Kitobni o'qish: «Проклятие семьи Грин»

© Школа перевода В. Баканова, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

Глава 1. Двойная трагедия
(Вторник, 9 ноября, 10.00)

Я давно уже недоумеваю, почему ведущие авторы-криминалисты, такие как Эдмунд Лестер Пирсон, Г. Б. Ирвинг, Филсон Янг, Кэнон Брукс, Уильям Болито и Хэролд Итон, не уделили должного внимания трагедии семейства Грин – выдающемуся, загадочному, практически уникальному делу в анналах преступности последних лет. Но, перечитывая собственные пространные записи и изучая разнообразные документы, я вижу, сколь немногое из этой истории стало достоянием общественности, и понимаю, что даже самое богатое воображение не помогло бы хроникерам восстановить белые пятна.

То, что лежит на поверхности, разумеется, широко известно. Больше месяца пресса двух континентов пестрела отчетами об ужасной трагедии, и даже краткого изложения хватало, чтобы удовлетворить жажду публики ко всему противоестественному и зрелищному. Однако то, о чем умалчивали, превосходит самый смелый полет фантазии, и, когда я сейчас берусь за перо, дабы предать огласке скрытые доселе факты, меня охватывает чувство нереальности, хотя я был свидетелем большинства описываемых событий и имею в своем распоряжении неоспоримые доказательства.

О дьявольской изобретательности убийцы, уродливых психологических мотивах гнусного преступления и неожиданном источнике его практической стороны мир не знает ничего. Ни разу не объяснялись аналитические шаги, которые привели к разгадке, равно как и сопутствующие обстоятельства – драматичные и экстраординарные сами по себе. Общественность полагает, что дело было раскрыто обычными полицейскими методами. Но это потому лишь, что ей неизвестны ключевые факторы преступления, а департамент полиции и прокуратура, словно сговорившись, о многом умолчали. Из опасения ли, что им не поверят, или просто не желая говорить о столь ужасных вещах, – судить не берусь.

Отчет, который я здесь представлю, – первое полное, без купюр, изложение Гринов¹. Я считаю, что люди должны наконец узнать правду, ибо это часть истории, а исторических фактов не следует сторониться. Кроме того, нужно отдать должное человеку, раскрывшему преступление.

Примечательно, что тот, кто пролил свет на тайну и положил конец веренице кошмарных убийств, никак не связан с полицией, и его имя не фигурирует ни в одном официальном отчете. Тем не менее, если бы не его необычные методы криминальной дедукции, чудовищный заговор против семейства Грин был бы полностью претворен в жизнь. Полиция в своих поисках догматично опиралась на внешние факторы, в то время как преступник действовал на уровне, недоступном пониманию рядового следователя.

Человеком, который после недель упорного, изнурительного анализа проследил корень зла, был молодой аристократ и близкий друг Джона Ф. К. Маркхэма, окружного прокурора. Я должен хранить в тайне его имя, но в этих хрониках решил называть его Фило Вэнс. Несколько лет назад он перебрался из Америки на виллу под Флоренцией и возвращаться не намерен, а потому согласился на мою просьбу опубликовать рассказы о криминальных расследованиях, в которых он участвовал в качестве amicus curiae². Маркхэм также ушел на покой, а сержант Эрнест Хис, храбрый и честный сотрудник отдела по расследованию убийств, который официально вел от лица полиции дело семейства Грин, неожиданно получил наследство и осуществил давнюю мечту – сейчас он разводит кур виандот на образцово-показательной ферме в долине Мохок. Таким образом, обстоятельства позволяют мне опубликовать личные записи, касающиеся названной трагедии.

Немного о моем собственном участии в расследовании. (Я говорю «участие», хотя на самом деле играл роль пассивного наблюдателя.) Несколько лет я был личным поверенным Вэнса. Я ушел из юридической конторы своего отца и полностью посвятил себя юридическим и финансовым нуждам Вэнса, которых, кстати сказать, было немного. Мы дружили еще с гарвардских времен, и мои новые обязанности его юриста и управляющего финансами были необременительны и, кроме того, давали немалые социальные и культурные привилегии.

Вэнсу на тот момент исполнилось тридцать четыре. Он был без малого шести футов ростом, худощав, подтянут и элегантен. Точеные черты лица привлекали силой и правильностью, но язвительная холодность выражения не позволяла назвать его красивым. В отстраненных серых глазах и прямом тонком носе читались одновременно жесткость и аскетизм. Суровость черт служила непробиваемой броней между ним и его приятелями. Тем не менее Вэнс отличался восприимчивостью и живостью и, несмотря на некоторую холодность и высокомерие, безусловно, производил завораживающее впечатление на тех, кто его мало-мальски знал.

Образование он получил преимущественно в Европе и все еще сохранял легкий оксфордский акцент, хотя в этом не было никакой аффектации: его слишком мало заботило мнение окружающих, чтобы беспокоиться о поддержании образа. Он был неутомимым студентом. Его ум вечно жаждал знаний, и значительную часть времени он предавался изучению этнологии и психологии. Главным интеллектуальным увлечением Вэнса было искусство, и, по счастью, он располагал средствами, чтобы удовлетворять свою страсть к коллекционированию. Однако именно интерес к практическому применению психологии заставил его впервые обратить внимание на криминальные проблемы, находившиеся в компетенции Маркхэма.

Ранее я уже писал, что первым расследованием с его участием было убийство Элвина Бенсона³. Далее последовала необъяснимая смерть знаменитой бродвейской красавицы Маргарет Оделл⁴. А поздней осенью того же года разразилась трагедия семейства Грин. Как и в первых двух случаях, я вел подробный отчет об этом новом деле. Я получил в свое распоряжение все возможные документы, сделал точные копии тех, что ушли в полицейский архив, и даже вкратце записал многочисленные разговоры, которые происходили между Вэнсом и официальными лицами во время совещаний и в частном порядке. Сверх того, я вел дневник, подробность и полнота которого заставили бы устыдиться даже Сэмюэла Пипса⁵.

Дело семейства Грин началось, когда подходил к концу первый год Маркхэма в должности окружного прокурора. Как вы, может быть, помните, зима выдалась ранняя. В ноябре случилось две сильнейшие метели, и количество выпавшего снега побило все местные рекорды за восемнадцать лет. Я упоминаю ранний снег, ибо он сыграл зловещую роль и был поистине ключевым фактором преступного плана. Никто до сих пор не понял и даже не заподозрил связь между аномальной погодой той поздней осени и фатальной трагедией, обрушившейся на дом Гринов, но это потому лишь, что темные подробности дела хранились в тайне.

Убийство Бенсона вторглось в жизнь Вэнса в результате непосредственного предложения со стороны Маркхэма, а участие в деле Канарейки было вызвано его собственным желанием помочь. Однако расследование в особняке Гринов коснулось его по чистой случайности. В течение двух месяцев, которые прошли после убийства Канарейки, Маркхэм несколько раз обращался к Вэнсу по спорным вопросам в ходе своей рутинной работы, и именно во время неофициального обсуждения одной из таких проблем было впервые упомянуто дело семейства Грин.

Маркхэм и Вэнс были старыми друзьями. Несмотря на разницу во вкусах и даже этических взглядах, они испытывали друг к другу глубокое уважение. Я часто удивлялся дружбе этих противоположностей, но с течением лет стал все больше ее понимать. Их тянули друг к другу те самые качества, которые – как каждый из них, возможно, не без тайного сожаления сознавал – отсутствовали в их собственной натуре. Маркхэм был прямолинеен, грубоват, порою властен, смотрел на жизнь с мрачной озабоченностью и, несмотря ни на какие преграды, следовал велению своей юридической совести: честный, неподкупный и неутомимый. Вэнса же отличали беспечность, изысканные манеры и вечный цинизм Ювенала. Иронически улыбаясь пред лицом самой горькой реальности, он неизменно играл роль капризно-равнодушного наблюдателя. При этом он разбирался в людях так же хорошо, как в искусстве, и поразительно точно проникал в их мотивы и характеры, в чем у меня неоднократно была возможность убедиться. Маркхэм знал об этих качествах Вэнса и ценил их по достоинству.

Не пробило еще и десяти часов утра, когда девятого ноября мы с Вэнсом подъехали к старому зданию уголовного суда на углу Фрэнклин и Сентер-стрит и поднялись на четвертый этаж в кабинет окружного прокурора. В тот знаменательный день Маркхэм проводил перекрестный допрос двух гангстеров, которые обвиняли друг друга в смертельном выстреле во время вооруженного ограбления кассы. Следовало определить, кому из двоих предъявлять обвинение в убийстве, а кого задерживать как соучастника и свидетеля. Маркхэм и Вэнс обсуждали ситуацию накануне вечером в клубе «Стайвесант», и Вэнс выразил желание присутствовать на допросе, на что Маркхэм с готовностью согласился. Этим и объясняется наш ранний визит.

По окончании часового допроса Вэнс пришел к неожиданному выводу, что оба мужчины невиновны.

– Знаете, Маркхэм, – протянул он, когда шериф увел заключенных обратно в городскую тюрьму, – эти два Джека Шеппарда⁶ абсолютно искренни: каждый уверен, что говорит правду. Ergo⁷, не стрелял ни тот, ни другой. Вот незадача. Совершенно очевидно, что они негодяи и по ним виселица плачет, и чертовски жаль, что нельзя логически завершить их карьеру… Послушайте, а не было в ограблении третьего участника?

Маркхэм кивнул.

– Третий сбежал. Они говорят, что это Эдди Малеппо, известный гангстер.

– Значит, Эдуардо вам и нужен⁸.

Маркхэм не ответил, и Вэнс лениво поднялся и протянул руку к пальто.

– Кстати, – сказал он, одеваясь, – я смотрю, наша жизнерадостная пресса сегодня украсила первые страницы заголовками о погроме в старом особняке Гринов. Что там вчера произошло?

Маркхэм быстро взглянул на часы на стене и помрачнел.

– Вы мне кое-что напомнили. Честер Грин звонил сегодня ни свет ни заря и настаивал на встрече. Я просил его прийти в одиннадцать.

– При чем здесь вы? – Вэнс отпустил дверную ручку и вытащил портсигар.

– А ни при чем! – огрызнулся Маркхэм. – Но люди думают, что кабинет окружного прокурора – это такая клиринговая контора на все случаи жизни. Правда, Честера Грина я знаю давно – мы вместе играем в гольф в клубе «Мэрилебон». Так что придется выслушивать его стенания, хотя все ясно как день: кто-то пытался присвоить их знаменитое столовое серебро.

– Ограбление, говорите? – Вэнс несколько раз затянулся сигаретой. – И при этом подстрелили двух женщин?

– А! Несчастный случай! По всему видно – непрофессионал. Запаниковал, устроил стрельбу и сбежал.

– Звучит чертовски любопытно. – Вэнс рассеянно опустился в большое кресло у двери. – Старинное серебро пропало?

– Все на месте. Вора, очевидно, спугнули, и он не успел ничего взять.

– Не слишком ли сложно? Вор-непрофессионал проникает в богатый дом, бросает алчный взгляд на столовое серебро, пугается, идет наверх и палит по двум женщинам в будуарах, а затем скрывается… Очень трогательно. Откуда такая душещипательная теория?

Маркхэм готов был вскипеть, но сдержался.

– Когда прошлой ночью перенаправили звонок из управления, дежурил Федерджилл. Он выехал на место вместе с полицией и согласен с их выводами⁹.

– Я, так и быть, подожду и послушаю, зачем Честеру Грину понадобилось с вами любезничать.

Маркхэм поджал губы. В то утро он был не в лучшем расположении духа, и легкомысленное любопытство Вэнса его задело. Секунду спустя он неохотно сказал:

– Ну, если неудачное ограбление так вас интересует, можете, если очень хотите, остаться и послушать.

– Я останусь, – улыбнулся Вэнс, снимая пальто. – Я слаб – просто не могу отказать, когда меня умоляют… И который из Гринов Честер? Кем он приходится покойным?

– Покойной, – снисходительно поправил Маркхэм. – Старшая дочь, незамужняя женщина сорока с небольшим, умерла сразу. У младшей, в которую тоже стреляли, кажется, есть шанс выкарабкаться.

– А Честер?

– Честер – старший сын, ему около сорока. Он первый оказался на месте после выстрелов.

– А другие члены семьи? Я знаю, что старый Тобиас Грин отправился к своему Создателю.

– Да, Тобиас умер лет двенадцать назад. Но жена его все еще жива, хотя и парализована. Помимо нее, есть – вернее, было – пятеро детей: старшая, Джулия; Честер; еще одна дочь, Сибелла, которой, я бы сказал, нет тридцати; Рекс, болезненный, погруженный в книги молодой человек, младше Сибеллы примерно на год, и Ада, приемная дочь лет двадцати двух или двадцати трех.

– И убили Джулию, так? А которая из двух других ранена?

– Младшая, Ада. Если не ошибаюсь, ее комната – напротив, на другой стороне коридора, и вор попал туда случайно, когда искал выход. Насколько я понимаю, он вошел к ней сразу после убийства Джулии, увидел, что ошибся, снова выстрелил, а затем спустился вниз и скрылся через парадную дверь.

Некоторое время Вэнс молча курил.

– Ваш гипотетический грабитель заблудился не на шутку, если принял спальню Ады за лестницу, а? И потом, спрашивается: что этот неизвестный джентльмен, заглянувший за столовым серебром, делал наверху?

– Вероятно, искал драгоценности. – Терпение Маркхэма стремительно таяло. – Мне-то откуда знать? – В его голосе сквозила ирония.

– Ну-ну, Маркхэм! – примирительно сказал Вэнс. – Не обижайтесь. Ограбление у Гринов обещает прекрасную пищу для научного анализа. Позвольте мне удовлетворить свою праздную прихоть.

В это мгновение открылась дверь, выходящая в узенький тамбур между кабинетом окружного прокурора и приемной, и вошел Свэкер, молодой энергичный секретарь Маркхэма.

– К вам Честер Грин, – объявил он.

Глава 2. Расследование начинается
(Вторник, 9 ноября, 11.00)

Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: посетитель крайне встревожен. Впрочем, это не вызывало сочувствия. Честер Грин не понравился мне с первой секунды. Он был среднего роста, лысоват, довольно тучен и весь какой-то рыхлый. В одежде, несмотря на педантизм, сквозила наигранность. Я отметил излишне тугие манжеты, нарочито строгий ворот и яркий шелковый платок, театрально выглядывавший из нагрудного кармана. Припухшие веки над близко посаженными глазами наводили на мысль о больных почках. Добавьте к этому светлые короткие усы, вялый рот, слабый подбородок и резкую складку под нижней губой. Мне он показался олицетворением холеной праздности.

Окружной прокурор пожал гостю руку и представил ему нас с Вэнсом. Грин сел, вынул дорогую русскую сигарету в коричневой бумаге и аккуратно вставил ее в янтарный с золотом мундштук.

– Вчера в нашей берлоге произошло черт-те что, – начал он, щелкая зажигалкой из слоновой кости. – Маркхэм, займитесь этим лично, а? Очень меня обяжете. Что полиция? Таким манером они ничего не раскопают. Неглупые ребята, но есть в деле что-то… Слов не подберу. Не нравится мне все это.

Несколько мгновений окружной прокурор буравил его глазами.

– Что вас так беспокоит?

Посетитель смял едва раскуренную сигарету и в нерешительности забарабанил пальцами по подлокотнику.

– Сам не знаю. Очень странная история. Темная. Не могу толком объяснить. Только чувствую: если вовремя не разберемся, кошмару этому не будет конца.

– Мистер Грин, очевидно, обладает даром ясновидения, – невинно заметил Вэнс.

Тот в ответ резко обернулся и смерил его тяжелым взглядом.

– Вздор! – Он достал еще одну сигарету и вновь обратился к Маркхэму: – Ну хоть взгляните, что и как.

Прокурор колебался.

– Но почему я, а не полиция? Должна же быть причина.

– Нет, то-то и оно. – Грин закурил, и рука его словно бы дрогнула. – Не укладывается у меня в голове эта кража, и все тут.

Трудно было понять, говорит он искренне или лукавит. Не покидало ощущение, что за напряженностью этого господина таится страх. И он совсем не походил на человека, убитого горем.

– Версия ограбления, насколько я могу судить, подкреплена фактами, – заявил Маркхэм. – Известно немало случаев, когда преступник пугался, терял голову и начинал палить без разбору.

Грин стремительно встал и принялся расхаживать взад-вперед.

– Доказать я не могу, – пробормотал он. – Тут шестое чувство, понимаете? Меня просто холодный пот прошиб!

– Все это несколько запутанно и туманно, – вежливо заметил Маркхэм. – Я склонен думать, что вы слишком потрясены. Через день-другой полиция…

Грин поморщился.

– Бесполезно. Говорю же, никого они не найдут. Я чувствую. Вот тут. – Он манерно приложил к груди ухоженную руку.

Вэнс, до сих пор наблюдавший за ним с легким любопытством, вытянул ноги и выразительно возвел глаза к небу.

– Простите, что отрываю вас от эзотерических изысканий, но все-таки… кому могли помешать ваши сестры?

Вопрос поставил Грина в тупик.

– Никому, – ответил он наконец. – По-моему. Две слабые женщины. Кто ж, помилуйте, поднимет руку?

– Ни малейшего представления. Но в них стреляли, а версию ограбления вы исключаете. Посему логично предположить, что кому-то выгодна их смерть. Вы брат, живете, так сказать, en famille¹⁰ и можете знать их недоброжелателей.

Грин вскипел.

– Нет, нет и еще раз нет! – Он исподлобья посмотрел на Вэнса, а затем, обращаясь к окружному прокурору, продолжил доверительно: – Неужели вы думаете, я скрыл бы их имена? Да я сам не свой. Всю ночь перебирал в голове факты, но… не понимаю.

Маркхэм кивнул, отошел к окну и, заложив руки за спину, устремил взгляд вниз на серые каменные стены городской тюрьмы.

Несмотря на кажущееся безразличие, Вэнс не спускал с Грина глаз и теперь, слегка выпрямившись в кресле, дружелюбно произнес:

– Так что произошло вчера вечером? Расскажите подробнее. Насколько я понял, вы первым увидели мисс Джулию и мисс Аду после выстрелов?

– Только Джулию, – неприязненно возразил Грин. – Аду нашел Спроут, дворецкий. Она была без сознания. Вся спина в крови.

– Спина? – Вэнс вскинул брови и подался вперед. – Так в нее стреляли сзади?

– Да. – Грин нахмурился, как будто данное обстоятельство тоже его смущало, и озабоченно осмотрел свои ногти.

– А в мисс Джулию?

– Нет, в нее – спереди.

– Поразительно! – Вэнс пустил колечко дыма в направлении пыльной люстры. – И обе дамы к тому времени ушли к себе?

– Часом раньше… Только при чем здесь это?

– Как знать, как знать. Подобные мелочи весьма кстати, когда ищешь загадочную причину паранормальных проявлений в сознании.

– Да прекратите вы! – рявкнул Грин. – Как будто нельзя ничего чувствовать, если только ты не…

– Ну-ну, не горячитесь. Вы просите помощи у окружного прокурора, и, чтобы дать вам ответ, ему неплохо бы знать некоторые подробности.

Маркхэм отошел от окна и присел на край стола, своим видом показывая, что согласен с Вэнсом. В нем проснулось любопытство.

Грин поджал губы и засунул портсигар в карман.

– Ладно. Спрашивайте.

– Будьте любезны, – мелодично начал Вэнс, – расскажите по порядку, как развивались события после первого выстрела. Полагаю, выстрел вы слышали?

– Еще бы, как же иначе – у нас с Джулией соседние комнаты, и я еще не спал. Сунул ноги в шлепанцы, накинул халат, вышел в коридор. Нащупал в темноте ее дверь, заглянул – боялся, что сейчас получу пулю в лоб, – и вижу: она на кровати, ночная рубашка в крови. Больше никого, хотя я пришел сразу. И тут опять выстрел. Мне показалось, у Ады. Я к тому времени был уже немного не в себе. Растерялся. Так и стоял у кровати в оцепенении, да что уж – в ужасе…

– Прекрасно вас понимаю.

Грин кивнул.

– Черт, врагу не пожелаешь. Так вот, пока я там стоял, на лестнице сверху, с этажа прислуги, послышались шаги старого Спроута. Он нашарил дорогу в темноте и открыл дверь Ады. Позвал меня. Ада лежала у туалетного столика. Мы перенесли ее на кровать. У меня подкашивались ноги – я почему-то каждую секунду ждал нового выстрела. Потом Спроут из передней позвонил доктору Вонблону.

– Пока все согласуется с версией об ограблении, – заметил Маркхэм. – Более того, Федерджилл, мой помощник, сообщил, что на снегу перед домом обнаружены две пары следов.

Грин только пожал плечами.

– Кстати! – Вэнс, развалившись в кресле, глядел куда-то вдаль. – Вы упомянули, что увидели мисс Джулию на кровати. То есть вы включили свет?

– Да нет! – ответил Грин озадаченно. – Он и так горел.

В глазах Вэнса вспыхнула искра.

– А в комнате мисс Ады?

– Тоже.

Вэнс вытащил из кармана портсигар и, стараясь не выдать возбуждения, внимательно выбрал сигарету.

– Так, значит, свет горел в обеих комнатах… Прелюбопытно.

Маркхэм вопросительно посмотрел на него. Он, как и я, знал эту характерную маску безразличия.

Вэнс неторопливо закурил.

– Как, по-вашему, сколько времени прошло между выстрелами?

Грин, хотя и не в восторге от перекрестного допроса, с готовностью ответил:

– Две-три минуты, не больше.

– И все-таки, – развивал мысль Вэнс, – после первого выстрела вы поднялись, оделись, прошли по темному коридору до другой комнаты, осторожно заглянули внутрь, приблизились к кровати – и только потом прогремел второй выстрел. Я верно излагаю?

– Совершенно верно.

– Так-так… Две-три минуты, говорите. Да, не меньше. Потрясающе!

Вэнс обернулся к Маркхэму.

– Знаете, старина, не хочу на вас давить, но мне кажется, вам стоит внять просьбе мистера Грина. У меня тоже предчувствие. Внутренний голос подсказывает мне, что ваш эксцентричный взломщик – не иначе как ignis fatuus¹¹.

Маркхэм с любопытством вгляделся в его лицо. Вопросы Вэнса вызвали в нем живой интерес. К тому же он по опыту знал, что тот не станет говорить без веской причины. Так что я нисколько не удивился, когда прокурор повернулся к беспокойному посетителю со словами:

– Уговорили. Я посмотрю, что можно сделать. Скорее всего, заеду к вам во второй половине дня. И пусть никто никуда не уходит – мне нужно опросить обитателей дома.

– Семья и прислуга – все будут на месте.

Грин протянул для рукопожатия трепещущую руку и прошествовал к выходу.

Вэнс испустил вздох.

– Неприятный субъект, Маркхэм, ох и неприятный. Если в Конгрессе нужно общаться с ему подобными, я в политику ни ногой!

Окружной прокурор недовольно поморщился и сел за стол.

– Грин украшает собой не политику, а светскую жизнь, – ехидно произнес он. – Так что это, скорее, фигура с вашего тотема.

– Подумать только! – Вэнс с наслаждением потянулся. – Тем не менее вьется он вокруг вас. А меня, чувствую, не слишком жалует.

– Вы вели себя с ним довольно-таки бесцеремонно. Сарказм не лучший способ понравиться.

– Старина, я и не жажду его расположения.

– Думаете, он что-то недоговаривает?

Вэнс перевел взгляд на унылое небо за окном.

– Хотел бы я это знать… А скажите, в семействе Грин все такие, как Честер? В последние годы я мало вращался среди элиты и, к своему прискорбию, незнаком с набобами Ист-Сайда.

Маркхэм задумчиво кивнул.

– Боюсь, что так. Молодежь вырождается. То ли дело старик Тобиас-третий, отец Честера. Грубоватый был человек, но весьма достойный. На нем, видимо, и закончилась хорошая кровь Гринов. Нынешнее поколение тронул тлен. Как паданцы на земле – не совсем еще гнилые, но уже с червоточиной. Слишком много денег, удовольствий и никакого удержу. Так я полагаю. Впрочем, теперь в них есть некоторая склонность к мыслительной деятельности. Они все довольно развиты, хотя пустышки и лентяи. Собственно, я думаю, вы Честера недооцениваете. Несмотря на все его банальности и жеманство, он далеко не глуп.

– Недооцениваю? Я?! Маркхэм, дорогой мой! Вы ко мне вопиюще несправедливы. Нет-нет, наш Честер вовсе не напыщенный осел. Он даже умнее, чем вы думаете. Под этими отечными веками прячется пара очень хитрых глаз. Кстати, именно его напускная недалекость навела меня на мысль, что вам стоит вмешаться.

Маркхэм откинулся в кресле и прищурился.

– На что вы намекаете?

– Ни на что. Так, необъяснимое предчувствие, некий внутренний голос… Почти как у Честера. – Вэнс не был намерен распространяться.

Маркхэм верно истолковал его уклончивость и, помолчав немного, хмуро повернулся к телефону.

– Если за это браться, нужно выяснить, кто ведет следствие и что им уже известно.

Он позвонил инспектору Морану, руководителю сыскного отдела, и, перебросившись с ним несколькими фразами, улыбнулся.

– Делом занимается ваш приятель, сержант Хис. Он как раз в конторе и скоро подойдет¹².

Не прошло и четверти часа, как Хис был в кабинете окружного прокурора. Прошлой ночью он почти не отдохнул, однако выглядел на редкость бодрым, энергичным и, как всегда, невозмутимым. Голубые глаза на широком упрямом лице смотрели с обычной проницательностью. Он вежливо, хотя и несколько холодно, поздоровался с Маркхэмом. Потом, завидев Вэнса, расплылся в добродушной улыбке.

– Не иначе как мистер Вэнс! Все вычисляете преступников, сэр?

Вэнс поднялся и протянул ему руку.

– Увы и ах, сержант. С нашей последней встречи я больше занимался архитектурой Ренессанса, терракотовой лепниной фасадов и прочими пустяками¹³. Но с удовольствием отмечаю, что преступность снова растет. Без загадочных убийств, знаете ли, жизнь становится дьявольски однообразной.

Хис давно уже привык к шутливой болтовне Вэнса и научился читать между строк. Он лишь прищурился и вопросительно повернулся к окружному прокурору.

– Меня интересуют Грины, сержант.

Хис тяжело опустился в кресло и сунул в рот черную сигару.

– Я так и думал. Но пока мы в потемках. Ищем всех, кто бы мог иметь отношение к делу, проверяем алиби на прошлую ночь. Уйдет несколько дней. Успей этот висельник взять ценности, выходили бы на него через ростовщиков и барыг. А так его что-то спугнуло – и он давай стрелять. Боюсь, новичок. И это все усложняет.

Хис чиркнул спичкой и, прикрывая ее ладонями, принялся ожесточенно раскуривать сигару.

– Что еще вы хотели знать?

Маркхэм помедлил. Его смущало, что сержант тоже поддерживает версию банального ограбления.

– Приходил Честер Грин. Он убежден, что это не вор, и просит меня, в порядке одолжения, участвовать в расследовании.

Хис недоверчиво хмыкнул.

– Кто же еще устроит такую пальбу? Только грабитель, со страху.

Ему ответил Вэнс:

– Не исключено. Но в обеих комнатах горел свет, хотя дамы часом ранее отправились спать. Кроме того, между выстрелами прошло несколько минут.

– Да знаю я, знаю, – возразил Хис нетерпеливо. – Если это кто-то новенький, то поди угадай, что там на самом деле стряслось. Когда они теряют голову…

– Вот именно! Когда грабитель теряет голову, он не склонен расхаживать по комнатам, зажигая свет. Даже если предположить, что ему известно, где и как это сделать. Тем более он не будет в перерыве между столь фантастическими занятиями несколько минут прохлаждаться в темном коридоре. Особенно после первого выстрела, когда дом уже разбужен. Паника? Я бы не сказал. Скорее, умысел. И далее, почему ваш драгоценный непрофессионал веселится наверху в будуарах, если его трофеи находятся в столовой на первом этаже?

– Узнаем завтра, когда повяжем негодяя, – упорствовал Хис.

– Дело в том, – вклинился Маркхэм, – что я обещал мистеру Грину присоединиться к расследованию, и мне нужны все имеющиеся сведения. Вы, конечно, понимаете, что я никоим образом не буду мешать. Лавры в любом случае достанутся только вашему отделу.

– Я вовсе не против, сэр. – Хис по опыту знал, что сотрудничество с Маркхэмом не грозит потерей наград. – Но что бы там ни говорил мистер Вэнс, вы только зря потратите время.

– Возможно, – согласился окружной прокурор, – тем не менее я дал слово и думаю выбраться к Гринам сегодня во второй половине дня. Будьте добры, обрисуйте положение вещей.

– Особо-то нечего рассказывать. – Хис задумчиво пожевал сигару. – Вчера я ездил в пригород по поводу вооруженного налета. Вернулся в Управление почти в полночь. И тут позвонил некий Вонблон, семейный врач Гринов. Мы с ребятами из отдела сразу туда. Обнаружили двух женщин, как вам известно. Одна мертвая, другая раненая. В обеих стреляли. Вызвал доктора Доремуса¹⁴ и осмотрел место преступления. Мистер Федерджилл мне помог. Только все зря. Парень, похоже, проник в дом через парадную дверь. На снегу перед входом две пары следов, к дому и от него. И еще – доктора Вонблона. Но отпечатки слабые – снег чересчур крупный, хлопьями. Валил вчера до одиннадцати вечера. Следы, ясное дело, грабителя – после снегопада никто, кроме доктора, не приходил.

– Взломщик-непрофессионал с ключом от парадной двери особняка Гринов, – прожурчал Вэнс. – Потрясающе!

– Я не говорю, что у него был ключ, сэр, – возмутился Хис. – Я рассказываю, что мы нашли, только и всего. Может, дверь забыли запереть. Или кто-то ему открыл.

– Продолжайте, сержант. – Маркхэм укоризненно поглядел на Вэнса.

– Так вот, когда доктор осмотрел тело старшей и рану младшей, я опросил всю семью и прислугу: дворецкого, обеих горничных и повариху. Первый выстрел сделан около половины двенадцатого, и его слышали только Честер Грин и дворецкий. А вот второй всполошил старую миссис Грин в соседней комнате. Остальные проспали всю заваруху. Но этот Честер к моему приходу поднял дом на ноги. Я с ними говорил, да без толку. Так что через часок-другой я оставил двух полицейских караулить дом – внутри и снаружи – и распрощался. Потом запустил, как полагается, нашу сыскную машину. Утром капитан Дюбуа обшарил дом в поисках пальчиков. А Доремус забрал тело для вскрытия и обещает к вечеру подготовить отчет. Но тут нам ничего не светит. В нее стреляли с близкого расстояния, почти в упор. Зато у другой, молодой, повсюду следы пороха и ночная рубашка прожжена. Пальнули сзади. Такие вот дела.

– Младшую опросили?

– Пока нет. Вчера она была без сознания, а утром еще слаба. Врач сказал, что ближе к вечеру с ней, наверно, уже можно будет поговорить. Глядишь, что и расскажет. Если, конечно, видела стрелявшего.

– Кстати, о стрелявшем, сержант. – Вэнс, который безучастно слушал это повествование, вдруг подобрался в кресле. – У кого-нибудь из Гринов есть оружие?

Хис пристально посмотрел на него.

– У Честера хранился в ящике письменного стола в спальне револьвер тридцать второго калибра.

– Как увлекательно. Ну и? Вы его видели?

– Просил показать, но он не смог найти. Вроде как не доставал много лет. Говорит, где-нибудь валяется. Обещал сегодня сыскать.

– Не возлагайте на это больших надежд.

Вэнс задумчиво посмотрел на Маркхэма.

– Я начинаю понимать причину душевных треволнений Честера. Боюсь, он все-таки грубо материалистичен… Печально, печально.

– Думаете, он обнаружил пропажу и запаниковал?

– Вероятно… Что-то в этом роде. Хотя трудно сказать. Все чертовски запутанно. – Он неторопливо повернулся к сержанту: – Скажите-ка, из какого оружия стрелял ваш грабитель?