахом алкоголя изо рта. Потом Елена увлеклась пением в местном кафе, из-за чего бросила педагогический институт. Впрочем, там она все равно училась через пень колоду, частенько прогуливала, за что постоянно находилась под угрозой отчисления, и давно бы уж была исключена, если б не лучшая подружка – дочь декана.

Сколько скандалов было ими пережито, сколько ее уходов из дома, когда они с мужем не находили себе места и обзванивали всех знакомых, у кого она могла остановиться… Но потом дочь как будто изменилась, и ее постоянные метания закончились.

***

В кафе, где Елена в очередной раз выступала с русским романсом, отдыхала небольшая компания. В ней оказался режиссер театра из другого города, которого крайне заинтересовали манера исполнения певицы, яркая и эмоциональная, и глубина ее голоса, хотя вокал и не был идеальным. Первого впечатления оказалось достаточно, чтобы режиссер пригласил Елену на пробы актрис в его новой постановке. Он не мог найти исполнительницу второстепенной роли русской девушки из глубинки – никто, по его представлению, на нее не подходил.

Вакантным место стало недавно – с тех пор, как он отправил беременную от него самого актрису в декрет, пообещав о ней позаботиться. Но о выходе ее на сцену не было и речи.

После проб Игорь Ростиславович вместо второстепенной роли утвердил Елену на главную! Чем вызвал недовольство и ревность в театральной семье, куда привел «подкидыша», как поначалу ее называли из-за молодости и отсутствия какого-либо образования.

Сама девушка приехала в город буквально с билетом в один конец, так как на обратную дорогу просто не было денег. Она попытала удачу (или ухватила ее за хвост?), бросив все и уехав, даже не представляя, что ее ждет, где она будет жить и что будет, если режиссер решил просто посмеяться над ней.

Но главная роль просто вскружила Елене голову, подняв на гребень волны удачи! Отрезвляло ее только то, что ей по-прежнему нечем было заплатить за жилье, а желудок сводило от голода. Первую ночь девушка провела в подсобке театра. Ей было так стыдно, что она боялась даже пошевелиться: не дай бог, какая-нибудь уборщица или сторож догадаются, что в театре кто-то остался ночевать. Так прошло еще семь почти бессонных ночей в подсобке, пока ее не заметила костюмерша. Женщина не имела собственных детей, а потому театр считала домом, а всех актеров – своими чадами. Она по-матерински опекала их, журила и помогала, чем могла. Поэтому, заметив, что новенькая актриса ночует в подсобке, с радостью приютила ее у себя.

В день выступления Елена была на грани нервного срыва. В то же время некоторая бледность лица, худоба и нервозность как результат бессонных ночей в молодости придают изюминку и даже изящество. Вызубрив свою роль наизусть, вжившись в нее, как будто это и есть ее настоящая жизнь, она ходила на грани потери сознания, с замиранием сердца ждала своего часа, но в то же время ликовала, ни на минуту не сомневаясь в себе.

Это была ее победа! Зал был сражен и наградил начинающую актрису шквалом аплодисментов. Она сразу стала примой театра, без сомнений и осторожных авансов. Она стала жить сценой, этой новой для нее жизнью, извлекая из себя все то, чему не находила применения в реальности. Всю свою неугомонную натуру, все эмоции она направила на перевоплощение в другого человека, и ей это понравилось. Она с восторгом отдавала себя людям, чувствовала их волнение вместе со своим, заставляла плакать вместе с собой, ощущала, как ей передаются эмоции публики, усиливая напряжение и заряжая еще большей энергией.

Так началась ее жизнь в театре. Сколько сладостных минут она пережила там! Она ничего не замечала: ни злых языков, твердивших, что она полная бездарность, ни видавших виды костюмов, ни пыльной старой гримерки – все, что могло бы смутить, вызывало у нее восхищение и восторг! Она наконец нашла себя, свое предназначение, и ее метания закончились. Ее очень хорошо принимала публика, вызывала на бис и громко аплодировала, и это было лучшим подтверждением того, что она наконец на своем месте. Ей девятнадцать лет, она молода, красива и талантлива!

Конечно, чтобы стать достойной служительницей Мельпомены, ей пришлось очень серьезно потрудиться – поступить в театральный институт и получить соответствующее образование. Но талант помогал ей во всем.

На протяжении нескольких лет она наслаждалась, нет, упивалась игрой в театре! Какая бы роль ей ни досталась, за любую она бралась с восторгом и играла всей душой. У нее и раньше не было отбоя от кавалеров, но теперь их стало еще больше, и их круг значительно поменялся: бизнесмены, чиновники, военные, занимавшие завидное положение в обществе. Зачастую они приходили в театр с женами, со скукой и тоской в сердце, а уходили с надеждой, что она станет их любовницей. Она умела зажигать сердца – красивая, обаятельная, эмоциональная, томная, немного дикая, такая разная…

Но ближе к тридцати годам она начала задумываться: все эти поклонники, их ухаживания и бесчисленные подарки, слова о трепетных чувствах и вечной любви – все как смена картонных декораций, не дающая ей ничего настоящего, а лишь опустошающая душу. Ведь никто, никто не предложил ей руки и сердца, не захотел создать с ней семью. Она была лишь легким экзотическим развлечением, и разводиться ради нее никто не собирался. Нет, ей это все надоело, она готова сменить амплуа. Из нее получится замечательная жена и мать.

***

На ловца и зверь бежит. Встреча с будущим мужем произошла в гостях, на дне рождения подруги, чьим братом оказался Марк. Очень серьезный и внимательный, воспитанный, по-настоящему участливый – такой непохожий на всех тех, с кем она до этого общалась, на весь ее привычный круг знакомых, друзей и ухажеров. Рядом с ним она чувствовала себя любимой, и сердце замирало от предвкушения счастья.

Он каждый день встречал ее после театра, но не с букетом цветов, как обычные ее поклонники, а с простыми, земными и милыми вещами. В первый раз пришел с пакетом еды, так как она однажды случайно обронила, что не любит готовить и дома у нее, кроме замороженных пельменей, ничего нет. Носил ей витамины и горячий чай, когда она немного простудилась, но вынуждена была ходить на репетиции новой пьесы. Починил ее любимые наручные часы, у которых сломался браслет. Они ходили в кино, в кафе, просто гуляли – и упивались друг другом. Он, такой простой, земной и заботливый, покорил Елену.

Он не мог прожить без нее и дня. Богемная, возвышенная, красивая, царственная Елена завоевала его сердце, оккупировав все уголки вплоть до самого дальнего. Своей манерой общаться властно, с превосходством, она чем-то напоминала ему мать, но была на несколько тональностей мягче, женственнее и в то же время импульсивнее.

Мать Марка – авторитарная, властная и безапелляционная особа – имела на четверть еврейские корни и унаследовала от своей бабушки курчавые черные волосы и нос с небольшой горбинкой на красивом, с выразительными чертами лице. Марк был ее единственным сыном, она много сил и средств вложила в его образование, вырастив уважаемого, интеллигентного и воспитанного человека, но совершенно безвольного, не готового к встрече с непредсказуемой судьбой и иногда бесчестными людьми.

«Какой ты наивный», – любила говорить Марку его двоюродная сестра Ольга, у которой они с Еленой и познакомились. Общаться с сестрой он любил, только ей доверял и мог поделиться случившимися в его жизни неприятностями, – например, когда его кто-то подставлял на работе, а он, будучи бесхитростным человеком и «простофилей», как говорила Ольга, мог сам себя подставить не задумываясь.

К счастью или несчастью, серьезные потрясения, которые могли бы его закалить или, наоборот, сломать, обходили Марка стороной. Он жил понятно и предсказуемо, пользовался уважением на работе и, хоть и делил одну жилплощадь с матерью, благодаря широте своих интересов не сидел постоянно под ее крылышком. О том, чтобы сын съехал, мать и слышать не желала: в трехкомнатной сталинке после смерти мужа, с которой прошло уже более десяти лет, ей было бы одиноко. О размене, конечно, тоже речи не шло.

Свекровь невзлюбила будущую невестку, но уговорить Марка порвать с ней на этот раз не получилось – он оказался на редкость тверд в своем решении жениться на «актрисульке», как с пренебрежением, граничащим с отвращением, называла она Елену. Мать Марка наотрез отказалась приходить на пьесы с участием Елены под предлогом того, что она слишком любит высокое искусство, чтобы портить свой вкус буфетными антрепризами. На самом деле за брезгливым равнодушием, скорее всего, скрывалась боязнь признать, что Елена вовсе не так уж плоха.

Они быстро поженились. На свадьбу пригласили не многих, так как все деньги решили потратить на покупку и обустройство собственного уютного гнездышка. К тому моменту Марк уже накопил достаточно средств, поэтому молодые смогли позволить себе просторную квартиру в центре города, намереваясь иметь большую семью.

Елена тут же позабыла о театре. Сначала подготовка к свадьбе, затем выбор мебели и штор для их собственного жилья. Новая роль жены и хозяйки дома полностью ее увлекла и в то же время сделала просто счастливой женщиной. На какое-то время…

Счастье немного померкло, когда Марк, ее милый, внимательный и заботливый муж, тоже стал требовать от нее внимания и заботы в виде налаживания совместного быта, уборки, готовки и исполнения прочих скучных обязанностей.

Елена до встречи с Марком жила в съемной квартире и была далека от решения бытовых вопросов. Она договорилась с хозяйкой, и та приходила убирать комнаты раз в неделю. А самой готовить еду Елене даже в голову не приходило – она свято верила в то, что стоять у плиты не ее предназначение. Зачем впустую тратить время, когда гораздо приятнее и интереснее стоять томно на балконе с сигаретой в руке и смаковать неожиданно пришедшую на ум сентенцию о смысле жизни, ну, или размышлять о новой роли, представляя, как хороша она будет в ней.

Она так мечтала быть женой, хозяйкой дома, мамой. Ее представления о своем новом амплуа были возвышенны и прекрасны, но настолько оторваны от жизни… Елена понятия не имела, что такое реальные отношения в семье – со взаимными обязанностями, заботой друг о друге, доверием, принятием недостатков и несовершенств партнера. У нее никогда такого не было – только накал страстей и вспыхнувшая на короткое время любовь. Ее чувства не успевали перерасти в нечто большее, пройти все стадии, когда люди вдруг остывают друг к другу и начинают замечать все недостатки, предъявлять претензии и когда, преодолев все испытания, получают в награду настоящую любовь. Елена представляла семейную жизнь не такой, какой она оказалась на самом деле: с грязными носками и борщом, недовольством ее задержками на работе, невозможностью найти общий язык со свекровью. Все семейные встречи превращались в военные баталии между свекровью и невесткой или заканчивались красноречивым молчанием, которое для бедного чуткого Марка было тяжелее похорон.

В конечном счете семейные встречи стали редкими, Марк предпочитал заезжать к маме один – на чаепитие или когда нужно было что-то починить. А количество неисправностей в квартире матери все росло, и даже Марк стал догадываться, почему так часто начали перегорать лампочки и ломаться стиральная машина. Но он был готов на все ради хрупкого мира в семье.

Тем не менее Елена была полна решимости создать настоящую семью, пусть с готовкой борщей и стиркой носков. Поэтому она принялась изучать кулинарию и всякие секреты успешных домохозяек, почитывая между сценариями скучные журналы по домоводству. К сожалению, на практике получалось не все. Марк с трудом проглатывал очередное кулинарное творение жены, рассчитывая на крепость своего желудка, и выкидывал в мусорное ведро испорченные футболки, термонаклейки на которых были размазаны из-за глаженья горячим утюгом. И почему в журналах не написали, что гладить такие вещи можно разве что через марлю или с изнаночной стороны?

А затем у них появилась доченька. Так как Елена совсем не успевала справляться с домашними делами, о театре пришлось на время забыть. Потом она приняла осознанное решение и совсем ушла со сцены, уговорив себя и поверив в то, что основное ее предназначение и смысл жизни – это муж Марк и дочь Алиса, даже если они сами ее об этом не просили…

***

Алиса смотрела в окно из комнаты, которую ей определила бабушка. Тяжелые облака низко и угрюмо ползли по небу, не оставляя никакой надежды на просвет. Снова забарабанил дождь по жестяному подоконнику и по пустым ведрам, стоявшим под окнами, – бабушка что-то собиралась делать в саду, но с приездом внучки обо всем забыла.

Анастасии Егоровне казалось, что в дом вдохнули новую жизнь и комната, так долго пустовавшая, будто ожила. Словно восприняв теплоту ее мыслей, дождь за окном на время прекратился, и комнату осветили неожиданные лучи солнца, легкой надеждой приоткрывшие сердце одинокой бабули.

Но Алисе робкая улыбка нежданного солнышка показалась усмешкой. Девушка думала, что сбежит от проблем в семье, от мамы, от самой себя, но, очутившись в другом городе, почувствовала себя еще более одинокой и всеми покинутой. Неуютная погода за окном гораздо лучше подходила к неуютным мыслям, роившимся в совсем не окрепшем подростковом сознании.

Большим разочарованием для Алисы оказалось то, что у бабушки нет интернета. Она уже неделю здесь жила и успела соскучиться по школьным друзьям, по своим урокам музыки и даже по игре в баскетбол, куда перед самым кризисом в семейных отношениях ее успела записать мама. Баскетбол девушке не понравился: она и без того комплексовала из-за своего высокого роста, унаследованного от матери, – так теперь еще приходилось терпеть насмешки одноклассников, которые называли их команду каланчами. Но даже баскетбол был куда более веселым и интересным занятием, чем бесцельное лежание на кровати под стук отсчитывающего течение времени дождя.

Алиса слышала, как бабушка несколько раз подходила к ее двери, прислушиваясь, пытаясь понять, все ли в порядке, но она каждый раз делала вид, что спит. Анастасия Егоровна ей очень понравилась, а нежность и забота, которыми она окутала внучку с первых минут ее пребывания в этом доме, даже немного смутили. Ведь они почти чужие друг другу люди: ни общих воспоминаний, ни совместного времяпрепровождения, смешных историй или трогательных праздников – ничего, что бы их сближало и делало родными не только по крови.

Алиса совершенно не представляла, о чем говорить с бабушкой. О чем вообще говорят с бабушками? Они виделась пару раз в глубоком детстве, о чем остались очень смутные воспоминания. А со второй своей бабушкой Алиса встречалась традиционно раз в год – на свой день рождения за праздничным столом, где к имениннице относились только тосты, а все остальное время приходилось наблюдать за пикировкой между мамой и бабушкой. Папа, как всегда, выступал в роли миротворца, и застолье обычно заканчивалось какой-нибудь настольной игрой, которую любили и бабушка и мама, в то время как сама Алиса, давно покинув гостей, сидела у себя в комнате.

Алиса написала всем подругам СМС, сообщив, что на время летних каникул ее отправили к бабушке и пока у нее нет интернета, а также что здесь тоска и нечем заняться.

Она пересмотрела весь альбом своих фотографий и видео на телефоне, перечитала старые СМС, заметки и даты, но без выхода в интернет телефон был плохим развлечением. Наконец пришла эсэмэска от одной подруги, – никогда бы дома она так не обрадовалась новому сообщению! В ней было написано, что скоро они пойдут в кино на очередную сагу о вампирах и что их пригласили «те мальчишки из 10 б». Познакомились они с ними на баскетболе, и один очень даже понравился Алисе, хоть девчонкам она в этом и не призналась. Еще подруга сообщила, что группу по баскетболу пока распустили на лето и что «вообще тут ловить нечего», так что пусть Алиса не волнуется.

Но Алиса понимала, что дома ловить-то как раз есть что – девчонки шли в кино с мальчишками из 10 б, и это было самое обидное. Такой шанс был познакомиться с тем черноволосым мальчиком, самым высоким и красивым из всей школы на ее взгляд. Алиса закончила восьмой класс и, как все ее ровесницы, втайне мечтала о любви старшеклассника. Теперь ей казалось, что все интересное проходит мимо, – уехав, она пропустила удобный момент, и даже если по возвращении и сможет познакомиться с ним, это будет уже не то и не так, и вообще будет уже поздно… Ей хотелось грызть подушку.

Кино… Кстати, телевизор у бабушки не работал. Вернее, сам агрегат был исправен, но все каналы «снежили», и можно было лишь слушать звук, не видя картинок, причем только на самых скучных и неинтересных каналах. Бабушка объяснила как-то за завтраком, что уже совсем перестала смотреть телевизор – ей хватает радио и соседок по дому, слушать которых интереснее, чем следить за развитием событий в любом сериале. А еще есть собственная память, которая способна унести ее далеко-далеко от повседневных хлопот. Алиса ничего не ответила, только повела плечами, и бабушке снова пришлось гадать, о чем думает внучка.