Kitobni o'qish: «Я – домовой?!»

Кошмарный сон

Темно вокруг, я вижу свои руки. Они слегка мерцают в темноте. Я смотрю на себя и вижу призрачный силуэт. Медленно встаю на ноги и пытаюсь пойти, почему-то ноги не слушаются меня. Так трудно сделать несколько первых шагов вперед.

Невесомое мое тело падает, я поднимаюсь снова и пытаюсь идти, выставив перед собой руки. Вокруг меня сплошная темнота. Ноги заплетаются, и я громко плюхаюсь на твердый пол. Всматриваюсь в темноту.

Кажется, я вижу конец этого странного темного места. А в конце его сидит кто-то, похожий на ребенка, и плачет.

Снова встаю и иду к нему медленно, неуверенно, пошатываясь. Еще шаг, другой, вот становится светлее. Вижу перед собой старинное зеркало, а в нем я – такой живой, настоящий, но будто замерзший. Отражение сидит в полной темноте, обняв колени, спит.

Делаю шаг к зеркалу, протягиваю руку сквозь серебряную поверхность, прохожу сквозь зеркало и трогаю осторожно за плечо отражение. Тот отрывает голову от колен и непонимающе смотрит на меня. Даю ему руку и помогаю встать. Мы какое-то мгновение смотрим друг на друга и пытаемся вспомнить кто мы такие. Отражение улыбается мне и крепко обнимает. Мое тело чувствует тепло и легкость, мы сливаемся в единое целое и на свет появляюсь я – живой и настоящий.

В комнате горит мягким светом лампа на прикроватной тумбочке. За окном звездное ночное небо, кроны деревьев слегка колышутся на ветру и тонкий серп луны освещает их верхушки.

Я лежу на кровати, рядом открытый блокнот и несколько цветных карандашей. «Интересно, смогу ли я нарисовать то, что сейчас еще помню?» Постепенно на листе бумаги появляются две еле уловимые фигурки, что скоро встретятся. Часы тихо тикают надо мной, мне хорошо и спокойно.

Просыпаюсь от того, что тело затекло. Кровать какая-то жесткая оказалась. Почесываю затекшую руку и скатываюсь куда-то вниз, пытаюсь встать и больно ударяюсь макушкой о … кровать?!

Видимо, я проспал на полке в комнате с гигантской кроватью и высоченной мебелью.

Взгляд падает на руки – они полупрозрачные, такие же какими были во сне. «Боже, это мне не приснилось, значит? Надо что-то сделать, не могу же я ходить так запросто полупрозрачным. Что про меня люди скажут? Внезапно мне стало невыносимо страшно, и я кинулся бегать из стороны в сторону, пытаясь понять, что со мной происходит. Я что умер? Ну конечно, свалился с полки и склеил ласты, вот и начал светиться. Ну что за день-то такой невезучий. Мне же надо было встретить друга и передать ему эту, ну эту, какую-то важную штуку. Теперь придется звонить этому, не помню имени, и выкручиваться, ведь он ни за что не поверит, что я стал призраком».

В животе громко заурчал голодный червячок, и я успокоился. «Если мне хочется есть, то я не умер.

Итак, что мы имеем? Живой полупрозрачный психующий тип, который не знает кто он такой, где живет и что делать дальше. А может это сон? Ну конечно, я сплю и вижу всякую непонятную ерунду. Сейчас я снова закрою глаза, а когда проснусь, то весь кошмар исчезнет».

Зажмуриваюсь, жду минут десять. Кажется, что-то изменилось. Осторожно щупаю руками пол. «Блин, я снова в кровати, настоящей, и комната больше не выглядит огромной. А руки? Черт, они все такие же полупрозрачные. Ладно, фиг с ними. Пойду осматривать свои владения».

Как выяснилось позже, жил я в двухкомнатной квартире в большом многоквартирном пустом доме. Постепенно в нем начали появляться первые жильцы, мир вокруг меня оживал и расцветал яркими красками. Я заметил одну приятную особенность – вместе с призрачным телом я получил способность проходить через стены, предметы и тому подобное.

Конечно, я подглядывал за новоселами, и меня никто не замечал. Периодически шутил или пакостил, то дверью скрипел, то котам в миску пыли накидывал, по ночам шуршал в коридорах и пугал до мурашек чувствительных дамочек.

Однажды в моей квартире №33 поселились незваные гости. Ярости моей не было предела. Люди спали в моей постели, готовили на моей кухне и совершенно меня не замечали. Я психовал от бессилия, когда человек разбил мое любимое блюдечко. По моей спине пробежала волна гнева, я и не заметил, как вытянул в сторону руку и притянул к себе веник из кладовой. С каким удовольствием я запустил его в голову надоевшего мне жильца. Тот вздрогнул и, наконец, посмотрел в мою сторону. Я открывал дверцы шкафов на расстоянии, вываливал посуду, гремел крышками от кастрюль, хлопал входной дверью и всячески изводил самозванцев. В тот же вечер мои жильцы сбежали из «страшной» квартиры и долгое время я жил спокойно.

Фокусы с моим ростом периодически повторялись, и я переселился в чуланчик на одну из верхних полок. Почему-то в этом помещении я не менялся и мог спокойно вздремнуть.

Много раз я пытался выйти на улицу, прогуляться по парку, да и просто подышать свежим воздухом, но каким-то волшебным образом дом притягивал меня назад. Меня окутывало мягкое сиреневое облако и переносило в чулан. Иногда меня потрясывало во время возврата и я представлял, что на мне подтяжки, и кто-то невидимый тянет меня обратно. А может это мне все мерещилось. Возможно, я все еще сплю и вижу бесконечный кошмар.

Иногда я встречал в доме странных лохматых существ, что при виде меня обеспокоенно выглядывали из чуланов или с антресолей. Я понимал без слов, что соваться в эти квартиры больше не стоит, а то может влететь. Не знаю, почему я так думал, но внутренний голос твердил, что получу я по самое не балуйся, так как территория занята. Существа провожали меня строгим немигающим взглядом, а мне казалось, что они хотят мне что-то сказать.

Однажды одно из таких существ смело направилось в мою сторону, остановилось в нескольких шагах и прошелестело: «Приветствую тебя, домовой. Я – Нафаня, тоже домовой, только из 60 квартиры. Пришел выразить тебе свое почтение и немного уму разуму поучить. Ведь ты, как я погляжу из новеньких».

«Что?! Какой я тебе домовой, я … я – человек,» – пулей я кинулся к зеркалу, так что предметы, преграждавшие мне путь, падали на пол; сердце готово было выпрыгнуть из груди от волнения. Не мог нащупать выключатель в ванной, наконец, свет зажегся и я уставился в зеркало. С той стороны на меня смотрел странный малый со взлохмаченными волосами, слегка острыми ушами и перекошенным от страха лицом. А еще и цвет глаз изменился – стал насыщенным зеленым.

Наверное, мой гость заметил ту бурю чувств, что ураганом пронеслась по моему заросшему шерстью лице.

Нафаня по-отечески положил ладонь мне на плечо и принялся успокаивать. «Не переживай, домовым быть очень весело. Ты быстро привыкнешь. Следишь за домом, творишь чудеса всякие разные, нерадивых хозяев поучаешь, а трудолюбивым – помогаешь и все. Мы – домовые живем долго, на наш век приключений и чудес хватает, тебе попросту некогда будет горевать».

Нафаня окинул меня обеспокоенным взглядом, задумчиво почесал подбородок и шепотом продолжил, – «Не знаю, кто тебе вбил в голову, что ты человек, видимо в школах стало модно учить молодежь всякой ереси. Но сейчас у тебя проблема, сынок: тебе нужно поверить в самого себя и тогда ты перестанешь мерцать, словно дух. А если ты не сможешь принять свою долю домового, то” … Он многозначительно помолчал – «то конец неминуем! Да, вот что, не шали ты в квартирах, где мы живем. У многих домовых этого дома столетняя репутация хороших хозяев, а ты только все портишь своими шалостями. Ну, бывай».

Я не успел и рта раскрыть, чтобы расспросить моего гостя поподробнее, как домовой исчез в темном коридоре квартиры. Хоть бы намекнул, что за неминуемый конец меня ждет. Растерянный и подавленный побрел я гулять по дому. Нужно было выпустить пар и о многом подумать. Даже скрипеть дверцами шкафов и рассыпать крупы по полу кухни сегодня не хотелось. Для меня мир мгновенно стал серым и пустым.

После разговора с Нафаней моя жизнь разделилась на «до» и «после». Я пассивно лежал на полке в чулане, разглядывал паутину на потолке и пытался вспомнить, кто я на самом деле. И чем больше я пыхтел над своим прошлым, тем быстрее забывал то, что еще жило в моей памяти. Я был на сто процентов уверен, что мне не показалось, что я – человек, но совершенно не помнил, как стал домовым.

Вот бы проснуться и покинуть этот кошмар.

***

Угощение для домового

«У меня ничего не выходит». Девочка с разочарованием швырнула блокнот на покрывало и тот медленно сполз с кровати на пол. Кот встрепенулся, подкрался к яркой книжечке и с радостным остервенением принялся рвать странички задними лапами.

– Отойди, дурак, – она отогнала кота, подняла слегка потрепанный блокнот и бережно положила его рядом с собой. Несколько листков все-таки были испорчены, но, к счастью, они были пустыми.

Девочка по имени Света прикоснулась пальцами к обложке блокнотика, вот она сама вышила розочку и птичку. Вот здесь даже до сих пор незаметно для всех торчит узелок зеленой нитки. Это был первый опыт в вышивке гладью. Ее никто не учил, она подглядела, как делает бабушка и вышивала весь день. Она исколола себе все пальцы, потому что все время отвлекалась и думала о том победит ли ее рассказ на конкурсе или нет. Света вспомнила, как бешено колотилось ее сердце, тряслись руки, когда бабушка принесла с почты большой белый конверт на ее имя. Бабуля уже было надорвала краешек конверта, как отец остановил ее. Он пообещал, что даже если рассказ и не победит, то вся семья будет поддерживать дочь и верить, что она найдет себе новое увлечение.

И как же она прыгала от радости, когда услышала, что поступила в литературный лицей, потому что рассказ произвел на жюри неизгладимое впечатление. А птичку она вышила, когда новый рассказ, написанный на коленке в поезде, выиграл первое место в конкурсе талантов.

Света писала легко и непринуждённо. Слова сами складывались в затейливые истории, что с упоением слушали ее приятели на детской площадке. Девочка любила фантазировать и жила в придуманном мире грез. Все называли ее талантливой, а директриса школы постоянно намекала, что надо поступать на журфак, но Света мечтала стать космонавтом, ну или биологом. А рассказы – это так, просто для баловства.

И вот сегодня она битый час сидела перед монитором ноутбука, а написана всего одна строчка. Завтра нужно отправить на конкурс первую главу книги. Света мечтательно зажмурилась. Если сюжет понравится издательству, то с ней конечно сразу же подпишут контракт, и тогда она станет самой юной писательницей в мире. У нее появятся поклонники, книги будут раскупаться, как горячие пирожки и бабушка в нее наконец-то поверит по-настоящему, а не понарошку.

Но слова истории никак не хотели складываться.

Света выключила монитор и почапала на кухню за горячим чаем. Бабушка заметила, что ее любимая внучка не в настроении.

– Чего ты такая хмурая, Светочка?

– Я не знаю о чем писать, – угрюмо буркнула девочка и открыла холодильник. Где-то на средней полке лежал пакет с докторской колбасой. Девочка взяла доску, достала нож из верхнего ящика стола и начала аккуратно отрезать тонкий ломтик ароматной колбасы. Кот неслышно подкрался сзади и сел неподалеку. Он смотрел широко распахнутыми зелеными глазищами и мысленно просил девочку отрезать и ему кусочек вкуснятины.

Света заметила кота и кинула на пол небольшой кусочек. Кот с громким урчанием принялся слизывать с пола лакомство.

– Я хотела рассказать об индейце, но мне скучно писать про него. Сотни тем, что я пыталась воплотить на бумаге мне совсем не нравятся, они какие-то неживые что ли. – Света жалобно посмотрела на бабушку исподлобья, – Баб, я больше не гений?

– Ну что ты, милая, – ласково сказала бабушка и погладила внучку по голове. Если не идут к тебе истории, то напиши то, что видишь, о чем бьется твое сердечко. Да хотя бы про нашего домового напиши.

– Кого-кого? – Света с удивлением отпрянула от бабушки. У нас что до сих пор водятся домовые, бабки ежки и прочие? Мы же в 21 веке, бабуль. Они наверняка все вымерли давно.

Бабушка улыбнулась, налила в металлическую кружку черного чая и пододвинула ее к внучке.

– Про нашего домового. Ты не ослышалась. Я знаю это от моей мамы, а та от своей, что в нашем доме до сих пор живет домовой. Его, конечно, никто в глаза не видывал, но он может показаться тому, у кого доброе сердце и кто тронет его за душу. Помнишь, как у нас вещи иногда пропадали или крупы в шкафчике перепутывались? Так вот это его проделки. Ты позови его, может и придет, поможет тебе написать про себя историю. Угости его и попроси помощи. Он обязательно придет.

Света молча жевала бутерброд и запивала его сладким чаем. Она понятия не имела, как вызывать домовых на разговор. Часы пробили шесть вечера, надо было писать рассказ на конкурс. Девочка помыла за собой посуду, чмокнула бабушку в щеку и пошла искать домового.

Света взяла шоколадную конфету, блюдечко и немного молока в чашке. В ее комнате точно никакими домовыми и не пахло. Девочка ходила из комнаты в комнату, прошлась по темному коридору и остановилась возле чулана. Ей захотелось открыть дверцы и заглянуть внутрь. Она поставила угощение на пол и осторожно отворила скрипучие створки. В чулане было темно, высокие полки с банками компотов и варений сверкали пыльными бочками, справа возвышались груды папиного инструмента и какого-то непонятного, но очень нужного хлама. Внизу стоял пылесос и резиновые сапоги. Одна из верхних полок была абсолютно пустой, но оттуда шло еле уловимое тепло. Света встала на цыпочки, чтобы лучше разглядеть, что же там, на полке, но не смогла дотянуться. Она взяла конфетку и положила на ту полочку, налила немного молока в блюдце и поставила его туда же наверх. Она не знала с чего начать, и какое-то время топталась в нерешительности у чулана.

– Домовой, – голос неожиданно пропал. Она откашлялась и продолжила. – Домовой, эти угощения для тебя. Помоги мне написать про тебя. Покажись мне, пожалуйста. В чулане было по-прежнему тихо и темно. Никто не шуршал. Девочка еще постояла какое-то время, закрыла дверцы чулана и разочаровано ушла к себе в комнату.

Она уселась за ноутбук и положила руки на клавиатуру. Пальцы легли на клавиши и напечатали слово – ДОМОВОЙ

Света подумала немного и решила написать все, что знает о домовых. Она так увлеклась описанием забавных случаев, что слышала от бабушки и мамы, что закончила первую пробную главу, и не заметила, как пролетело два часа. Она хотела еще описать внешность домового, но застряла. Время было уже позднее. Сохранив файл, девочка закрыла ноутбук и побежала к чулану посмотреть, не съел ли домовой угощение. На полке все оставалось без изменений. Конфету никто не тронул.

Света пожала плечами и вернулась к себе. Надо было готовиться ко сну. Она решила, что отправит файл с утра, но сначала прочитает его на свежую голову, может что-то придумает еще и потом отправит. Она смотрела на темный потолок, на огни проезжающих по их двору машин и уснула.