Kitobni o'qish: «Либеральные реформы при нелиберальном режиме»

© АНО «ИРИСЭН», 2009

От издателя

Автор предлагаемой вниманию русскоязычного читателя книги, выходящей в серии «История», Стивен Уильямс – не академический ученый, а практикующий юрист. В настоящее время он является старшим окружным судьей Федерального апелляционного суда в округе Колумбия. Он был назначен в этот суд президентом Р. Рейганом в 1986 г. и получил статус старшего судьи в 2001 г. До того как стать судьей С. Уильямс занимался частной юридической практикой, занимал административные должности, а также преподавал право в должности профессора в нескольких университетах США.

Книга «Либеральные реформы при нелиберальном режиме» представляет собой попытку осмысления исторического опыта на основе проведенных к настоящему времени исследований столыпинской реформы. То, что эта работа выполнена человеком, не принадлежащим к русской культуре по своему происхождению и не являющимся историком по основной специальности, не только не умаляет, но, наоборот, повышает ее ценность: «взгляд со стороны» необходим при осмыслении любой проблемы.

С. Уильямс сосредоточивает свое внимание на ключевом вопросе: если реформа, создающая или закрепляющая право частной собственности, проводится в стране, не являющейся либерально-демократической, то каковы шансы на успех и какие факторы могут способствовать или, напротив, препятствовать достижению целей реформы? Вряд ли у кого-либо могут возникнуть сомнения в актуальности такой постановки вопроса. Пытаясь найти ответ на него для случая столыпинской аграрной реформы, автор привлекает огромное количество материала, содержащегося в исследованиях историков и документальных источниках.

Особый интерес для широкого круга российских читателей, в том числе специалистов, представляет применяемый автором подход к интерпретации исторических и историко-экономических фактов. С. Уильямс работает в парадигме так называемой школы экономики и права, что неудивительно, так как данный подход получил широкое применение именно в юриспруденции, которой автор посвятил свою профессиональную карьеру. Одним из ключевых элементов этой парадигмы является акцент на анализе «трансакционных издержек» – проще говоря, на оценке того, насколько существующие в обществе институты способствуют или мешают достижению соглашений между людьми и выполнению этих соглашений. Неудивительно, что права собственности являются излюбленным предметом применения такого вида анализа: отношения собственности являются отличным общественным механизмом для организации совместной деятельности людей и минимизации конфликтов. В настоящее время существуют работы, в которых анализ трансакционных издержек используется для осмысления истории человеческих обществ, однако в этой сфере мало что сделано применительно к российской истории. Работа С. Уильямса является в этом отношении новаторской и отчасти заполняет этот пробел.

«Либеральные реформы при нелиберальном режиме» – первая книга в серии издательства «ИРИСЭН», целиком посвященная России. По мнению Редакционного совета, она будет интересна широкому кругу читателей, интересующихся российской историей и осмыслением опыта реформ.

Валентин Завадников,

председатель Редакционного совета.

Сентябрь 2008 г.

«…главный довод в пользу личной свободы покоится преимущественно на понимании того, что все мы необходимо и неизбежно пребываем в неведении о большинстве факторов, от которых зависит достижение наших целей и наше материальное благополучие».

Фридрих Хайек (1889–1992), лауреат Нобелевской премии по экономике 1974 г.

Карта 1.1. Губернии Европейской части России

Предисловие

Когда в декабре 1991 г. пал Советский Союз, неизбежно возник вопрос об историческом опыте России в проведении рыночных реформ. Из школьного курса европейской истории в моей памяти застряли аграрные реформы премьер‐министра Петра Столыпина, позволившие крестьянам перевести свои земельные владения из «общинной» собственности в частную. Попытавшись составить более ясное представление об этих реформах, я обнаружил множество научных работ. Но при этом я не нашел ни общего обзора реформ, предназначенного интеллигентному гражданину, которого интересуют права собственности и развитие либеральной демократии, ни последовательного рассмотрения этих реформ с позиций современного экономико‐правового движения [law‐and‐economics movement]. Так и возник замысел этой книги.

Вначале у меня было две идеи, которые вроде бы противоречили друг другу. С одной стороны, мне представлялось, что добровольная «реформа» сверху вряд ли способна привести к развитию либеральной демократии. Логика здесь простая. Либеральная демократия – это прежде всего распыление власти. Когда новые социальные группы постепенно становятся настолько сильны, что с ними приходится считаться и договариваться, они могут добиться уступок, закрепляющих их положение и институционализирующих их властные позиции. Одновременно, однако, приходится признать, что элиты или самодержцы вряд ли могут добровольно пойти на ограничение своей власти. С другой стороны, реформы Столыпина выглядят как добровольный и ответственный шаг к либеральной демократии. Я решил, что изучение реформ заставит меня пересмотреть хотя бы одну из этих идей – и так оно и получилось.

Я полагался главным образом на публикации – а в важных случаях и на совет и понимание – западных ученых. Хотя я прочел довольно много вторичных источников на русском языке, я не провел серьезного архивного исследования. Моя работа с первоисточниками на русском ограничилась ключевыми документами – указом от 9 ноября 1906 г. и законами от 14 июня 1910 г. и 29 мая 1911 г. Важнейшие положения этих документов я включил в приложение.

* * *

Я хочу поблагодарить за помощь нескольких из большого числа тех людей, которые помогли мне написать эту книгу. Прежде всего Джека Пауэлсона и Джейми Педерсена за то, что они подняли многие вопросы и возбудили во мне интерес к ним; а также Эйба Аскера за то, что он меня ободрял и давал ценные советы. Во‐вторых, за всевозможные подсказки и указания в ходе работы – Франка Далберга, Бэзила Кармоди, Стивена Хоха, Янни Котсониса, Леонарда Ролфа, Питера Роудика (из Библиотеки Конгресса). В‐третьих, я благодарен друзьям, целиком или по частям читавшим черновые варианты текста, за их полезные комментарии и советы – Игорю Бирману, Джейсону Бордову, Мэри Шеффер Конрой, Дэвиду Гендерсону, Энн Джозеф, Даниэлю Ленерцу, Дэвиду Мейси, Ануп Мэлани, Нику Парилло, Джону Плаффу, Присциле Рузвельт, Мэтту Стивенсону, Дэвиду Стетсону, Питеру Сцентону и Дэвиду Тателу. Должен подчеркнуть свою особую признательность Дэвиду Мейси, поделившемуся со мной своими энциклопедическими знаниями о столыпинских реформах. Дэвид Брегдон проделал героическую работу по упорядочиванию данных об изменениях производительности российского сельского хозяйства, а Жанна Леви очень помогла мне с переводами. Спасибо также двум анонимным рецензентам и Рене Гендерсон, которая внимательным редакторским глазом прошлась по всему тексту. И огромное спасибо всем членам моей семьи, которые не только читали и комментировали текст, но и проявили терпимость к моей одержимости этой работой.

Введение

Реформа сверху

9 ноября 1906 г. правительство России издало указ, разрешивший 90 000 000 русских крестьян¹ приступить к сложному процессу преобразования своих прав собственности на землю. Указ явился беспрецедентной по масштабам попыткой утвердить режим частной собственности – фундаментальную основу либеральной демократии. Но менее чем через пять лет пуля убийцы настигла премьер‐министра Петра Столыпина, поборника приватизации и последнего деятеля царской России, обладавшего видением будущего, энергией, убежденностью и красноречием, который мог бы провести страну через реформы. Через десять с небольшим лет после этого указа Октябрьская революция похоронила частную собственность, либерализм и демократию.

За провал попытки предотвратить революцию пришлось заплатить очень высокую цену, в том числе и крестьянам, которые ответили на столыпинскую реформу именно так, как и ожидал ее автор: умелым и упорным трудом. Один из крестьян позднее поведал сокамернику уже в советское время:

«У меня было 20 десятин. По‐ихнему, значит, я был кулаком. Ладно, зови меня кулаком. Работал я помногу, но, правду сказать, толку было немного. Не умел я взяться за дело. До тех пор, пока мне в руки не попала столыпинская брошюрка².

Может, и не он ее написал, но так их называли…

И опять им стало завидно, и опять они все отобрали, а меня выгнали вон»³.

В 1906 г. по инициативе правительства была начата реформа прав собственности, точнее говоря, начато движение в сторону либеральной демократии, но движение это инициировало правительство, которое никто не назвал бы ни либеральным, ни демократическим. В некоторых отношениях реформа была предельно радикальной. До нее типичной крестьянской семье каждые несколько лет землю нарезали заново, и ее земельный надел представлял собой десятки полосок земли, разбросанных в разных полях, и по‐настоящему он не являлся ее частной собственностью. Реформа разрешила крестьянам выходить из общины, объединять эти полоски в единый участок, который становился их наследственным владением. Реформа брала общинный крестьянский мир, который только начинал входить в соприкосновение с рынком, который управлялся еще по большей части нерыночными механизмами, и давала его обитателям возможность приспособиться к правилам и институтам рынка. Она реально могла вырвать крестьян из изоляции и впервые в истории страны сделать их полноценными гражданами российского общества.

У этой книги две основные задачи: дать четкое изложение основных особенностей реформы и ответить на вопрос: действительно ли либеральная реформа сверху – оксюморон. Их противоположностью являются либеральные реформы, проводимые под давлением низов – реформы, к которым правителя или правящую элиту принуждают группы, прежде лишенные полноты законных прав и не имеющие рычагов для непосредственного влияния на политику. Я лично считаю, что хотя либеральные реформы, добровольно начинаемые элитой страны, могут сыграть нужную роль, им всегда сопутствуют системные ловушки, делающие задачу реформаторов более сложной и тяжелой, а влияние самой реформы более ограниченным, чем всем нам хотелось бы.

Столыпин: человек, начавший реформы

Некоторые утверждают, что Петр Столыпин «сыграл лишь незначительную роль в решении о начале реформы, которая носит его имя»⁴. Это верно, но точно так же можно сказать, что и Франклин Рузвельт «сыграл лишь незначительную роль в создании» системы социального cтрахования: все идеи реформы были проработаны другими до него; без политической поддержки других он не смог бы приступить к реформе, и очень трудно определить, какие же именно конкретные детали реформы носят отпечаток творческой руки реформатора. Но именно Столыпин был душой и двигателем реформ, именно он защищал их в открытых дебатах, в Думе и в государственном аппарате. Он сделал реформы своими, и он сделал их главным элементом своих планов преобразования России: «Дайте нам 20 лет покоя, и вы не узнаете Россию»⁵.

С учетом того, что он был богатым дворянином и, таким образом, являлся своего рода попечителем местного крестьянства, может показаться, что Столыпин был неподходящим кандидатом на эту роль. Но к роли двигателя изменений его подготовил весь его жизненный опыт, не говоря уж о происхождении. Он родился в 1862 г. в Дрездене, где его мать гостила у родственников⁶. Семья была высокопоставленной и с хорошими связями с начала XVII в.; прадед был другом Сперанского, великого, но неудачливого реформатора начала XIX в., а отец одно время был боевым товарищем Льва Толстого. Столыпин был двоюродным племянником Михаила Лермонтова, одного из величайших поэтов России, а его детство прошло в семейном поместье Середниково, недалеко от Москвы, известном сегодня тем, что в юности Лермонтов несколько раз проводил там лето⁷. Двоюродный брат его отца, Д. А. Столыпин, значительную часть жизни посвятил изучению крестьянской собственности и производительности крестьянских хозяйств и опубликовал много статей на эту тему. Кроме того, движимый надеждой привести крестьян к зажиточности и интеллектуальным любопытством, Д. А. Столыпин использовал собственную землю для экспериментов с методами повышения производительности крестьянского хозяйства. Он, например, сдавал крестьянам в аренду компактные участки земли сроком на шесть лет и с условием, что добившиеся хороших результатов смогут приобрести ее в собственность⁸. С 1874 по 1888 г. Д. А. Столыпин возглавлял комиссию, созданную Александром II для изучения вопросов крестьянского землевладения⁹. Комиссия публиковала внушительные отчеты о своей работе, а главные выводы были изложены в книге Карла Кофода (работал в России с 1878 г., принял русское подданство и имя Андрей Андреевич Кофод. – Перев.), датчанина, который позднее активно участвовал в разверстании общинных земель и в проведении столыпинской реформы¹⁰.

Карьера Столыпина была блестящим образцом того, как дворянин мог служить обществу. Он поступил в Санкт‐Петербургский университет в 1881 г., в год убийства Александра II, которое вселило в него «глубокое инстинктивное недоверие к российской интеллигенции»¹¹. Здесь он изучал естественные науки, в том числе некоторые труды по табачной промышленности. На последнем устном экзамене он привел в восторг своих экзаменаторов, включая Д. И. Менделеева, создателя периодической таблицы химических элементов. Они забросали его вопросами по темам, которые не были раскрыты в лекциях, и, как говорят, он правильно ответил на все. Экзамен был прекращен Менделеевым, внезапно воскликнувшим, «Господи, что я делаю? Довольно!». Экзаменаторы поставили ему пятерку, высшую отметку в русских учебных заведениях¹².

По выходе из университета Столыпин какое‐то время поработал в департаменте статистики Главного управления землеустройства и земледелия, а потом вернулся в одну из губерний, в которых его семья владела имениями: в Ковенскую губернию (ныне город Каунас, Литва). Здесь он становится предводителем дворянства Ковенского уезда и председателем съезда мировых посредников. На этом посту он имел возможность (и активно ее использовал) для участия в решении практических вопросов, затрагивавших крестьян и землевладельцев, таких как соглашения о распоряжении землей. Он также присматривал за крестьянским самоуправлением. В 1899 г. он стал предводителем дворянства всей Ковенской губернии и помог в создании местного сельскохозяйственного общества для выявления и распространения передовых приемов ведения хозяйства¹³.

Положение крупного землевладельца позволило ему понять значение прав собственности. В силу превратностей дорожных маршрутов (а возможно, и плохого состояния российских дорог), в поездках по семейным имениям он периодически попадал на территорию Пруссии. Он был поражен более высокой эффективностью немецкого сельского хозяйства и усердием крестьян, качествами, которые он приписал различию в правах собственности¹⁴. Его понимание связи между правами собственности и стимулами, возникшее в этих поездках или окрепшее в них, осталось с ним на всю жизнь. Будучи премьер‐министром, например, он доказывал в Думе, созданной при царе Николае II, что бесконечные переделы земли, на сохранении которых настаивали левые круги, уничтожают заинтересованность крестьян в улучшении своих (временных) наделов и лишают их возможности пробовать новые методы ведения хозяйства; он сравнил эту ситуацию с тем, как отсутствие прав собственности на воду и воздух не позволяют людям заботиться об улучшении их качества¹⁵. В самой Ковенской губернии, являвшейся частью Балтийского края, права крестьян на земельные «наделы» (земли, которыми они владели в качестве крепостных) были наследственными и переделу не подлежали. Но имела место чересполосица, и он убедил крестьян нескольких деревень договориться об обмене и объединении участков, чтобы избежать разбросанности участков и связанных с этим неудобств¹⁶.

В 1902 г. Столыпин был назначен губернатором Гродненской губернии, став самым молодым губернатором в России. Через десять месяцев пребывания на этом посту его перевели на должность губернатора Саратовской губернии. Поскольку Саратовская губерния была достаточно велика, у него теперь не было промежуточного звена между ним и санкт‐петербургским правительством. В 1904 г. в докладе Николаю II о положении дел в Саратовской губернии Столыпин писал, что правительству следовало бы преобразовать общинное землевладение и создать класс независимых хуторских крестьян; при этом он использовал те же экономические и политические аргументы, которыми позднее продвигал реформы, будучи уже на посту премьер‐министра. Николай написал на полях: «Выраженные здесь взгляды заслуживают внимания»¹⁷. До революции 1905 г. Столыпину удавалось гасить незначительные крестьянские волнения, не прибегая к арестам или порке – обходилось разговором с зачинщиками беспорядков¹⁸. Революция вывела его на передний план, потому что он умел сочетать твердость в подавлении беспорядков с признанием необходимости реформ и стремлением входить в соглашения с умеренными элементами¹⁹.

Нам известен ряд эпизодов, иллюстрирующих способность Столыпина сохранять хладнокровие перед лицом опасности. В одном случае он врезался во взбудораженную толпу, его осыпали бранью и угрозами, и один «здоровенный малый» подскочил к нему с дубинкой. Столыпин снял шинель и протянул этому человеку со словами: «Подержи‐ка это». Человек бросил палку и взял шинель. После чего Столыпин развернулся к толпе и приказал ей разойтись; ошарашенные люди разошлись.

В другой раз, когда он выступал перед мятежной толпой, какой‐то человек направил в него револьвер. Столыпин распахнул пальто и сказал: «Стреляй». Приведенный в замешательство революционер опустил руку с оружием²⁰. Даже злейшие враги признавали за Столыпиным личное мужество²¹.

По‐видимому, именно проявленная им способность сдерживать беспорядки и стремление устранить некоторые из возможных их причин убедили Николая назначить Столыпина на пост министра внутренних дел в апреле 1906 г. и добавить к нему пост премьер‐министра в июле того же года.

Большинство наблюдателей отмечают красноречие и находчивость Столыпина‐оратора, о чем трудно с уверенностью судить тому, для кого русский язык не является родным. Однако ясно, что он умел зажечь аудиторию. Стенограммы его речей в Думе пестрят такими примечаниями: «оглушительные аплодисменты центра и правых», «крики “браво”» и «бурные аплодисменты центра и правых». Из этих примечаний следует, что его язык приводил к поляризации аудитории. Все самые знаменитые места из его выступлений строятся на антитезах. Три цитируются повсеместно. «То, что говорят [революционеры], сводится к двум словам – “руки вверх!”. И на эти два слова правительство с полным спокойствием и уверенностью в своем праве может ответить двумя словами – “не запугаете”»²². Обращаясь к своим недоброжелателям в Думе, он сказал: «Вам нужны великие потрясения. Нам нужна великая Россия». И, наконец, реплика, которую мы впоследствии разберем детально, брошенная в ходе дебатов об аграрной реформе и крайне полемичная (преимущественно в силу сознательных искажений существа дела противниками Столыпина): «Мы делаем ставку на сильных и крепких, а не пьяных и убогих».

Пребывание Столыпина на высших постах было недолгим. Ряд стычек по политическим вопросам, в том числе из‐за Распутина, развращенного сектанта, которого императрица боготворила, веря, что он спасает царевича от гемофилии, сделали его врагом могущественных придворных клик и ослабили поддержку со стороны царя. Неизвестно, смог бы он выпутаться из этих политических проблем. 1 сентября 1911 г. в Киеве, куда он приехал в свите Николая II, он вечером был на опере Римского‐Корсакова «Сказка о царе Салтане»; его место было в партере, недалеко от ложи императора. Обеспеченный студент – имевший связи с эсерами, анархистами и тайной полицией – подошел к нему и дважды выстрелил в него из револьвера (возможно, он не стал стрелять в царя, потому что опасался, что тем самым вызовет еврейские погромы)²³. Столыпин умер вечером 5 сентября, и его последними словами были: «включите свет».

История Столыпина глубоко трогательна. Он был последним царским премьер‐министром, стремившимся к реформам и обладавшим нужными интеллектуальными и личными качествами, чтобы довести их до конца. Таким образом, его пребывание во главе правительства было последним реальным шансом России провести превентивные реформы и избежать Октябрьской революции 1917 г.