Kitobni o'qish: «Никто не хотел убивать (сборник)»

Никто не хотел убивать

Пролог

Василий Прохорович Шанин, а в простонародье – просто Прохор, был профессиональным мусорщиком. Каждое утро он выезжал за город на городскую свалку в поисках чего-нибудь эдакого, что потом можно было бы сбыть на Сенном рынке. «Работа» эта ему нравилась и вызывала даже некоторый спортивный интерес: что же такого необычного он найдет на этот раз. А простор для творчества на свалке был необыкновенный. Там можно было найти все: от бачков для унитаза до спального гарнитура.

Сегодня все было не так, как всегда. Погода стояла жаркая, и пребывание под солнцем не вызывало у Шанина положительных эмоций. Душное марево дополняло невероятное сочетание тухляка и гари, поднимающееся над грудой отбросов.

Хотелось выпить, но ничего путного, что можно было продать, никак не попадалось. Даже мелочовкой нельзя было поживиться. Уже собираясь уходить домой, Прохор с тоской оглядел свои владения.

«Ну что за идиотский день!» – вслух пробормотал он, раздумывая, стоит ли ждать, когда приедут машины с мусором, или пойти домой и занять на бутылку у Сан Саныча.

Вытерев пот со лба, он все-таки решил, что последний вариант лучше, и уже собирался уходить, как в дальнем конце необъятного моря отходов что-то блеснуло. Прохор насторожился и, приглядываясь, замер. Огромная арматура, стоявшая здесь уже давно, со времен, должно быть, монгольского ига, совершенно закрывала обзор. Это была чужая территория. Ее контролировал другой любитель поживиться на свалке – его звали Никанорыч.

Прохор минут пять стоял и прислушивался. За вторжение на чужую зону можно было прилично схлопотать. Но сейчас Никанорыча не было. Вокруг стояла тишина. Любопытство взяло верх, и Прохор осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам, пошел в направлении арматуры.

«Матерь божья!» – прошептал Прохор, остановившись и придя в великое изумление от представшей перед ним картины. Он еще не до конца поверил в привалившее ему счастье.

Перед ним, блестя на солнце и слепя глаза, стояла серебристая «девятка».

Иногда его «коллеги» рассказывали басни о том, что на свалке можно найти угнанную и брошенную машину, но чтобы это выпало ему… Нет, в это просто невозможно поверить. На негнущихся ногах, беспрерывно оглядываясь, он подошел к машине и дрожащими руками провел по капоту.

«Красавица!»– шепотом проговорил он, пытаясь открыть дверь. Она не поддавалась, и ему пришлось ее дернуть. «Ну же, давай, открывайся», – уговаривал он ее.

Наконец дверь открылась, и к ногам Прохора упал мужчина. Его открытые глаза смотрели в бесконечность. Они уже видели то, что живым видеть не дано…

От изумления и ужаса Василий Прохорович несколько секунд молча с открытым ртом смотрел на труп. Потом, когда первоначальный шок прошел, он издал какой-то утробный звук и тут же бросился прочь. Вспоминая по дороге всех святых, не забывая при этом креститься и каяться во всех грехах, как своих, так и чужих, он уносил свои ноги подальше от этого страшного места. И, только добравшись до дома и приняв целый стакан самогонки, он смог немного отдышаться.

Уговорив свое НЗ, он, набравшись смелости, пошел советоваться к своему соседу Сан Санычу. Тот выращивал на своем не очень большом участке всякую всячину, обеспечивая себе таким образом прибавку к пенсии. Всю дорогу до соседнего дома Прохор терзался сомнениями о том, надо ли рассказывать обо всем происшедшем Санычу или попробовать все-таки закопать по-тихому мертвого мужика, а потом продать машину. Нужные люди для этого у него имелись.

«Если продать машину, – рассуждал он, идя нетвердой походкой вдоль забора, – то можно будет и не работать совсем. Денег хватит до конца жизни. С другой стороны, как-то не очень по-христиански получится…»

Подумать только, бросить человека на съедение собакам, которые в большом количестве бродили по свалке.

С такими невеселыми думами Прохор наконец-то добрался до дома соседа.

Тот сразу же заметил, что его шатает из стороны в сторону, и неодобрительно покачал головой. Вслух, однако, Сан Саныч ничего не сказал и пригласил Прохора в сад, на скамеечку.

«Раз успел надраться в такую рань, то, значит, есть дело», – резонно рассудил сосед, усаживаясь в тенечке под яблоней.

Прохор оправдал ожидания Сан Саныча своим рассказом. Закончив свою речь, он выжидательно посмотрел на него:

– Что делать-то? А?

Прохор почти протрезвел от заново пережитых ощущений и выглядел со стороны вполне вменяемым человеком. Саныч молча наклонился и, выудив из-под скамейки бутылку самогонки, поставил ее на стол. Оттуда же были извлечены и два стакана. Молча разлив мутную жидкость по бутылкам, Прохор с Санычем, не чокаясь, выпили, помянув таким образом неизвестного человека.

– Я так думаю, – поставив стакан на стол, сказал Саныч, – что тебе надо все-таки пойти в ментовку. Негоже так человека оставлять.

– Да ты что, – отшатнулся от него Прохор. – Рехнулся, что ли?! Чтобы я с ментами связался?.. К тому же это территория лысого Никанорыча, вот пусть он к ментам и обращается и разбирается. А меня увольте.

И Прохор выразительно подкрепил свою речь жестом.

– Да вот в том-то и дело, что Никанорыча-то в больницу увезли. Язва у него обострилась.

– А ты откуда знаешь? – не поверил Прохор.

– Петрович сказал. Вчера еще.

– А то я смотрю, что его сегодня не было, – протянул Прохор.

– Да и похоронить человека надо, – продолжил Сан Саныч. – Так нельзя. Собаки опять же, сам говорил…

– О, господи, – всплеснул руками Прохор, – а я дверь-то машины и не закрыл. Но… – он слегка замялся. – Может быть, вместе со мной тогда сходишь в отделение? А то я страсть как не люблю эту милицию.

– Ладно, пошли, – немного подумав, согласился Саныч. – У меня в ментовке дружок есть. К нему и пойдем, чтобы по кабинетам не шлындаться.

* * *

Придя в отделение, Прохор совсем приуныл и затравленно озирался по сторонам. Сан Саныч куда-то исчез и вот уже минут пять не появлялся.

– Пойдем, я договорился, – наконец откуда-то вынырнул он.

Прохор поспешно встал со стула и засеменил вслед за Сан Санычем. Они поднялись по лестнице на второй этаж, Саныч подтолкнул Прохора к какому-то кабинету. Тот, потоптавшись слегка на месте, наконец набрался смелости и открыл дверь.

В комнате стояло несколько столов. Все они были пусты, кроме одного. За ним сидел довольно приятный мужчина лет тридцати пяти и добродушно смотрел на вошедших. Прохор немного расслабился – на мента, в его понимании, этот человек никак не смахивал.

– Прошу, проходите, садитесь, – пригласил между тем мужчина. – Меня зовут Дмитрий Николаевич. Что у вас произошло, рассказывайте.

Прохор немного успокоился и торопливо, путаясь и сбиваясь, начал свой рассказ. По мере того, как он говорил, лицо Дмитрия Николаевича становилось хмурым и встревоженным. Наконец, сделав жест Прохору остановиться, он схватил телефон и начал куда-то звонить. Отдав несколько распоряжений, он встал со своего места и направился к выходу.

– Поехали, – отрывисто сказал он, оборачиваясь к Прохору с Сан Санычем.

– Куда поехали? – растерянно вскочил Прохор.

– На свалку. Покажете место, где обнаружили труп.

Прохор интенсивно замотал головой, вспоминая глаза того мужика. Однако Дмитрий Николаевич нахмурил брови и сурово взглянул на него. Кроме того, его в бок толкнул Сан Саныч. Прохору ничего не оставалось, как подчиниться.

Дорога до свалки не заняла много времени, и минут через пятнадцать оперативники, заткнув носы от жуткой вони, уже колесили вокруг кучи хлама и пищевых отходов. Они нашли брошенную «девятку» благодаря Прохору, знавшему свалку как свои пять пальцев, довольно быстро. Собак не было, и тело осталось нетронутым.

– Дверь была закрыта? – обратился к Прохору следователь, когда они вышли из милицейского «уазика» и стояли возле «девятки».

– Да, солнце слепило, – ответил Прохор. – Я не видел, что кто-то есть в салоне. Открыл дверь, а тут… вот.

Он смущенно развел руками, стараясь не смотреть на мертвого мужчину.

– Так, понятно, спасибо, – выдохнул Дмитрий Николаевич. – Отойдите, не мешайте работать.

И вокруг машины засуетилась оперативная бригада.

– Права нашел: Бондарев Сергей Павлович, 1966 года рождения. Место рождения – Тарасов, – немного погодя послышался голос одного из ее участников. – Прописка: улица Вольская, дом 5, квартира 9. Слава, проверь, это по твоей части.

И он передал права коллеге, стоявшему рядом.

– Так, и доверенность на машину, – высунул голову из салона Дмитрий Николаевич. – Оформлена два года назад на Бондарева. Оформила некая Звонарева Светлана Георгиевна. Год рождения тот же. Слава, займись и ей тоже.

– Ладно.

– Документов больше нет, только права. Сигареты «Парламент» – губа не дура. Зажигалка, – бесстрастно продолжал следователь. – Все. Больше ничего нет. Если что-то и было, то кто-то постарался, чтобы мы об этом не узнали.

– Убит двумя выстрелами в голову, – тем временем сообщил другой оперативник, осматривавший тело убитого. – Похоже, убили в машине, а потом уже пригнали ее сюда. Вряд ли это случилось прямо здесь. Уж больно место для разборок неромантичное – воняет, знаете ли.

– А может, это и не разборки. Может, заказное. Тогда и тут можно было.

– Ребята, тут точно вторая машина была – отпечатки шин просто шикарные.

На Прохора и Сан Саныча больше никто не обращал внимания. Немного погодя приехали эксперты, и вокруг началась еще большая суета. Посмотрев на все это, оба соседа переглянулись и потихонечку побрели домой…

Глава 1

Лариса выключила будильник и, сладко потянувшись, замерла, оттягивая момент расставания с негой. Вставать совершенно не хотелось. Потянувшись и сгоняя с себя остатки сна, Лариса все-таки встала с кровати и, надев тапочки, прошла в ванную.

Там, встав под холодные струи душа, она почувствовала себя гораздо лучше. Однако с восстановлением гармонии тела на нее тут же навалилась дисгармония души. Ее благоверный, Евгений Котов, находился сейчас в Москве, в одной из своих коммерческих командировок, и до вчерашнего дня Лариса пребывала в прекрасном настроении. Но именно вчера ее начали одолевать другие проблемы, связанные с ее мамой и дочерью.

Лариса поднялась наверх и осторожно заглянула в спальню к Насте. Раскинувшись по кровати, девочка беззаботно спала. Лариса спустилась на кухню и машинально начала готовить завтрак, не переставая думать о дочери.

«А собственно говоря, – размышляла про себя она, – что произошло? Ну, не пришла она ночевать, ну, завалилась домой почти утром, не предупредив. Ну и что? Сама же была молодая и тоже гуляла все ночи напролет с парнями».

Другой внутренний голос, однако, напомнил ей: «Да, все так, но не в четырнадцать же лет!!!»

Яйцо треснуло и потекло мимо сковороды.

– Вот черт! – в сердцах вскрикнула Лариса. – Нет, так не пойдет. Надо пойти разбудить ее и поговорить прямо сейчас.

Она уже направилась в сторону спальни, но в последний момент передумала и продолжила готовить завтрак. Она резонно решила, что сейчас все равно, кроме невнятного бормотания, ничего от дочери не услышит.

Лариса села в кресло и достала пачку сигарет. Открыв ее, она не поверила собственным глазам. Пачка была абсолютно пуста.

– Да, это уже переходит все границы!

Она отчетливо помнила, что вчера вечером у нее оставалось полпачки.

– Неужели это Настя?! – вслух возмутилась она.

Первым порывом ее было нестись в спальню и дать хорошую взбучку дочери, но второй раз за это утро она сдержалась. Что это сейчас даст? Да абсолютно ничего. А вот вечером с ней надо будет очень серьезно поговорить.

Вдруг запахло горелым, и Лариса, метнувшись к плите, поняла, что ее яичница по-восточному безнадежно испорчена. Такое бывало с ней, владелицей элитного ресторана «Чайка» и великолепным кулинаром, крайне редко и говорило о наивысшей степени расстроенности.

Лариса снова присела в кресло и вздохнула. Она вспомнила о вчерашнем визите своей мамы. Этот факт сам по себе заслуживал внимания, так как случалось это очень редко, прямо как нынешний испорченный завтрак. Если бы мама пришла просто так, все бы ничего, но уже с порога она весьма возбужденно начала выяснять, что происходит у Ларисы с ее мужем.

И Лариса терпеливо в течение всего вечера слушала нравоучения матери о том, что «так жить нельзя» и что «вот у нас с папой…». Потом Ларисе был представлен весь перечень того, что было у ее мамы с ее папой и какая у них была дружная советская семья. А сейчас… Какие нравы! Что произошло с людьми? А молодежь!

– Лариса, – причитала Нина Андреевна. – Ты посмотри, что делается. Молодежь жмется прямо на улицах! Да еще как! Мы с твоим папой даже наедине такого себе не позволяли!

При этой фразе дочь не удержалась и рассмеялась.

– Что смешного?! – в праведном гневе заходилась мама. – Ведь еще немного, и они начнут прямо на остановках заниматься любовью! Я понимаю, что всему этому учат сейчас по телевизору. А видики?! Эти так называемые эротические фильмы…

– Мама, – не выдержала Лариса, – неужели и ты смотришь порнуху?

– Лариса, – строго пресекла подобные предположения Нина Андреевна. – Мы с отцом подобное не смотрим, но люди говорят, что это просто срам. Смотреть тошно.

– Тогда зачем смотрят? – устало спросила Лариса.

– А кто знает? На них же не написано, что это такое. Дочка, – наставительно продолжала вещать мать, – смотри за Настей! Девочка растет красивая. Как бы чего не случилось.

– Мама, – уже с трудом скрывая раздражение, сказала Лариса. – Ты вечно наговоришь черт знает что.

– Да! А где сейчас моя внучка? Время уже десять часов.

– Она гуляет, – спокойно ответила Лариса, хотя ее этот вопрос тоже уже начинал волновать.

– Где гуляет? – не отставала мать.

– Мам, да откуда я знаю?!

– А я всегда знала, где ты находишься, – поднялась со своего места мать. – Лучше бы к вам вообще не ходить! Себе спокойней будет.

– Ты скажи, что случилось-то?

– А то, что Настя ко мне пришла и сказала, что вы с Евгением практически развелись!

– Ну и что? – равнодушно отреагировала Лариса. – Мы с ним уже где-то два года живем в состоянии перманентного развода.

– Чего? – не поняла Нина Андреевна значение слова «перманентный».

– Мама, у тебя с папой, кажется, есть великолепная отдушина в виде дачи, – устало выдохнула Лариса. – Мало ли что наговорит тебе Настя!

Она поняла, что появление матери у нее было спровоцировано не кем иным, как Настей, которая отправилась к бабушке жаловаться на мать, потому что та отказала ей накануне в деньгах. Поскольку все эти мелкие проблемы резко контрастировали со спокойствием и благолепием, воцарившимися в семье после отъезда Котова, и являлись, таким образом, ложкой дегтя в бочке меда, это чрезвычайно раздражило Ларису. И она решила завершить разговор с матерью на конфликтном уровне.

– Ну и не ходи тогда сюда, – заявила она ей. – Непонятно, зачем вообще пришла.

Нина Андреевна, окинув дочь презрительным взглядом, обулась и, не прощаясь, вышла из квартиры.

Лариса, вспомнив все это, вздохнула и принялась готовить яичницу заново. Маму, конечно, не исправишь, а вот Настей тем не менее заняться надо.

Она приготовила завтрак, оставила дочери записку о том, где что лежит поесть, и поспешила на улицу. Она хотела еще до наступления жары, по утреннему холодку, съездить в парикмахерскую и привести себя в порядок.

Посмотрев на часы, Лариса спустилась вниз. Спустя несколько минут она завела свою любимую «Вольво-450» и поехала в один из лучших салонов города, где работала ее подруга Эвелина Горская.

Общаться с Горской Лариса, в принципе, любила. Во-первых, потому, что от нее можно было услышать все последние сплетни. Во-вторых, Эвелина была специалистом высокого класса, и никогда еще Лариса не уезжала от нее недовольная своим новым имиджем.

– Ларочка, ты, как всегда, точна. Я тебя жду с нетерпением, потому что для этого есть определенные причины, – Эвелина сделала загадочное лицо.

– Что случилось? – насторожилась Лариса.

– Ты совсем запустила себя, – сменила тему Эвелина, усаживая Ларису в кресло. – Так нельзя. Ты загубишь свою красоту. Каждую неделю необходимо делать глубокую чистку лица и обязательно с отшелушивающим эффектом.

– Лина, ну это ты что-то совсем загнула, – усмехнулась Лариса. – Так я совсем облезу.

– Ну хотя бы два раза в месяц, – легко согласилась Горская. – Так что давай-ка ты перейдешь на кушетку, и я тебе сделаю хорошую маску. Что-то мне не нравится состояние твоей кожи – тебе все-таки не пятнадцать лет.

Лариса ничего против этого не имела и с удовольствием легла на кушетку. Она, правда, подумала, не выразить ли протест по поводу намеков Горской насчет ее непионерского возраста, но все же решила промолчать. Ладно, пускай Эвелина, которая была лишь на два года ее младше, в душе кичится своей «молодостью».

Убрав с ее лба волосы, Эвелина очистила Ларисино лицо косметическим молочком и, мягко массажируя кожу, стала наносить крем.

– Как твой Котов? – между делом поинтересовалась она.

– Нормально, – усмехнулась Лариса. – Что с ним станет – он в командировке в Москве.

– С ним-то ничего не станет, а вот твои годы уходят, – назидательно произнесла Горская. – Еще лет пять, и все.

– Что значит – все? – не поняла Лариса.

– Все – это значит все, – безапелляционно заявила Эвелина. – Это значит, что ты никому уже не будешь нужна.

– Ой, – вздохнула Лариса, – да я и сейчас никому особо не нужна. Котова вот только никак не выгоню. Надоел – ужас!

– Правильно, – обрадовалась Горская, снимая остатки крема и накладывая маску. – Котова гони. Сколько можно. А Котов знает, что у тебя любовник?

– Какой любовник? – не поняла Лариса.

– Как, у тебя нет любовника? – с пафосом, которому позавидовала бы любая актриса, всплеснула руками Горская. – Ты хоть понимаешь, что сама, своими руками, себя губишь?

– Господи, – простонала Лариса. – Лина, не начинай, пожалуйста. У меня и так проблем полно, мне еще одной не хватает для полного счастья.

– Ты просто глупа. Если у тебя будет любовник, то проблем не будет совсем, – тоном, не допускающим возражений, заявила Горская.

– Это еще почему? – искренне удивилась Лариса.

В теории Эвелины о любовниках появилась новая волна. Это показалось Ларисе интересным. Вообще-то Эвелина каждый раз, когда встречалась с ней, заводила разговор о мужчинах и убеждала свою подругу вести более раскрепощенную и незашоренную комплексами половую жизнь.

– Объясняю в последний раз, – снисходительно произнесла Горская. – И делаю это только потому, что ты моя подруга. Когда есть любовник, а лучше и не один, – жизнь становится проще.

– Почему?

– Потому что все твои проблемы решают они. Одну проблему – один, другую – другой, и так далее. Удобно, экономично и приятно. Все стороны довольны.

– Моя дочь пришла домой утром, ей только четырнадцать, и гулять по ночам, по-моему, еще рановато, – решила привести пример Лариса. – И как, по-твоему, мог бы решить эту проблему любовник?

– Очень просто, – нанося особый подтягивающий крем на шею Ларисы, оптимистично сказала Горская. – Ты звонишь своему бойфренду и объясняешь ситуацию. Если он нормальный мужик, то найдет твоего ребенка и доставит домой.

– А если нет?

– А если нет, то гнать его надо на фиг, – пожала плечами Эвелина. – И заводить другого.

– Ну уж нет, – покачала головой Лариса. – Я лучше как-нибудь сама. Мне еще не хватало думать о том, кто мою дочь искать будет. Бессонная ночь обеспечена на сто процентов.

– Да ну тебя, – махнула рукой Эвелина. – Ты просто невозможна. Красивая баба – и прозябаешь. Хочешь, я тебя с кем-нибудь познакомлю? У меня есть на примете один мальчик. Он, правда, моложе тебя лет на шесть, но это сейчас очень модно. А мальчик просто прелесть.

– Нет, – решительно отказалась Лариса. – Мальчика не надо. Если у меня возникнет необходимость в новых знакомствах, то я сама это сделаю.

– Ну и хорошо, – обиделась Горская и надулась.

– Ты говорила, что ждешь меня с нетерпением, потому что для этого есть причины, – решила смягчить ситуацию Лариса. – Что ты имела в виду?

– С тобой хочет познакомиться одна дама.

– Ты что, уже на дам перешла? – невесело пошутила Лариса.

Горская пристально посмотрела на Ларису с таким выражением лица, как будто та сказала что-то неприличное.

– У этой дамы пропала золовка, – понизив голос, пояснила она. – Ей всего семнадцать, и куда она делась – неизвестно. Вот уже десять дней прошло – и ни сном ни духом.

– Ну, а милиция?

– Ой, там такие вещи… – сморщилась Горская. – В общем, нельзя милицию. Девочка-то в притон подалась, это же какой скандал будет, если кто-нибудь об этом узнает!

– И ты хочешь, чтобы я ее нашла?

– Ну, ты же у нас – великая сыщица, только прикидывающаяся «новой русской», – ничтоже сумняшеся тут же заявила Горская. – Сама же жалуешься периодически на скуку, что тебе нечем заняться. А тут – новое приключение.

– Приключение ли? – скептически скривилась Лариса.

– В общем, она ждет тебя в соседнем зале, ты с ней сама поговоришь и узнаешь.

– Ну ладно, давай, поговорю.

– Только после того, как я приведу тебя в полный порядок, – остановила Ларису решительным жестом Эвелина.

– Хорошо, – с такими доводами нельзя было не согласиться.

Через полчаса Эвелина подвела Ларису к импозантной даме средних лет. Это была довольно симпатичная брюнетка со слегка припухлыми губами, что придавало ей кукольный вид. Это впечатление подчеркивалось и нереально длинными накладными ресницами. Широкие скулы скрадывались умело нанесенными румянами, а длинноватый тонкий нос был слегка вздернут кверху.

Дама была одета в брючный костюм сиреневого цвета, который выгодно подчеркивал ее филейные части тела. А они были весьма внушительны.

Взмахнув своими ресницами, дама взглянула на Ларису и слегка улыбнулась.

– Знакомьтесь, – сделала широкий жест Эвелина. – Это Лариса, а это…

– Нелли Георгиевна Миронова, – чуть привстав со стула, сама представилась дама. – Можно просто Нелли.

– Очень приятно, – улыбнулась Лариса. – Где мы можем с вами поговорить?

Нелли расстерянно огляделась вокруг.

– Ясно, – подвела итог Лариса, – значит, поедем ко мне. У меня есть свой ресторан, вот там и поговорим. Вы не против?

Ничего против ресторана «Чайка» Нелли не имела, и вскоре обе женщины вышли на улицу.

– Я на машине, – шагнула в сторону своей «Вольво» Лариса.

– Я, в общем-то, тоже, – сказала Миронова. – Но у меня шофер, и я его сейчас отпущу.

Она подошла к зеленому «Рено» и, наклонившись к окну, что-то сказала человеку, сидевшему в машине. «Рено» тут же тронулся с места.

– У вас свой ресторан? – несколько разочарованно спросила Нелли, когда уже села в «Вольво». – А я думала, что вы занимаетесь другим. Мне рассказала про вас Эвелина Горская. Очень симпатичная женщина.

– Да, – машинально согласилась Лариса, выруливая на дорогу.

– Она сказала, что вы занимаетесь частными расследованиями. Может быть, она ошиблась? Просто у меня возникли некоторые проблемы…

– Нет, нет, – заверила Лариса. – Она не ошиблась. Я действительно помогаю распутать некоторые дела, тем или иным образом связанные с криминалом. Это мое хобби.

– Ничего себе хобби, – фыркнула Миронова. – Но я могу вам заплатить.

– Ну, в этом нет необходимости, – усмехнулась Лариса, паркуясь около «Чайки». – Мы приехали.

Они прошли в ресторан, и Лариса повела свою новую знакомую в так называемый Зеленый кабинет, где она принимала своих гостей и где можно было спокойно поговорить.

Когда они удобно устроились в мягких креслах, Лариса позвала своего заместителя Дмитрия Степановича Городова и попросила принести легкий салат и колу.

Степаныч, оглядев, как это было ему свойственно, незнакомого человека настороженным оценивающим взглядом, кивнул в знак того, что он все понял, и вышел. Гостья же осматривалась с нескрываемым любопытством.

– А у вас здесь очень мило, – слегка жеманно заметила она. – И зал хороший. Странно, почему мы здесь никогда не были? Но теперь я обязательно всем своим знакомым буду рекомендовать только «Чайку».

– Спасибо, – улыбнулась Лариса. – Так что у вас за проблемы?

В этот момент в кабинет неслышно вошел Степаныч и поставил на стол поднос. На нем стояли два коктейля из морепродуктов, два лангета, бутылка мартини и кола.

Лариса подождала, когда Степаныч выйдет, и повторила свой вопрос. Миронова достала пачку сигарет и, вынув одну, закурила.

– Я, наверное, начну немного издалека. У вас есть время?

– Рассказывайте, как вы считаете нужным. Время у меня есть, к тому же я, в общем-то, на работе.

– Ну да, конечно. У вас тут так хорошо, что забываешь, что это может быть рабочим местом. Мой муж сейчас работает в правительстве области, он куратор по культуре.

Миронова выразительно посмотрела на Ларису, что означало, по-видимому, что она должна сразу вспомнить распространенную фамилию Миронов, принадлежащую областному чиновнику, и проникнуться к его супруге уважением. Лариса кивнула в знак того, что она поняла собеседницу, хотя и не знала, кто в настоящий момент заведует в Тарасовской губернии культурными вопросами. И поняла, откуда в этой женщине такое жеманство.

– Вы знаете, это все-таки очень ответственный пост, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то хоть что-нибудь узнал о нашем разговоре, – продолжила Миронова.

– На этот счет можете не беспокоиться, – заверила ее Лариса.

– Моего мужа зовут Петр Васильевич. Его мать довольно рано вышла замуж, и Петр у нее – ранний ребенок. Потом у нее были какие-то проблемы, и второй раз она смогла забеременеть только спустя семнадцать лет. Соответственно, Таня – поздний ребенок и, как всегда шутит Петр, гораздо более желанный. Однако это не мешало им с ней сохранять прекрасные отношения. К тому же их родители вскоре развелись, и Петр, по сути, был для Тани больше отцом, нежели братом. Мой муж очень любит Таню и сейчас очень за нее переживает. Нельзя сказать, что конкретно повлияло на формирование девочки: то ли то, что ее все любили и баловали, потакая любой ее прихоти, то ли разница в возрасте между детьми и какие-то личные проблемы их мамы, но Таня выросла весьма своевольной. Я замужем уже десять лет, и поэтому она росла, можно сказать, и на моих глазах тоже. Не могу сказать, что питаю к ней какие-то теплые чувства. Но в данный момент меня больше всего интересует душевное состояние моего мужа, поэтому я к вам и пришла.

– Я так поняла, что Таня внезапно исчезла?

– Да, – горько покачав головой, сказала Нелли.

– А как это произошло?

– Вот в этом-то все и дело. Она, может быть, и не исчезла. Но, с другой стороны, еще никогда она так долго не давала о себе знать. От нее уже десять дней нет никаких вестей. Я уже говорила, что Таня была очень своенравной девочкой, ее кредо – делать все наоборот. Она никогда не отдыхала в лагерях для детей ее круга. Вы меня понимаете?

– Да, – не совсем уверенно ответила Лариса.

Она вдруг подумала о том, как отдыхает ее дочь.

– Она всегда старалась выделиться из толпы, – продолжала жена областного куратора культуры, – и выделиться по-своему, не так, как должна была это делать девушка ее круга: ни хорошей одеждой, ни косметикой, ни дорогими духами. Она постоянно всем что-то доказывала: дружила в основном с мальчишками, в детстве часто лазила по заборам и рвала чудесные платьица, которые мы ей покупали. Ее няня была очень недовольна тем, что ее воспитанница постоянно от нее убегала и пряталась.

– У Тани была няня?

– Да, до школы. Она не ходила в садик. В то время все сады были одинаковыми. Потом у нее была гувернантка, как сейчас их называют. Она просто встречала ее из школы и следила за выполнением уроков. Затем Таню перевели в другую, более престижную гимназию, и необходимость в гувернантке отпала. Там она проводила весь день. Лет с четырнадцати она стала рокером и постоянно ошивалась на всех их безобразных тусовках. Петр тогда даже купил ей мотоцикл. Я была категорически против этого, но меня никто не слушал. А потом…

Нелли Георгиевна тяжело вздохнула.

– Я вас слушаю, продолжайте, – мягко сказала Лариса.

– Потом она все чаще стала появляться в ресторанах в обществе различных мужчин, – на одном дыхании произнесла Миронова. – Петр, узнав об этом, перестал выдавать ей карманные деньги. А это были весьма немалые суммы – некоторые семьи живут месяц на такие деньги. Вот тогда все и началось. Таня заявила, что уезжает в Москву на заработки.

– Кем?

Миронова подняла глаза на Ларису, несколько секунд гипнотизировала ее взглядом, показывая этим, что она должна догадаться без ее помощи. Она, естественно, догадалась, но хотела, чтобы Нелли сама произнесла это слово.

– Проституткой, – тихо сказала наконец Миронова, покраснев и отвернувшись. – Ко всему прочему, от нее иногда стало попахивать марихуаной. А мой муж ничего об этом и слышать не хотел – для него сестра была превыше всего.

– А вы не ревновали сестру к мужу?

– Таню? Да вы что? – несколько наигранно удивилась Миронова. – Она же совсем ребенок.

«А может быть, это не без ее помощи Таня уехала в Москву на заработки?» – промелькнула у Ларисы шальная мысль.

– Ладно, а чем она аргументировала свое решение? Как я понимаю, с деньгами у нее проблем не было…

– Таня считала, что родные от нее отвернулись… К тому же недавно ее мать вторично вышла замуж. Словом, она заявила, что никому не нужна, и решила всем отомстить. Но опять-таки своеобразным способом. Она поехала в Москву и остановилась в каком-то притоне.

Лариса понимающе кивала головой. Миронова уже справилась со смущением и, наплевав на правила приличия, рассказывала Ларисе историю, не утаивая никаких подробностей.

– Она работает проституткой. Вы можете себе это представить! – восклицала она. – Петр даже поседел слегка, когда об этом узнал. Это был такой удар! А при теперешнем его положении это просто ужасно… – Нелли даже слегка всхлипнула. – А теперь она еще и пропала. Она же постоянно звонила, чтобы нас уязвить: мол, вот она я, посмотрите, в кого вы меня превратили! Но мы по крайней мере знали, что она жива и с ней все в порядке. А теперь… Москва – ведь это ужасно криминальный город. К тому же путаны – это такая группа риска. Ее могли и убить, если она умудрилась попасть в какие-нибудь разборки…

– А вы пробовали звонить в Москву? В больницы, в морги, в конце концов?

– Да вы что! – замахала руками Миронова. – А если кто-то узнает об этих звонках? Я вас очень прошу нам помочь.

Ларисе так и хотелось спросить: «Помочь позвонить?» Но она только улыбнулась и промолчала.

– И все-таки я не поняла, каким образом ее могли взять на такую работу, если ей нет восемнадцати. Это же уголовное дело! Насколько я знаю, наши сутенеры предпочитают не рисковать.

– Я не знаю, – пожала плечами Нелли. – Может быть, она соврала про возраст. Девочка она была видная. Очень высокая, смотрелась прекрасно. Ей бы на подиум, а не в подворотню.