Kitobni o'qish: «Проклятый клад»

Shrift:

Светлой памяти Джейсона Гранта

Susan McCauley

GHOST HUNTERS: PIRATES’ CURSE

Original English language edition published by Celtic Sea, LLC Suan McCauley, 6046 FM 2920 #713, Spring Texas 77379, USA.

Глава первая

Я крепко вдарил по боксёрской груше. Фрэнк заставлял меня тренироваться, чтобы я мог постоять за себя, когда моя жизнь снова окажется в опасности. Пот струился по моему лицу, щипал глаза, затуманивая мир вокруг. Но я не сдавался, колотя ротанговой палкой увесистый чёрный мешок, который Фрэнк повесил в комнате, служившей нам одновременно рабочим кабинетом и библиотекой. Представлять, что боксёрская груша – это большой злой призрак и с хорошим воображением-то непросто, но тренировки есть тренировки. Давненько я не чувствовал себя в такой хорошей форме, с тех самых пор, как готовился к чемпионату Луизианы по духоболу. А потом случилась авария. В следующий удар я вложил всю свою злость. Тогда в машине погибла мама, а вместе с ней и вся моя прежняя – нормальная – жизнь.

Исчезнет ли когда-нибудь мой гнев? Пройдёт ли боль? Этого я не знал.

Нанеся груше последний удар, я глотнул воды, отёр пот с глаз и снова ясно увидел комнату. Массивный старинный книжный шкаф занимал целую стену нашего кабинета. Полки ломились от книг: все как одна в кожаных переплётах с золотыми и серебряными тиснениями и символами. Несмотря на то что я ещё в прошлом месяце переехал к Фрэнку, у меня не было времени даже просмотреть названия, не говоря уже о прочтении хоть одной из них. Каждая – кладезь знаний об оберегах, защитных сигилах, истории оккультизма, духах, ангелах, демонах и прочих всевозможных сверхъестественных сущностях. Словом, обо всём том, с чем мне придётся иметь дело в моей новой жизни экстрасенса.

У противоположной от шкафа стены располагались камин и аптекарский столик, предназначенный для хранения трав, железосодержащей краски – мы называли её «чернушкой» – и морской соли, незаменимых для защиты от призраков. Стол Фрэнка расположился у окна, выходящего на Королевскую улицу. Во время лекций, как называл их Фрэнк, я устраивался напротив в жёстком кресле, обитом бордовой кожей, и всё записывал, стараясь не отвлекаться на призраков Французского квартала, то и дело снующих снаружи и корчащих страшные рожи. Однажды краем глаза я заметил в окне довольно милую даму: она проплывала мимо, но остановилась и заглянула к нам посмотреть, как мы работаем. Стоило мне поднять на неё взгляд, как её нежное лицо превратилось в продолговатый череп с чёрными провалами глазниц и ртом, полным гнилых зубов. Как вспомню, так вздрогну.

Я потряс головой, отгоняя неприятное воспоминание, и повернулся к окну. Стекло было покрыто множеством сигилов: чудо, что я вообще разглядел ту дамочку сквозь них. Главное, что ни она, ни любые другие духи – во всяком случае, злые – не смогут преодолеть этот барьер. Раньше мне казалось, что моя мама – самая большая на свете перестраховщица, но как же я ошибался. Фрэнк стал совершенно новым олицетворением чрезвычайной параноидальности.

Однако я слишком отвлёкся. Сейчас не время думать о лекциях экстрасенсорики. Сейчас я должен сразиться с воображаемым призраком, в качестве которого Фрэнк поставил против меня боксёрскую грушу. Если я не справлюсь, меня ждёт дополнительная тренировка в эти выходные, чего никак нельзя допустить. Я уже кое-что запланировал.

Глотнув ещё немного воды, я пошёл в наступление. Левой рукой прикрывая левую щёку, во избежание любых нападок со стороны, правой я поднял ротанговую палку. Высоко размахнувшись ею над головой, я вложил всю свою силу в диагональный удар от корпуса. Шрам на бедре – физическое напоминание о несчастном случае – болел при каждом повороте тела, но я упорно не обращал на него внимания.

Шмяк!

Я перебросил палку в левую руку и повторил удар в другую сторону.

Шмяк!

Потом перехватил рукоять обеими руками и нанёс удар по центру, да так, что кости от запястий и выше ощутимо заныли.

– Неплохо, парень. Ты начинаешь понимать, что к чему, – рявкнул Фрэнк Мартинес, седой отставной экстрасенс класса «А», волей случая ставший моим наставником.

Серьёзно? Только «начинаю понимать»? Может, я и отстал на два года в освоении экстрасенсорики, но я не настолько плох.

– Теперь повтори. Все девять ударов. Пять раз. Каждой рукой.

«Что?!» – возмутился я мысленно. Произнеси я это вслух, Фрэнк заставил бы меня повторять вдвое больше! И всё же, ещё целых пять раз?..

– Каждой рукой? – ни на что особо не надеясь, переспросил я. Я тренировался уже больше получаса. Плечи горели, казалось, руки вот-вот отвалятся.

– Каждой, – отрезал Фрэнк. Его мексиканский акцент, обычно мягкий, становился более отчётливым, когда он злился на меня. Например, как сейчас, когда я пытался с ним спорить. Я думаю, это нормально – не проявлять особого терпения к детям после тридцати лет работы в Бюро паранормальных расследований. – Если ты повредишь одну руку, ты должен уметь так же хорошо пользоваться второй. Всё в тебе должно быть гармонично. – Фрэнк подошёл и больно сжал мне правое плечо, отчего я даже выронил палку. Такие палки предназначались для отработки ударов в особом виде боевых искусств. Фрэнк говорил мне название, но я так и не смог запомнить. До недавнего времени я в принципе не знал, что федеральные экстрасенсы, работающие на Бюро, должны владеть боевыми искусствами! – Что, если призрак заморозит твою правую руку и мышцы сведёт от холода?

Заморозка. Так Фрэнк называет ощущение от прикосновения призрака. Это как ледяная ванна для костей. Даже от воспоминания становится больно. Я сглотнул и поднял ротанговую палку левой рукой:

– Я должен уметь драться другой рукой.

– Именно. – Большая чёрная татуировка-горгулья на его предплечье сверлила меня взглядом. – И давай-ка повторим, почему палки для эскрима делают из ротанга, а не из ивы, и зачем их расписывают сигилами?

– Ива подходит лучше, она оберегает от зла, но слишком легко ломается. А ротанг – лёгкий и прочный. Печати Соломона выжигают, а затем прорисовывают чёрной железосодержащей краской для дополнительной защиты. Боец сам выбирает печати в зависимости от предпочтений. – Я вычитал это в учебнике «Начальный курс экстрасенсорики». Если я хочу стать толковым учеником, мне предстоит зазубрить его от корки до корки как можно скорее.

Чести изучать «Начальный курс» в специальной школе удостаивалось меньше четырёх процентов десятилеток, успешно сдавших тест на экстрасенсорику. Но я был ненормальным ребёнком, или, как любила повторять моя тётя Елена, «особенным». Несколько месяцев назад в аварии, когда погибла моя мама, а я сломал бедро, я каким-то образом обрёл паранормальные способности в двенадцать лет. Странно, правда? Ни с кем прежде такого не случалось. Так почему случилось со мной?

Я не терял надежды однажды это выяснить.

Вне зависимости от причин мне предстояло наверстать два года обучения, совмещая это со стажировкой у Фрэнка – знаменитого федерального экстрасенса. Обычно стажировка начинается по завершении «Начального курса», но Министерство экстрасенсорного образования сделало для меня исключение, отчасти потому, что за меня просил Фрэнк. Готов поклясться, он настолько известен в сообществе экстрасенсов, что ради него федералы пойдут на любые уступки. Как и другие ученики, на время стажировки я переехал к своему мастеру.

Мою новую жизнь отец принял без энтузиазма. До аварии, до маминой смерти, до необъяснимого обретения мною способностей папа обходил стороной даже обычные оккультные магазины. Солью и «чернушкой» для защиты дома он предпочитал закупаться в супермаркете. В своей неспособности слышать и видеть призраков он ничем не отличался от подавляющего большинства Нетронутых и хотел иметь как можно меньше общего с экстрасенсами. Но вот я стал одним из них. Его собственный сын…

Отец так и жил в нашем старом викторианском доме в Садовом районе, по соседству с моей двоюродной сестрой Ханной, фанаткой паранормальных расследований, и моим лучшим другом Джейсоном. Как же мне их не хватает. Но сегодня пятница, значит, уже вечером я с ними увижусь и проведу все выходные в их компании.

Я очень надеялся, что папа сохранит дом. В нём прошло моё детство. Но после аварии расходы на похороны и моё лечение практически разорили нас. Думаю, отчасти поэтому папа так легко отпустил меня к Фрэнку. Дома стало на один рот меньше, освободилось больше времени для работы, чтобы потихоньку расплатиться с долгами. Кроме того, нам выписали пособие на моё обучение. Деньги небольшие, но, по крайней мере, я перестал чувствовать себя обузой.

– Соберись, Алекс. – Строгий окрик Фрэнка вывел меня из раздумий. – Мы ещё не закончили… – На кухне, которую справедливее называть «кухонькой», такой крохотной она была, настойчиво затрезвонил древний деревянный настенный телефон. Ринг, ринг, ринг, ринг, ринг.

Я так и не привык к этому звуку. Фрэнк говорил, что этот телефон самый безопасный из всех, какими он когда-либо пользовался. Провода в железной оплётке, сам аппарат выделан из ивы. Печати Соломона глубоко вырезаны в древесине и закрашены «чернушкой».

– Пять раз. Каждой рукой. Приступай. – Он отправился отвечать на звонок.

Я бил по мешку со всей силы. Нисходящий левый, замах сверху и нисходящий правый, оба удара – диагональные, образующие букву «Х». Горизонтальный прямой – вверх и вниз, затем вертикальный прямой – влево и вправо, и, наконец, колющий – в «живот» груши. Я повторял их снова, и снова, и снова, и снова. Затем сменил руку. Комбинации левой мне как правше давались гораздо сложнее. Очередной удар пришёлся под неудачным углом, отозвавшись острой болью в мышцах, отчего мои пальцы непроизвольно разжались. Палка для эскрима пролетела через всю комнату и врезалась в книжный шкаф.

Я сник, безвольно откинув голову назад. Я почти справился. Почти закончил тренировку, не выронив палку. Почти… Доведи я дело до конца, это случилось бы впервые. Ещё совсем недавно я был крутым спортсменом. Чемпионом школы по духоболу. Теперь! Это! В прошлом!

В настоящем моя жизнь перевернулась с ног на голову, и, казалось, за что бы я ни взялся, всё давалось с трудом. Ходьба с травмированным бедром – с трудом. Отказ от ежедневных встреч с отцом и лучшими друзьями – с трудом. Освоение всех этих экстрасенсорных штучек – с трудом. Как же легко всё было раньше. Как же легко было быть обычным ребёнком, Нетронутым. Это! В прошлом! В настоящем я просто чокнутый экстрасенс, который не знает, что делает. Я был крутым когда-то. Но не теперь. Оставалось надеяться, что я не выставлю себя совсем уж полным идиотом в попытках вернуть прежнюю крутость. Если это произойдёт, меня отправят куда подальше, в какую-нибудь школу-интернат для умственно отсталых экстрасенсов. И тогда прости-прощай и папа, и Фрэнк, и друзья. Я не мог так рисковать. Не после всего, что произошло.

Я подобрал палку и начал снова отрабатывать серию ударов левой рукой. Чем быстрее я закончу, тем быстрее увижусь с Джейсоном и Ханной.

Под конец тренировки моё лицо блестело от пота, а футболка вымокла насквозь. Я мечтал о горячем душе, но ощущение, что я смогу постоять за себя, если злой дух вздумает прорваться сквозь обереги и сигилы, мне нравилось. Боевые навыки пригодились бы мне в мою первую встречу со старым мистером Уилксом. Но тогда я даже не подозревал, что владею экстрасенсорными способностями. Я думал, что сошёл с ума. За последнюю пару месяцев многое изменилось. Новость о моём преображении повергла в шок даже доктора Миджли, психиатра, у которого я наблюдался после аварии. Он никак не мог поверить, что один из его пациентов обрёл способности в таком позднем возрасте. Привет-привет, вот он я! В конечном итоге они с папой всё же вписали мою новую ипостась в свою картину мира. Отцу пришлось особенно тяжело. Поначалу он думал, что я вру. Но когда своими глазами увидел мамин призрак и узнал, что я помог упокоиться жертве убийства и её мужу-убийце, понял, что ошибался, и разрешил мне учиться.

Я сунул палку для эскрима в коричневый кожаный рюкзак, больше похожий на мешок – такой он был вместительный, – с которым практически не расставался во время учёбы, вытер лицо полотенцем и направился в ванную. Внезапное появление Фрэнка в дверях заставило меня остановиться. В руках он держал записную книжку, лицо – мрачнее тучи. Дурной знак. Особенно в пятницу днём.

– Всё в порядке? – спросил я, втайне надеясь, что Фрэнк отпустит меня на выходные к друзьям в любом случае и справится с проблемой сам, что бы ни приключилось.

– Звонил доктор Миджли. – Фрэнк нацарапал что-то в книжке, и я выдохнул с облегчением. Доктор Миджли наверняка хотел узнать, почему я перешёл с еженедельных приёмов на ежемесячные. Я вообще считал терапию бессмысленной, но папа настоял на своём, полагая, что эти сеансы помогут мне «примириться» со смертью мамы. Я всё ещё жутко скучал по ней, но наша краткая встреча во время ритуального перехода мистера Уилкса принесла мне облегчение. Мама ушла, но я знал, что с ней всё в порядке и однажды мы увидимся снова. Этого оказалось достаточно. А на посещение сеансов доктора Миджли каждую неделю всё равно не было времени.

– Ну, я записан только через две недели. – Я снова двинулся к ванной.

– Речь шла не о тебе. – Переступив через порог, Фрэнк громко захлопнул книжку. – Кое-что случилось, и ему нужна наша помощь.

– Кое-что? – спросил я без особого интереса. Сейчас меня гораздо больше занимали мои руки, предплечья жутко чесались.

– Его племянница держит бар на углу улиц Бурбон и Святого Филиппа – «Кузница Лафита».

Я старался не расчёсывать потихоньку заживающую кожу, покрасневшую от двух свежих татуировок. Первая – Четвёртый пентакль Луны – защищала обладателя не только от злых духов, но и от любых травм, а также душевных расстройств. Многие называли Четвёртый пентакль «клеймом экстрасенса». Эту татуировку делали всем детям, прошедшим тест на сверхъестественные способности. Вторая – Пятый пентакль Луны – наносилась с началом стажировки. «Начальный курс экстрасенсорики» давал Пятому пентаклю такое определение: печать, защищающая от любых ночных фантомов, насылающих тревожные сны и кошмары. Разумеется, мне пришлось сделать сразу обе татуировки – по одной на верхней части каждого из предплечий. Четвёртый пентакль – на правом, Пятый пентакль – на левом. Процесс не доставил мне удовольствия. Чернила. Иглы. Кровь. Ни капельки не доставил.

Как мне наносили самую первую (и единственную до недавнего времени) татуировку у основания черепа, я, конечно же, не помнил. Третий пентакль Юпитера ставят ещё в младенчестве, вскоре после рождения. Он есть у всех, даже у Нетронутых. Экстрасенсы же украшают себя самыми разнообразными печатями на протяжении всей своей жизни. Чем дольше длится их карьера, тем больше на них татуировок. Все они служат дополнительной защитой, кроме того, показывают статус обладателя.

Я провёл ногтями по Четвёртому пентаклю в последний раз, и тут до меня дошло, что сказал Фрэнк:

– Лафита? Это тот, который пират?

– Да. Пират, – крякнул Фрэнк.

– Местечко-то классное! – Я сбросил руки вниз, подавляя соблазн почесаться ещё, и задумался о полуразвалившемся кирпичном здании старой кузни, ныне переоборудованной в бар. При жизни пирата Жана Лафита кузня служила ему пристанищем. Предполагалось, что именно в ней он прятал свои сокровища во время пребывания в Новом Орлеане. Теперь же там зависали любители тусоваться – в основном взрослые, но каждый год на Хеллоуин «Кузня» устраивала тематические пиратские вечеринки для детей.

– Нас не на вечеринку приглашают, Алекс. У племянницы доктора Миджли… – Фрэнк снова открыл записную книжку и прочитал имя. – Стефани Бауэр, судя по всему, проблема с остаточной энергетикой. Ты помнишь, что это такое?

Остаточная энергетика. Фуф. Я ведь только вчера о ней читал…

– Ну, это когда…

– У тебя от зубов должно отскакивать, вот так. – Фрэнк щёлкнул пальцами. – Ты не можешь так долго вспоминать. Остаточная энергетика – это зацикленный, повторяющийся в настоящем отголосок события или эмоционального всплеска, произошедшего в прошлом. Присутствие призрака в этом случае не наблюдается, – прочитал он словно по учебнику, вгоняя меня в краску. – В понедельник снова пройдёмся по типам явлений. Не забудь повторить их на выходных.

– Обязательно, – отчеканил я, стараясь не выдать раздражения. Меньше всего мне хотелось сидеть за домашкой. – Не так уж всё и серьёзно, да? Она уже обращалась к городским экстрасенсам?

Фрэнк смерил меня взглядом, способным заморозить кипяток:

– Я не интересовался. Твой отец дал доктору Миджли мой номер и сказал, что мы поможем. И если уж твой отец наконец-то смирился с тем, что его сын экстрасенс, мы просто обязаны оказать племяннице доктора Миджли всю необходимую помощь.

– В понедельник? – уточнил я, силясь скрыть трепет надежды в голосе.

– Нет. Сейчас. – Фрэнк сунул записную книжку в сумку, которую всегда брал с собой на дело. «Походный набор» экстрасенса: морская соль, святая вода, мирра, сапёрная лопатка, нож, ломик, моток верёвки, блокнот с карандашами, фонарик, налобный фонарик на батарейках, разукрашенный печатями Соломона (и ещё несколькими дополнительными сигилами, на которых настоял Фрэнк), экземпляр книги «Охота за привидениями: руководство для экстрасенса» и палка для эскрима. Такой же комплект лежал и в моём рюкзаке. Что бы ни произошло, мы всегда должны быть наготове.

– Стефани и её пятилетний сын живут рядом с «Кузней». Она рассказала, что мальчик перед сном отправился в туалет бара и наткнулся на мужчину, лежащего без сознания в луже крови. Теперь пареньку снятся кошмары. Бедная женщина рыдала в трубку. Я пообещал ей, что мы заглянем сегодня.

– Сегодня?! Но почему сегодня? – захныкал я. – Уже почти выходные, и я договорился о встрече с Джейсоном и Ханной.

В этот момент сквозь стену кабинета просочилась голова миссис Уилсон:

– Не спорь с ним, дитя. Лучше иди и помоги бедной женщине и её напуганному сыну.

– Ты не помогаешь, – огрызнулся я, обиженный тем, что меня назвали дитём. Да, формально я всё ещё был ребёнком. Но больше себя им не чувствовал. С тех пор как я съехал от папы, многое изменилось, но миссис Уилсон осталась прежней. Пухленькая женщина-привидение, до недавних пор обитавшая в нашем доме, решила, что мне не помешает материнская забота, и следом за мной перебралась к Фрэнку. И, что хуже всего, он разрешил ей остаться!

Фрэнк посмотрел туда, где в нескольких сантиметрах над полом, скрестив ноги, парила полупрозрачная миссис Уилсон. В его глазах заплясали весёлые огоньки. Вот почему он изменил сигилы так, чтобы она могла проходить внутрь. Она была забавной, и, похоже, в её присутствии он немного смягчался.

– Когда я брал тебя в ученики, я говорил, что ты сможешь отдыхать. Но не упоминал, что это будет возможно каждые выходные. Призраки не придерживаются расписания. – Фрэнк переглянулся с миссис Уилсон и снова уставился на меня. – А этой женщине и её сыну нужна наша помощь. Это часть нашей работы, часть нашего дара – помогать людям, даже вопреки собственным желаниям и планам.

– Я об этом не просил, – проворчал я.

– Александр Ленард! – укорила меня миссис Уилсон, на что я только закатил глаза.

Фрэнк ухватил меня за плечи, не сильно, но достаточно крепко, чтобы привлечь моё внимание:

– Никто из нас не просил, Алекс. В этом суть дара. Дара, посланного нам богом, чтобы мы помогали заблудшим душам попасть туда, где им положено находиться. Чтобы мы помогали живым и мёртвым обрести покой. Это нелёгкая жизнь, но при правильном настрое она может принести удовольствие.

Я проглотил досаду и сморгнул. Фрэнк был прав.

– Можно мне хотя бы забежать в душ перед выходом, чтобы не распугивать людей своим ароматом?

– Разумеется. – Фрэнк наградил меня одной из своих редких улыбок. – Но только шустро.

Глава вторая

Я натянул чистые джинсы и свежую чёрную футболку, закинул на плечо рюкзак. Мои светлые волосы, всё ещё влажные после душа, торчали острыми ёжиками под странными углами.

На шее висел новенький Назар Бонджук, подаренный мне Джейсоном и Ханной взамен расколотого маминого. Я очень скучал по ней и бережно хранил осколки её амулета в ящике прикроватной тумбочки как напоминание о том, что она всегда незримо со мной.

Покидая нашу квартиру во Французском квартале, я чувствовал себя миниатюрной копией Фрэнка, только более дружелюбной и молодой. Тяжёлый рюкзак сильно оттягивал плечо, и я часто менял сторону, чтобы не испортить осанку. Помимо снаряжения мы с Фрэнком всегда брали с собой удостоверения БПР. У Фрэнка рядом с фотографией значилось имя, номер сертификата и статус «Сертифицированный федеральный экстрасенс», у меня же – имя, ученический номер и статус «Экстрасенс-стажёр». Наличие удостоверения гарантировало потенциальным клиентам, что мы те, за кого себя выдаём, а Бюро могло быть спокойно, что стажёры не побегут брать собственные дела без присмотра своих мастеров. Не больно-то и хотелось! Не больно-то и хотелось вообще становиться экстрасенсом. Но мама всегда говорила: «Если уж взялся за что-то – делай это правильно». И я последую её совету. Во всяком случае, постараюсь.

Солнце едва опустилось за горизонт, а Новый Орлеан уже пропитался мерцающим светом газовых фонарей. Я неохотно плёлся за Фрэнком по тротуару вдоль Королевской улицы в сторону бара «Кузница Лафита». Никто не знал почему, но в тёмное время суток призраки активничали сильнее. Складывалось впечатление, что свет в некоторой степени сдерживает их. Наверное, поэтому в любую ночь года в Новом Орлеане вы не найдёте ни одной тёмной улицы. И всё же тут и там я различал слабые очертания фантомов, выглядывающих из-за зданий. Некоторые смотрели прямо на нас. Другие казались потерянными, навечно застрявшими в привычках своих прежних жизней.

В вечернем воздухе колыхались невесомые волны ленивого джаза. Мягкие вздохи духовых, вкрадчивые пульсации струнных – мелодичные воспоминания давно умерших музыкантов обволакивали меня и разливались вокруг.

Фрэнк остановился, прикрыл глаза и задрал голову к небу:

– Ты слышишь?

– Кто-то играет? – Я огляделся по сторонам, желая убедиться, что поблизости нет живых уличных артистов. Насколько я мог судить, их не было. Только призрачная музыка.

– Джаз… – Фрэнк глубоко вдохнул. – Единственное, за что я люблю Новый Орлеан.

– Ты слышишь его всегда? – спросил я, чувствуя, как ритм уносит меня в прошлое, в то время, когда люди, не стесняясь, танцевали прямо на улицах.

– Я улавливаю фрагменты каждый вечер. – Он открыл глаза и повернулся ко мне. – Уверен, ты слышишь его чаще.

– Да. – Я сунул руки в карманы, размышляя, смогу ли я хоть раз выйти из дома, не столкнувшись с каким-нибудь призраком. – Думаешь, им надо перейти? Я хочу сказать, нужна ли им наша помощь? – Лёгкая зябь пробежала по моей руке: призрак маленького мальчика, хихикая, пронёсся мимо и исчез в тумане.

Фрэнк покачал головой:

– Думаю, музыка – это в основном остаточная энергетика. А те призраки, которых мы встречаем на улицах, вполне счастливы. Когда у нас появится свободное время, мы сможем заняться ими. Но наша первоочередная задача – злые духи. Те, кто причиняет вред живым.

Я вздохнул, прекрасно понимая, что Фрэнк прав. Просто я встречал так много призраков. Повсюду. До того как я обрёл способности, я думал, что их гораздо меньше. По крайней мере, БПР активно убеждало в этом Нетронутых. А что ещё им оставалось? Когда в твоём распоряжении меньше трёх процентов населения, приходится расставлять приоритеты.

Громкий автомобильный гудок вывел нас из музыкального транса, и реальность распахнула объятия привычных городских звуков и запахов – выхлопных газов, мочи и сдобы. Машины сигналили друг другу, улитками ползя по переполненному Французскому кварталу, их владельцы надеялись успеть домой до наступления темноты. Мимо с цоканьем прокатили конные экипажи с туристами, но я не обернулся на них, даже когда один из гидов громко обратил внимание группы на двух экстрасенсов (меня и Фрэнка). Неужели мы так выбивались из толпы? С нашей мрачной одеждой и разрисованными сигилами пухлыми сумками, наверное, да.

Я вздохнул и продолжил путь. Пешие прогулки давались мне с трудом, совсем не так, как раньше. Куда делся тот спортивный, популярный, яркий мальчишка? Разлетелся на триллион осколков после той злополучной аварии. Стал похожим на разбитое зеркало. Осколки можно собрать и склеить, но зеркало никогда не станет прежним, как и отражение, смотрящее из него.

Бедро всё ещё восстанавливалось, и каждый шаг отдавался небольшой болью. Я старался не обращать на неё внимания, радуясь, что мы живём меньше чем в десяти минутах ходьбы от «Кузницы». Больше всего мне хотелось к Джейсону и Ханне – наесться пиццы до отвала и завалиться на диван смотреть кино, а не осматривать бар на предмет обитания в нём привидений. Что ж, я сообщил друзьям, что у меня есть работа на вечер и что, возможно, я смогу увидеться с ними попозже.

Мы завернули за угол на улицу Святого Филиппа и направились к ветхому старому дому из красного кирпича с двумя мансардными окнами, в котором располагался небольшой бар восемнадцатого века. Крыша кое-где провисла, но широко распахнутые деревянные двери выглядели гостеприимно. К своему удивлению, я заметил там Джейсона и Ханну! Они как ни в чём не бывало стояли у входа и болтали с улыбчивой круглолицей женщиной.

Моё сердце запело от восторга, и даже обвиняющий взгляд Фрэнка не смог заставить меня сдержать улыбку.

– Что? – пожал я плечами. – Я не знал, что они придут.

– Может, и так. Но ты явно сообщил им, где тебя искать, – хмыкнул он. Так и было. Я действительно рассказал друзьям, что проведу вечер в «Кузнице Лафита», но я не ожидал, что они расценят мои слова как приглашение. – Тебе стоит вести себя осмотрительнее, Алекс. А если бы наша клиентка хотела сохранить анонимность?

– Тогда я бы держал язык за зубами, – усмехнулся я, стараясь не переборщить с ликованием, вызванным присутствием друзей.

– Хмф. – Фрэнк развернулся на каблуках и уверенно зашагал к бару.

Джейсон представил нас хозяйке «Кузницы» так, словно знал её целую вечность. Ханна мило улыбнулась, безуспешно пряча за спиной серый чемоданчик – её «походный набор» охотника за привидениями.

– О, приветствую! – Женщина протянула Фрэнку руку. – Я Стефани Бауэр. Джейсон как раз упомянул, что вы скоро подойдёте, и – вуаля! – энергично объяснилась она, выдавая британский акцент. – Обычно мы не пускаем детей в бар, если только это не пиратская ночь, но сейчас у нас всего пара посетителей, и вы пришли не просто так… Так что, полагаю, всё в порядке.

– Этих детей вообще не должно быть здесь, – прорычал Фрэнк, смерив Джейсона и Ханну своим коронным взглядом, который обычно приберегал для тех случаев, когда я не исполнял его указания немедленно и в точности. – Кроме одного. – Он подтолкнул меня вперёд. – Знакомьтесь, мой ученик, Алекс Ленард.

Я пожал тёплую ладонь Стефани, и Джейсон обхватил меня за плечи:

– А мы – его друзья и помогаем в расследовании, – добавил Джейсон с победной ухмылкой.

– Я его двоюродная сестра, вообще-то, – пояснила Ханна.

Фрэнк закатил глаза, но я понял, что он не станет их прогонять. Ему хотелось поскорее покончить с делом почти так же сильно, как и мне, и он не собирался тратить время на выяснение отношений с Джейсоном и Ханной. Пусть с этим разбирается тётя Елена. Елена – наша с Ханной тётя – держала собственное агентство по расследованию паранормальных явлений и иногда работала вместе с Фрэнком.

– Расскажите, что вас беспокоит? – Фрэнк перешёл сразу к сути. – Как я понял, ваш сын что-то увидел?

– Да, – закивала Стефани, разминая пухлые руки, как тесто. – Мы живём прямо здесь. – Она указала на небольшое здание, примыкающее к бару. – Дом построили в конце тысяча семьсот двадцатых годов, вскоре после постройки бара. Если честно, я удивлена, что проблемы не возникли раньше.

– Где сейчас ваш сын? – Фрэнк любил опрашивать детей. Он часто упоминал, что дети, даже не обладающие способностями, гораздо более восприимчивы к тонкому миру, нежели взрослые. Это было как-то связано с развитием мозга и невинностью.

– О, он с дядей Робином. То есть с доктором Миджли. Это мой дядя дал ваш номер. Я хотела оградить Ника – моего сына – от лишнего беспокойства, пока мы не поймём, что происходит. Несколько дней назад мы отмечали его шестой день рождения и по обыкновению устроили пиратскую вечеринку. Когда все его друзья разошлись по домам, я разрешила ему лечь спать гораздо позже обычного, как-никак у ребёнка праздник. Он уже собирался в кровать, но оказалось, что туалет у нас дома засорился, вот я и разрешила ему сходить в туалет бара. Там-то он и увидел кровь. Закричал во весь голос. Я прибежала. Смотрю, огромная лужа крови. Я сначала решила, что это розыгрыш, наверняка кто-то из друзей Ника захотел над ним подшутить. Но когда я подошла ближе, сразу почувствовала запах. Такой ни с чем не спутаешь: терпкий, металлический, как при кровотечении из носа.

В общем, в итоге я отвела сына в туалет, потом в постель, но через час, когда вернулась затереть кровь, её уже не было. Ни намёка на влагу или что-то красное. Лужа пропала. Словно испарилась.

– Где именно вы видели кровь, мисс Бауэр? – спросил Фрэнк, обшаривая глазами помещение.

Она мягко кивнула и провела нас в глубь тускло освещённого бара. В затхлом воздухе смешались ароматы дыма и алкоголя, живо напомнив мне о дедушке. В его комнате пахло точно так же. Временами папин отец пил слишком много. Он умер несколько лет назад, но я всё ещё не забыл этот запах.

Двое мужчин сгорбились над пивными кружками у барной стойки. Они походили то ли на современных пиратов, то ли на старых байкеров: длинные всклокоченные седые волосы, костлявые морщинистые лица, руки сплошь забиты татуировками – не различишь, где сигилы, где черепа. Они чем-то напомнили мне мистера Грейвза, смотрителя кладбища, так что я даже невольно вздрогнул. Единственные посетители кроме этих двоих – туристы с принтами «Я люблю Новый Орлеан» на футболках – облюбовали небольшой столик у окна.

– В ту ночь, скажу я вам, мы так и не смогли заснуть. Ник увидел кровь где-то около двух часов. Вот здесь. – Она указала на пятачок пола почти у входа в туалет.

– Вы что-то меняли в баре в последнее время? Делали ремонт? – Фрэнк достал из сумки блокнот и карандаш. Бросив на него взгляд, я поспешно сделал то же самое.