Kitobni o'qish: «Солнечный мальчик»
© Гершанова С.Ю., 2020
Часть I
Большая стая дельфинов подходила к Розовым скалам в полной темноте. Точного их числа не знали даже Вожаки, которых все, от мала до велика, слушались беспрекословно. Они шли в середине стаи, а впереди – разведчики, пять белых от старости дельфинов.
Это был их второй дом, сюда приходили на короткое лето порезвиться и поплавать у знакомых берегов и главное – на поправку после долгого пути, здесь было изобилие корма.
Солнце давно село, обычно в это время дельфины спали, но это был последний переход, до Розовых скал оставалось немного.
Разведчики продолжали путь, и стая шла за ними, плотная посредине и рыхлая по краям, где молодёжь нарушала строй.
Дэн и Куна плыли с самого края, поэтому им ничего не стоило то отставать, то обгонять своих.
Вот и сейчас, Дэн прибавил ходу, ему не хватало терпения, Куна мгновенно подстроилась под него, и они поплыли, будто связанные невидимыми нитями.
Очень скоро обогнали стаю и поплыли впереди неё, другие пятилетки устремились за ними, и только младшие не отплывали от родителей.
Но молодёжь никто не одёрнул, разведчики продолжали размеренный ход.
У Розовых скал стая остановилась, распалась на пары, тройки. И мелкая рыбёшка забилась у них в клювах, и сами скалы наполнились свистом, щёлканьем, плеском.
Потом всё стихло постепенно, стая засыпала, и только молодёжь ещё плавала вокруг, пересвистывалась и прощалась до утра.
– Куна, пока, до завтра!
– Приходи пораньше!
Утро было тихим и спокойным. На море стоял полнейший штиль. Дэн сделал свечку, высоко выпрыгнув из воды.
Огромная водная гладь окрашивалась в молочный и розовый цвет. На горизонте чернели мачты сейнеров, из-за них вставало солнце.
Дэн отплыл подальше от своих и позвал:
– Куна!
Она не отвечала, но Розовые скалы повторили много раз:
– Ку-на-на-на!
Куна хотела подплыть к нему незаметно, только разве это возможно, он почувствовал бы за несколько миль!
Они покружились, пощёлкали, ныряя, выпрыгивая из воды, и поплыли рядом, синхронно, в точности повторяя движения друг друга.
– Тебя отпустили?
– Меня уже не видят в упор, мама занята сестрёнками.
– И когда я отплывал, никто не оглянулся. Значит, мы свободны!
– Конечно, мы уже взрослые.
Они кружили у Розовых скал, радостно узнавая каждую бухточку, каждый выступ. Ничего не изменилось с прошлого лета! И за рыбёшками по-прежнему не надо было даже гоняться, столько их было вокруг.
Возвращаться не хотелось. Они, не сговариваясь, повернули к берегу и поплыли, не торопясь. На ходу можно было перепрыгнуть друг через друга, кувыркаться и пускать фонтаны. Куна улыбалась, она всегда улыбалась, и у Дэна в ответ клюв расплывался в улыбке.
Гул они почувствовали одновременно и повернули на него. Это же теплоход, может, даже трёхпалубный! Большие суда не часто встречаются в океане, и это всегда праздник – толпа людей, музыка, море огней вечерами. Можно плыть за таким теплоходом сутками!
Но это был небольшой, двухпалубный. Прошлым летом он ходил от Города до Санаторной зоны, а в выходные катал отдыхающих. Дэн и Куна обрадовались ему, как старому знакомому, и поплыли впереди, выпрыгивая из воды и проскакивая по воздуху.
– Капитан другой, видишь?
– А рядом девушка в белом платье – смотри, как радуется и хлопает в ладоши!
Девушку на капитанском мостике звали Женя.
Она просто лучилась радостью – светлая, лёгкая, сияющая. Можно было подумать, вся её жизнь – сплошной праздник и эта поездка тоже. Но она ехала на работу. Ещё до экзаменов на конференции в Мединституте, где она оканчивала третий курс, Виктор Сергеевич Покровский читал доклад о лечении душевнобольных детей.
Еле дождалась перерыва, но пока сбегала со своего места в верхних рядах амфитеатра, профессора плотным кольцом окружили студенты. И только потом, в коридоре, она нагнала его и выпалила:
– Извините, вам не нужны помощники? Я совершенно, совершенно свободна на каникулах!
– Девушка, уважаю ваш порыв, но для работы с этими детьми нужна определённая закалка, не всякий выдержит.
– Мне кажется, как любым детям, им нужна любовь. Её у меня хватит.
А после сессии… Шумный день рождения у Наташки, соседки по лестничной клетке. Старая школьная и дворовая компания, и он – случайный человек на этом празднике, Наташин отец пригласил. Впрочем, верь после этого в случайности!
Он был старше всех и, наверно, чувствовал себя неловко, словно Гулливер среди лилипутов. И они с Женей всё время встречались глазами.
– Наташа, кто это?
– Капитан теплохода, что недавно поставили папе в док. Не захотел уйти в общежитие, так и живёт в своей каюте. Папа привёл его, но он не вписывается, как видишь. Зовут Сергеем Николаевичем. А что?
– Да так…
И вдруг он предложил проводить её домой!
Она молчала, а он ждал, и лицо его каменело, он не привык, наверно, к отказам.
– Спасибо, но я живу напротив, только лестничную площадку перейти. А давайте погуляем в выходные!
– По выходным у меня рейс в Санаторную зону на небольшом теплоходе, «Ласточке». Чтобы от моря не отвыкать, пока мой стоит в доке.
– Правда? Как здорово! Я же туда работать еду, на все каникулы, в детский санаторий.
– Действительно, здорово, Я смогу навещать вас, вы позволите?
– Конечно, – сказала Женя, и подумала – так не бывает. Это судьба.
И вот она стоит рядом с ним на капитанском мостике и думает, что ей завидуют все девчонки мира!
Океан сверкает под солнцем, лёгкий ветер играет её длинными волосами, и ощущение огромного счастья разливается вокруг. И дельфины резвятся то по одному борту, то оказываются у другого, то выпрыгивают перед носом теплохода и делают высокие свечки.
– Сергей Николаевич, я думала, они только в Дельфинарии вытворяют такие фокусы!
– Дельфины это делают для собственного удовольствия. Вы были в настоящем Дельфинарии?
– Нет, только видела по телевизору.
– Здесь как раз сегодня новый открывается. Половина теплохода – гости. Несколько лет строили, говорят. Ну как, хотите посмотреть? Приглашаю.
– Конечно, спасибо! Смотрите, смотрите, они кувырка ются!
Дэн и Куна решили, что достаточно развлекли публику. Они разошлись в разные стороны, дали теплоходу пройти мимо и повернули к берегу.
– Что такое Дельфинарий? Наверно, место, где собираются дельфины?
– Нет, где они играют.
– Играть можно везде, океан огромный.
– Это надо выяснить. Он сказал, в Санаторной зоне.
Санаторная зона расположилась на берегу океана.
Место выбрали очень красивое. Санатории построили давно, когда большие предприятия ещё могли строить многоквартирные дома для своих сотрудников и санатории и дома отдыха для них.
Сейчас новых уже не строили, но появились небольшие отели, кафе, даже ресторан. Горожане охотно приезжали сюда на выходные, особенно в сезон.
Несколько лет назад Город замахнулся на Дельфинарий. Но стройка шла медленно, деньги всегда нужны были на более срочные дела.
Детский санаторий, «Сосенки», успели возвести одновременно со взрослыми. Он был прекрасен, не поскупился Город, и предприятия крупные помогли.
Первый корпус – лечебный, с большим крытым бассейном. Во втором – комнаты для маленьких постояльцев, столовая, кинозал, учебные классы.
Но был ещё третий корпус, особый и обособленный – интернат.
Во главе «Сосенок» поставили директора одной из городских школ, молодого и энергичного Василия Петровича Беляева.
Убили двух зайцев – в учебном году в санатории действовала школа, чтобы дети не отстали от своих сверстников. И директор санатория мог вести в ней физику и математику.
Главврач пришёл из местного Медицинского института, молодой профессор, невропатолог, психиатр, посвятивший себя проблемам неизлечимо больных детей. Он согласился при условии, что у него будет заместитель-терапевт в лечебном корпусе, чтобы он, Виктор Сергеевич Покровский, мог целиком посвятить себя интернату для больных детей.
Это и был третий корпус. Он жил своей замкнутой жизнью. Детей там было немного, всего шестьдесят человек.
Они не умели говорить и смеяться, просто улыбались иногда совершенно беспричинно и плакали тоже беспричинно. И никто не знал, о чём они думают, и думают ли вообще.
Они не играли друг с другом, а бродили каждый сам по себе. Но странно – вдруг подходили к кому-нибудь из взрослых и обнимали их.
И взрослые тоже обнимали их и гладили по головкам. В этом корпусе могли работать только очень добрые люди.
Кабинет Виктора Сергеевича был буквально забит умными приборами. Профессор прикреплял датчики к детским головкам и часами изучал кривые, понятные только врачам. Здесь боролись за каждого ребёнка, но улучшение шло очень медленно, почти незаметно.
Проходили годы, пока он мог отдать ребёнка родителям или перевести в интернат для детей с замедленным развитием и специальной школой. И это уже считалось победой.
В этом году у него не осталось помощников – два молодых врача уехали в столичные институты один за другим. Медсестра, три нянечки – вот и весь штат.
Женя шла по дороге от причала. Забор санатория был скрыт деревьями, а ворота распахнуты настежь. Будка охранника была, и морячок вышел навстречу.
– Можно, я чемодан оставлю? Мне нужен главврач, Виктор Сергеевич.
– Виктор Сергеевич у нас в третьем корпусе. А у вас кто там, брат или сестричка?
– Я работать приехала.
– Работать? В третий корпус? – морячок глянул на неё с уважением.
Они шли по дорожке из жёлтого гравия, он нёс её чемодан.
– Меня Сашей зовут, а вас?
– Женя.
– И кем вы будете работать?
– Кем возьмут. Я студентка, учусь в Меде.
– Проситесь медсестрой. Уколы умеете?
– Конечно. Кем возьмут, тем и буду работать.
Третий корпус был огорожен ещё одним забором, и ворота смыкались глухо, так, что и щелки не оставалось. Саша позвонил, открылось окошко.
– Лёш, ты сегодня? К вам девушка на работу. Принимай, я пошёл. Счастливо вам!
Лёша зачем-то долго листал её паспорт.
– Так. Видите белое здание? Подниметесь на второй этаж, пройдёте зал, справа коридор, там кабинет главврача, вторая дверь. Не заблудитесь? Может, позвонить, чтобы встретили?
– Не надо, я найду.
Она шла через тот самый зал, по которому бродили дети, глядя, как слепые, прямо перед собой. Одни улыбались чему-то, а кто-то плакал беззвучно. Это был шок.
Хотелось скорее пробежать этот страшный зал. Или повернуть обратно, сбежать вниз по гравию, проскочить мимо дежурного в окошке и Саши, на шоссе, по нему на пристань, и спрятаться на «Ласточке» до самого отплытия.
В кабинет Виктора Сергеевича Женя вошла твёрдым шагом, по крайней мере, она так считала. Он посмотрел ей в лицо и понял всё.
– Здравствуйте, Виктор Сергеевич. Вы меня помните? Я Женя. Ничего, что приехала без звонка? И задержалась после сессии, рейс только по выходным.
– Я думал, это у вас так, порыв. Здесь работа, как вы успели заметить, не для слабонервных. А почему, собственно, без звонка?
– Я боялась, будете отговаривать. Вы и пытаетесь, я же вижу!
– Вы правы. Самое лучшее, что вы можете сделать – уехать этим же теплоходом. Он уходит завтра.
– Ну вот.
– Вы видели наших детей?
– Да, я видела детей, когда шла через зал. Конечно, сердце сжимается. У нормального человека так и должно быть. Но мне кажется, кроме лечения им нужна любовь, каждому в отдельности! Вы же говорили – вас, взрослых, очень мало – обстановка тяжёлая, оклады маленькие.
– Ну, хорошо, в порядке эксперимента – оставайтесь до следующего теплохода. Походите, присмотритесь к детям. Я давно хотел поработать с кем-нибудь из них индивидуально.
Женя ходила по залу и думала, как это тяжело – видеть их каждый день и чувствовать своё бессилие!
Худенький мальчик лет десяти подошёл и обнял её.
Она не знала ещё, что дети делают это часто и бессознательно.
– Как тебя зовут? – Мальчик молчал.
– Антоном его зовут, Антон Солнцев, – сказала нянечка.
– Антон, ты слышишь меня?
В его глазах ничего не отразилось. Он только прижался он к ней всем телом, будто ища защиты. И она крепко обняла мальчика – может, это сейчас и есть его язык, способ общения с окружающими?
Главврач увидел издали, как они стоят, обнявшись.
А потом Антон высвободился и пошёл через зал, обходя других детей.
– Женя, зайдём ко мне.
В кабинете на столе были разложены бумажные ленты с бесконечными кривыми.
– Вот это записи Антона. Мне кажется, здесь появляется надежда, он реагирует на какие-то возбудители, раньше этого не было. Давайте попробуем. Будете всё время рядом – гулять, разговаривать. И наблюдать, отмечать малейшую реакцию. Хватит у вас терпения?
– Я всё сделаю, если есть надежда.
Женя и Антон сидели на стволе огромного дерева, которое давняя буря выбросила на берег, а солнце и ветер довели до белизны. Океан лежал перед ними, и мальчик смотрел вдаль. Что он видел?
Два дельфина играли почти у берега. Пускали фонтаны, барахтались, выпрыгивали из воды.
– Это дельфины, Антон!
Он не обернулся на звук её голоса, ничего не отразилось на его лице.
– Куна, смотри, девушка, что была утром на теплоходе.
– А с ней мальчик. Он болен, его мозг застыл и молчит, видишь?
– Ты знаешь, у таких людей бывает очень тонкая грань между отсталостью и гениальностью. Только чуть-чуть сдвинуть… Можно попробовать.
– В другой раз, давай сначала проверим Тёплую бухту. И нам ещё надо отыскать Дельфинарий!
Тёплая бухта была на месте, и в ней по-прежнему, как прошлым и позапрошлым летом, никто не купался.
– Всё же непонятно, почему люди развиваются так медленно. Здесь тёплое течение подходит почти к самому берегу уже тысячу лет, вода другого цвета, потому что водоросли другие, кишат мальки, а люди не догадываются, что здесь можно плавать с удовольствием, – сказал Дэн.
– На самом деле они уходят всё дальше и от своей природы, и от окружающей. И при этом считают себя самыми умными во Вселенной.
– Нет, на Земле. Они думают, что есть инопланетяне, они прилетят и решат все их проблемы. Как детёныши.
– Дэн, где же, где их Дельфинарий?
– Слышишь, музыка? Поплыли!
В Дельфинарии вот-вот должно было начаться представление. Директор, Игорь Александрович, стоял у края большого бассейна и смотрел на переполненные трибуны.
Кого там только не было!
Вся Санаторная зона, гости из Города. Он очень волновался. Путь к этому дню был так долог, что начало его терялось и в дали, и во времени.
Жена не захотела менять привычную жизнь на неизвестность, Запад на Восток, тёплое море на холодный океан. Научную работу в институте пришлось заменить на полукустарную, в одиночку.
Но он был фанатик, изучал дельфинов много лет. И сегодняшний праздник был не то чтобы осуществлением мечты, но каким-то промежуточным результатом.
На самом деле ему хотелось изучать дельфинов в их естественной жизни. Это была его самая давняя мечта.
Для дельфинов, Чака, Идриса, Сильвы и Бетти это было первое представление на публике, игра, весёлая и забавная. Их заводил шум на трибунах, волнение директора и Коли, дрессировщика, которых они считали членами своей семьи.
На кромке бассейна лежали шесты и круги, в ведре плескалась рыба для угощения после удачного номера. Коля уже надел свой блестящий чёрный костюм для первого отделения.
– Начинаем! Начинаем! – крикнул Игорь Александрович и переключил рубильники.
Зажглись цветные прожектора, грянул весёлый марш.
И вдруг открылась дверца, что соединяла большой бассейн с внутренним, зимним, и оттуда, как две весёлые торпеды, вылетели Идрис и Бетти! Они сделали свечки в центре бассейна и под музыку поплыли по кругу.
Дельфины шли круг за кругом, Коля ходил по кромке бассейна и похлопывал чёрной перчаткой по ноге в чёрном комбинезоне. А Игорь Александрович был и осветителем, и звукооператором.
И тут, по какому-то неуловимому Колиному знаку, дельфины стали выпрыгивать из воды и какое-то расстояние пролетать по воздуху!
Дельфинарий ещё достраивался. Был готов большой бассейн с широкой бетонной оградой, и зимний, тёплый, откуда через автоматические двери, как из-за кулис, выплывали «артисты».
По проекту нужно было построить ещё одно ограждение и стену-волнорез там, где кончались сваи под трибунами.
Но пока Дельфинарий от моря отделяла баррикада из старых ящиков и бочек.
Дальше была широкая полоса воды, заграждение из сетей и снова полоса воды. Из большого бассейна выходила железная калитка со щеколдой, предполагалось, что дельфинов будут выпускать через неё на прогулку.
Дэн и Куна долго выбирали место, откуда был бы виден большой бассейн. Часть ящиков пришлось подвинуть и несколько бочек разбросать. Начало представления они пропустили.
Ничего необычного для них на арене пока не происходило, дельфины быстро плыли по кругу, кувыркались, выпрыгивали из воды.
Метались огни прожекторов, и гремела музыка.
– Дэн, смотри, как это нравится людям там, наверху, как на палубе теплохода! Но мы с тобой умеем ничуть не хуже!
– Это умеет любой дельфин, ради этого не стоило строить Дельфинарий.
В это время дельфины подплыли к Коле за угощением. Он дал им рыбу и погладил по головам.
– Мне тоже хочется туда!
– Чтобы тебе давали рыбу из человеческих рук? Для этого ещё придётся жить взаперти!
– Нас нельзя поймать, правда? Помнишь, как мы порвали сеть прошлым летом?
Музыка смолкла, наступил перерыв.
– Поплыли отсюда, ничего интересного.
– Подожди, наверно, будет что-то ещё, никто не уходит.
И вправду – снова заиграла музыка. На край бассейна прыгнул Коля в белоснежном комбинезоне, и началось!
Он ездил по кругу верхом на дельфине, его подбрасывали в воздух, он кувыркался вместе с дельфинами, они бросали его, как мячик и ловили на лету. Дельфины прыгали через планки по одному и все вместе, как в синхронном плаванье. Публика была в восторге!
И наконец, коронный номер – Чак прыгнул через огненное кольцо. Коля держал его на весу, и Чак на полной скорости прыгнул сквозь него и ушёл под воду.
– Чак! Чак! Браво! – кричали трибуны.
Куна за ящиками просто выпрыгивала из воды от восторга.
– Дэн, почему только Чак прыгает через кольцо, это трудно? Я хочу попробовать!
– И получить рыбку в награду. Поплыли отсюда!
Музыка смолкла, и Коля, и зрители брали из ведра блестящих рыбёшек и угощали дельфинов.
– Друзья! – прозвучал из репродукторов голос Игоря Александровича. – У нас по выходным будет два представления, днём для детей и вечером для взрослых. Приезжайте, будем рады!
Он стоял рядом с бассейном в окружении людей, и все поздравляли его. Это был настоящий праздник!
– Это настоящий праздник, Дэн! Я не усну сегодня. Какие счастливые эти дельфины!
Женю и Антона поселили в соседних комнатах. Они весь день были вместе, она старалась разговаривать с ним, но с отчаяньем понимала, что на самом деле говорит сама с собой. Антон замечал её присутствие, только когда она прикасалась к нему, гладила по голове, обнимала за плечи. И взгляд его менялся.
Она читала ему. Водила его пальцем по картинкам, но он отвлекался быстро, выскальзывал из-под её руки и шёл к двери. И она шла за ним – в зал, в парк или к морю.
Бумажные ленты в кабинете главврача не менялись ни на йоту. Это доводило до отчаянья.
– Виктор Сергеевич, от меня никакой пользы, никаких сдвигов, ну никаких!
– Я же предупреждал, нужно запастись терпением. Вот родители, они приедут в следующую субботу, замечают улучшения. Хотя часто выдают желаемое за действительность.
– И к Антону приезжают родители?
– Нет, к Антону не приезжают. Мать отказалась от него ещё в роддоме. Отец, наверно, вообще не знает о его существовании, в свидетельстве о рождении в графе «отец» – прочерк. Так что мальчик здесь старожил, из больницы в Дом малютки, потом к нам. Другого жилья не было никогда, и других людей не видел.
– Ну а если бы и видел…
– Посмотрите в субботу, как они своих узнают. Непостижимо, по запаху, что ли.
Утро у Дэна и Куны началось, как обычно – поплавали вдоль берега, поиграли у скал, погонялись за рыбёшками.
Но чем ближе подходило время представления, тем чаще Куна прислушивалась к звукам из Дельфинария.
– Куна, что с тобой?
– Мы, конечно, посмотрим дневное представление?
– Зачем, ведь будет всё, то же самое!
– А может, для детей дадут другую программу. Ну, пожалуйста, Дэн!
Посмотрели дневную программу, потом вечернюю, а назавтра Куна захотела смотреть ещё и репетицию. И они поссорились в первый раз в жизни.
– Как тебе не надоест одно и то же!
– Но это же так интересно!
– Ну и смотри сама!
– Ты вернёшься за мной, Дэн?
– Не знаю!
Он поплыл, куда глаза глядят. Ни прыгать, ни кувыркаться не хотелось. Без Куны жизнь потеряла всякий смысл.
И вдруг он увидел Женю и Антона на старом бревне на берегу. Это тот самый мальчик, – подумал Дэн. И услышал мысленный ответ:
– Тот самый мальчик.
Дэн подплыл к берегу и высунул голову из воды. Он понимает меня.
Это интересно! Мне ещё не встречались люди, которые умеют читать мысли.
Мальчик встал.
– Антон! – позвала Женя, но он не оглянулся.
– Здравствуй, меня зовут Дэн, а тебя?
– Меня зовут Дэн, а тебя? – повторилось в мозгу у мальчика.
Дэн почувствовал, что мальчик очень испугался. Хорошо, любая реакция – уже сдвиг!
Но надо уходить с его волны, тут нельзя пережать. Пусть затухнет это возбуждение, он перестанет пугаться моего голоса у себя в голове.
Он придёт сюда снова, когда будет готов. А мальчик схватился за голову и побежал. Он карабкался в гору так быстро, что Женя едва поспевала за ним.
– Антон, куда ты! Что с тобой, Антон?
И тут он оглянулся, посмотрел на океан, что оставался далеко внизу, и на его всегда бесстрастном лице был испуг.
– Антон, ты дельфина испугался? Они же самые добрые существа на свете!
Они подошли к проходной. Саша стоял возле будки и рядом с ним – пожилой человек в военной форме.
– Гуляли? – спросил он. – Вы из третьего корпуса? Это ваш брат?
– Нет, Иван Егорович, Женя работает в третьем.
– Учтите, выходить из Санаторной зоны можно в любое время, но возвращаться строго до одиннадцати. У нас режим, вам понятно? А из третьего корпуса лучше вообще не выходить, у вас своя территория.
– Я хотела показать мальчику океан. За оградой слишком мало впечатлений.
– Какие им нужны впечатления! Они же дебилы! Смотрите, я вас предупредил. А в третьем корпусе особый режим, ворота закрываются в десять часов.
– Я поняла. Но мне бы хотелось продолжать прогулки у океана.
– Под вашу ответственность.
И тут Антон в первый раз взял Женю за руку и потянул наверх, в третий корпус. Женя не успела ни удивиться, ни обрадоваться – мальчик испуганно смотрел на Егора Ивановича.
– Он боится меня, значит, у него совесть не чиста. Меня только такие боятся. Я комендант Санаторной зоны, отвечаю за порядок и безопасность.
В его позе и в голосе было такое сознание собственной значительности! Но Женя не привыкла бояться никого и ничего.
Она была из тех счастливых людей, кого не ругали и не наказывали в детстве. И с учителями повезло, и с окружением.
– Приятно было познакомиться, Егор Иванович. Я не собираюсь нарушать порядок на вверенной вам территории. Нам пора.
– Испуг сильное чувство, – рассуждал профессор, – есть даже термин такой, шоковая терапия. Но ею надо пользоваться очень аккуратно и под наблюдением врача. Мальчик до сих пор не отошёл, посмотрите на его лицо. Нас он не видит, продолжает переживать ту ситуацию. И на диаграмме всплески, слабые, но это уже не тот беспробудный сон мозга. Вы говорите, вчера было два дельфина и никакой реакции. Ничего не понимаю. Попробуйте завтра пойти туда снова.
Антон упорно не хотел идти на берег. Он отворачивался испуганно, даже если видел океан издали.
– Хорошо, очень хорошо, это уже ассоциация, океан – страх, – говорил Виктор Сергеевич.
– Но что же дальше?
– Терпение, Женя, терпение! Мы же договорились – наблюдать за любыми реакциями. Их почти не было. И вдруг – появились. Радоваться надо! Ведите подробный дневник.
Наступила суббота, и «Ласточка» привезла пассажиров из Города. Среди них были те, кому разрешалось раз в месяц навещать своих больных детей. Их можно было отличить в толпе беспечных людей, что ехали отдыхать и развлекаться, на их лицах читалась боль и надежда, надежда и боль.
Они везли продукты и сладости, как будто в санатории детям этого не доставалось. Но им казалось – совсем другое дело, если ребёнок получит мандарин из родительских рук. Приезжали те, кто отдал сюда своих детей не потому, что они были им в тягость, наоборот! Отдали с надеждой на выздоровление. Им никто этого не обещал, но они надеялись. Они давно знали друг друга и персонал санатория. Радовались, что дети их узнают. И обязательно заходили к Виктору Сергеевичу.
Пассажиры сошли на берег. Сергей Николаевич, как всегда, проследил за разгрузкой, отпустил на берег свою небольшую команду и сам остался на вахте.
Он ходил по теплоходу и думал – хорошо бы навестить Женю. Она нравилась ему, конечно, она ему нравилась, но что-то мешало. Может, эта её открытость и доверчивость?
«Мы в ответе за тех, кого приручили…»
Нет, к серьёзным отношениям он не готов. К воле привык, морю и коротким необязательным романам на берегу.
Утром теплоход катал отдыхающих, привычно плескались волны о борт, шумная толпа танцевала в баре, люди стояли у бортов и смотрели на океан, на чаек, на дельфинов, которых было множество у Розовых скал.
И вот уже «Ласточка», высадив пассажиров, легла на обратный курс. И привычный безбрежный океан вокруг, только жаль, что повидать Женю он сможет только через неделю. А она ждала его от первого гудка, когда «Ласточка» только подходила к причалу, и до последнего, вечером в воскресенье, когда она, прощально прогудев, легла на обратный курс.
Но никто не знал этого, никто не замечал, что она печальней, чем всегда, и глаза опущены.
В третьем корпусе царили непривычные шум и суета. Это был праздник для детей, радость и узнавание. Но почти половина ребятишек смотрели на эту радость со стороны, Жене казалось, почти осознанно смотрели.
И одна девочка подошла к женщине, что обнимала свою дочку, и та обняла свободной рукой чужого одинокого ребёнка.
У Жени было впечатление, что это просто родительский день в летнем лагере, она помнила такие дни в своём детстве. И не пробиться к Виктору Сергеевичу, все, все хотят услышать хоть одно слово надежды!
– Антон, пойдём отсюда, погуляем. Хорошо?
И Антон даёт себя увести дальше и дальше от этой чужой радости, в парк, потом на шоссе и вниз, к океану.
Дэн уже не один раз приплывал к берегу, где на старом дереве тогда сидели мальчик с девушкой. Но там не было никого.
С Куной они помирились, конечно, тем же вечером. Она подплыла к нему, будто ничего не случилось, со своей лучезарной улыбкой. И как бы он не отворачивался, оказывалась тут же – перепрыгивала через него, подплывала снизу, и щёлкала, и свистела, и плыла рядом, касаясь нежной своей кожей, когда он пытался уплыть от неё куда угодно.
И клюв у него расплылся в улыбку совершенно помимо его воли.
Теперь они просто не касались этой опасной темы – смотреть очередное представление или нет. Она, как на работу, устремлялась к Дельфинарию, едва заслышав знакомую музыку. Он провожал её, потом возвращался к старому дереву – там никого не было. Одному было плохо, очень. Мальчик мог бы стать другом, но сначала ему надо помочь. Главное, чтобы он перестал бояться.
Мальчик не приходил, а общаться с ним заочно – он ещё больше испугается. Пусть хотя бы вначале у него будет связано то, что он видит, и что отражается в его голове.
В тот день они с Куной подплыли к своему месту возле старых бочек. И она мгновенно забыла о существовании Дэна. Так было всегда, стоило ей оказаться возле Дельфинария.
Он мог отплывать и возвращаться, пытаться привлечь её внимание трюками – почище тех, что проделывали тамошние артисты. Ничего не помогало.
Дэн повернулся и поплыл вдоль берега. Он не сердился на Куну, не мог на неё сердиться.
Мальчика Дэн увидел ещё издали. Он ходил по мокрому песку у самой кромки воды, изредка оглядывался на девушку, что сидела на стволе дерева.
Увидев Дэна, отбежал к ней, взял за руку, но дальше не уходил. И продолжал смотреть на Дэна.
– Не бойся меня, – прозвучал голос в его голове.
Он звучал тихо, чуть слышно, успокаивающе – как у Жени или Виктора Сергеевича.
И мальчик уже не боялся его, как не боялся других голосов, которые слышал постоянно.
– Подойди поближе. Ты можешь дотронуться до меня, смелее! Погладь меня, ещё, мне очень приятно. Ну, вот и кончилась твоя храбрость, бежишь от меня. Ничего, это ничего, ты привыкнешь, и мы станем друзьями. Приходи завтра. Придёшь? Кивни, если придёшь. Наклони голову, вот так!
Дэн выпрыгнул из воды и наклонил свою клювастую голову.
Мальчик засмеялся и кивнул. И посмотрел на Женю.
Теперь у неё было растерянное и испуганное лицо.
Возле кабинета Виктора Сергеевича ещё толпились родители. Только вечером, когда Антон уже спал, Женя поймала главврача в коридоре.
– Больше не боится океана?
– Он гладил дельфина. Но самое главное – когда дельфин наклонил голову, он тоже наклонил. И засмеялся, и ещё раз наклонил.
Утром Виктор Сергеевич попросил Антона:
– Ты можешь наклонить голову, вот так? Кивни мне!
Мальчик наклонил голову. Потом поднял её и улыбнулся вполне осмысленной улыбкой.
Главврач бросился смотреть свои кривые. И Женя склонилась над столом. И вдруг заметила, что Антон тоже внимательно смотрит на кривую линию, что выбегает из-под самописца.
Назавтра, как только мальчик увидел Дэна, он встал и подошёл к самому прибою.
Ещё немного, и он вошёл бы в воду. Это было вполне осмысленное движение – увидеть дельфина и пойти ему навстречу.
– Ну, иди ко мне. Ты умеешь плавать? У вас там, в доме, есть бассейн?
Мальчик наклонил голову.
– Отлично, ты понимаешь меня. У нас получилось! – Дэн от радости сделал свечку. И Антон смеялся, и поднимал брызги.
– А теперь давай знакомиться. Тебя зовут Антон, ты – Антон, а я Дэн.
– Ты Антон, а я Дэн.
– Да нет же!
– Я Антон?
– Правильно!
– А ты Дэн!
– Ну конечно! – Дэн опять сделал свечку от радости, и Антон засмеялся.
Женя не сводила с него глаз и не шевелилась. Она не понимала, что происходит.
– Повтори теперь вслух. Не получается? Ничего, мы ещё завтра попробуем. Придёшь завтра? Кивни, если хочешь сказать «да».
Антон кивнул.
– Завтра скажешь, как тебя зовут!
Теперь Дэн спокойно оставлял Куну у Дельфинария и спешил к Антону. На посторонний взгляд ничего не происходило. Антон сидел на песке, а Дэн плавал мимо туда и обратно. Женя держалась в стороне. Вроде ничего не происходило, только полоски графиков у Виктора Александровича показывали поразительные результаты.
И Дэна Антон понимал, мгновенно схватывал новые слова и понятия, но говорить не мог. С Дэном он мог общаться мысленно, но с Женей…
Она не могла понять, когда Антон что-то пытался объяснить ей жестами и мимикой, и расстраивалась вместе с ним.
