Kitobni o'qish: «Когда жизнь останавливается: травма, привязанность и семейная расстановка. Источник любви: теория и практика «семейных расстановок»»

Дорогой читатель!

Искренне признателен, что Вы взяли в руки книгу нашего издательства.

Наш замечательный коллектив с большим вниманием выбирает и готовит рукописи. Они вдохновляют человека на заботливое отношение к своей жизни, жизни близких и нашей любимой Родины. Наша духовная культура берёт начало в глубине тысячелетий. Её основа – свобода, любовь и сострадание. Суровые климатические условия и большие пространства России рождают смелых людей с чуткой душой – это идеал русского человека. Будем рады, если наши книги помогут Вам стать таким человеком и укрепят Ваши добродетели.

Мы верим, что духовное стремление является прочным основанием для полноценной жизни и способно проявиться в любой области человеческой деятельности. Это может быть семья и воспитание детей, наука и культура, искусство и религиозная деятельность, предпринимательство и государственное управление. Возрождайте свет души в себе, поддерживайте его в других. Именно это усилие создаёт новые возможности, вдохновляет нас на заботу о ближних, способствуют росту как личного, так и общественного благополучия.

Искренне Ваш,

Владелец Издательской группы «Весь»

Пётр Лисовский

Когда жизнь останавливается. Травма, привязанность и семейная расстановка

Svagito R. Liebermeister

When Life Stops. Trauma, Bonding and Family Constellation

Перевод Ольги Обвинцевой

© Svagito R. Liebermeister 2022

© АО Издательская группа «Весь». Перевод на русский язык, 2023

Посвящается Мире

Благодарности

Эта книга – результат лечения травмы, через которое мне пришлось пройти после неожиданной смерти Миры – моей дорогой жены и спутницы жизни. Я ни за что не смог бы пройти по пути исцеления, если бы не продолжал чувствовать в себе ее неумирающую любовь. Мира научила меня, что любовь существует за пределами тела и разума, пространства и времени. Живость, радость и невинность, которыми было наполнено ее сердце, продолжают жить и в моем.

Мира оставила после себя огромное наследие, состоящее из ее картин и арт-терапевтических проектов. Ее искусство помогло мне больше фокусироваться на творчестве и неизведанном, или лучше сказать даже непостижимом, в моей работе. Сейчас я занимаюсь тем, о чем раньше даже не мечтал.

Ошо и Мира продолжают быть для меня основными источниками вдохновения.

Я невероятно благодарен Ану за ее поддержку, в том числе за ценную обратную связь к каждой главе этой книги, а также Панкайе, которая очень деликатно помогала мне с редактурой. Спасибо Хамидо за очередной прекрасный дизайн.

Я выражаю бесконечную благодарность всем друзьям, которые были рядом в самый тяжелый период моей жизни, всей команде из Академии искусств Миры, которая преданно продолжает работу моей жены, Ингрид за теплый подход к проведению сессий, а также всем моим учителям, в том числе Берту Хеллингеру и Питеру Левину, чьи открытия легли в основу этой книги. Также мне хочется сказать спасибо всем организаторам из разных стран, которые на протяжении многих лет поддерживали и продолжают поддерживать мою работу, и моих учеников, которые храбро открывают мне свои сердца, позволяя сопровождать их на пути к исцелению.

Пролог. О моем опыте

Еще в подростковом возрасте во мне проснулся интерес к обучению работе с людьми. Частично он был вызван стремлением больше узнать о самом себе и начать выстраивать глубокие и полные любви связи с другими – в те годы мне как раз этого не хватало. Я стал изучать психологию, вошел в авангардную группу студентов и преподавателей, но моя жажда испытывать любовь и радость так и не была утолена, потому что даже альтернативные подходы носили исключительно интеллектуальный характер.

Моя жизнь кардинально изменилась в 1980 году, когда я встретился со своим духовным учителем Ошо¹ и вступил на медитативный путь, который открыл передо мной возможности для познания, выходящие за рамки интеллектуальных концепций. Я бросил университет и стал принимать участие в разнообразных группах по личностному росту. Там, следуя пути самопознания, я опробовал множество терапевтических и духовных методик. Вместо того чтобы начать карьеру психолога, как сделали многие мои друзья, я присоединился к одной из духовных общин Ошо, где жил и работал на протяжении многих лет. Этот опыт полностью изменил мои представления о самом себе и о взаимодействии с другими людьми. Только по окончании этого периода я снова начал работать с людьми как психолог, причем теперь мой подход сильно отличался от академического. Я принимал клиентов как индивидуально, так и в группах, но теперь они для меня были больше, чем случайные попутчики.

С 1986 года я побывал почти в двадцати пяти странах со своими курсами и тренингами, и все мои подопечные, кем бы они ни являлись, обычно так или иначе интересовались личностным развитием, медитацией или духовным ростом.

Свою первую книгу о семейных расстановках я написал в 2006 году, за ней последовали еще две – о терапии и медитации. В 2016 году я начал готовить следующую рукопись на тему травмы. Мне хотелось дать читателю системные сведения о ней и познакомить свою аудиторию с соматическим подходом. Я подготовил план книги и сделал несколько записей в январе 2017 года, а потом вместе с моей любимой женой Мирой, которая была моей спутницей на протяжении двадцати пяти лет, отправился в Южную Африку на каникулы. Там я и получил самую тяжелую травму, которая изменила меня навсегда. В феврале 2017 года смерть внезапно и драматично похитила у меня Миру, когда мы вместе ныряли с аквалангом. Мой разум застыл, жизнь полностью замерла, и ничего уже больше не могло быть таким, как прежде. Я погрузился в состояние шока и на протяжении многих недель и месяцев после трагедии пребывал в непрерывной агонии, чувствуя себя так, будто кто-то резко выключил свет и часть меня тоже исчезла и умерла.

Я потерял всякий интерес к собственной работе, и моей единственной движущей силой была жажда позаботиться о трудах Миры. При жизни она была известной художницей и арт-терапевтом. После ее смерти у меня появилась новая миссия: знакомить с искусством жены широкую публику, сохранить ее картины для будущих поколений и поддерживать команду ее ассистентов, которые продолжали проводить тренинги и курсы по творчеству. Я основал Meera Art Foundation или MAF (Художественный фонд имени Миры), организовал множество выставок по всему миру и присоединился к проведению тренингов, которые она разрабатывала на протяжении многих лет. Благодаря большой помощи, пришедшей из многих разных источников, у нас даже получилось открыть небольшой музей в Италии – Meera Art Museum или MAM (Художественный музей имени Миры), где мы выставили некоторые из ее работ.

Также я вернулся к собственным проектам и курсам, но мой подход и мои интересы претерпели изменения. Как в личном, так и в профессиональном плане я стал больше фокусироваться на медитации, на том, что считаю наиболее важным в жизни, а также на изучении сути подлинного творчества.

Прошло уже пять лет с того дня, как мой мир разрушился, и я решил, что настало время закончить эту книгу. Она получилась в несколько ином стиле, чем изначально задумывалась, так как я включил в нее опыт, полученный из-за гибели моей возлюбленной. Я собрал в книге все, что за многие годы узнал о травме, все, что вынес из опыта работы с системными расстановками и телесно-ориентированной травматерапией. Также я включил в нее личный травматический опыт, чтобы совместить сухую теорию с реальными переживаниями.

Чтобы у читателя была возможность легко определять, где теория, а где личный опыт и реальные случаи из практики, я выделил курсивом все фрагменты, связанные с субъективным опытом, а также практические упражнения и медитации. Читатель может по желанию пропускать эти фрагменты, если они покажутся лишними. Кроме того, я добавил в книгу хронологию событий, приведших к гибели Миры, – это очень личный текст, который, возможно, не совсем вписывается в учебную книгу. Тем не менее я решил включить его потому, что он может тронуть читателя на более глубоком уровне. В конце концов, чтобы научиться работать с травмой, нужно уметь сочувствовать другим. Но, конечно же, читатель вправе пропустить следующий раздел и сразу же перейти к первой главе.

Я твердо убежден, что излечиться (в том числе вылечить травму) можно только через любовь и сострадание, а также через развитие наблюдательности, которая помогает лучше понимать самих себя и не дает телесным и умственным реакциям на травму полностью поглотить нас. В самые тяжелые времена я часто ловил послания, которые говорили мне просто присутствовать в текущем моменте, позволить себе прочувствовать происходящее, не пытаясь его избежать. И однажды я понял, что боль пора отпустить, больше не поддаваться ей и двигаться дальше.

Когда моя жизнь остановилась. Хронология событий, которые привели к личной травме

Если вы решили прочесть мою историю, я советую во время чтения делать паузы и наблюдать за собственными эмоциональными или физиологическими реакциями, а также за тем, как тело с ними справляется. Возможно, эта история станет триггером для ваших личных воспоминаний о травмирующих событиях. В других главах книги вы найдете советы о том, как справляться с подобными воспоминаниями.

После более продолжительного, чем обычно, рабочего сезона мы с моей любимой Мирой отправились отдыхать в Южную Африку. Стоит пояснить, что моя жена была художницей и арт-терапевтом, проводила курсы по всему миру, и я сам тоже вел терапевтические курсы во многих странах. Мира родом из Японии, а я – немец. Мы жили в Германии, хотя у нас были дома в Индии и Японии. Нам приходилось с большим вниманием подходить к составлению расписаний, чтобы проводить друг с другом достаточно времени.

Эта поездка была хорошо спланирована. Мы впервые отправлялись в Южную Африку, где хотели совместить сафари-тур с дайвингом в знаменитом месте для ныряния. Обычно мы занимаемся скуба-дайвингом раз в год. Мы оба любим приключения, и, как правило, я занимаюсь планированием отпусков, а Мира следует моим планам и радуется сюрпризам. В этот раз сначала мы должны были отправиться в Национальный парк Крюгера, а потом на побережье, чтобы несколько дней понырять. После всех приключений мы должны были улететь обратно в Европу, а затем в Японию, чтобы начать новый рабочий тур по миру.

Я тщательно выбирал хорошие отели: мне хотелось, чтобы любимая чувствовала себя комфортно и пользовалась лучшим. Она сказала, что обожает мой дух авантюризма, и мы вместе с нетерпением ждали начала поездки.

Мы путешествовали через Дубай: там я должен был провести короткий курс в центре йоги, а еще нас пригласили на местный телеканал побеседовать о страсти. Я и Мира были в эфире примерно по пять минут. Жена говорила пылко, ей всегда нравилось давать интервью. Только позже я заметил, что в своем выступлении она трижды упомянула смерть и сделала акцент на том, что здорово покидать этот мир, чувствуя радость и восторг. Тогда я даже не обратил на это внимания.

Мы прекрасно провели время в Южной Африке: катались по Национальному парку, наблюдали за дикой природой и останавливались в разных локациях для отдыха. Нас восхищала местная природа и возможность посещать новые места. Неделей позже мы достигли северо-восточного побережья и на три ночи остановились на отдаленном и удивительно красивом пляжном курорте. В одну из ночей нам даже удалось понаблюдать, как в ярком лунном свете из яиц вылупляются маленькие черепашки. Когда мы только приехали, волны были такими высокими, что нырять не разрешалось, и мы решили заняться дайвингом на следующий день. Инструктор вез нас по волнам на моторной лодке, что уже само по себе приключение.

Потом мы отправились в залив Сордвана: место довольно отдаленное, но знаменитое среди дайверов замечательными точками для погружения.

Утром первого дня мы сделали два заплыва на глубину и даже увидели китовую акулу, днем отдохнули в простом небольшом бунгало. Мира обращалась со мной с большой любовью и заботой, сделала мне долгий массаж. Мы растворились друг в друге, тот день был мягким и приятным.

Вечером мы пошли в ресторан. Мира спросила у официантки, умеет ли та танцевать африканские танцы и станцует ли она с ней под музыку. Моя жена любила танцы, но пока еще ни разу за поездку ей не удалось увидеть этническую пляску. Девушка отказалась, сказав, что работает официанткой и не может вот так просто взять и станцевать посреди ресторана. Но Мира никогда не сдавалась, когда ей в голову приходила хорошая идея. Она позвонила менеджеру. Идея управляющей понравилась, и вдвоем они спланировали танцевальное мероприятие на следующий вечер. Ему не суждено было состояться…

Наутро мы проснулись хорошо выспавшимися, погода была немного прохладной, моросил дождик. Мне не очень хотелось плавать в таких условиях, хотя я все оплатил заранее. Я поинтересовался у Миры, хочет ли она понырять, на что она воскликнула в своей обычной лаконично-быстрой манере: «Пойдем!»

Мы подъехали к пляжу, где встретились с другими дайверами и дайв-командой. Погода оставалась неустойчивой и холодной, было довольно неприятно надевать не просохший со вчерашнего дня водолазный костюм. Тем не менее сама вода обещала быть теплой. Пока Мира была в ванной, я подготовил снаряжение. Я оставил оба наших баллона открытыми, потому что перед тем, как облачиться в полное снаряжение, нам предстояла небольшая поездка на лодке.

Пока мы находились на пляже, инструктор объяснил, где мы будем нырять, и на песке изобразил местонахождение рифа. Остальные члены дайв-команды начали загружать снаряжение в лодку. Вместе мы столкнули судно на воду и запрыгнули в него. Внутри уместилось около десяти дайверов, инструктор по погружению и капитан – довольно много для такого небольшого суденышка.

Шкипер должен был провести лодку среди высоких волн так, чтобы они не ударялись о борта слишком сильно. Поездка выдалась непростой, нам пришлось крепко держаться за веревку, опоясывающую судно, пока его волнами бросало из стороны в сторону. Я постоянно проверял, в порядке ли Мира, которая сидела рядом со мной, и даже показал ей, как лучше всего держаться за ручку на боковой стороне лодки. Она вела себя как ни в чем не бывало и совсем не выглядела испуганной.

Точки погружения мы достигли через 5 – 10 минут. Для меня остается большой загадкой, как у людей получается находить место для ныряния в открытом море, ведь над водой часто нет никаких внешних признаков. Риф обычно находится в десяти метрах от поверхности, а иногда и глубже. Тем не менее инструктор и шкипер знали, что искать, и нам пришлось довериться их опыту.

Zodiac, лодка, на которой мы приплыли, была надувной, а значит гибкой и неустойчивой. Нам же требовалось прыгнуть с нее спиной в воду. Более того, так как лодка была очень подвижной, все должны были нырять в воду одновременно, чтобы избежать столкновения друг с другом. Из-за этого атмосфера в команде была немного напряженной. Возникло ощущение, что шкипер нас торопит, ведь все должны были быть готовы в одно и то же время. Слишком мало времени, чтобы сосредоточиться хоть на чем-то!

Инструктор и шкипер передвигались от дайвера к дайверу и помогали всем облачиться в снаряжение, которое по большей части состояло из жилета с баллоном. Перед прыжком надо было надеть ласты и маску и по возможности дополнительно проверить работу регулятора. У нас с Мирой было собственное снаряжение. Я обычно проверял, чтобы волосы жены не попали в маску, потому что в противном случае туда могла просочиться вода. Во время сборов у меня внезапно возникло чувство, что нужно повторно проверить наши баллоны, но потом я заметил, что шкипер ходит и открывает у всех клапаны воздушных цилиндров. Он проделал то же самое и с клапаном Миры, поэтому я расслабился – это стало фатальной ошибкой.

Теперь все были готовы к прыжку, кроме женщины, которая обнаружила, что ее жилет порвался. Позже я поймал себя на мысли, что такой ситуации бы не возникло, если бы дайв-команда действительно как следует проверяла все оборудование! Этой женщине пришлось остаться в лодке, так как она не могла присоединиться к заплыву.

Перед погружением царила атмосфера хаоса, всех торопили, и было не до раздумий. Я посмотрел на Миру: на ней уже была маска, и она выглядела готовой к прыжку. Мы вместе упали спиной вперед и довольно быстро погрузились в воду. Инструктор прыгнул раньше. Прежде чем устремляться на глубину, он должен был убедиться, что все в порядке, но сразу поплыл вниз, не оглядываясь назад. Я боялся упустить его из виду, но показал Мире «окей», чтобы убедиться, что все хорошо и она готова отправиться вниз. Она показала мне тот же жест в ответ.

Я начал погружаться головой вперед, пытаясь определить, где находятся риф, наша группа и инструктор, неосознанно отдалившись от Миры. Когда я погрузился метров на семь, то обернулся посмотреть, плывет ли за мной жена – ее не было рядом. Она была позади, на глубине метра в три. Я посмотрел на нее и снова показал «окей», чтобы узнать, в порядке ли она, но что-то было не так. Мира обеими руками дала мне понять, что у нее возникли проблемы, но я не понял, какие именно. Так как я находился глубже, то на мгновение замер, чтобы узнать, сможет ли она справиться с проблемой самостоятельно. Иногда во время погружения в маску попадает вода или евстахиевы трубы в ушах не открываются. Я все еще не ощущал тревоги и просто наблюдал за женой.

Когда Мира начала плыть к поверхности, я забеспокоился: это значило, что ее проблема оказалась серьезнее. Я неторопливо последовал за ней, не думая, что ей угрожает реальная опасность.

Секунд через двадцать (в такие моменты сложно оценивать, сколько прошло времени) она снова опустилась ниже. Сначала я подумал, что проблема разрешилась, но затем я подплыл поближе и увидел, что голова Миры склонена набок, а дыхательная трубка вылетела изо рта. Меня охватила паника. Я изо всех сил рванул к ней, сердце стучало как бешеное. Секунд через десять я ухватил ее за жилет и постарался втолкнуть в рот свою запасную трубку – довольно бессмысленное занятие, когда человек, очевидно, находится без сознания, но я запаниковал.

Пытаясь дать ей кислород, я не заметил, что мы начали довольно быстро тонуть. Мира не дышала и вместе со всем снаряжением была довольно тяжелой, поэтому плавучесть у нас была плохая. Заметив, что за маской из ее носа бежит кровь, я перепугался еще сильнее. Наконец осознав, что мы тонем, я наполнил свой жилет воздухом, чтобы подняться вверх как можно быстрее. Я обнял ее, и вскоре мы вместе оказались на поверхности, не делая никаких остановок по технике безопасности, как обычно следует поступать в нормальных условиях.

Как только мы поднялись на поверхность, я сразу же стал звать на помощь. Подошла лодка. Я с трудом снял с Миры жилет с баллоном и пояс с грузами, и с помощью людей в лодке поднял ее тело на Zodiac. Для этого пришлось приложить невероятные усилия, потому что мой разум был совершенно пуст, а сердце очень быстро билось.

Когда я сам поднялся на борт, мы сразу же попытались вернуть мою жену в сознание. Я хотел, чтобы Мире помогли как можно скорее, но, кажется, никто не понимал, что делать, и все спасательные действия происходили очень медленно. Кто-то предложил дать ей кислород, а другой дайвер, француз с детьми, делал ей непрямой массаж сердца.

Я повернул тело Миры набок, чтобы вода вышла из легких, но это не особо помогло. Я начал делать жене искусственное дыхание. Ее лицо было залито кровью из носа, и я тоже испачкался в крови. Я умолял Миру вернуться ко мне. Ее грудная клетка поднималась и опускалась от моих вдохов. Француз продолжал делать массаж сердца, пока я разговаривал с ней и просил окружающих помочь. Ни один из членов дайв-команды не пошевелился. Шкипер постарался как можно быстрее провести лодку к берегу. Она ужасно качалась на волнах, и, казалось, вот-вот перевернется. Я кричал: «Не так быстро!», продолжая делать искусственное дыхание, и не прекращал говорить ей: «Пожалуйста, вернись назад! Вернись!»

Мысли путались. Я не понимал, что случилось. Я был в отчаянии.

Когда лодка причалила к берегу, тягач вытащил ее на пляж, и тело Миры подняли в кузов. Я не помню ни сколько времени на это ушло, ни как это случилось. Я постоянно говорил с женой. Сидел в кузове, положив ее голову себе на колени.

Все молчали, а я продолжал разговаривать с Мирой. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь наконец что-то сделал. Тягач стоял на парковке. Мимо проходила женщина, которая оказалась врачом. Пощупав пульс Миры, она сказала: «Эта девушка умерла. Вы ничего не можете сделать. Вы не виноваты».

Я находился в состоянии шока и не верил в происходящее. Казалось, мне снится какой-то кошмар, и я очень хотел проснуться. Я беседовал с женой, рассказывал ей то, что, как мне казалось, должно было привести ее в чувства. Я говорил: «Это просто тело», «С тобой ничего не случится» и «Помни, что мы медитируем!» Я сказал ей, как сильно ее люблю. И продолжал все это повторять, словно в трансе. Это был кошмар, и я думал: «Надо проснуться. Но почему я не просыпаюсь?»

Все вокруг меня казалось нереальным. Ничего не имело значения. Важной была только Мира и ее голова на моих коленях. Я снова и снова целовал ее лицо, глаза, рот. Гладил ее тело. Спустя некоторое время я заметил, что меня трясет. Я отошел к нашей машине, которая была припаркована рядом с тягачом, и переоделся из мокрого водолазного костюма в какую-то сухую одежду, а после этого поспешил обратно к телу Миры, которое все так же мирно и неподвижно лежало в кузове. Все, чего мне хотелось в тот момент – уйти вместе с ней.

Меня переполнило чувство вины. Я не смог позаботиться о своей возлюбленной и нес ответственность за ее смерть.

Прощание с Мирой

Я сидел в кузове с Мирой около трех часов или дольше. Точно не помню. Я не понимал, из-за чего произошла эта трагедия. Подумал, что это была эмболия или что-то похожее. Мне все еще не хотелось уходить от ее тела, не хотелось никого видеть и, тем более, ни с кем разговаривать. Некоторые члены дайв-команды принесли наши вещи. Наконец-то прибыла полиция. К счастью, инспектор не стал задавать мне никаких вопросов.

Пошли разговоры о вскрытии. Я сказал, что не хочу, чтобы его проводили, и желаю, чтобы тело жены пробыло со мной ночь в нашем номере в отеле. Полицейский позвонил администратору, тот был не против, и своему начальнику, который не позволил оставить мне тело. Когда я стал настаивать на своем, полицейский сказал мне, что ничего не может сделать: по закону мертвое тело принадлежит государству. У меня больше не осталось энергии на сопротивление. Но полицейскому удалось найти врача, который жил в соседнем городе и мог провести вскрытие прямо на следующий день, а не в течение трех дней, как сделал бы официально уполномоченный врач.

Через некоторое время за Мирой прибыл катафалк. Тело вытащили из кузова, положили в пластиковый мешок и разместили в машине. Мне сказали, что ее увезут в больницу, находящуюся где-то в 70 километрах отсюда, на ночь оставят в морге, а потом отвезут еще на 120 километров дальше в Ричардс-Бей, где и будет проводиться вскрытие. Я сказал, что хочу поехать с ними.

Я последовал за катафалком на арендованной машине и попросил их подождать рядом с воротами отеля, откуда думал забрать несколько вещей, в том числе iPad жены. Я хотел включить для нее музыку. Хотел, чтобы ее отбытие было красивым и праздничным, а не таким примитивным и невзрачным. Теперь я чувствовал себя ужасно от того, что не мог устроить красивую церемонию в честь ухода моей возлюбленной из этого мира. Все выглядело таким простецким и грубым.

Катафалк подождал меня, и затем мы отправились дальше. По пути мы остановились, чтобы заправить бак и попить кофе… Для меня это было просто невыносимо. Хотелось снова увидеть тело Миры, и я умолял их отправиться в путь, что они в итоге и сделали. Я ехал с ними все 70 км по проселочным дорогам. И все время, что я вел машину вслед за катафалком, я кричал, кричал, кричал.

Примерно через час мы прибыли в больницу. Мешок с телом Миры разгрузили, но я попросил дать мне снова увидеть ее перед тем, как она окажется в холодильнике. Пакет открыли. Я начал говорить с ней: опять сказал ей, что это всего лишь тело и не стоит тревожиться, обращаясь не только к ней, но и к самому себе. Я включил праздничные песни на iPad и положил его рядом с головой жены в пластиковом мешке, прежде чем тело погрузили в холодильник.

Я остался ждать снаружи: станцевал для нее и не прекращал говорить с ней. Я стоял там около двух часов. Охранник морга сжалился надо мной и спросил, хочу ли я снова ее увидеть. Конечно, я хотел. Он открыл холодильник и вытащил носилки. Музыка больше не играла: скорее всего, iPad сел из-за холода, поэтому я решил не включать его снова.

Наконец мой разум заработал. Мне требовалось рассказать многим людям о случившемся. Я разрывался между желанием остаться с Мирой и необходимостью спланировать все, что нужно организовать. Наконец я сказал жене, что мне придется ее покинуть и что я вернусь на следующий день.

Я чувствовал огромную вину из-за того, что не смог спасти ее, из-за того, что не получалось разместить ее тело в более красивой обстановке и что я не мог все время быть рядом с ней. Я чувствовал себя абсолютно беспомощным, потому что даже не мог создать для нее праздничную атмосферу. У меня было такое ощущение, будто худшее, что только могло произойти, случилось в самом неподходящем для этого месте. Почему моя любимая покинула свое тело именно в этот момент, именно в этом месте?

У меня ушел целый час, чтобы вернуться обратно в наш отель в заливе Сордвана. К тому времени наступил вечер. Администратор отеля ждал меня и сказал, что я могу воспользоваться его офисом для своих дел. Я был очень ему благодарен, потому что общий интернет был слишком плохим и нестабильным. Но связь в его кабинете оказалась не лучше. Skype не работал, потому что сигнал был слишком слабым. Я попытался воспользоваться своим немецким телефоном, но деньги на счете закончились после нескольких звонков, а чтобы его пополнить, мне опять был нужен интернет. Сплошные сложности.

Я попытался найти номера брата Миры и ее друзей из Японии – никто не ответил. Мне удалось найти номер японской пары, тоже друзей, которые почти не говорили по-английски. Я сказал им по телефону, что Мира покинула этот мир, и попросил их позвонить ее брату, а если у них нет его номера, то сообщить другому другу, который смог бы ему все рассказать. Я отыскал номера горячих линий посольств Германии и Японии и вышел с ними на связь. К счастью, можно было пользоваться местным телефоном.

Я планировал забрать тело Миры в Индию и кремировать ее там, в месте, которое она любила и где можно было провести настоящую церемонию.

Я разослал электронные письма по всему свету и попытался позвонить в Индию. Потом написал следующий пост об уходе Миры в соцсетях:

Милые друзья,

Моя бесконечно любимая Мира сегодня утром покинула этот мир. Я все еще нахожусь в шоке и пока не могу сообщить подробности. Просто прошу вас помедитировать и попрощаться с ней так, как она этого заслуживает. Мира была так полна любви ко всем! Провести с ней 25 лет – настоящий подарок для меня. Я попытаюсь привезти ее в Пуну для прощального празднества, если это будет возможно.

Лети высоко, любовь всей моей жизни. По тебе буду скучать не только я, но и тысячи других людей. Лишь твое тело покидает нас – твои танцы, картины, смех и любовь останутся с нами навечно.

Новости начали распространяться как пожар еще до этой моей публикации. Я допоздна просидел за компьютером, а надо было упаковать два наших больших чемодана. Администратор отеля рассказал, как добраться до города, где на следующее утро должно было пройти вскрытие. Также он снял для меня номер в ближайшей гостинице (но позже я обнаружил, что она находилась в 200 километрах от нужного места!)

Я вернулся обратно в наш номер, чтобы собрать вещи. Я все делал будто в трансе. Тело тряслось от холода, хотя ночь была теплой. Я так замерз, что пришлось принять горячую ванну. Сборы чемодана Миры казались чем-то сюрреалистичным. Я был измотан и после прилег, но, конечно же, не мог уснуть. Несколько раз мне удалось задремать, но как только мой разум вспоминал, где находится и что произошло, я мгновенно просыпался и чувствовал, как быстро бьется сердце.

На следующий день

Я не спал бо́льшую часть ночи. Чувствовал себя так, словно теперь живу в кошмарном сне и мечтаю проснуться. Было сложно выбраться из кровати навстречу реальности, но, опять же, я знал, что хочу снова оказаться рядом с телом Миры и как можно быстрее.

Пока я загружал машину (было раннее утро), ко мне подбежала девушка из магазина товаров для дайвинга. Она обняла меня и расплакалась. Эта девушка дала мне одну из вещей Миры, а я отдал ей свой все еще мокрый водолазный костюм, сказав, что она может оставить его себе, потому что я покончил с дайвингом. Эта девушка была единственным членом дайвинговой компании, которого я увидел в тот день, и единственным человеком, который на тот момент разделил немного моей боли и помог проплакаться. В целом я все еще находился в трансе и не чувствовал связи с реальностью.

Загрузив машину, я резко сдал назад и врезался в бульдозер, припаркованный позади. Бампер сильно повредился, но мне было решительно все равно. Я сдал номер, и началась моя двухсоткилометровая поездка в Ричардс-Бей – маленький городок, где должно было пройти вскрытие. Я следовал письменным инструкциям от администратора отеля, весь путь занял около 2,5–3 часов. Причем нужное место все равно было сложно найти, а я жутко торопился, потому что хотел предотвратить проведение этой процедуры.

Наконец я нашел здание и врача. Тело Миры уже прибыло, и мне позволили его увидеть. Врач начал задавать вопросы. Я рассказал ему все, что произошло, и мне очень хотелось, чтобы он объяснил, как так вышло и почему у нас не получилось вернуть мою жену к жизни. Врач был немногословен и настоял на том, что ему нужно провести вскрытие, а у меня нет никаких законных прав на то, чтобы его предотвратить. И я сдался. Доктор сказал, что им потребуется вскрыть ее грудную клетку, но потом они зашьют ее обратно. Я не хотел, чтобы кто-либо касался тела моей жены и уж тем более вскрывал его. Я погрузился в себя и получил послание: надо отпустить, Мира в порядке.