Kitobni o'qish: «Выйти замуж за банкира»

Глава 1 Валентина.

Дождь бился в стекло вагона рваным, отчаянным ритмом, стук колес был безжалостно мерным. Эта безумная какофония убаюкивала, тянула в тяжелую, липкую дремоту, где невыносимая духота смешивалась со слезами. Валя провалилась в сон, оставив позади Москву – город, который сначала подарил ей любовь под луной у Большого театра, а потом вышвырнул, как ненужную вещь, на перрон Казанского вокзала.

«Что тебе надо?» – голос во сне был чужим, резким. «Я любил тебя, Валя. Правда», – оправдывался Фёдор, и его лицо, такое родное, казалось размытым, ненастоящим. «Но мама… она считает, что тебе нужна только прописка». «Ты с самого начала знал, что я из Ижевска. Знал! Что изменилось, Федь? Или это была просто игра?» Сон оборвался. Чья-то рука настойчиво трясла за плечо.

– Девушка, Ижевск! Подъезжаем. Постель сдавайте. Проводница бледно голубыми глазами смотрела безразлично. Валя кивнула, вытирая со лба испарину. Реальность оказалась такой же душной, как и сон.

Перрон медленно полз за окном тамбура. Серые плиты, люди, спешащие встретить близких. И вдруг пронзительный, до боли знакомый крик:

– Аааа, Валька!

Ольга. Подбежала, стиснула в объятиях, затараторила, не давая опомниться.

– Мы с мужем приехали! Машина рядом. Ну что, на месяц отдыхать или сразу на завод? Хорошо, что по распределению сюда, рядышком будем! Господи, как же она похожа на мать. Та же энергия, та же уверенность в том, как надо жить. Валя слабо улыбнулась. Они сестры, но будто с разных планет.

Дома пахло мамиными пирогами и покоем. Отец, Дмитрий Сергеевич, вернувшийся из магазина, с порога потребовал "красные корочки". Его грудь распирало от гордости.

– Сразу работать? – ахнула мама.

– Дочка, отдохни! Поживи для себя.

– Валь, пошли завтра на пляж? – предложила Оля, усаживая на колени егозящую Иришку. – Погуляем по Воложкину мосту. Валя кивнула. Хотелось поделиться с сестрой.

***

Воложка встретила ленивым солнцем и теплым песком. Валя лежала на пледе, пропуская его бахрому сквозь пальцы. Песок был чистый, приятный, в отличие от московского асфальта.

– Расскажешь?

Она перестала бороться с панамкой на голове у дочки.

– Я же вижу, ты не в себе. От кого бежишь?

Валя молчала, глядя на рябь на воде.

– Он сказал… – слова давались с трудом, – что у меня прописка не та. Понимаешь? Не та прописка! Ольга обняла её крепко, по-сестрински.

– Дурак он. Знаешь, сколько тут летом таких "москвичей"? Приезжают, крутят шуры-муры с нашими девчонками, а женятся на своих. Клин клином вышибают, Валь. Познакомишься с кем-нибудь.

– Не хочу, – выдохнула Валя. Она не хотела вышибать клин. Она хотела вытащить тот, что засел в самом сердце.

***

Отдел кадров Ижевского механического завода пах старой бумагой. Женщина с высокой, начесанной прической, протянула ей ордер.

– В общежитие? – она хмыкнула. – И чего дома не живётся, под мамкиным крылом. Самостоятельные все стали.

Комната в общежитии оказалась маленькой, с двумя железными кроватями и одним холодильником "ЗиЛ", который гудел, как маленький трактор. Соседка, Вера, была её полной противоположностью: шумная, вечно куда-то спешащая, торопыжка.

– В Москве была? А Кремль видела? – засыпала она Валю вопросами. – Видела. И Кремль, и Большой театр, и Третьяковку и… Глаза предательски заблестели.

– Мне в магазин надо, – оборвала она саму себя и выскочила из комнаты.

Усталость накапливалась. Днём – отчёты, цифры, графики. Вечером – шум общежития. Вера возвращалась с танцев далеко за полночь, гремела кастрюлями, хлопала дверцей гудящего холодильника. Жизнь вдвоём требовала правил, о которых Вера, казалось, не догадывалась.

– Вер, ты бы хоть поела перед танцами, – не выдержала однажды Валя, когда соседка в очередной раз устроила ночной пир.

– Так любовь, Валька, она аппетит отбивает! – рассмеялась в ответ Нина Малых, их коллега из экономического отдела.

– А потом пробивает с новой силой. Вера лишь пожала плечами.

В обеденный перерыв Лидия Ивановна, их строгая начальница, отпустила девушек в "Промтовары" – привезли  платья из индийского ситца.

– Ой, какие подсолнухи! – Вера крутилась перед зеркалом в ярком, солнечном платье. – Валька, если такое же возьмешь, носим по очереди! Я на танцы первая! Но платье с подсолнухами выбрала Нина.

– А с ней чего не договариваешься? – улыбнулась Валя.

– Так она замужняя, беременная. Какие ей танцы, – беззаботно отмахнулась Вера. Валя же взяла в руки совсем другое. Платье цвета темного изумруда, почти военного кроя: строгие погончики, клапаны на карманах, холодные металлические пуговицы.

– Фу, какое мрачное, – скривилась Вера. – Как форма.

– А мне нравится, – ответила Валя, разглядывая своё отражение. Ей нравилась его строгость. Его защита.

– У меня и цепочка есть, в три ряда. Будет в самый раз. Продавец, видя их нерешительность, достала ещё одно – из кримплена, молочного цвета с нежными акварельными цветами по подолу юбки-тюльпана. Оно было само воплощение нежности. Такое бы точно понравилось Фёдору. Да что же это…

– Беру изумрудное, – сказала Валя, протягивая деньги. Вера удивленно вскинула брови.

– В нём только на работу ходить! На танцы не пойдёшь! – Зато в нём можно пойти куда угодно, – ответила Валя, прижимая к себе вешалку с платьем. И она вдруг поняла, что это правда. Это платье было не для танцев и не для того, чтобы кому-то понравиться.

***

– Ей бы на танцы ходить, молодая ведь, а она всё на работе пропадает, – делилась начальница экономического отдела с директором завода. – Вот, хочу её кандидатуру предложить на должность ведущего экономиста, у нас ведь Нина Малых как раз в декрет собралась.

– Ну что ж, если вы её рекомендуете, то я не против, – ответил директор. – Приносите приказ о переводе, я подпишу.

***

– А ты, похоже, карьеристка, – протянула Вера, глядя на Валю поверх своего журнала мод. – Мы тут третий год, и никакого повышения.

– Так вы же убегаете, едва заводской гудок замолкнет, – Валя пожала плечами, не отрываясь от таблиц.

– Ну и правильно! – фыркнула Вера. – У меня любовь, Толик. Мне семья нужна, а не торчать на заводе сутками. Ты так и будешь одна? Кстати, механик наш, Максим Михайлович, тобой интересовался. Мы ему так и сказали: «Она в работу влюблена и будет век ей верна». Валя усмехнулась, не поднимая глаз: – Смотрю, в тебе поэтесса пропадает, Вера. Дверь в отдел приоткрылась.

– Валентина Дмитриевна, вас Лидия Ивановна вызывает. «Валентина Дмитриевна… В двадцать три года», – пронеслось в голове у Вали, пока она шла по коридору. Звучало солидно и как-то очень офицыально.

– Валентина, проходи, – Лидия Ивановна указала на стул. – Помнишь твой бизнес-план по новому цеху? Его утвердили. Ты едешь в Москву. Защищать его на высшем уровне и договариваться о кредите. Мир качнулся. Москва.

– В банке встретишься с Семёном Давидовичем Хольцем, он поможет. Неделя в твоём распоряжении. Валя вышла из кабинета, оглушённая новостями, и тут же врезалась в кого-то. Валя отскочила, инстинктивно потирая ушибленный нос, и подняла глаза. Прямо на неё смотрели два осколка хмурого зимнего неба. Холодные, серые, непроницаемые глаза Максима Михайловича.

– Аккуратнее, Валентина Дмитриевна, – его голос был таким же ледяным, как и взгляд.

– Простите, я задумалась… – пробормотала она.

– Извиню, если пообедаете со мной. Предложение прозвучало не как приглашение, а как приказ.

– Я… кошелёк не взяла.

– Догнать успеете. Я займу очередь. Он развернулся и пошёл, не сомневаясь, что она последует за ним. Валя, вздохнув, вернулась за кошельком. «Даже не предложил заплатить. Фёдор всегда платил…» Она осеклась, разозлившись на саму себя за это непрошеное сравнение.

В столовой они стояли молча. Он взял два подноса, один подвинул ей. За столиком у окна тишина стала почти осязаемой. Слышно было лишь, как звякают вилки о тарелки за соседними столами. Валя чувствовала на себе его взгляд, но боялась поднять голову. Он не ел – он её изучал. «И это всё? Зачем он меня позвал?» – думала она, ковыряя салат.

– Вы из Ижевска? – его голос заставил её вздрогнуть.

– Живу в заводском общежитии, – ответила она, напрягшись. Ну вот, началось. Прописка не та. Но он больше ничего не спросил. Они доели в той же безмолвной тишине. После обеда он просто кивнул и ушёл. А Валя осталась сидеть, чувствуя себя странно опустошённой и почему-то обманутой. Ну да, обманутые ожидания, это ведь обман?

***

Москва встретила её морозным утром и гулом Казанского вокзала. Валя вдохнула колючий воздух и поежилась. Она отвыкла от этой толпы, от этого бешеного ритма. Дела в главном управлении решились быстро: защиту назначили на завтра. Весь день был свободен. И Валя, поддавшись внезапному порыву, поехала к Ленке Мосиной, своей однокурснице.

– Привееет! – Ленка, в смешном махровом халате, с порога сгребла её в охапку. За чаем на уютной московской кухне Валя рассказывала о работе, о повышении, стараясь, чтобы голос звучал как можно более уверенно. А Лена светилась изнутри.

– Я познакомилась… на танцах, в Доме офицеров. Его зовут Игнат. Он из Минска, курсант.

– Немосквич? – вырвалось у Вали, и в этом слове была вся её застарелая боль. – И что, твоя мама?..

– А что мама? – Лена мечтательно накручивала локон на палец. – Она говорит, главное, чтобы я счастлива была. Куда его распределят, туда и поедем. Летом распишемся, до распределения, чтобы жильё дали как семейному. Валя молчала, ошеломлённая. Всё было так просто.

– Кстати, – Лена вдруг понизила голос, – ты знаешь, что Фёдор женился? На Элечке Касимовой. Её мама – подруга его матери. Говорят, она уже беременна. Он теперь у нас на "Большевичке" начальник отдела. Валя почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Но это была не боль. Это была злая, острая, как укол, обида. Он – начальник отдела, женат, скоро ребёнок. А она? Ведущий экономист с проектом в портфеле и одинокой койкой в общежитии. Её вдруг обожгло понимание: она оплакивала не любовь. Она оплакивала своё поражение. Ночью сон не шёл. В темноте чужой комнаты Валя приняла решение. Если ей не везёт в любви, значит, всё будет поставлено на карьеру. Работа не предаст.

Утром на защите проекта она была преображённой. Перед советом директоров стояла не испуганная девочка из провинции, а уверенный в себе специалист. Она говорила чётко, отвечала на вопросы, не заглядывая в бумаги, её глаза горели азартом. В какой-то момент она поймала на себе восхищённый взгляд седого начальника управления и поняла – она победила. Решение было единогласным. Выйдя из зала заседаний, Валя подошла к окну. Внизу шумела Москва. Но теперь это был не город, который её отверг. Это был город, который она приехала покорять. Валя достала записную книжку, нашла номер и набрала.

– Семён Давидович Хольц? Здравствуйте. Меня зовут Валентина Дмитриевна. Я из Ижевска.

Глава 2 Софа.

София Липкен обладала даром – она читала людей, как открытую книгу. Дорогой московский ресторан «Аравия» был для неё не просто местом работы, а настоящей лабораторией. Каждый столик – новый кейс для её будущего диплома психолога. Вот дама бросает уже пятый торопливый взгляд на выход, а её спутник нервно теребит манжету, поглядывая на часы.

– Костя, второй столик освободится через пять минут, –  сказала она старшему официанту, проходя мимо.

– С чего ты взяла? Они заказали десерт, – не поверил тот.

– Десерт останется нетронутым. Они уже мысленно не здесь. И точно, через пару минут мужчина подозвал официанта с просьбой принести счёт. Константин только восхищённо покачал головой. С Софой работать было одно удовольствие.

Но дома её "практикум" не ценили.

– Доню, что я скажу приличным людям, если они увидят тебя с подносом? Что у нас нет денег? – заламывала руки мама Дора.

– Мам, это же практика, я наблюдаю за людьми, – в сотый раз доказывала София.

– Зачем тебе на них смотреть? – вмешался младший брат Алик, врываясь на кухню. – Лучше бы на банкира училась, а не на этого… психолога.

– Ей не нужно учиться на банкира, она таки может за него замуж выйти, – парировала мама.

– Откуда он возьмётся? В её МГУ одни будущие психологи с пустыми карманами! Вот поэтому надо уезжать к дяде Изе!

– Алик, хватит делать мне нервы! – вскипела Дора. – Кто тебя там ждёт без образования? Думаешь, дядя тебе свою фирму доверит?

– Я выучусь на водителя! Сосед Арсен на такси зарабатывает больше твоего психолога! София вздохнула. Этот спор был бесконечным. После смерти отца, когда их маленький, уютный мир рухнул, Алик словно взбесился. Мечта об Израиле стала для него навязчивой идеей, а все, кто оставался здесь – врагами его будущего богатства.

***

В следующий раз “Он” появился во вторник. София заметила его сразу. Не потому что он был кричаще красив – нет, его внешность была сдержанной. Но в том, как он двигался, как положил на стол портфель из тёмной кожи, как расстегнул пуговицу пиджака, была порода. И сам пиджак… София безошибочно узнала идеальный крой Prada. Когда-то папа носил такие. Она подошла к столику, чувствуя, как профессиональная выдержка начинает ей изменять.

– Этот костюм… он сидит на вас безупречно, – слова вырвались сами собой. Мужчина поднял на неё глаза. И София утонула. Тёмные, почти чёрные, с невероятно длинными, прямыми ресницами. Он удивлённо улыбнулся, и на щеках появились ямочки. От этих ямочек у Софы предательски подогнулись колени. «Так, Липкен, соберись. Ты на работе», – мысленно приказала она себе. В этот момент к столику подошёл другой мужчина.