Kitobni o'qish: «Янка при дворе царя Петра»
Часть I
День начинался как обычно. Необычным было разве начало летних каникул и окончание летней практики. А еще необычной была идея об археологическом походе, которая зацепила небольшую группу десятиклассников. Но… обо всем по порядку. Итак, на звалась Татьяной… вероятно смахивает на плагиат, но по другому лучше поэта не скажешь. В действительности главная героиня этого приключения совсем не была похожа на пушкинскую героиню. Девчонка небольшого роста и очень щуплого телосложения совсем не была похожа на своих одноклассниц, эдаких дылд с ногами от ушей и третьим размером бюста. И увлечения ее были отнюдь не дискотеки и косметика, а спортшкола, английский, музыкалка и самбо. Ее родители оба врачи, профессора вечно мотались по разным странам и симпозиумам, поэтому воспитывала ее бабушка. Дружила наша героиня в основном с мальчишками, вечно ходила в джинсах и кроссовках. Среди друзей была своим парнем и они звали ее Янка. На это имя она отзывалась охотнее, чем на данное родителями.
* * *
Телефон разрывался на прикроватном столике. Янка, не открывая глаз, взяла трубку.
– Алё.
– Янка! Ты чо, спишь что ли?! – раздался в трубке взволнованный голос.
– Олег, ты? – Янка села на кровати, растерянно ища глазами часы. – Сколько времени?
– Полдесятого! В десять же договорились у Аркадия в музее встречаться! Давай, шевели батонами! Все уже подтянулись! Тебя ждем!
– Уже бегу! – Янка швырнула трубку и сорвалась с кровати. Пулей пронеслась в ванну.
– Танюша завтракать будешь? – послышался из кухни голос бабушки.
– Проспала, ба! – Янка высунулась из ванной с зубной щеткой во рту – Чего не разбудила?
Бабушка ее не расслышала: на плите засвистел чайник.
Заскочив на кухню, на ходу застегивая олимпийку, Янка хвататанула из чашки чаю, надкусила бутрброд и поцеловала бабушку:
– Бабуль мы в поход на неделю! Не волнуйся! Пока! – и выскочила из кухни.
– А с собой-то! Еду какую взяла? – засуетилась бабушка.
– Не надо, бабуль! Уже все давно собрано! – Янка накинула штормовку, надела бейсболку, подхватила сумку, собранную накануне. В свободную руку взяла гитару в чехле.
– Я убежала! Пока! – и исчезла, хлопнув дверью.
– Ох, егоза! Все бегом, спехом! – покачала головой бабушка.
* * *
– Ну, наконец-то! – насмешливо бросил Олег, когда Янка появилась в дверях школьного краеведческого музея – не прошло и года!
– Привет! – Янка быстро зашла. – Здрасте, Аркадий Ильич! – поздоровалась она с историком, по совместительству заведующим музеем. – Извините за опоздание, будильник подвел.
– Да ничего – Аркадий Ильич, поправил на носу очки. – Так друзья мои! – обратился он к собравшимся ребятам, которые упаковывали палатки и провизию. – Сообщаю, что вы едете без меня! Увы, есть причина!
– Как же так, Аркадий Ильич! – девчонки огорченно посмотрели на историка.
– Ну что поделать, – он развел руками. – Но ничего, план похода у вас имеется. Карта у Олега. Он и будет руководителем экспедиции! – Аркадий Ильич оглядел ребят.
– Жалко, конечно, что вы с нами не идете – вздохнула Янка. – Олег, а чего ты навигатор не взял?
– Туда, куда мы направляемся, никакая связь не доходит – улыбнулся Олег. – Так что с картой и компасом будет надежнее. А у тебя чего то и вещей нет Янка.
– Зато фотик папанин, плеер есть – Янка продемонстрировала фотоаппарат «Полароид».
– Ты бы еще на трех ногах старинный прихватила, – засмеялась Ленка.
– Зато с фотками возни никакой, – возразила Янка – У меня и кассеты с собой. А ты чего в рюкзак наложила? Кирпичи, что ли?
– Не, она косметику прихватила – засмеялся Серега – на всех!
– Ну, хватит ребята! – строго произнес историк. – Значит, проверили, все ли на месте. Список участников отдали мне. И счастливого пути!
Затем Аркадий Ильич быстро провел инструктаж по технике безопасности и команда десятиклассников под командованием Олега с рюкзакам и палатками шумно покинули пределы школы.
* * *
Вывалившись из электрички, ребята пошли через лес по тропинке. Олег шел впереди с развернутой картой и все время сверял маршрут по компасу. Янка шла практически рядом ним и периодически заглядывала в карту. Под вечер решили сделать привал на симпатичной полянке возле реки. Мальчишки начали ставить палатки, девчонки собирали хворост для костра. Янка долго изучала карту, потом подошла к Олегу.
– Олег, можно я тут по окрестностям кружок сделаю. Для разведки. Не боись, далеко не уйду, у меня тоже компас есть.
– На ночь глядя? Какая необходимость, Янка?
– Ну, просто интересно! Я недалеко и быстро, а?
– Ну, ладно! Если только так – кивнул Олег. – Будь осторожна!
– Ладно, не волнуйся! – и Янка, прихватив гитару, исчезла за кустами.
* * *
Янка шла наугад, не боясь заблудиться. Она вообще ничего не боялась. Скоро лес начал сгущаться, и вместо тропинки на пути стали попадаться сухие ветки, трава, папоротник. Стемнело и Янке стало немного не по себе. Но она продолжала идти вперед. Наконец деревья стали чуть реже. Янка прибавила шагу, но потом остановилась. Раздвинув кусты, она увидела углубление в земле. Подошла поближе. Вниз под землю сходили ступеньки, тянуло сыростью.
– Подземный ход! – обрадовалась Янка. – Ну и везет же мне! Жаль, ребят нет, ну ничего, сама исследую, – и она осторожно стала спускаться по ступенькам, обросшим мхом. Внутри было темно, и Янка достала фонарик, продолжая идти. Свод был низкий, но для Янки в самый раз, ей даже нагибаться не пришлось. Через какое-то расстояние ход повернул. Осторожно ступая, Янка шла дальше, освещая путь фонариком. Вдруг фонарик потух.
– Вот, блин! – выругалась Янка, – ведь точно помню, что заряжала, зараза, – и она пошла на ощупь, пытаясь включить фонарик.
Вдруг она обо что-то споткнулась и упала, выронив фонарик. Поднявшись, и тихо чертыхаясь, она подняла фонарик и удивленно открыла рот: он горел, как ни в чем не бывало. Янка пожала плечами и осветила то, обо что споткнулась. Это был камень величиной с лошадиную голову. Аккуратная по своей природе Янка решила его убрать, чтобы больше никто не споткнулся, но, несмотря на его небольшие размеры, она не только не смогла его поднять, но и сдвинуть с места, будто камень был накрепко прибит или приклеен к этому месту. Повозившись немного, Янка досадливо плюнула на него и пошла дальше, прихрамывая на ушибленную ногу. Ход был такой длинный, что Янка начала сомневаться есть ли у него выход. Наконец, за поворотом свет фонарика уперся в какую-то дверь. Янка подошла поближе.
– Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, – начала в полголоса рассуждать она, – эта дверь и есть начало подземного хода.
Янка толкнула дверь, но та не сдвинулась с места. Тогда Янка нащупала большое кольцо и потянула за него. Дверь поддалась, и Янка с любопытством шагнула за эту таинственную дверь.
* * *
Первое, что она увидела, был тусклый свет свечи. Потом, приглядевшись, рассмотрела бородатого мужчину в странной одежде со свечой в руке. Он, по-видимому, что-то искал. Кругом стояла всякая рухлядь, сундуки, кувшины и прочая ерунда. Янка привычно осветила мужика фонариком и спросила:
– Извините, как мне выйти отсюда?
Тот широко открытыми глазами глянул прямо на горящий фонарик, вздрогнул, закрестился и заорал:
– Чур, меня! Чур! Нечистая! – и с воплем убежал.
Янка выключила фонарик, взяла свечу и пожала плечами:
– Псих что ли?
Вздохнула, и, обходя сундуки, последовала за тем странным человеком. Увидела несколько ступенек, ведущих вверх, и еще одну дверь. Из-за двери доносился приглушенный разговор:
– Дьявола видал! Одним глазом смотрит! Я чуть не ослеп! Как появился, не ведаю! Вот те крест!
Дверь чуть приоткрылась, из-за нее на Янку глянули чьи-то настороженные глаза. Потом дверь распахнулась. На пороге стояла женщина в русском старинном сарафане и лаптях. Сзади маячил тот самый бородач.
– Ну и де ж твой дьявол? – улыбнулась женщина. – Не видишь, отрок это, мальчонка. Ты откуда тут? – обратилась она к Янке.
– Я по подземному ходу, а потом вот… – Янка немного растерялась и оттого, что ее назвали отроком, и оттого, что они так одеты. Мужик, тем временем, не переставая креститься, бормотал:
– Обратился, ей Богу, обратился! Свят, свят, свят! – и шарахнулся в сторону, когда Янка вышла из подвала.
– Тю, на тебя! – рассердилась на него женщина, – Кликуша! Смотри, не рассыпался, значит и нишкни, пьяница прогорклый! Все тебе спьяну черти мерещатся! Иди, давай, спать! Али ухватом поглажу!
Мужик, крестясь, быстренько смотался, а Янка даже улыбнулась на эту перепалку, немного непривычную для ее слуха.
– Ах ты, горемыка, – обратилась к ней женщина и взяла у нее свечу, – ну пойдем со мной, не бойся, – и, она повела Янку по коридору какого-то здания. Янка шла за ней, все больше удивляясь и оглядываясь по сторонам. В этот момент она сделала для себя единственный вывод: раз решила стать актрисой, так надо сыграть роль мальчишки, если ее не раскрыли.
Женщина привела Янку в какую-то темную комнатенку без мебели. При тусклом свете свечи Янка разглядела только лавку да в углу нечто напоминающее топчан, накрытый мешковиной.
– Седай, – женщина усадила Янку на лавку, – есть то хочешь?
– Немного, – смутилась Янка. Женщина протянула ей кусок хлеба.
– Спасибо, – Янка убрала хлеб в сумку, удивляясь еще больше.
– Откуда ж ты такой? – женщина присела рядом на лавку.
– Из Москвы.
– Ой, ты, а сюды-то зачем? Неужто пёхом?
– Нет, из Москвы на электричке, а дальше через лес. У нас археологический поход.
Женщина ее не поняла:
– Чегой-то несешь ты, не пойму я. И одет чудно. Не из-за моря?
– Я чудно?! – Янка даже привстала, – По-моему, это вы – чудно! У вас тут, что народный театр или психушка? Объясните мне, пожалуйста, я ничего не понимаю!
– Тю-тю, не кричи, – женщина снова усадила ее и улыбнулась, – Что ты, спят уж все во дворце, – наклонилась к самому уху Янки, зашептала, – Ничего из речей твоих горячих не поняла. Ты попроще спроси.
– Где я нахожусь?! Какой дворец?! – Янка даже вспотела от волнения.
– А находишься ты во дворце села Преображенское. В царском дворце.
– Сумасшедший дом! – простонала Янка, потом повернулась к женщине, – Но ведь этого села давно нет!
– Да как же нет – вот оно село!
– Хорошо, допустим, – успокаивающе для себя или для нее сказала Янка, – Тогда какой же сейчас год?
– Известно какой, одна тыща шестьсот восемьдесят восьмой от Рождества Христова.
– Что?! – у Янки потемнело в глазах, мгновение спустя, словно молния ее поразила догадка: переброска во времени! Пульсирующими толчками всплыли – падение, камень, дверь – все в один момент.
– Значит я во дворце, – сделала она вывод упавшим голосом, – А кто тут живет?
– Царица-матушка, Наталья Кирилловна, – нараспев начала женщина, – с братом боярином, а еще государь, надежда наша, красное солнышко.
Янка невольно улыбнулась такой не обычной для ее слуха манере рассказа:
– Государь? А почему надежда?
– А потому как ему семнадцать лет только исполнилось, голубь сизой, – женщина погладила Янку по плечу.
– Почти ровесник, – одними губами произнесла Янка, – Что же мне делать? – она вопросительно посмотрела на женщину.
– Ой, голубь, ночь на дворе. Ты ночуй уж, а утром я тебя выведу отсель потихоньку. Ложися вот здесь на лавке, – заботливо сказала женщина. Янка, однако, совсем не хотела спать. Сердце колотилось и сжималось от мысли, что ребята ее ждут. Этот вопрос волновал ее в данный момент больше всего. Дворец, царь – чертовщина какая-то.
Женщина тем временем погасила свечу.
– Отдохни, голубь, – и она вздохнула, – откуда ж ты такой? Звать-то как?
– Янка, – пробормотала Янка, сняв с себя сумку и гитару, и поудобнее устраиваясь на лавке.
– Эко имя чудно, Янка. А меня вот Агашкой кличут, – женщина снова вздохнула в темноте.
– А как вашего отца звали? – спросила Янка.
– Тихоном, царствие ему небесное.
– Значит, вас зовут Агафья Тихоновна, красиво.
– Эк ты, ласкун какой, – растрогалась Агафья Тихоновна, – меня отродясь так не называл никто. И откуда ты такой взялся?
– Вы мне не поверите, но я из будущего.
– Устал ты, Янка, спи-ка лучше, – женщина подумала, что это сказано от усталости.
Янка печально вздохнула и закрыла глаза.
* * *
Проснулась она рано. Протерла глаза, надвинула поглубже бейсболку, одернула олимпийку, застегнула штормовку, села на лавке, потянулась. Потом встала надела сумку и взяла гитару. Вошла Агафья Тихоновна.
– Доброе утро, Агафья Тихоновна, – улыбнулась Янка.
– Ах ты, голубь сизой, встал уже, – она тоже улыбнулась, – а и рано еще, солнышко не взошло.
– Да, только полпятого, но мне пора, Агафья Тихоновна.
– Ну, пошли, провожу тебя, – вздохнула та.
Янка потихоньку пошла за ней. Вышли на задний двор через черный ход. В сером утреннем воздухе висела прохлада. Янка слегка поежилась. Пришлось немного подождать за углом, пока пройдет группа стрельцов, охраняющих дворец. Потом Агафья Тихоновна подвела ее к маленькой калитке в заборе.
– Вот, голубь, лети теперя, там тропинка есть, в аккурат к деревне выйдешь, а там, куда уж захочешь. Хлеба-то возьми.
– Спасибо вам, Агафья Тихоновна, – Янка пожала руку удивленной женщине, – жаль, нечего мне вам подарить. А я вас сфотографирую! – Янка вытащила «Polaroid».
– Ой, голубь, не ведаю речей твоих, – испуганно перекрестилась Агафья Тихоновна.
– Это совсем не страшно, – Янка зарядила фотоаппарат, – Смотрите в это окошечко, улыбайтесь. Сейчас вылетит птичка! – и сделала два дубля. Кассеты тут же проявились в два цветных снимка. Один Янка отдала ей:
– Вот ваш портрет, Агафья Тихоновна.
– Ой, ты, батюшки! – всплеснула руками та, – Да и вправду я! – она взглянула на Янку, – Ах, ты, голубь белый, – она растрогано прижала Янку к себе, – никто сроду со мной так не обращался, как с барыней, все как с дворовой.
– До свиданья, Агафья Тихоновна, – Янка остановилась у калитки и обернулась, – вы очень хороший человек! Прощайте!
– Бог тебя благослови, – утирая слезы и прижимая к себе фотографию, сказала Агафья Тихоновна.
Янка юркнула в калитку и почти бегом зашагала по тропинке, потом обернулась и остановилась.
Куда идти? Ведь она в чужом веке. И она решила никуда не уходить, а поподробней все разузнать. Все-таки не каждый день выпадает такой шанс. Тем более здесь еще и царь, заманчиво и страшно. Янка отошла к близ растущим деревьям, расстелила на траве штормовку и решила вздремнуть в тени тополя, росшего метрах в ста пятидесяти от забора, огораживающего дворец.
* * *
Проснулась она от шума, доносившегося с лужайки перед дворцом. Открыла глаза: уже во всю светило солнце и было уже где-то около одиннадцати часов дня. А на лужайке шумели какие-то ребята примерно ее возраста. Янка осторожно приблизилась к забору.
Ребят было человек двадцать. Все они строились в шеренгу, держа на плечах допотопные ружья. Из дворца выбежал светлоголовый высокий парень и крикнул:
– Во фрунт! Бомбардир идет! – и сам встал во главе строя. Из дворца стремительно вышел высоченный парень, темноволосый, кудрявый, круглолицый. Большие темные глаза смотрели твердо и уверенно, рот под едва пробившимися усами был сжат. Сдвинутые брови придавали лицу строгое и грозное выражение. Ворот белой широкой рубашки был расстегнут.
Янка окинула его взглядом и тихо удивленно ахнула:
– Да ведь это же Петр Первый! Вот это да!
А Петр остановился перед застывшим строем. Белобрысый парень вышел вперед:
– Господин бомбардир! Бомбардирная рота к бою готова!
Петр кивнул, потом дернул головой вверх:
– Здорово, молодцы!
– Здра жла гдин бдир! – стройно отозвались из строя. А Петр заговорил:
– Взять надобно нам крепость неприятельскую да чтоб бой был! Готовы?
– Готовы! – все ребята выстроились по направлению к крепости. Янка пригляделась: в нескольких десятках метров от строя виднелся земляной вал, деревянные колья. Из-за них выглядывали бородатые лица каких-то мужиков. Янка крадучись вдоль забора пробралась поближе к валу.
– С Богом! – крикнул Петр еще срывающимся юношеским баском. И вся его команда с криком «ура» кинулась на крепость. Они еще не добежали, а мужики уже побросали ружья и подняли руки вверх. На них как ураган налетел Петр:
– Не так! Не так! – заорал он, краснея от ярости. – Биться должны! Сначала, все сначала!
И, ударив одного мужика прикладом по голове, отбежал на исходную позицию за отрядом.
Янка перелезла через забор и, пригнувшись, подбежала к мужикам. Они кряхтели и вздыхали. Янка неожиданно появилась в крепости.
– Попало? – спросила она, спрыгивая к ним в окоп. Они недоуменно обернулись.
– Ты кто такой? – спросил один.
– А вот это совершенно неважно. Но этот бой вы должны выиграть, – серьезно сказала Янка, – дайте мне шпагу! – она сняла гитару и сумку и положила их в кусты. Мужики, удивленные таким тоном, подали ей шпагу с защитой на конце, какая бывает у спортсменов-рапиристов. Янка обернулась к ним:
– Ну что, дадим царю прикурить? Или струсили? – она надвинула бейсболку почти на глаза и оглядела мужиков. Они мялись.
– Так ведь царь, – осторожно сказал кто-то, – ему ведь что не так, батоги сразу.
– Все будет так, – успокоила Янка, – главное, ничего не бойтесь, если что, я за всех отвечаю. Мы должны победить в этой игре.
Она поглядела в сторону отряда Петра: они уже снова пошли в атаку. Самым первым бежал тот белобрысый парень с ехидным выражением лица и жестким взглядом прозрачно-голубых глаз.
– Кто это? – спросила Янка мужиков, указывая шпагой в сторону наступавших.
– Алексашка, правая рука царя, – был ответ.
– Ясно. – Янка подняла шпагу. – Внимание! Приготовились! Вы куда?! – Янка обернулась и увидела, что мужики испуганно столпились в кучу и ретировались. – Ну и черт с вами! Без вас управлюсь! – она презрительно взглянула на мужиков и выпрыгнула из окопа на вал, выставив шпагу. Алексашка увидел ее, остановился и обернулся к подбегавшему царю:
– Мин херц, гляди-ка!
– Кто таков? – в полголоса спросил Петр.
– Э! Сопляк! Ты откуда взялся? – вызывающе крикнул Алексашка. Янка оскорбилась и громко гневно сказала:
– Я командир отряда этой крепости! А за оскорбление я вызываю тебя на поединок! На размышление даю три секунды!
Ей ответил дружный хохот. Алексашка подошел к Петру, единственному, кто не смеялся:
– Мин херц, позволь, выпущу киши наглецу!
Петр кивнул и, прищурившись, стал наблюдать, что будет дальше. Алексашка подошел к валу:
– Э! Я принимаю твой вызов! – он вытащил шпагу и насмешливо добавил, – Мне жаль тебя, щенок!
– Оставь свою жалость себе! – Янка спрыгнула с вала на землю и встала в трех метрах от Алексашки. Она поняла, поединок будет настоящий, поэтому сняла защиту с наконечника шпаги.
– К вашим услугам! – она встала в позицию.
Алексашка с усмешкой рубанул с плеча. Янка умело отразила удар. Все затихли. Тогда Алексашка перешел в настоящее наступление. Янка дралась на шпагах как д’Артаньян, ни один удар еще не коснулся ее. Потом перешла в наступление она. Алексашке пришлось туго: он едва успевал отражать удары Янки.
– Это тебе за сопляка! Это тебе за щенка! А это тебе за меня! – приговаривала Янка сквозь зубы, крестя Алексашку шпагой и прижимая его к забору. Потом ловкий выпад вперед и Алексашкина шпага уже у нее в руках. Он испуганно прижался к забору. Янка приставила шпагу ему к горлу:
– Ну, кто из нас сопляк?! Проси прощения! Ну?! – она надвинулась на чуть дышавшего Алексашку.
– Довольно! – вдруг послышалось сзади.
Янка обернулась. К ней подходил Петр.
– Довольно! – уже тише повторил он, обращаясь к Янке, – Отпусти его, ты победил.
Янка освободила Алексашку:
– Говори спасибо, что остался жив, хвастун!
Меньшиков отошел к Петру, опасливо косясь на Янку, и из-за его спины пригрозил:
– Попадешься еще! – сплюнул и, тяжело дыша, отошел к ребятам. Петр насмешливо поглядел ему вслед, потом снова посмотрел на Янку. Она воткнула шпаги в землю, не спеша, сходила за своими вещами и подошла к Петру. Склонив голову набок, она поглядела снизу вверх ему в глаза. Он усмехнулся, оглядел Янку медленным взглядом и остановился на значке, приколотом к ее штормовке.
– Как звать? – повелительно, но мягко спросил он.
– Имя, Янек, зовут Янка, – спокойно ответила она, прищурилась, – А тебя как звать?
Петр изумленно открыл рот: его поразила такая смелость в обращении. Вся его команда застыла в недоумении. Алексашка побледнел и, кривя губы, крикнул:
– Как ты смеешь так с государем разговаривать?!
Янка насмешливо обернулась к Алексашке:
– А с вами, сэр, мы уже поговорили, не правда ли? Или желаете продолжить?
Ребята прыснули от смеха. Алексашка сделался пунцовый от злости, но ничего не сказал, а только часто задышал и сжал кулаки. Янка снова повернулась к Петру:
– Ну, чего молчишь? Язык проглотил?
Петр дернул бровью, губы у него дрогнули, он дернул головой и, сдерживая улыбку, тихо сказал:
– Петр, – потом после паузы добавил, – Алексеевич.
– Ну, здравствуй, бомбардир! – Янка протянула ему руку, он удивленно пожал ее.
– Откуда тебе известно мое звание?
– Да вообще-то я все про тебя знаю.
– Откуда? – изумился он, и взгляд его стал тревожным. Янка смутилась:
– Понимаешь, долго объяснять, – и тут же сменила тему, – Послушай, ты не мог бы отпустить тех мужиков, то я смотрю, толку от них маловато. А?
– Зачем? – Петр еще больше удивился и насторожился.
– У них наверно дел по горло, да и не похожи они на воинов, так недоразумение одно. Ты лучше себе побольше молодежи набери, интереснее будет. Согласен?
– Добро, – согласился Петр и подошел к валу, – Ступайте! – велел он мужикам. Они тут же побросали ружья и, кланяясь, ушли. Петр проводил их взглядом, потом обнял Янку за плечо, и они рядом пошли к отряду.
– Откуда ты? – спросил Петр. Говорил он уверенно, но как-то осторожно. Он был как завороженный, его тянуло к этому странному мальчишке, и от этого было не по себе. Янка в свою очередь опасалась его, однако оба они не подавали вида.
– Это сложно объяснить, – сказала Янка, – ты можешь не понять, – загадочно добавила она, – могу только сказать, что я издалека.
Петр как-то странно посмотрел на нее, потом глянул в сторону ребят. Алексашка делал ему какие-то знаки. Петр оставил Янку и подошел к нему. Тот отвел его в сторону:
– Мин херц, – зашептал Алексашка, – не верю я сему мальчишке!
– И я в сумнении, – озабоченно сказал Петр, – странно как-то, появился невесть откуда, одет не по-нашему, да еще голову морочит, – он сдвинул брови.
– Вот и я тоже так думаю, мин херц, чует мое сердце, Сонькин сей мальчишка, она подослала!
Петр побледнел, резко дернул головой, посмотрел в сторону Янки. Она в окружении ребят, что-то им рассказывала. Алексашка продолжал:
– Видал, как меня к забору пришил? Теперь там научили! Он и тебя так…
– Молчи! – оборвал его Петр сквозь зубы, – Молчи! Что предлагаешь?
– А повесить его и все. Обыскать и повесить. Ей-ей, мин херц, бомба у него в торбе, либо кинжал.
– Повесить успеем, – глухо возразил Петр, – а мальчишка, похоже, толковый. Ежели не от Софьи, то он нам еще пригодится.
Он пошел к отряду. Алексашка хмуро последовал за ним.
– Так значит Янка ты меткий стрелок? – спросил Петр, подходя к Янке, и указал на значок у нее на штормовке. Янка с подозрением глянула на него:
– Ну. А что?
– А покажи свое искусство в стрельбе.
– Ты что, сомневаешься? – Янка метнула на него острый взгляд. Петр прищурился и протянул ей пистоль. Алексашка подался вперед:
– Мин херц!
Петр остановил его, подняв руку. Янка не без восхищения рассмотрела пистоль.
– Заряжен? – спросила она Петра.
– Заряжен, – немного побледнев, сказал он.
Янка оглянулась вокруг, во что бы стрельнуть.
– Якимка! – позвала она одного парнишку из отряда: она уже со всеми познакомилась. Яким Воронин подошел к ней. Янка оглядела его, потом оторвала от обшлага его кафтана большую пуговицу размером со сливу.
– На, и держи в вытянутой руке вот так, – она поставила его и показала, как держать пуговицу. Яким побледнел и стоял не шевелясь. Янка отсчитала от него тридцать шагов, потом подняла вверх пистоль, прищурив один глаз, встала боком к мишени и начала медленно опускать руку с пистолетом. Раздался выстрел. Когда дым рассеялся, все увидели Якима. Он стоял в той же позе, правда с закрытыми глазами и втянутой в плечи головой. Все подбежали к нему и удивленно закрутили головами: в пуговице, прямо в центре была аккуратная дырочка от пули. Янка подошла последней и, усмехнувшись, отдала Петру пистоль. Тот восхищенно расширив глаза, смотрел на Янку, и когда ребята затормошили ее, хваля и поздравляя, тихо сказал Алексашке:
– Нет, не от Соньки он. Кабы от нее был, он бы эту пулю в меня пустил. Свой он.
– Мин херц, еще бы проверить надо.
Петр задумался, поглядел на Янку. Она с ребятами, веселясь, пристраивала Якиму дырявую пуговицу на прежнее место. Но эта веселость была лишь ширмой. Янка поняла, что Петр ее в чем-то подозревает, ишь шепчется с этим змеем, подумала она, возненавидев Алексашку люто. Следовательно, надо быть осторожней в поступках, любой промах будет расцениваться как провокация.
– Ладно, проверим. А как? – Петр поглядел на Меньшикова.
– Я так думаю, уж если он от Софьи, то он просто так не нападет, повод нужен, чтоб вроде как невзначай…
– Так что, повод дать? – Петр начал сердиться.
– Ничего не надо давать, – вкрадчиво сказал Алексашка, и вдруг предложил, – мин херц, а может его в приказ, а? Там все расскажет.
– Дурак, – Петр сердито глянул на него, – мальчишку в приказ! Да ты ему розгой пригрози, он тебе все скажет! Но нельзя так, повод нужен.
– Что ж, подождем, – вздохнул Меньшиков.
Петр только посопел досадливо. Он не верил, что мальчик, который ему уже начинает нравиться, может оказаться врагом. Повод, однако, не заставил себя долго ждать.
* * *
После полудня Петр собрал в окопе совет-консилиум, чтобы разработать план нападения на какой-нибудь монастырь. Все спорили, кричали, смеялись. Больше всех горячился Петр. Казалось, про Янку забыли. Она сидела на бревне, рассеянно прислушиваясь к болтовне в окопе, и с волнением думала о ребятах. Они теперь ждут, а она вот где. И вообще неизвестно сможет ли когда-нибудь вернуться домой. В это время обсуждение в окопе завершилось. Петр приказал прикатить деревянную пушечку, притащили также репу и порох. Началась стрельба по воронам. Пушкарем был назначен Яким. Он старательно засыпал в пушку порох, зарядил ее репой и подал Петру фитиль. Но то ли он много пороху положил, то ли по какой другой причине…Петр приставил фитиль к запалу и вдруг раздался такой грохот, что стая ворон с истошным криком покинула пределы лужайки, а Янка свалилась с бревна в кусты. Остальных раскидало в разные стороны. Когда дым рассеялся, и все сползлись к месту происшествия, увидели: от пушки практически ничего не осталось, и везде были разбросаны куски репы. Все словно окаменели на мгновение. Потом Яким поднял испуганные глаза на Петра и упал на колени. Лицо Петра исказилось от ярости. Он зарычал и начал пинать Якима ногами да еще бить фитилем. А все стояли и смотрели. Янка, с трудом выбравшись из кустов, в которые ее бросила взрывная волна, сразу увидела этот беспредел. Она тут же забыла про осторожность и бросилась на помощь Якиму.
– Что ты делаешь?! Не смей! Прекрати сейчас же! – закричала она Петру и с разбега подпрыгнула и вцепилась в него сзади. Ухватила за шею и заколотила коленками ему по пояснице.
От неожиданности Петр взвыл, выронил фитиль и попытался сбросить с себя Янку. Но она висела словно клещ, и все его попытки не увенчались успехом. Царский отряд застыл в недоумении и растерянности.
– Уберите его! – наконец заорал взбешенный Петр. От грозного окрика первым опомнился Алексашка. Он подскочил к Петру и начал отдирать от него Янку. Потом опомнились остальные и бросились ему на помощь. Общими усилиями им удалось оторвать Янку от Петра. Ее крепко схватили за руки. Она все еще сопротивлялась.
Петр, тяжело дыша, повернулся, потирая покрасневшую шею. Янка, поняв, что сопротивление бесполезно, посмотрела на него. Он несколько мгновений бешено глядел на нее, размахнулся, но не ударил. Янка не сморгнула. Он сжал зубы, потом глухо, ни на кого не глядя, велел:
– В амбар! – круто повернулся и стремительно пошел во дворец. За ним побежал Яким. Остальные поволокли Янку в амбар, находившийся неподалеку. Втолкнули, бросили туда же ее сумку и гитару, которая жалобно зазвенела, ударившись о доски. Захлопнули дверь. Янка бережно подняла гитару, подобрала сумку и огляделась. Амбар был большой, полутемный. В маленькое окошко, в которое едва можно было просунуть голову, пробивалось два солнечных лучика. В этом амбаре ничего не было кроме небольшой кучки соломы. Янка натаскала немного в угол, где находилось окошко, уселась и задумалась. Сомнений не было, ее заподозрили в покушении и арестовали. Янка все сидела, не шевелясь и глядя в одну точку. Теперь ей вряд ли что поможет. Если только поговорить по душам с Петром. Ну, у него и характер – динамит! Янка вспомнила инцидент с Якимом. Чего доброго и разбираться не захочет. У Янки от ужаса зашевелились волосы. Но попытаться поговорить просто необходимо, рассказать все начистоту. А вдруг не поверит? Ведь не поверила же Агафья Тихоновна. Где гарантия, что поверит царь, тем более еще мальчишка. Янке стало тоскливо. Надо же так вляпаться. Ну, ничего, подумала Янка, раз я еще жива, значит, надежда есть. Она вздохнула, немного успокаиваясь. А, успокоившись, захотела есть. Она усиленно глотала слюну, потом залезла в сумку. Там лежала уже зачерствевшая краюшка хлеба. Янка обрадовалась, она совсем про нее забыла. Это была та самая краюшка, которую ей дала Агафья Тихоновна. Жесткая краюшка быстро исчезла, но не утолила голод, наоборот, есть захотелось еще больше. Янка решила отвлечься от голодных мыслей и стала думать, как ей выбраться из XVII века. Наверное, надо отыскать тот подземный ход и по нему идти обратно. Если мне суждено выжить, подумала Янка, торопиться не следует, поживу здесь, а потом видно будет. Ведь если время запихнуло меня в такую даль, оно меня и вытащит. Янка вздохнула и с удовольствием вытянулась на соломе.
А во дворце…
* * *
Петр нервно прохаживался по своей комнате, Алексашка, улыбаясь, сидел у окна:
– Ну, что я говорил, мин херц? Каков пащенок? Едва не удавил тебя.
– Да, – Петр потер шею, – крепко вцепился. Возможно, ты и прав, – он уселся на лавку, немного успокоился:
– Пущай посидит покуда! Завтра сам допрошу его!
– А ежели не скажет, мин херц?
– Скажет, – зловеще сказал Петр. – А не скажет, кнута попробует! – он дернул головой, снова распаляясь. – Чертенок дерзкий!
– Да, дерзец, – согласился Алексашка. – Как с ровней с тобой разговаривал. Помнишь?
– Помню, – усмехнулся Петр, – Сие меня зело удивило, но, ты знаешь, понравилось. Никто со мной еще так не говорил, смело, что ли. А клеща я ему завтра припомню, – снова гневно пообещал он.
