Kitobni o'qish: «Пост сдал»
Stephen King
END OF WATCH
Печатается с разрешения автора и литературных агентств The Lotts Agency и Andrew Nurnberg.
© Stephen King, 2016
© Перевод. В. А. Вебер, 2016
© Издание на русском языке AST Publishers, 2016
***
Посвящается Томасу Харрису
10 апреля 2009 г.
Мартина Стоувер
Предрассветный час – самый темный.
Это замшелое высказывание пришло на ум Робу Мартину, когда «скорая», за рулем которой он сидел, катила по Аппер-Мальборо-стрит в сторону подстанции, расположенной в Пожарном депо номер 3. Он решил, что тот, кого мысль эта осенила первым, соображал, что к чему, поскольку темнее не могло быть и в заднице лесного сурка, хотя до зари оставалось всего ничего.
Впрочем, и заря, занявшись, едва ли смогла бы принести много пользы: считай, заря с похмелья. Густой туман пованивал расположенным по соседству не таким уж великим Великим озером. Чтобы мало не показалось, зарядил холодный мелкий дождь. Роб перевел дворники с прерывистого режима на медленный постоянный. Впереди появились две безошибочно узнаваемые желтые арки.
– Золоченые сиськи Америки! – воскликнул Джейсон Рэпсис, сидевший рядом. За пятнадцать лет работы в службе экстренной медицинской помощи Роб сталкивался со множеством фельдшеров, и Джейсона Рэпсиса считал едва ли не лучшим: бесшабашным весельчаком, если ничего не происходило, и хладнокровным и целеустремленным, когда наваливалось все и сразу. – Нас накормят! Боже, благослови капитализм! Сворачивай! Сворачивай!
– Ты уверен? – спросил Роб. – После наглядного урока, который мы получили? Охота оказаться в таком же дерьме?
Они возвращались с вызова в один из новых «замков» в Шугар-Хайтс, из которого некий Харви Гейлен позвонил в службу «911» с жалобами на жуткие боли в груди. Мужчина лежал на диване в «зале», как эту большую гостиную, несомненно, называли богачи. По виду – выброшенный на берег кит в синей шелковой пижаме. Жена суетилась вокруг в полной уверенности, что он откинется с секунды на секунду.
– Мак-дак, Мак-дак! – распевал Джейсон, подпрыгивая на сиденье. Собранный и компетентный профессионал, осматривавший мистера Гейлена (Роб стоял рядом, держа чемоданчик первой помощи с кислородным оборудованием и кардиологическими препаратами), исчез. С падающими на глаза светлыми волосами Джейсон выглядел четырнадцатилетним переростком. – Сворачивай, я сказал!
Роб свернул. Он и сам не отказался бы от мясного пирога и, может, одного-двух хашбраунов, которые напоминали запеченный язык буйвола.
К «МакАвто» стояла короткая очередь. Роб пристроился в хвост.
– И потом, у парня ничего и близко к инфаркту не было, – добавил Джейсон. – Обожрался мексиканской пищи. Даже в больницу ехать отказался, так?
Действительно, отказался. Несколько раз громко рыгнув и выдав длиннющую трель с другой стороны, после которой его жена, «ходячая рентгенограмма»3, ретировалась на кухню, мистер Гейлен сел и сказал, что чувствует себя гораздо лучше и необходимость ехать в Мемориальную больницу Кайнера отпала. Роб и Джейсон с ним согласились, особенно после того, как выслушали подробный отчет о том, что Гейлен съел и выпил в «Розе Тихуаны» прошлым вечером. Пульс ровный, давление чуть повышенное, но скорее всего не первый год, состояние стабильное. Автоматический наружный дефибриллятор так и остался в брезентовом чехле.
– Мне два яичных макмаффина и два хашбрауна, – объявил Джейсон. – Черный кофе. Нет, пожалуй, три хашбрауна.
Роб все еще думал о Гейлене.
– На этот раз несварение, но вскоре сердце не выдержит. Инфаркта не избежать. Сколько он весит? Триста фунтов? Триста пятьдесят?
– Триста двадцать пять, не меньше, – ответил Джейсон. – И перестань портить мне завтрак.
Роб указал на Золоченые арки, светившиеся в приозерном тумане.
– Это место и подобные ему скопища жира – причина половины всех бед Америки. Я уверен, ты как врач прекрасно это знаешь. Что ты сейчас заказал? Это минимум девятьсот калорий, брат. Добавь сосиску к яичной макжирдряни и получишь тысячу триста.
– А что выберешь ты, доктор Будьздоров?
– Мясной пирог. Может, два куска.
Джейсон хлопнул его по плечу:
– Наш человек!
Очередь продвигалась. От окна заказов их отделяли два автомобиля, когда ожило радио под встроенным в приборный щиток компьютером. Голос диспетчера, обычно хладнокровный, спокойный, сдержанный, на этот раз напоминал голос шокджея4, перебравшего «Ред-булла».
– Всем «скорым» и пожарным, у нас МЧЖ! Я повторяю, МЧЖ! Первоочередной вызов всем «скорым» и пожарным!
МЧЖ – массовые человеческие жертвы. Роб и Джейсон переглянулись. Авиакатастрофа, крушение поезда, взрыв, террористический акт. Почти наверняка что-то такое.
– Место – Городской центр на Мальборо-стрит, повторяю, Городской центр на Мальборо-стрит. Высокая вероятность массовых жертв. Соблюдайте осторожность.
У Роба Мартина скрутило желудок. Никто не предлагал ему соблюдать осторожность, если они выезжали на место автомобильной аварии или взрыва газа. Значит, террористический акт, и, возможно, террористов еще не обезвредили.
Диспетчер заголосила вновь. Джейсон включил мигалки и сирену, а Роб вывернул руль, и «фрейтлайнер»5 выехал на дорогу, огибавшую «Макдоналдс», зацепив бампер стоявшего впереди автомобиля. Они находились в девяти кварталах от Городского центра, и если «Аль-Каида» поливала Центр свинцом из «калашей», отстреливаться им предстояло только из верного наружного дефибриллятора.
Джейсон схватил микрофон:
– Диспетчер, это машина двадцать три с подстанции Пожарное депо – три. РВП6 примерно шесть минут.
Они слышали и другие сирены, но, судя по громкости, Роб предположил, что их «скорая» находится ближе всего к эпицентру событий. Отливавший чугуном свет начал просачиваться в воздух, и когда, объехав «Макдоналдс», они выехали на Аппер-Мальборо-стрит, из серого тумана материализовался серый автомобиль, большой седан с помятым капотом и проржавевшей радиаторной решеткой. С мгновение яркие лучи фар били прямо в «скорую». Роб яростно нажал клаксон и свернул к обочине. Автомобиль – вроде бы «мерседес» – вернулся на свою полосу, и через несколько секунд о нем напоминали только меркнущие в тумане задние огни.
– Господи Иисусе, едва увернулись, – выдохнул Джейсон. – Полагаю, номер ты не запомнил?
– Нет, – ответил Роб. Сердце стучало так сильно, что сдавило горло. – Увлекся спасением наших жизней. Послушай, откуда взяться массовым человеческим жертвам в Городском центре? Он наверняка закрыт. Даже Бог еще не проснулся.
– Может, автобусная авария.
– Даю тебе вторую попытку. Автобусы начинают ходить с шести.
Сирены. Везде сирены. Они сближались, как отметки целей на экране радара. Патрульный автомобиль проскочил мимо, но, насколько мог судить Роб, они опережали остальные «скорые» и пожарных.
«То есть у нас шанс первыми угодить под выстрелы или разрыв гранаты, брошенной безумным арабом, вопящим: «Аллах акбар», – подумал Роб. – Как мило».
Но работа оставалась работой, поэтому он свернул на дорогу, круто поднимавшуюся к комплексу главных административных зданий города и уродливому конференц-залу, где Роб голосовал, пока не переехал в пригород.
– Тормози! – закричал Джейсон. – Господи, Робби, ТОРМОЗИ!
Десятки людей надвигались на них из тумана, несколько человек бежали – спуск не давал остановиться. Кто-то орал. Один парень упал, покатился, вскочил и побежал дальше, из-под его пиджака выбивалась рубашка. Роб увидел женщину с разбитым носом, окровавленными голенями и в одной туфле. Он резко вдавил в пол педаль тормоза, передний бампер чуть не клюнул асфальт, в кузове с полок полетело все, что плохо лежало. Незакрепленные – прямое нарушение инструкций – коробки с лекарствами, бутыли для внутривенных вливаний, упаковки со шприцами превратились в снаряды. Носилки, на которые им не пришлось укладывать мистера Гейлена, опрокинулись, ударившись о стенку кузова. Стетоскоп врезался в ветровое стекло и упал на центральную консоль.
– Ползи вперед, – простонал Джейсон. – Просто ползи, хорошо? Чтобы обошлось без новых жертв.
Роб придавил педаль газа, и машина продолжила подъем, теперь со скоростью пешехода. Люди все шли, сотни людей, некоторые в крови, большинство без видимых повреждений, но все охваченные ужасом. Джейсон опустил стекло со своей стороны и высунулся из кабины:
– Что происходит? Кто-нибудь скажет мне, что происходит?
Подошел мужчина, раскрасневшийся, тяжело дышавший.
– Автомобиль. Проехался по толпе, словно косилка по лужайке. Гребаный маньяк едва не задел меня. Не знаю, сколько попало под колеса. Мы стояли, как свиньи в загоне. Все эти ленты и стойки, они нас рядами выстроили. В очередь. Он сделал это сознательно, и люди падали, как… как куклы, наполненные кровью. Я видел минимум четырех мертвых. Но их наверняка больше.
Мужчина двинулся дальше, волоча ноги: действие адреналина кончалось. Джейсон отцепил ремень безопасности и высунулся из окна, чтобы крикнуть вслед:
– Вы видели, какого он был цвета? Автомобиль, въехавший в толпу?
Мужчина обернулся, теперь бледный и понурый.
– Серого. Большой серый автомобиль.
Джейсон откинулся на спинку сиденья и посмотрел на Роба. Свою мысль ни один не озвучил: тот самый автомобиль, с которым они едва не столкнулись, отъезжая от «Макдоналдса». И радиаторную решетку покрывала совсем не ржавчина.
– Поезжай, Робби. С погромом в кузове разберемся позже. Сейчас доставь нас на место и постарайся никого не задавить, хорошо?
– Хорошо.
К тому времени, когда Роб прибыл к автомобильной стоянке, паника улеглась. Кто-то уходил, кто-то пытался помочь угодившим под серый автомобиль. Отдельные личности – полные говнюки – фотографировали или снимали видео на мобильники. Надеются прославиться на «Ю-тьюбе», предположил Роб. Хромированные стойки валялись на асфальте. К ним крепились желтые ленты с надписью «НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ».
Патрульный автомобиль, который их обогнал, стоял около здания рядом со спальным мешком, из которого торчала хрупкая белая рука. Мужчина лежал поперек спальника, который занимал самую середину увеличивавшейся лужи крови. Коп знаком подозвал «скорую», и в синем свете мигалки на крыше патрульного автомобиля рука эта ходила ходуном.
Роб схватил портативную станцию связи, а Джейсон подбежал к задним дверцам «скорой» и распахнул их. Из кузова он выскочил уже с чемоданчиком первой помощи и дефибриллятором. Стало заметно светлее, и Роб прочитал надписи на транспаранте, растянутом над дверьми в большой зал: «1000 РАБОЧИХ МЕСТ ГАРАНТИРОВАНА! Мы поддерживаем жителей нашего города! МЭР РАЛЬФ КИНСЛЕР».
Что ж, стало понятно, почему здесь собралась толпа, да еще в столь ранний час. Ярмарка вакансий. Годом раньше, после того как экономику свалил инфаркт, трудные времена настали везде, но особенно сильно удар почувствовал именно этот приозерный город, где число рабочих мест начало уменьшаться еще с приходом нового столетия.
Роб и Джейсон направились к спальному мешку, но коп покачал головой. Его лицо обрело землистый оттенок.
– Этому парню и двоим в мешке не поможешь. Его жена и ребенок, полагаю. Наверное, пытался их прикрыть. – В горле у копа булькнуло, он прижал руку ко рту, потом убрал и указал на лежавшую на асфальте женщину. – Она, возможно, еще с нами.
Женщина лежала на спине, ее ноги были вывернуты под неестественным углом, что свидетельствовало о серьезных травмах. Промежность строгих бежевых брюк потемнела от мочи. Ее лицо – то, что от него осталось – запачкалось маслом. Часть носа и верхняя губа исчезли. Безупречные зубы обнажились в жутком оскале. Пальто и верхнюю половину свитера под горло тоже сорвало. Огромные синяки расцветили шею и плечо.
Гребаный автомобиль переехал ее, подумал Роб. Раздавил, как бурундука. Они с Джейсоном опустились на колени, натянули синие перчатки. Сумка женщины лежала рядом, с четким отпечатком протектора. Роб поднял ее и бросил в салон «скорой», подумав, что отпечаток может послужить уликой или чем-то таким. Кроме того, сумка могла понадобиться женщине.
Если та выживет.
– Она не дышит, но пульс я нащупал, – сообщил Джейсон. – Слабый, нитевидный. Стяни вниз этот свитер.
Роб стянул, и половина бюстгальтера с оторванными бретельками последовала за свитером. Роб полностью освободил грудь и приступил к закрытому массажу сердца, а Джейсон занялся искусственным дыханием.
– Она выживет? – спросил коп.
– Не знаю, – ответил Роб. – Мы делаем все возможное. А у вас другие проблемы. Если и остальным «скорым» придется проезжать сквозь толпу, кого-то наверняка задавят.
– Здесь и без того полно жертв. Словно поле боя.
– Вот и помогите тем, кому сможете.
– Она снова дышит, – пресек их разговор Джейсон. – Не отвлекайся, Робби, давай спасем эту жизнь. Включай пэ-эс-эс и передай в Кайнер, что у нас перелом основания черепа, спинальная травма, повреждения внутренних органов, лица и еще бог знает что. Состояние критическое. Я продиктую тебе основные показатели.
Роб позвонил по портативной станции связи, а Джейсон продолжал сжимать грушу дыхательного реанимационного мешка. Оператор отделения экстренной помощи Мемориальной больницы Кайнера ответил сразу. Голос звучал уверенно и спокойно. Больница была травматическим центром высшего уровня, который иногда называли Президентским, и находилась в постоянной готовности к подобным происшествиям. В Кайнере пять раз в год проводились специальные учения.
Закончив разговор и доложив об уровне кислорода (предсказуемо низком), Роб вытащил жесткий шейный воротник и оранжевый спинодержатель. Прибывали все новые «скорые», туман постепенно рассеивался, открывая полные масштабы катастрофы.
И это сотворил один автомобиль, подумал Роб. Да кто поверит?
– Ладно, каким бы ни было ее состояние, больше мы ничего сделать не можем. Загружаем.
Стараясь сохранять спинодержатель в строго горизонтальном положении, они подняли женщину, положили на носилки, закрепили в «скорой». С бледным, обезображенным лицом, обрамленным шейным воротником, она напоминала жертву ритуала из фильма ужасов… только создатели таких лент отдавали предпочтение молодым женщинам с пышными формами, а эта выглядела лет на пятьдесят. Казалось бы, старовата для поиска работы, но Робу хватило одного взгляда, чтобы понять: больше она работу искать не будет. Как и ходить. При фантастической удаче ей, возможно, удастся избежать паралича рук и ног – если выживет, – но Роб не сомневался, что ниже пояса ее тело точно останется обездвиженным.
Джейсон опустился на колени, накрыл прозрачной пластиковой маской рот и нос женщины, подключил подачу кислорода из баллона, закрепленного в изголовье носилок. Маска запотела – хороший знак.
– Что теперь? – спросил Роб, подразумевая: чем еще я могу помочь?
– Найди ампулу эпинефрина в этой груде мусора или достань одну из моего чемоданчика. Пульс было восстановился, но теперь снова стал нитевидным. А потом заводи мотор. Просто удивительно, что с такими травмами она еще жива.
Роб нашел ампулу эпинефрина под коробкой с бинтами и протянул Джейсону. Потом захлопнул задние дверцы, сел за руль и погнал. Прибытие первым на место происшествия с МЧЖ обычно означало и прибытие первым в больницу. Это могло повысить шансы женщины на выживание, хотя не намного. Он ожидал, что она умрет за те пятнадцать минут, которые требовались, чтобы по практически пустым улицам домчаться до Мемориальной больницы Ральфа М. Кайнера. С учетом полученных травм такой исход, возможно, был бы для нее наилучшим.
Но она не умерла.
В три часа дня – их смена давно закончилась, но они слишком устали, чтобы даже думать о поездке домой – Роб и Джейсон сидели в помещении для дежурных бригад в Пожарном депо номер 3 и, выключив звук, смотрели спортивный канал И-эс-пи-эн. Они сделали восемь рейсов к Городскому центру, но самые тяжелые травмы получила женщина, которую они привезли первой.
– Мартина Стоувер, так ее зовут, – прервал молчание Джейсон. – Она все еще в операционной. Я позвонил, пока ты ходил в сортир.
– Как думаешь, какие у нее шансы?
– Понятия не имею, но раз с ней по-прежнему возятся, значит, надежда есть. Наверняка она рассчитывала получить место личного секретаря. Я залез в ее сумочку в поисках каких-нибудь документов, переписал группу крови с водительского удостоверения и нашел целую пачку рекомендательных писем. Похоже, в своем деле она знала толк. Последнее место работы – «Бэнк оф Америка». Попала под сокращение.
– А если она выживет? Как думаешь? Только ноги?
Джейсон смотрел на экран, где баскетболисты носились по площадке, и не отвечал.
– Если она выживет, то будет полностью парализована.
– Уверен?
– На девяносто пять процентов.
Пошла реклама пива. Молодежь лихо отплясывала в баре. Все прекрасно проводили время. Для Мартины Стоувер развлечения закончились. Роб попытался представить, что ее ждет, если она выживет. Моторизованное кресло, которым она будет управлять, дыша в трубку. Протертая еда или внутривенное питание. Дыхание с респиратором. Испражнение в пакет. Жизнь в медицинской сумеречной зоне.
– У Кристофера Рива получалось неплохо, – продолжил Джейсон, словно прочитав мысли Роба. – Позитивный настрой. Хороший пример для подражания. Не вешал нос. Кажется, даже фильм поставил.
– Конечно, он не вешал нос, – кивнул Роб. – Об этом позаботился шейный воротник, который он никогда не снимал. И он уже умер.
– Она надела все самое лучшее, – вздохнул Джейсон. – Хорошие слаксы, дорогой свитер, красивое пальто. Пыталась вновь встать на ноги. И тут появляется какой-то ублюдок и отнимает у нее все.
– Его поймали?
– Насколько я слышал, нет. Когда поймают, надеюсь, вздернут за яйца.
Следующим вечером, привезя в Мемориальную больницу Кайнера мужчину с инсультом, они узнали, как обстоят дела у Мартины Стоувер. Ее перевели в палату интенсивной терапии, и нарастающая активность мозга указывала, что она в самом скором времени придет в сознание. А после того как она откроет глаза, кому-то предстояло сообщить плохие новости: ее парализовало от плеч и ниже.
Роба Мартина радовало, что этим кем-то будет не он.
А человека, которого пресса окрестила Мерседесом-убийцей, еще не поймали.
Буква «ЗЕТ»
Январь 2016 г.
1
Оконное стекло разбивается в кармане брюк Ходжеса. За звоном следует хор радостных мальчишеских голосов: «КРУГОВАЯ ПРОБЕЖКА!»
Ходжес подскакивает на стуле и морщится. В понедельник утром в приемной свободных стульев раз-два и обчелся: здесь пациенты четырех врачей, не только доктора Стамоса, к которому записан Ходжес. Все, кажется, смотрят на него. Ходжес чувствует, как к лицу приливает кровь.
– Извините, – говорит он всем и никому конкретно. – Пришла эсэмэска.
– У вас очень громкий сигнал, – сообщает старушка с седыми волосами и дряблым вторым подбородком. Под ее осуждающим взглядом Ходжес чувствует себя нашкодившим мальчишкой, а ведь ему под семьдесят. – Вам следует уменьшать громкость в публичных местах вроде этого, а то и вообще отключать звук.
– Абсолютно верно, абсолютно.
Старушка возвращается к книге в мягкой обложке (это «Пятьдесят оттенков серого», и, судя по степени обтрепанности, читает она ее не в первый раз). Ходжес достает из кармана айфон. Эсэмэска от Пита Хантли, его напарника по тем временам, когда Ходжес служил в полиции. Теперь и Пит вот-вот выйдет на пенсию. Трудно поверить, но это правда. «Пост сдал» – так они это называют, но Ходжес давно понял, что сидеть сложа руки просто невозможно. Теперь он руководит маленькой фирмой из двух человек «Найдем и сохраним». Он называет себя специалистом по розыску сбежавших должников и похищенного имущества, потому что несколькими годами раньше у него возникли проблемы с законом, и шансов получить лицензию частного детектива нет. Но, по существу, он самый настоящий частный детектив, во всяком случае, в то время, которое отдает работе.
«Кермит, срочно позвони мне. Это важно».
Кермит – первое имя Ходжеса, но он предпочитает представляться вторым, чтобы свести лягушачьи шутки к минимуму. Однако Пит настойчиво называет Ходжеса Кермитом. Его это, видите ли, веселит.
Ходжес подумывает о том, чтобы просто сунуть айфон в карман (предварительно выключив звук, если удастся найти режим «Не беспокоить»). Его должны вызвать к доктору Стамосу с минуты на минуту, и он хочет как можно быстрее закончить их свидание. Как и все знакомые Ходжесу пожилые люди, он не любит врачебные кабинеты. Постоянно боится, как бы доктора не нашли, что с ним что-то не так, причем серьезно не так. Увидев имя Пита на экране, он вполне может предположить, о чем хочет поговорить с ним бывший напарник: о вечеринке по поводу его проводов на пенсию, которая должна состояться в следующем месяце в «Рейнтри инн», таверне рядом с аэропортом. Там же провожали на пенсию и самого Ходжеса, но на этот раз он собирается выпить намного меньше. Может, вообще ни капли. Во время службы в полиции у него возникли серьезные проблемы с алкоголем, злоупотребление спиртным стало одной из причин распада семьи, однако теперь он, похоже, потерял тягу к алкоголю. И это радовало. Однажды он прочитал научно-фантастический роман «Луна – суровая хозяйка». Он не знал, как на Луне, но готов был заявить под присягой, что выпивка – действительно суровая хозяйка, причем прямо здесь, на Земле.
Он обдумывает варианты, собирается послать эсэмэску, однако отказывается от этой идеи и встает. Старые привычки слишком сильны.
Молодую женщину за столиком регистрации зовут Марли, это написано на ее бейдже. Выглядит она лет на семнадцать и одаривает Ходжеса ослепительной улыбкой школьного чирлидера.
– Он скоро примет вас, мистер Ходжес, я обещаю. Мы просто самую малость отстаем от графика. Вы записаны на этот понедельник.
– Понедельник, понедельник, не доверяю я этому дню, – отвечает Ходжес.
Марли с недоумением смотрит на него.
– Я на минутку выйду. Должен позвонить.
– Конечно, – кивает Марли. – Только встаньте напротив двери. Я помашу рукой, если доктор вас вызовет, пока вы будете разговаривать.
– Дельная мысль. – По пути к двери Ходжес останавливается рядом со старушкой. – Хорошая книга?
Она поднимает голову.
– Нет, но энергией заряжает.
– Мне так и говорили. Фильм видели?
Старушка смотрит на него, удивленно и с интересом:
– Есть такой фильм?
– Да. Вам стоит его посмотреть.
Ходжес фильм не видел, хотя Холли Гибни – прежде помощница, теперь деловая партнерша и ярая фанатка кино со времен тяжелого детства – пыталась его затащить. Дважды. Именно стараниями Холли айфон Ходжеса сообщал о поступлении эсэмэски звоном бьющегося стекла и радостными криками о круговой пробежке. Ей это показалось прикольным. Ходжесу тоже… поначалу. Теперь этот рингтон превратился в настоящий геморрой. Ходжес обещает себе отыскать в Сети способ его изменить. В Сети можно найти что угодно, это он уже знает. Что-то полезное. Что-то интересное. Что-то забавное.
И что-то ужасное.
2
После двух гудков звучит голос давнего напарника Ходжеса:
– Хантли.
– Слушай меня внимательно, – говорит Ходжес, – потому что тебе, возможно, придется давать показания по этому поводу. Да, я буду на твоей вечеринке. Да, я скажу что-нибудь веселенькое и не скабрезное после того, как мы поедим. Да, я произнесу первый тост. Да, я понимаю, что и твоя бывшая, и теперешняя жены там будут, но, насколько мне известно, стриптизершу еще никто не заказал. Если кто и закажет, так это Хол Корли, полный идиот, и тебе придется лично попросить его…
– Билл, остановись. Речь не о вечеринке.
Ходжес тут же замолкает. И не только потому, что из трубки доносятся приглушенные голоса – звуковой фон, – голоса копов, он это знает, пусть и не может разобрать ни слова. Ходжеса останавливает другое: Пит назвал его Биллом, а это означает, что дело действительно серьезное. На ум Ходжесу сразу приходит Коринн, его бывшая, потом дочь Элисон, которая живет в Сан-Франциско, и, наконец, Холли. Господи, если что-то случилось с Холли…
– Тогда о чем, Пит?
– Я на месте преступления. Вроде бы убийство и самоубийство. Я хочу, чтобы ты приехал и взглянул. Привези свою подругу, если она свободна и согласится. Мне неприятно это говорить, но она, возможно, чуточку умнее тебя.
С его близкими все в порядке. Мышцы живота Ходжеса, напрягшиеся, чтобы держать удар, расслабляются. Хотя тупая боль, которая привела его к Стамосу, остается.
– Конечно, умнее. Потому что моложе. После шестидесяти человек начинает терять клетки мозга миллионами, этот феномен ты испытаешь на себе через каких-нибудь пару лет. Так почему на месте убийства тебе понадобилась старая ломовая лошадь?
– Потому что это, возможно, мое последнее расследование, потому что оно будет широко освещаться в прессе и потому что, только не лопни от гордости, я ценю твои советы. И Гибни тоже. Как ни странно, вы оба связаны с этим делом. Возможно, это совпадение, но полной уверенности у меня нет.
– Как связаны?
– Имя Мартины Стоувер ничего тебе не говорит?
Поначалу нет, но потом в голове Ходжеса щелкает. Одним туманным утром 2009 года маньяк по имени Брейди Хартсфилд направил украденный «мерседес-бенц» в толпу жаждущих получить работу, которая собралась у Городского центра. Убил восьмерых и покалечил пятнадцать человек. По ходу расследования детективы К. Уильям Ходжес и Питер Хантли допросили многих и многих свидетелей преступления, включая всех выживших раненых. Допрос Мартины Стоувер дался им сложнее всего, и не только потому, что из-за жуткой травмы лица и губ понять Мартину могла исключительно ее мать. Позже Хартсфилд написал Ходжесу анонимное письмо, в котором назвал Мартину «головой на палке». Изощренная жестокость этого сравнения состояла в том, что он написал чистую правду.
– Я не могу представить себе убийцей человека с четырьмя парализованными конечностями, Пит… Разве что в сериале «Мыслить как преступник». Поэтому я…
– Да, преступник – мать. Сначала убила Стоувер, потом покончила с собой. Едешь?
Ходжес не раздумывает.
– Да. По пути захвачу Холли. Диктуй адрес.
– Дом шестнадцать ноль один, Хиллтоп-Корт. Это в Ридждейле.
Ридждейл, северный пригород, уступает Шугар-Хайтс, но котируется достаточно высоко.
– Я подъеду через сорок минут, если Холли на работе.
Но он не сомневается, что увидит ее там. Холли всегда сидит за своим столом с восьми утра, иногда и с семи, и не уходит, пока Ходжес буквально не заставляет ее уйти. Дома съедает что-нибудь на ужин и смотрит фильмы онлайн. Именно благодаря Холли «Найдем и сохраним» приносит прибыль. Она гений и по части организации работы, и по компьютерам, да и вообще, работа – ее жизнь. Еще ее жизнь – это Ходжес и Робинсоны, особенно Джером и Барбара. Однажды, когда Джером и мать Барби объявили, что Холли – почетный член их семьи, она засияла, как солнце в летний полдень. Холли теперь улыбается гораздо чаще, чем прежде, что очень радует Ходжеса.
– Отлично, Керм. Спасибо.
– Тела уже увезли?
– Везут в морг, но Иззи все сфотографировала на свой айпад. – Он имеет в виду Изабель Джейнс, ставшую его напарницей после ухода Ходжеса на пенсию.
– Ладно. Я привезу тебе эклер.
– Здесь уже целая кондитерская. Кстати, ты где?
– Не важно. Постараюсь приехать как можно быстрее.
Ходжес кладет мобильник в карман и спешит по коридору к лифту.
3
Пациент, записанный к доктору Стамосу на восемь сорок пять, наконец-то выходит из кабинете. Мистеру Ходжесу назначено на девять, но на часах уже половина десятого. Бедолаге, наверное, не терпится закончить здесь все дела и заняться другими. Марли выглядывает в коридор и видит, что Ходжес говорит по мобильнику.
Она встает и заходит в кабинет доктора. Тот сидит за столом, перед ним – раскрытая история болезни, на обложке имя: «КЕРМИТ УИЛЬЯМ ХОДЖЕС». Доктор что-то читает и потирает висок, словно у него болит голова.
– Доктор Стамос, можно приглашать мистера Ходжеса?
Он удивленно смотрит на нее, потом на настольные часы.
– Господи, да. От понедельников тошнит, верно?
– Не доверяю я этому дню, – говорит Марли и поворачивается, чтобы уйти.
– Я люблю свою работу, но терпеть не могу эту ее часть, – слышит она. Теперь ее черед удивляться. Марли смотрит на доктора. – Не обращайте внимания. Это я сам с собой. Приглашайте его. Надо побыстрее с этим покончить.
Выйдя в коридор, Марли успевает увидеть в дальнем конце закрывающиеся двери лифта.
4
Ходжес звонит Холли с многоэтажной автостоянки, примыкающей к медицинскому центру, и когда подъезжает к Тернер-билдинг на Лоуэр-Мальборо-стрит – в этом здании находится их офис, – она стоит на тротуаре, с портфелем между ногами в удобных туфлях на невысоком каблуке. Холли Гибни под пятьдесят, она высокая и стройная, каштановые волосы собраны в пучок. Сегодня она в мешковатой аляске от «Норт фейс», капюшон поднят и обрамляет маленькое лицо. «Лицо простушки, – думает Ходжес, – пока не увидишь ее глаза, прекрасные и светящиеся умом». Но увидеть эти глаза непросто, потому что Холли, как правило, не встречается с людьми взглядом.
Ходжес плавно останавливает «приус», Холли запрыгивает в кабину, снимает перчатки и подставляет руки под струю теплого воздуха из вентиляционной решетки обогревателя.
– Долго же ты добирался.
– Пятнадцать минут. Я был на другом конце города. И ко всем светофорам подъезжал на красный.
– Восемнадцать минут, – уточняет Холли, когда «приус» возвращается в транспортный поток. – Потому что ты гнал, а это контрпродуктивно. Если бы придерживался двадцати миль в час, большинство светофоров проехал бы на зеленый. Они синхронизированы. Я тебе объясняла несколько раз. А теперь говори, что сказал доктор. Анализы хорошие?
Ходжес рассматривает варианты ответа, которых всего два: сказать правду или увильнуть. Холли заставила его пойти к врачу после того, как появились жалобы: сначала какие-то неприятные ощущения в животе, потом боль. У Холли, возможно, проблемы с головой, но пилить она умеет. Вцепляется, как собака в кость, иногда думает Ходжес.
– Результатов обследования еще нет. – «Это не совсем ложь, – убеждает он себя, – потому что у меня их действительно нет».
Холли с сомнением смотрит на него, а он выруливает на Центральную магистраль. Ходжес терпеть не может, когда она так на него смотрит.
– Я буду держать все под контролем, – говорит он. – Поверь.
– Верю, – отвечает она. – Верю, Билл.
Эти ее слова только усиливают чувство вины.
Холли нагибается, открывает портфель, достает айпад.
– Я кое-что нашла, пока дожидалась тебя. Хочешь услышать?
– Будь уверена.
– Мартине Стоувер было пятьдесят, когда Брейди Хартсфилд покалечил ее, то есть сейчас ей пятьдесят шесть. Возможно, пятьдесят семь, но пока только январь, так что, думаю, это маловероятно. Ты согласен?
