Kitobni o'qish: «Нарисуй меня»
Пролог
«Каждый ребенок – художник. Трудность в том,
чтобы остаться художником, выйдя из детского возраста.»
Пабло Пикассо
Ночь маслянисто-черным гагатом закрасила небо. На безлюдной улице стало тихо. Ему нравилась эта поздняя осенняя тишина за окном, ничего не отвлекало от работы.
На деревянном столе возле мольберта были разбросаны кисти и тюбики с красками. Мазок, еще мазок, кисть прочертила путь в воздухе, и краска изумрудного цвета поставила подпись М.
Он всегда подписывался одной буквой.
Вздох удовлетворения. Он отошел от своей последней работы и упал в кресло.
Наконец она у него получилась! Ему удалось полностью ухватить ее образ и передать во всей красоте. На картине была она – в вихре своих угольных волос, она взглядом уносила в зеленый омут. Он любовался ею.
«Каждую ночь ты снишься мне, каждую ночь я вижу тебя так близко, будто могу протянуть руку и дотронуться до тебя. Ты так близко и так далеко.
Почему ты мне снишься?»
Глава 1
На улице
Впервые за последние недели, Вера захотела прогуляться по улице. Молодая девушка накинула на себя куртку и вышла из подъезда, совершенно не представляя в какую сторону она пойдет и для чего. Длинные черные волосы свободно спадали ей на плечи, открывая чуть бледное лицо и зеленые глаза, в которых проскальзывал страх.
Она шла мимо домов, витрин, спешащих людей, вдыхая холодный воздух, ощущая странную непричастность к окружающему.
Вдруг она резко остановилась, на нее накатила дурнота. Девушку резко затошнило, перед глазами заходили круги, внутри живота бухнуло и неприятно заныло. Вера остановилась, все силы резко схлынули, как будто отключили ток.
Она прислонилась к дереву, пытаясь сфокусировать взгляд, чтобы картинка перестала прыгать у нее перед глазами. Черные волосы упали ей на бледное лицо.
Может это признаки панической атаки о которой говорил врач? И тут Веру озарила вспышка…
«… Снег. Черный автомобиль.
– Что ты смотришь так на меня, – голос Леры неприятно холодит ее.
– Я не поеду, я не поеду с…вами…
– Садись и не выпендривайся… – она смотрит в упор небесно-лазурными глазами со стальным оттенком…»
Все. Занавес. Черный занавес в голове. Словно ее только что разбудили от темного кошмарного сна. Вера не замечала, что по щекам у нее покатились слезы, ей стало жалко Валерию.
«Валерия… Только что все это значит? Я начала вспоминать?»
Кадры того вечера вдруг засветились как пленка кинокамеры, показав безжалостно маленький отрезок.
«А где была я до него и после? Это был черный Лерин лексус, но кто был в машине? Кто-то ведь еще был в той машине? Я помню какой-то темный силуэт на сидении рядом с ней… »
– Девушка, вам не хорошо? – услышала она подошедшего молодого человека.
– Нет, все уже в порядке, уже все нормально, – сказала Вера, не узнавая своего голоса и с трудом понимая, почему ей так сложно дается шевелить языком, – мне просто нужно присесть…
– Вот, кафе рядом, помочь вам зайти туда?
– Нет-нет, мне лучше на свежем воздухе, – судорожно вздохнув сказала она. – Все, спасибо, сейчас мне станет лучше.
Вера села на скамейку, но на самом деле у нее не было уверенности, что станет лучше. Ощущение тревоги и бессилия от того, что она не может все вспомнить, снова посетило ее.
Глава 2
Вера
«Кто не помнит своего прошлого, обречен пережить его снова»
Джорж Сантаяна
«Прошло уже полгода…» – Вера вздохнула и прислонила лоб к окну, ощущая сразу холод.
Она сидела вполоборота у окна в просторной гостиной двухуровневой квартиры, одна ее босая нога безвольно свесилась с подоконника-лавки, ловя теплый воздух от встроенного в пол обогревателя, вторую ногу она по-детски обнимала руками. Длинные темные волосы наполовину закрыли ее лицо, зеленые глаза отрешенно смотрели в окно, а бледное от природы лицо казалось еще белее от холодного света окна.
За стеклом панорамного окна снежинки-мухи кружились в хаотичном бальном танце, то взмывая вверх, то резко устремляясь вниз, а затем теряясь в известном только им направлении. Снежинки беззастенчиво поднимали свои балетные пачки, делали невероятные пируэты и револьтады, с нативным искусством воплощая задумку творца.
Оглушенная бездельем и апатией к происходящему вне дома, она растеряла свою обычную живость и предпочитала целыми днями аморфно наблюдать за жизнью в окне.
Гостиная в стиле хай-тек давила на нее монохромными бело-серыми цветами. Инновационные предметы интерьера строгих геометрических форм, выбранные на вкус ее мачехи, не давали расслабиться и чувствовать себя как дома.
«Выбранная полностью на ее вкус обстановка есть, а Леры уже нет» – грустно подумала Вера, глядя на свисающие дизайнерские люстры ломаных форм, выполненные по особому заказу мачехи.
Вдруг она вздрогнула и обернулась. Ей показалось, что она слышит голос Валерии у себя за спиной:
– Альбина, ваза должна стоять здесь, когда ее доставят. Кстати, откуда эта вонь в коридоре? Сицилийский грейпфрут? Я же говорила, что не выношу все цитрусовые ароматы! Все эти дешевые вливания в носы можешь выбросить или унести в свою комнату. Только древесные ароматы из этой линейки ароматизаторов для дома. Поняла? Набери мне Леонида, пусть готовится, через пол часа выезжаем.
Девушку преследовал ее голос и образ повсюду. Будто только сейчас Лера заходила в просторную гостиную и с непринужденным видом полновластной хозяйки отдавала четкие распоряжения домашним работникам: когда водителю следует за ней заехать, на какое количество персон кухарке приготовить ужин, высказывает недовольство помощнице по уборке… С легким прищуром снисхождения она посмотрит на Веру и как будто та пустое место, демонстративно пройдет мимо и начнет заниматься своими делами.
Вера встряхнула головой, отгоняя ее навязчивый образ. Но какой бы не была противной в прошлом Валерия, ей было ее жаль…
Вера часто жаловалась подруге:
– Что было бы, Вик, если бы это я в тот день сидела за рулем?.. Что тогда? Сейчас она была бы здесь, а меня бы не было? Почему же мы с ней поехали в тот день без водителя и куда?
– Вер, ну хватит уже себя мучить этими вопросами, что у тебя как пластинка заела – что было бы, что было бы… – отмахивалась та.
И в то же время Вера ясно осознавала, что если бы все сложилось наоборот и вместо нее выжила сама Валерия, то она бы навряд ли так страдала и переживала по поводу Веры.
Звонкая мелодия прорезала тишину в доме. Вера вздрогнула. Телефон звонил и звонил, но она и не думала подходить к нему.
– Привилегия быть свободными, – задумчиво сказала Вера, провожая взглядом снежинку, – им не нужно притворятся и идти на очередной светский вечер…
Колеса только что подъехавшего к подъезду Бентли безжалостно уничтожили тысячи белоснежных танцоров и смешали их с грязью в образовавшейся колее.
«Очень символично», – отстраненно подумала она, проследив глазами за мужчиной в пепельно-сером пальто, вышедшего из автомобиля.
– Да-да, ну говори, это проверенная информация?
Прежде чем увидеть, она услышала отца… Он, как всегда, говорил по телефону, не переставая ни на минуту, он все говорил-говорил – бесконечные потоки деловой информации, приправленные хищными маневрами бизнес-дельца.
Не отвлекаясь от телефона, он чмокнул Веру в щеку, ослабил галстук и прошел в свою гардеробную, устроенную специально на первом этаже для его удобства. Через минуту в их просторной двухуровневой квартире снова наступила тишина, еще не прерванная очередным деловым звонком.
Еще через пять минут он прошел в безупречно-белой рубашке, идеально подогнанном по фигуре костюме синего цвета в крупную клетку и галстуке грифельного цвета. Совершенно гладкая голова слегка блестела. Как только у него стали появляться первые признаки лысины, Лера отправила его в престижный барбершоп, откуда он вышел без тех оставшихся волос. Костюм на вечер был заранее подготовлен домработницей, чтобы он не тратил много времени на переодевание. А тратить время впустую он не любил.
Вера снова сидела, только на этот раз ни у окна, а возле стола в центре гостиной. Она задумчиво-отстраненно водила пальцем по белой зеркальной поверхности идеально чистого стола, оставляя после себя неидеальные полоски следов от пальцев.
Пряный аромат туалетной воды, шедший от отца, настойчиво вторгался в ее мир своей свежестью и определенностью. Отец озабоченно посмотрел на Веру, какая-то мысль успела мелькнуть у него в голове, но сказать он ничего не успел, его намерения прервались новым звонком. В дверях он крикнул:
– Через час за тобой заедет Леонид, – и вышел, так и не переставая разговаривать по телефону.
Отец заставлял ее выходить в свет с ним, как когда-то делала ее мачеха, видимо думая, что только это может привести Веру в себя. Прошло уже больше полугода после произошедшей аварии, ее мачеха была за рулем…
Вера выжила, она была в реанимации около месяца, но восстановилась и поправилась. Молодой организм… Ей было всего двадцать два года.
По всем физическим данным она пришла в норму, не было никаких причин для явного беспокойства. Но внутри у нее что-то надломилось, и Вера никак не могла прийти в себя. Ощущение внутреннего беспокойства и чувство, что она что-то забыла, стали ее постоянными спутниками, приводя к хроническому дискомфорту и неустойчивости. Где-то в подсознании у нее надоедливо зудело: «Ну же, давай! Вспомни наконец! Почему ты не помнишь, как это случилось?!».
Близких отношений у нее с мачехой не было. Напротив, они были всегда натянуто-отстранены друг от друга. Вера дистанцировалась от циничности и излишней светскости Валерии, окапываясь по вечерам в своей комнате или сбегая на новые для нее уроки рисования.
– Вера, тебе не хватает светских манер, – выговаривал ее когда-то отец, – бери пример с Леры.
Мачеха снисходительно улыбалась в этот момент. Ну понятно же всем, что Вера ни к чему не способна и, что она никогда не затмит ее.
Рядом с Верой зазвонил ее мобильный. Она слегка наклонилась к телефону, вглядываясь в экран. Наверняка звонит Леонид, без энтузиазма думала она. Но на экране высветился неизвестный номер. Вера растерялась и так и продолжала безучастно смотреть на телефон, пока он не погас, как и видимо терпение звонившего.
Звонок на мобильном раздался снова, но уже более трезво возвращая Веру к действительности. На этот раз она ответила.
– Привет! – осведомился приятный мужской голос, – Как у тебя дела? Куда пропала вообще? Если ты опять пропустишь завтра занятие по искусствоведению, то безвозвратно потеряешь возможность учиться в нашей группе!
– Привет… Да? Лекция завтра? У меня даже нет расписания, я… я… – нерешительно начала мямлить она.
– Так ты придешь? – голос заряжал бодростью и энергией.
– Да, конечно! Ну-у, я постараюсь, – уже решительнее заговорила она, – А во сколько?
– В три часа в аудитории. Да, кстати, ты пропустила выезд на плэнер.
– Спасибо, что предупредил, э-э-э… – и Вера в нерешительности замялась, пытаясь припомнить имя звонившего.
– Андрей, – подсказал он.
– Да! Спасибо!
Они попрощались, и Вера попыталась припомнить парня с художки, с которым она одно время очень сдружилась. Чуть ускользающий взгляд голубых глаз, обворожительная улыбка, он был дружелюбен со всеми и иногда обращал внимание на нее, но казалось, что не больше, чем на других девушек с курса… Почему он вспомнил о ней?
Ей стало приятно… Кроме того, со звонком пришло ощущение, что можно легко вернуться к прежней жизни, просто сделать шаг, накинуть сумку на плечо и выйти уже из уютного кокона в жизнь, которая была у нее до…
Вера посещала в свое свободное от университета время уроки в художественной академии, сначала не серьезно, а затем она здорово увлеклась этим. Но вот уже полгода она не доставала кисти и краски, полностью уйдя в апатию и депрессию.
После лета она думала, что снова пойдет в университет. Она училась на маркетолога. Хотя это ее не особо интересовало. Но она так и не смогла себя заставить пойти на занятия, продолжая просто отсиживаться целыми днями дома, потеряв враз интерес к чему бы то ни было и вкус к жизни. Иногда она виделась с подругой Викой, но в целом пропускала остальные встречи с друзьями, находя все более неубедительные предлоги и отмазки так, что ее просто уже даже перестали куда-то звать… А встречи на деловых и светских ужинах с отцом, на которые он заставлял ее ходить, вместо того чтобы вызвать ее желание к общению, наоборот отнимали все последние силы. Иногда ей казалось, что она просто даже не хочет с утра вставать с кровати, отмеряя череду одинаковых дней сменой пейзажа за окном.
Испугавшись, что протянутая нить из реальности вдруг пропадет, Вера твердо решила завтра пойти на лекцию. У нее появился шанс снова стать собой.
Вера задумчиво поднялась в свою комнату. Домработница уже подготовила ей одежду на вечер: черное платье в пол простого покроя уже было наглажено и лежало на кровати. Но Веру не это волновало. Она открыла свой шкаф:
– Что мне надеть завтра? – сказала она, вспоминая голубые глаза звонившего.
Глава 3
Отец Веры
– Вера, так нельзя, – выговаривал Вере отец, когда они возвращались домой, – Леонид, не спеши, давай помедленнее, у меня что-то голова разболелась…
Леонид – водитель отца – привычно сбавлял скорость, уступая если нужно другим машинам, поддерживая безупречно-плавный ход.
Владислав Валентинович, решительный и быстрый в работе, тем не менее не любил скорую езду и не любил ездить сам за рулем автомобиля. Казалось в этом было его основное отличие от Леры, любившей бешенную скорость и не упускавшей шанса доказать свое преимущество на дороге.
– Ты же можешь хотя бы поговорить о чем-то, увлечь молодого человека беседой, ты же сидела как в рот воды набрала! – недовольно продолжил он.
– Мне не о чем было разговаривать, – сухо ответила Вера.
– Эх, Вера… Ты вся в свою мать… Послушай меня, тебе нужно научиться общаться с людьми, даже если с первого взгляда тебе кто-то может не нравиться. Это называется устанавливать деловые связи, отношения. Без этого никуда. Ты не можешь сидеть в своей комнате вечность, пора уже начать общаться, – он привычно разжевал таблетку, даже не запивая ее водой, – Если я тебя беру с собой, ты должна мне помогать, как…
– Папа, я не могу… – перебила она, обреченно отворачиваясь к окну в противоположную от отца сторону, – Не могу так общаться, вести светские беседы, это не для меня! Что толку от меня? Зачем ты меня всюду таскаешь, ты же знаешь это?
– Ох, ну что ты заладила, не могу да не могу! Надо учиться этому, это целая наука, к этому сразу так не придешь, я раньше тоже знаешь… Не образец коммуникаций и переговоров был… А теперь видишь, научился, потому что мне это нужно, это здорово пригождается… В этой жизни очень многое держится просто на умении до-го-во-ри-ться. – по слогам проговорил он, будто объясняя маленькому ребенку, – В нужную минуту, с нужными людьми, в нужном месте – ты всегда должна быть готова поговорить и договориться о чем-то. Это тебя спасет.
– Мне не пригодится, – вяло, но продолжала сопротивляться Вера.
– Послушай, через два года ты закончишь университет и выйдешь замуж. Я все сказал. Хочешь сама выбери из тех, кого я тебе показывал, нет -тогда я сам за тебя приму решение. – он открыл ноутбук, – Да, где же это…
Он недовольно уставился в монитор, но затем резко снова переключился на Веру:
– Потом семья, дети, обустройство дома, тебе будет чем заняться, а сейчас я хочу, чтобы ты сделала упор на учебу и… выбрала нормального претендента себе в мужья, поэтому я тебя и вожу везде со мной, тебе же будет легче потом, сейчас определишься… Слушай, столько я тебе уже кандидатов в мужья показал, приличные все, ни с кем не пропадешь. Я хочу, чтобы у тебя было самое лучшее будущее.
– Папа, мы же не лес ходим выбираем для закупки и партнеров для сделки! – возмутилась Вера, – Ты мне предлагаешь выбрать мужа как продукт на выставке в Экспоцентре? И какие у него должны быть характеристики, критерии? Нос, голова, уши… А нет, это все не важно… Размер его годового дохода – это ведь наверняка решающий фактор! Это называется брак по расчету, папа…
– А что не так?! Ты сразу знаешь кто он, из какой семьи, какие у него перспективы и возможности, можешь в конце концов оценить его физические данные, нравится он тебе или нет! В этом нет ничего плохого!
– Не хочу так! Я хочу, чтобы меня выбрали по любви… И я сама выбрала… И мне надоело ходить с тобой на все эти вечера! И в университет я не вернусь. Я хочу вернуться на лекции по изобразительному искусству, – взбунтовалась обычно спокойная Вера.
– Что? Я даже слышать этого не желаю. У тебя пока ветер в голове, Вера. Пора браться за серьезные дела, подумать о будущем. Не хочешь в университет? Ищи нормального мужа. Я все сказал. Не позорь меня, Вера!
– Как всегда… Зачем я только выжила… Лучше бы Лерочка твоя осталась в живых, ты бы этому обрадовался! Я тебе никогда не была нужна!
– Дочь, я тебя не узнаю! Да, мне еще как не хватает Леры! А знаешь почему? Потому что с ней было легко и просто! Она знала, что мне нужно. Она смогла бы вправить тебе мозги и сделать все как надо: и подобрала бы тебе кого нужно, и сосватала бы, и в ресторан вы бы уже сходили… А теперь мне приходится делать все самому, объяснять тебе элементарные вещи! Пора уже Вера жить в реальном мире! Тебе скоро нужно будет определиться. Не решишь сама – решу за тебя я. Все, мне надоело тратить время зря.
– И в этом твоем реальном мире надо обязательно выйти замуж за миллионера, желательно со всеми нужными связями сразу, и желательно, чтобы с его отцом или с ним самим у тебя были взаимовыгодные отношения!
– Я все сказал. Завтра позвоню кому нужно, проблем с этим не будет. Два месяца учебы пропустила, ничего страшного… В университет тебя отвезет Леонид, заберет обратно тоже он тебя.
Они как раз подъехали к дому и это означало, что разговор между ними окончен. Отец как обычно сейчас пройдет в свой кабинет, нальет немного алкоголя чтобы расслабиться, и будет до поздна просматривать какие-нибудь бумаги. Вера сникла… Она как обреченный поднялась в свою комнату, заранее считая свой спор проигранным.
Разбросанная недавно по кровати ее одежда, в поисках нужного гардероба на завтрашний день, была уже аккуратно развешана и разложена по своим местам. И вместо того, чтобы обрадоваться этому, Вера почувствовала жуткое раздражение.
Домработницу выбрала мачеха полностью по своим меркам, и она ее конечно же устраивала. Веру же та за вторую хозяйку не принимала, сохраняя при этом такой железобетонный вежливый вид и обращение, что хотелось выгнать ее тут же. Но Вера не могла… Она вообще многое чего не могла.
********
Так как отец Веры любил классику, кабинет его весьма отличался от обстановки во всей квартире. Всю обстановку составлял книжный шкаф, телевизор, кожаный диван и кресло, черно-белая картина с установленной над ней подсветкой и классическая люстра с канделябрами полуовальной формы. Встроенная мебель была из белого бука, тогда как стол-секретер был из красного дерева.
«Моя дочь всегда была чуточку отстраненной и малоэмоциональной. – думал ее отец, сидя в кабинете, – Кто знает, может в этом есть и моя вина, в детстве я мало уделял внимания ей и ее матери. Я много работал и мне было всегда некогда. Деловые встречи, длительные командировки, переговоры, ужины… Я редко бывал дома или засиживался за ужином.
Редко говорил ей нежных слов… Я думал, что она будет сильной и уверенной в себе, как я. Но она оказалась вся в мать: слабой, нерешительной и безвольной.
Я много раз заставлял ее быть другой, она должна стать достойным продолжателем рода Романенко. Раз сына я не нажил, моя дочь во всем должна быть достойна меня и того, что я ей оставлю.
Но раз за разом я смотрю на нее и понимаю, она не станет другой, она не станет такой. Значит я найду для нее такого мужа, какого надо мне – настоящего партера бизнеса, который потом все унаследует. Я знаю, что ей нужно, лучше, чем она сама это знает. Значит я все сделаю сам за нее. Мне придется.
Да немного поломаю голову, но для меня нет нерешаемых задач. Я люблю дочь.»
Вера всегда была послушной девочкой. Он смотрит на ее фотографию, стоящую на столе и вдруг вспоминает Веру, прибежавшую с улицы после прогулки в зоопарке с няней: одна коленка у нее с круглой красной ссадиной и испачканная гольфа спущена к самому низу, грязные руки и красные от слез глаза.
– Вера, что с тобой? Ты что с мальчишками дралась? Ты должна всегда и везде хорошо выглядеть! – он недовольно поджимает губы и отворачивается от нее.
Больше он никогда не видел Веру с грязными руками или рассыпанными косичками. Только он почему-то об этом сейчас жалеет. Он смотрит на нее и совершенно не видит ее.
«Нет характера. Нет хребта. Абсолютно не похожа на меня» – думает он обреченно.
Он вспомнил, как десять лет назад у него состоялся разговор с новой женой насчет Веры:
– Лера, ты думаешь, это хорошая идея? – он пытливо посмотрел на молодую жену.
– Да, а почему нет? Я даже не сомневаюсь, что мы с тобой правильно поступаем.
– Да, но… Ей возможно тяжело будет видеть тебя в доме, не лучше ли ее отправить учиться в Швецию, как и планировалось вначале? По-моему, это хорошая идея и это даст ей наиболее хорошее развитие, ты так не думаешь?
– Не думаю. – отчеканила Валерия губами, четко отчерченными ярко-бордовой матовой помадой. – Я знаю, о чем я говорю. Девочка должна жить тут. Никакой Швеции ей не надо. Ей нужна наша поддержка.
Владислав Валентинович упрямо вздернул подбородок, сложил руки перед собой и внимательно посмотрел в окно. Наблюдательным взглядом Валерия заметила, что он нервничал, но тщательно это скрывал.
– Дорогой, я знаю, что чувствуют девушки в ее возрасте, если остаются одни, совсем без поддержки и тем более в незнакомой обстановке, – сразу смягчившись, проговорила она и подошла к мужу.
Она ласково приобняла его, чувствуя напрягшиеся сталью нервы.
– Единственное место, где ей действительно нужно быть – это дом.
Он наконец повернулся к ней и согласно кивнул:
– Да, ты права. Ты очень права. Это то, что я хотел услышать. Думая о ее будущем, я не учел, что ей может быть там хуже. Что ж тогда решили.
– Может быть, ты передумаешь потом, – проговорила Валерия.
– Нет, я не из тех, кто меняет свои решения. Тогда ты должна мне помочь.
– Да, конечно, что я должна сделать? – с готовностью спросила она.
– Ты должна присматривать за ней, чтобы она не делала глупости, ходила туда, куда следует ходить девушке из ее круга, знакомиться с нужными молодыми людьми, выставки, презентации, светские рауты, театры, галереи, в общем все, чтобы она росла в нужной среде и приобретала нужные для девушки ее круга качества.
– О, это я умею, не переживай, – она потянулась словно кошка, – Я позабочусь о том правильном благородном налете, о котором ты говоришь.
Владислав удовлетворенно вздохнул и встал из-за своего стола в кабинете еще старой квартиры.
Вера была у себя в комнате и даже не подозревала, что в данный момент решается ее судьба. Ей было всего тринадцать… Ей было все равно где ей быть. Но если бы ее отец в тот момент вдруг спросил саму Веру, что она думает насчет ее учебы в Швеции, он бы сильно удивился и очень возможно поменял бы своё решение.
Он смотрит в окно, закинув матерые руки себе за голову. Перед ним много бумаг, слишком много, чтобы один человек мог в них разобраться. По крайней мере не за один вечер. Но у него длинная ночь.
Он давно организовал свою жизнь так, чтобы не было никаких потерь, нигде. И все же, в одном он не смог подстраховаться… Оказывается контракты на любовь не действовали, да и на вечную жизнь тоже. Форс-мажор, сказал бы его юрист.
Он впервые за много дней, не мог сосредоточиться на работе, мысли его были далеко от этого офиса, от его будничных проблем и вопросов. Он был недоволен. Недоволен дочерью, но приходилось это тщательно скрывать. Она была слишком хрупкой и до сих пор никак не могла пережить потерю матери, а теперь еще и Валерия… А он смог?
Она хотя бы страдала, а он? Он просто нашел спасительный берег печали в том, чтобы не простить их неожиданный от них уход…
«Да что же это со мной?» – он сгреб бумаги перед собой и с силой отшвырнул.
«Нет, мне просто надо в отпуск. Сколько я уже не был в отпуске? Лет десять? Кроме деловых поездок… Чтобы вот так собраться и поехать с семьей отдыхать?.. Мда…»
Он вспомнил, как Лера уговорила его купить дом в Болгарии на берегу моря. Дом был небольшой, но уютный, с террасы был слышен рокот волн, окруженный подсветкой по периметру, он настраивал на отдых и расслабление. Но дом, лишившись хозяйки, больше не привлекал своего владельца…
«Пляжи, море, отдых, нет – это не для меня, без меня все контракты сразу полетят…» – и он снова сгреб все бумаги.
Звонок на его мобильном. Звонил его проектант:
– Да… Давай, Сергей, говори уже что у тебя… Да… Сколько? Ты же знал, что там такие сроки! Да что я тебе говорил? Ищи, ищи Сережа, альтернативного поставщика мне ищи! Давай, собирай на завтра совещание, тащи всех, чтоб вопрос был решен, – он выключил громкоговоритель и потер внутренние уголки глаз.
Все, мысли его закрутились в направлении уплывающего делового контракта, упущенной выгоды, упущенной прибыли и кучи говна, которое ему придется разгребать.
