Kitobni o'qish: «Сон в красном тереме. Том 2»

Shrift:

Cáo Xuěqín

HÓNGLÓUMÈNG

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023

Издательство Иностранка^®

Глава шестьдесят первая, в которой речь пойдет о том, как Бао-юй покрывал воровство, чтобы, «бросая камень в крысу, не разбить вазу», и как Пин-эр вершила справедливый суд, пользуясь своими правами

Итак, тетка Лю, выслушав мальчика-слугу, сказала:

– Ах ты, моя обезьянка! Твоя тетя нашла себе старика! Разве теперь у тебя не стало на одного дядю больше? В чем же ты меня подозреваешь? Смотри, как бы я тебя не оттаскала за космы! Ну-ка, открывай скорей.

Все еще не открывая ворот, мальчик с улыбкой попросил:

– Тетенька, когда будешь возвращаться, принеси мне несколько абрикосов в награду! Я буду ждать здесь! Смотри не забудь, а то придешь ночью играть в кости и пить вино, я тебе ни за что не открою – можешь стучаться и звать кого хочешь.

– Сумасшедший! – выругалась тетка Лю. – Разве в нынешнем году у нас такие порядки, как раньше? Ведь сад отдан на откуп мамкам. Стоит на минуту остановиться под деревом, они так и впиваются в тебя глазами. А если тронуть фрукты!.. Твои родные тетки присматривают за садом, почему ж ты не просишь абрикосов у них, а вздумал обратиться ко мне? Это все равно, как если бы «крыса стала просить зерна у журавля»! Если зерна нет у крысы, живущей в амбаре, откуда ему быть у птицы, которая летает под небесами?!

– Ладно, – улыбнулся мальчик-слуга. – Зачем столько разговоров! Мне кажется, теперь я вам не нужен… Но хотя ваша дочка получила хорошее место, все равно ей не раз придется к нам обращаться! Без нас ей не обойтись!

– Ох и хитер ты! – улыбаясь, воскликнула тетка Лю. – Какое же это место получила моя дочка?

– Не притворяйся, я все знаю! – ответил мальчик. – Неужели ты думаешь, что только у тебя есть свой человек в доме?! Я прислуживаю у ворот, но в доме служат две моих сестры, занимающие положение. Так что не вздумай меня обманывать!

Разговор прервали женщины-служанки, которые кричали:

– Эй ты, мартышка, передай тетушке Лю, пусть идет скорее!

Услышав голоса женщин, тетка Лю мгновенно поспешила к ним.

– Успокойтесь, я здесь, – отозвалась она.

Она вошла в кухню, где находилось несколько служанок: они не осмеливались хозяйничать и дожидались ее прихода.

– Куда ушла У-эр? – осведомилась у них тетка Лю.

– В чайную, к подругам, – ответили ей.

Тетка Лю поспешно спрятала порошок фулин и принялась рассылать ужин по комнатам девушек-служанок. В этот момент прибежала Лянь-хуа, маленькая служанка из дома Ин-чунь, и сказала тетке Лю:

– Сестра Сы-ци просила, чтоб ты прислала ей на ужин яйца всмятку.

– Больно дорого, – проворчала тетка Лю. – Не знаю, почему в этом году яиц мало, даже за десять монет яйцо не достанешь. Вчера господа посылали своим родственникам продукты и едва набрали две тысячи яиц, хотя покупать их ходили несколько приказчиков. А где я возьму яйца? Скажи Сы-ци, когда будут яйца, тогда и отведает.

– Недавно она попросила соевого творога, а ты приготовила кислый, и мне за это попало, – вспомнила Лянь-хуа. – Сейчас она просит яиц, а ты отказываешь. Неужто яйца такая редкость? Я не верю, что у тебя их нет. Лучше не заставляй меня искать!

Тетка Лю не успела ответить, как девочка сняла крышку со стоявшего тут же ящика. В ящике лежало около десятка яиц.

– А это что такое? – ехидно улыбаясь, спросила она. – Вот ты какая! Почему жадничаешь? Не ты нас кормишь, а господа! Сама, что ли, снесла эти яйца? Почему не хочешь их отдавать?

– Не болтай! – прикрикнула на нее тетка Лю, прекратив работу. – Может быть, твоя мать несет яйца! Я оставила для барышень несколько штук на приправу. Если отдать их вам, а они вдруг потребуют – что я отвечу? Вы там живете безо всяких хлопот, «принесли воду – подставляй руки, принесли поесть – разевай рот». Для вас яйца вещь обычная, и вы не знаете, сколько они сто́ят на рынке!.. Но об этом я уж не говорю – погодите, пройдет немного времени, и настанут такие денечки, что даже корешка от травы не сыщете! Я уговаривала их быть поскромнее – и так ведь каждый день едят рис, кур да уток. А они с жиру бесятся и что ни день устраивают скандалы. То им яйца, то соевый творог, то лапшу, то соленую репу – требуют что кому вздумается! Но я не вам прислуживаю. Если каждая служанка станет требовать для себя отдельное блюдо, придется готовить целый десяток и мне для самих господ некогда будет готовить.

– Кто это каждый день заказывает отдельные блюда? – покраснев от возмущения, закричала Лянь-хуа. – Ты наговоришь с три короба! Разве тебя здесь поставили не для того, чтобы ты готовила и для нас? Почему, когда недавно Чунь-янь сказала тебе, что Цин-вэнь просит приготовить для нее стебли сухой полыни, ты сама стала упрашивать ее съесть курочку или мясо? А когда Чунь-янь ответила, что мясное ей не нравится и попросила приготовить нежирную лапшу, ты заторопилась, вымыла руки и сразу начала варить! Потом сама побежала туда и прислуживала ей, как собачонка! А теперь на мне решила отыграться и отчитываешь меня при всех!

– Амитофо! – всплеснула руками тетка Лю. – Вы только послушайте, что она болтает! С самого прошлого года так повелось, что если кому-нибудь из барышень или служанок хочется поесть отдельно, они заранее присылают денег на покупку продуктов. Барышень и служанок наберется человек сорок, а то и пятьдесят, и каждый день они требуют по две курицы, по две утки да по десять – двадцать цзиней мяса. Посчитайте сами, может ли на это хватить связки монет, выдаваемой на овощи! С трудом удается накормить всех два раза в день, а тут еще одна заказывает то, другая – это. Обычных блюд вы не едите, требуете чего-то особенного!.. Если хотите, попросите госпожу, чтобы вам прибавили жалованья и готовили так, как на главной кухне готовят для старой госпожи. Тогда можете переписать все блюда, которые есть в Поднебесной, и каждый день просить новые. Пройдет месяц, подсчитывайте и расплачивайтесь наличными! Позавчера третьей барышне Тань-чунь и барышне Бао-чай захотелось бобовых ростков, жаренных на масле, они прислали мне пятьсот медных монет. Но я только рассмеялась и сказала: «Если б у барышень были такие большие животы, как у Будды Матрейи, все равно им не съесть на пятьсот монет. На то, что они просят, требуется лишь двадцать – тридцать монет». И я понесла лишние деньги им обратно. Но они не приняли их и сказали, что это мне на угощение. И при этом добавили: «Нынче кухня у нас близко, поэтому, видимо, к вам ходят и клянчат то одно, то другое. Одному нужен уксус, другому соль – а все это стоит денег. Не дать – нехорошо, а дать – никто не заплатит. Если не хочешь принять от нас подарок, можешь этими деньгами возместить то, что ты раздала». Это значит, что они сочувствуют слугам, и мы готовы молиться на них. Но тут, как назло, наложница Чжао узнала об этом. Она решила, что на нас деньги сыплются как из мешка, и давай каждый день присылать к нам свою служанку. Прямо смешно! А вы с нее берете пример! Разве я могу на свои деньги делать все?!

Между тем Сы-ци, которой надоело ждать ужин, прислала другую служанку, чтобы поторопить Лянь-хуа.

– Ты что, подохла здесь? – закричала та, вбегая на кухню. – Почему до сих пор не принесла ужин?

Рассерженная Лянь-хуа покинула кухню и, возвратившись домой, рассказала Сы-ци о своем столкновении с теткой Лю, сильно сгустив краски. Девушка вся вспыхнула от возмущения.

Сы-ци только что вернулась от Ин-чунь, которой прислуживала за обедом. Остальные девочки-служанки уже ели. Увидев Сы-ци, они поспешно встали и предложили ей сесть. Однако Сы-ци, не обращая на них внимания, закричала:

– Все овощные блюда, которые принесли из кухни, выбросить собакам! Пусть на нас не наживаются!

Девочки переполошились, но не осмелились возражать и поспешили выполнить ее приказание, хотя некоторые пытались успокоить Сы-ци, уговаривая ее:

– Вы, барышня, неправильно поняли эту девочку! У тетушки Лю ведь не восемь голов, а только одна, неужели она осмелилась бы обижать вас?! А яйца сейчас действительно трудно достать! Но мы доказали тетушке, что она не права. Она поняла свою ошибку и готовит для вас то, что вы просили. Если не верите, барышня, пойдите сами и убедитесь!

Уговоры подействовали, и Сы-ци постепенно успокоилась. Девочки-служанки, не успевшие выбросить кушанья, снова принялись за еду. Правда, Сы-ци еще немного поворчала на них, но в конце концов все закончилось мирно.

Между тем тетка Лю тоже ворчала и гремела посудой, однако яйца сварила и велела отнести их Сы-ци. Сы-ци не хотела ничего принимать и все выбросила. Служанка, которая носила ей ужин, решила об этом умолчать, чтобы скандал не начался снова.

Оставшись одна, тетка Лю дала У-эр полчашки супа и полчашки рисового отвара, а затем рассказала ей о порошке гриба фулин. У-эр, услышав об этом, во что бы то ни стало захотела подарить часть порошка Фан-гуань. Она отсыпала примерно половину, завернула в пакетик и, воспользовавшись тем, что наступили сумерки и все сидели по домам, решила пробраться в сад, намереваясь разыскать Фан-гуань.

Никем не замеченная, она добралась до ворот «двора Наслаждения розами». Однако сразу войти она сочла неудобным и остановилась поодаль в тени куста розы мэйгуй, наблюдая издали за тем, что происходит во дворе. Не прошло и времени, достаточного для того, чтобы выпить чашку чая, как из ворот вышла Чунь-янь. У-эр окликнула ее.

Чунь-янь сначала не поняла, кто ее зовет, но, подойдя поближе, узнала У-эр.

– Ты зачем здесь? – поинтересовалась она.

– Позови Фан-гуань, – попросила У-эр, – мне нужно с ней поговорить.

– К чему такая поспешность, сестра? – вкрадчивым голоском спросила Чунь-янь. – Она сама придет к тебе дней через десять! Зачем она тебе? Ее только что куда-то послали, и тебе придется подождать. Если тебе нужно ей что либо сказать, я могу передать. Я боюсь, что ворота сада скоро запрут на замок, так что тебе нельзя здесь долго оставаться.

У-эр вынуждена была оставить ей пакетик.

– Это для Фан-гуань, – сказала она.

Затем она рассказала Чунь-янь, что находится в пакетике, как обращаться с порошком, сколько нужно принимать за один раз, и в заключение добавила:

– Я достала немного этого порошка и хочу подарить ей. Если тебя не затруднит, передай ей этот пакетик!

С этими словами У-эр повернулась и поспешила к выходу из сада. Когда она проходила мимо «отмели Осоки», ей повстречалась жена Линь Чжи-сяо в сопровождении нескольких женщин. У-эр не успела спрятаться – пришлось подойти и справиться о здоровье управительницы дворца.

– Ты здесь? – удивилась жена Линь Чжи-сяо. – Я слышала, ты больна.

– Сейчас я чувствую себя немного лучше, – ответила У-эр, – мы вместе с мамой ходили гулять, и она послала меня во «двор Наслаждения розами» кое-что отнести.

– Тут что-то не то, – усомнилась жена Линь Чжи-сяо. – Я только что видела, как твоя мать выходила из сада, и заперла за ней ворота. Если мать посылала тебя сюда, почему она меня не предупредила? Почему позволила запереть ворота? Не врешь ли ты?

У-эр не знала, что ответить, и только произнесла:

– Мама посылала меня утром кое-что взять, но я забыла о ее поручении и только сейчас вспомнила. Она, наверное, думала, что я уже все сделала, поэтому ничего вам не сказала.

Растерянность и сбивчивый рассказ У-эр насторожили жену Линь Чжи-сяо, тем более что недавно Юй-чуань сообщила ей о пропаже в доме госпожи и о том, что допрашиваемые служанки решительно заявляли, что им ничего не известно.

В этот момент подошли Сяо-чань, Лянь-хуа и еще несколько служанок. Догадавшись, что здесь происходит, они посоветовали жене Линь Чжи-сяо:

– Вы бы задержали ее, госпожа Линь, да велели хорошенько допросить. Последние дни она то и дело бегает в сад, и никто не знает зачем.

– Это правда! – подтвердила Сяо-чань. – Вчера сестра Юй-чуань говорила мне, что у госпожи во флигеле взломали шкаф и утащили много вещей. Кроме того, вторая госпожа Фын-цзе послала барышню Пин-эр попросить у сестры Юй-чуань немного розовой эссенции мэйгуй, но оказалось, что пропала целая бутылка. Никто бы не узнал об этой пропаже, если б эссенция не понадобилась второй госпоже!

– Я ничего об этом не слышала, – вмешалась в разговор Лянь-хуа, – но бутылку от этой эссенции я сегодня видела.

– Где? – поспешно спросила жена Линь Чжи-сяо, которую Фын-цзе каждый день торопила поскорее расследовать случай кражи вещей из комнат госпожи Ван.

– На кухне, – ответила Лянь-хуа.

Взволнованная управительница приказала немедленно зажечь фонарь и отправилась на кухню устраивать обыск.

– Госпожа, мне эту эссенцию подарила Фан-гуань, служанка второго господина Бао-юя! – пыталась оправдываться У-эр.

– Мне все равно, Фан-гуань или Юань-гуань, – холодно отвечала управительница. – Если у тебя найдут краденую вещь, я доложу, а потом можешь оправдываться перед господами!

С этими словами она вошла на кухню, и Лянь-хуа услужливо показала ей место, где стояла бутылка из-под розовой эссенции. Предполагая, что здесь могут оказаться и другие краденые вещи, жена Линь Чжи-сяо приказала обыскать всю кухню. Был найден пакетик с порошком гриба фулин. Бутылку и порошок забрали, а У-эр повели к Ли Вань.

Надо сказать, что вследствие болезни сына Ли Вань стала уделять мало внимания хозяйственным делам, поэтому она отослала всех к Тань-чунь. Однако Тань-чунь уже ушла домой. Когда все приблизились к дому Тань-чунь, девушка умывалась, а ее служанки сидели во дворе и наслаждались свежим воздухом. Ши-шу вошла в дом, чтобы доложить о приходе жены Линь Чжи-сяо, однако через некоторое время она вышла и сказала:

– Барышня Тань-чунь велела передать, чтобы вы шли к Пин-эр и попросили ее сообщить обо всем второй госпоже Фын-цзе.

Фын-цзе уже собиралась ложиться спать, но, когда узнала о происшедшем, распорядилась:

– Надо дать матери У-эр сорок палок, и пусть ее больше никогда не впускают в ворота! У-эр пусть тоже дадут сорок ударов и отправят в деревню, а затем продадут или выдадут замуж.

Пин-эр передала приказание Фын-цзе управительнице. Но тут У-эр бросилась перед Пин-эр на колени и подробно рассказала, как Фан-гуань подарила ей эссенцию.

– В таком случае расспросим завтра Фан-гуань и узнаем истину, – ответила Пин-эр. – А что касается порошка фулин, то его прислали лишь позавчера, и пока старая госпожа и госпожа Ван не видели его, ничего нельзя было трогать, тем более красть.

Тогда У-эр рассказала, что порошок подарил ей дядя, которому тоже преподнесли его в подарок.

– Выходит, ты совсем не виновата, – улыбнулась Пин-эр, – и страдаешь по вине кого-то другого! Но сейчас уже время позднее, госпожа Фын-цзе отдыхает, и неудобно ее тревожить по всяким мелочам. Посиди-ка ночь под присмотром, а утром я обо всем доложу госпоже и тогда выясним, кто прав, кто виноват.

Жена Линь Чжи-сяо не осмелилась возразить, увела У-эр и приказала женщинам строго присматривать за девочкой и не отпускать ее от себя ни на шаг.

Когда управительница ушла, женщины стали укорять У-эр:

– Ну зачем ты вздумала заниматься такими неблаговидными делами?

Другие же выражали недовольство и ворчали:

– И так по ночам нет покоя, а тут еще заставили сторожить эту воровку! Если мы недосмотрим, а она порешит с собой или убежит, опять будем виноваты мы!

Нашлись и такие, которые давно ненавидели семью Лю и, воспользовавшись моментом, стали злорадствовать и насмехаться над девочкой.

У-эр была возмущена несправедливостью, ее душил гнев, но жаловаться было некому. К тому же она была робкой девочкой. Ей хотелось чаю, но она боялась попросить, хотелось спать – а одеяла и подушки не было, просить же она не смела. Оставалось только плакать целую ночь.

А в это время служанки, не ладившие с теткой Лю и с У-эр, только зло посмеивались и не могли дождаться, пока их врагов накажут и выгонят из дворца Жунго. Их бросало в дрожь при мысли, что утром обстоятельства могут измениться, поэтому, встав пораньше, они побежали с подарками к Пин-эр, надеясь, что она за них замолвит словечко и поможет им избавиться от недругов. При этом они, не жалея красок, старались описывать пороки У-эр и ее матери.

Пин-эр терпеливо выслушала всех, а когда они ушли, отправилась к Си-жэнь и спросила ее, подарила ли Фан-гуань девочке розовую эссенцию мэйгуй.

– Бао-юй дал эссенцию Фан-гуань, – подтвердила Си-жэнь, – но кому отдала ее Фан-гуань, я не знаю.

Си-жэнь стала расспрашивать у Фан-гуань, и та, напуганная расспросами, призналась, что отдала эссенцию У-эр, а когда все ушли, она рассказала об этом Бао-юю.

– С эссенцией мэйгуй уже разобрались, и все обошлось, – ответил ей взволнованный Бао-юй. – Но если начнут допытываться о порошке фулин, У-эр, конечно, расскажет все как было на самом деле. А когда узнают, что его подарил дядя, который прислуживает у ворот, он окажется во всем виноватым. Таким образом, человек пострадает за свою же доброту.

Он тотчас позвал Пин-эр и сказал ей:

– Дело с эссенцией закончено, но как быть с порошком? Пусть лучше У-эр скажет, что порошок ей тоже дала Фан-гуань.

– Конечно, это было бы хорошо, но только она вчера вечером во всеуслышание заявила, что порошок ей дал дядя, – возразила Пин-эр. – Как же ей теперь признаться, что порошок от тебя? И тот порошок, что пропал у госпожи, еще не найден! Если вещественные доказательства кражи обнаружены, разве можно простить девочку и искать другого виновного? Кто сознается?.. Да и всем остальным вряд ли это понравится!

– Зачем вы говорите глупости? – приблизившись к ним, с улыбкой сказала Цин-вэнь. – Порошок у госпожи украла Цай-юнь и подарила его Цзя Хуаню.

– А кто об этом не знает! – воскликнула Пин-эр. – Юй-чуань так убивается! Надо потихоньку допросить Цай-юнь, и, если она сознается, ее оставят в покое, да и других служанок перестанут допрашивать. А через некоторое время никому не захочется впутываться в это дело! Жаль лишь, что Цай-юнь до сих пор не признается и всю вину взваливает на Юй-чуань, уверяя, будто порошок украла она! Эти девушки живут как кошка с собакой, все в доме знают, как они грызутся. Разве при таком положении мы можем оставаться в стороне?! По крайней мере мы должны все хорошенько проверить. Недаром говорят: «Кто обвиняет потерпевшего – сам вор». Но как мы можем обвинять Цай-юнь, если у нас нет доказательств?!

– Ладно, – решил Бао-юй, – всю вину я возьму на себя. Скажу, что просто пошутил, желая напугать Цай-юнь и Юй-чуань, поэтому стащил у матушки порошок. Таким образом, оба дела прекратятся.

– Конечно, уберечь человека от репутации вора – дело доброе, – согласилась Си-жэнь. – Но если твоя матушка об этом узнает, опять скажет, что ты ведешь себя как мальчишка.

– Ерунда, – возразила Пин-эр. – Послать людей найти краденое в комнате наложницы Чжао очень просто, только при этом можно повредить кое-чьей репутации. О других можно было бы не заботиться, но этого человека задевать не стоит. Не хочется, «бросая камень в крысу, разбить вазу».

Она подмигнула и подняла кверху три пальца. Си-жэнь поняла, что речь идет о третьей барышне Тань-чунь.

– В таком случае разумнее всего, чтобы Бао-юй принял вину на себя, – поспешно заявили все, кто здесь присутствовал.

– А по-моему, нужно позвать Цай-юнь и Юй-чуань и хорошенько их допросить, – предложила Пин-эр, – иначе они подумают, будто я глупа и ничего не могла выяснить, – они ведь не знают, из-за кого мы так делаем. Если мы это дело так оставим, они еще больше пристрастятся к воровству и мы с ними ничего не сможем поделать.

– Верно, – одобрительно заметила Си-жэнь, – нужно и о себе подумать!

Пин-эр распорядилась позвать двух служанок.

– Можете не волноваться, воровку уже нашли, – сообщила она девушкам.

– Кто же это? – вырвалось у Юй-чуань.

– Сейчас ее допрашивают в комнате второй госпожи Фын-цзе, и она во всем призналась, – ответила Пин-эр. – Но я сразу поняла, что она не виновата, и мне очень жаль, что она от страха сознается в том, чего не делала. Второй господин тоже жалеет ее и хотел взять часть вины на себя. Я могла бы раскрыть это дело, но вся беда в том, что настоящая воровка со мной в дружеских отношениях. С хозяйкой дома, где лежит украденное, можно было бы особенно не считаться, и пропажа легко бы нашлась, но я не хочу повредить репутации одного хорошего человека. Вот я и попала в затруднительное положение. Приходится просить второго господина Бао-юя принять на себя всю вину. Что вы об этом думаете, я вас спрашиваю? Если вы обещаете впредь соблюдать осторожность и заботиться о собственной репутации, второй господин на этот раз примет вину на себя; иначе я сейчас же доложу обо всем госпоже Фын-цзе и попрошу ее, чтобы она зря не обижала невиновную.

Цай-юнь невольно покраснела и от стыда готова была провалиться сквозь землю.

– Не волнуйтесь, сестра! – сказала она. – Незачем обвинять честного человека! Раз уж дело приняло такой оборот, я все скажу! Наложница Чжао много раз просила меня достать этого порошка для Цзя Хуаня, и я взяла его у госпожи. Я виновата! Когда госпожа бывала дома, мы часто брали порошок и дарили другим. Я думала, что и на этот раз все сойдет благополучно. Но я не могу допустить, чтобы обвиняли невинного! Отведите меня ко второй госпоже Фын-цзе, сестра, я во всем признаюсь.

Все были поражены откровенным признанием Цай-юнь.

– Ты всегда была честной, сестра Цай-юнь! – воскликнул Бао-юй. – Не нужно ни в чем признаваться, я скажу, что сам утащил порошок, чтобы вас припугнуть, но, поскольку поднялся скандал, решил открыться. Только прошу вас, сестрицы, впредь будьте благоразумнее, это для всех будет лучше!

– Зачем вам брать вину на себя, если все это сделала я? – настаивала на своем Цай-юнь. – Пусть будет что угодно, отвечать должна я!

– Не говори так! – поспешно остановили ее Пин-эр и Си-жэнь. – Если ты признаешься, в это дело окажется замешанной и наложница Чжао, а если об этом узнает третья барышня Тань-чунь, она будет сердиться! Если же всю вину примет на себя Бао-юй, никто не пострадает! Ведь об этом, кроме нас, никому не известно!.. Только впредь будьте осторожнее!.. Захотите что-нибудь взять, лучше подождите приезда госпожи Ван! Тогда, если вы даже весь дом раздадите, мы будем в стороне.

Цай-юнь опустила голову, немного подумала и согласилась.

Уговорившись обо всем, Пин-эр отвела в сторону обеих служанок и Фан-гуань, затем позвала У-эр и велела ей в случае расспросов говорить, что порошок гриба фулин она получила от Фан-гуань. У-эр бесконечно благодарила ее за милость.

Затем Пин-эр повела девушек к себе. Здесь уже находилась жена Линь Чжи-сяо с несколькими женщинами, охранявшими тетку Лю. При появлении Пин-эр она доложила:

– Сегодня утром я приказала привести сюда под охраной тетку Лю, и так как на кухне некому хозяйничать, я велела жене Цинь Сяня готовить на барышень.

– Кто это такая жена Цинь Сяня? – удивилась Пин-эр. – Я ее что-то не помню!

– Она обычно дежурит по ночам в южном углу сада, – объяснила жена Линь Чжи-сяо, – а днем отдыхает, поэтому вы, барышня, не видели ее и не знаете. У нее скуластое лицо, большие глаза; она очень аккуратная и проворная женщина.

– Да, да, – подтвердила Юй-чуань. – Как это вы, сестра забыли ее? Ведь она приходится тетей Сы-ци, служанке второй барышни Ин-чунь. Отец Сы-ци – слуга старшего господина Цзя Шэ, а дядя ее служит здесь у нас.

– А-а-а! – протянула Пин-эр. – Так бы сразу и сказала. Но только ты слишком поторопилась с назначением. Сейчас, как говорится, вода ушла и все камни обнажились. Все, что пропало из комнаты госпожи, мы нашли. Оказывается, однажды Бао-юй зачем-то заходил к этим двум негодницам, а те стали над ним подшучивать: «Ничего не берите отсюда, пока вашей матушки нет дома!» Однако Бао-юй, улучив момент, когда они отвлеклись, вошел и стащил что-то. Девчонки об этом не знали и с перепугу подняли переполох. Когда Бао-юй узнал, что девушек обвиняют в воровстве, он во всем признался и показал мне вещи, которые утащил. А что касается порошка фулин, то его тоже где-то достал Бао-юй и раздарил многим слугам и служанкам – не только тем, кто живет в саду, но и тем, кто живет вне сада. Даже сыновья мамок выпросили у него порошок для своих родственников и для подарков знакомым. Си-жэнь получила свою долю, но часть отдала Фан-гуань, а та поделилась со своими подругами – это дело обычное. Две корзиночки с порошком, которые недавно прислали, в целости и сохранности стоят в зале, где обсуждаются хозяйственные дела. Никто их не тронул! Зачем же обвинять людей в воровстве? Я сейчас доложу обо всем моей госпоже!

С этими словами она круто повернулась и направилась в спальню Фын-цзе. Здесь она точь-в-точь повторила то, что уже говорила.

– Пусть это и так, – ответила ей Фын-цзе, – но все же Бао-юй любит вмешиваться не в свои дела. О чем бы его ни просили, он соглашается. Когда его похвалят, разве он найдет в себе силу отказать в какой бы то ни было просьбе?! Если мы сделаем вид, что верим ему, он и впредь будет выгораживать других. Как мы тогда сможем справиться с нашими людьми?! Все это надо еще раз хорошенько расследовать! Мне думается, нужно созвать служанок из комнат госпожи, но так как бить их неудобно, следует поставить их на колени на черепки от битой посуды, на самом солнцепеке. Продержать их так, не давая ни пить, ни есть, до тех пор, пока они во всем не признаются, признаются они непременно, будь они даже выкованы из железа!

Фын-цзе замолчала, немного подумала, а затем добавила:

– «Муха садится только на треснутое яйцо»! Если старуха Лю не воровала, почему люди указывают на нее?! Правда, наказывать ее за воровство нет оснований, но следует отказаться от ее услуг! Ведь если даже из императорского дворца кого-нибудь изгоняют за оплошность, это не значит, что его обижают.

– Не волнуйтесь! – улыбнулась Пин-эр. – Говорится же: «Где можно простить, следует простить». Ну что особенного случилось у нас сейчас? Нужно только радоваться, что представился случай проявить милосердие! Если вы будете придираться к мелочам, это станет известно за пределами дома и вызовет ненависть к вам. А вам и о себе следует подумать! Ведь вы находитесь в тяжелом положении. Вы ожидали ребенка, но на шестом-седьмом месяце произошел выкидыш! Разве это случилось не потому, что вы переутомились и подорвали здоровье излишними заботами?! Лучше сделайте вид, будто вы обо всем знали и просто решили покончить дело миром.

Они поговорили еще немного, и наконец Фын-цзе, улыбаясь, сказала:

– Пусть будет по-твоему. Действительно не стоит раздражаться из-за пустяков!

– Вот видите, я права, – улыбнулась Пин-эр.

Она встала, вышла за дверь и отпустила всех, кто с ней пришел.

Если вы хотите знать, что было дальше, прочтите следующую главу!