Kitobni o'qish: «Будет больно»
Посмотрите на меня сверху вниз, и увидите глупца.
Посмотрите на меня снизу вверх, и увидите бога.
Посмотрите мне прямо в лицо, и увидите себя.
Чарльз Мэнсон1
Привет, дорогие читатели!
Вы держите в руках книгу редакции Trendbooks.
Наша команда создает книги, в которых сочетаются чистые эмоции, захватывающие сюжеты и высокое литературное качество.
Вам понравилась книга? Нам интересно ваше мнение!
Оставьте отзыв о прочитанном, мы любим читать ваши отзывы!
Copyright © Stephanie Wrobel, 2022
Книги – наш хлѣбъ
Наша миссия: «Мы создаём мир идей для счастья взрослых и детей».
Пролог. Надрез
ГАЛЕРЕЯ РАЗМЕРОМ со школьный спортзал. Сводчатый потолок, белые стены, на двух из них висят большие киноэкраны. По периметру полутемного помещения сидит не так много зрителей – около дюжины. Лопатки упираются в стены. Зал в ожидании наполняется тихим гулом разговоров.
В центре стоят стул и столик. На столе – хирургический поднос с перчатками, марлей, садовыми ножницами. На пустой стул направлен прожектор. Кривоносый оператор ждет с небольшой переносной камерой на плече.
Открывается дверь. Когда выходит артистка, зрители затихают. Она выплывает в центр зала. Оператор наводит на нее объектив. На экранах появляется ее изображение: густые ресницы, длинная шея, стальной взгляд. Это не первое ее выступление и далеко не последнее.
Артистка натягивает перчатки и смотрит прямо в камеру.
– Страх нереален, – говорит она, – если мы сами не делаем его реальным.
Она садится за стол. Берет ножницы. Высовывает язык. Разрезает. Ахает, но не плачет.
Камера снимает все происходящее. Зрители видят на экранах разрезанный пополам язык. Кто-то падает в обморок. Другие кричат. Но не артистка. Она сидит неподвижно. Кровь течет у нее изо рта.
Часть первая
Я хочу прожить жизнь, в которой буду свободна.
Мир сошел с ума. Так все говорят. На самом деле все наоборот: мы слишком разумны. Однажды мы все умрем, все до единого. Никогда больше не почувствуем дуновения ветра. Не увидим розовеющее на закате небо. И все равно каждую осень мы сгребаем в кучи опавшие листья. Стрижем газоны и убираем снег. Тратим время на ненужные мелочи. Ведем себя так, будто у нас впереди вечность.
С другой стороны, а что еще делать бомбе замедленного действия? У нее только два варианта. Либо тикать, либо взрываться.
Глава первая
Натали
6 января 2020 года
Я СТОЮ ВО ГЛАВЕ стола в конференц-зале. Стулья вокруг меня занимают мужчины: низкие, высокие, толстые, лысые, вежливые, скептичные. В конце выступления обращаюсь к директору компании, который из шестидесяти минут моей презентации пятьдесят играл в телефон, а остальные десять – хмурился, глядя на меня. Его лучшие годы давно прошли, и теперь он пытается это скрыть с помощью пересадки волос и автозагара.
– Мы не сомневаемся, что новая стратегия, – говорю я, – поможет вам занять первое место среди пивных брендов по популярности у мужчин от двадцати одного до тридцати четырех лет.
Директор наклоняется вперед, слегка приоткрыв рот, как будто привык держать зубами сигару. Он управляет крупным пивным брендом, который уже многие годы катится вниз, уступая долю на рынке крафтовым пивоварням. Продажи существенно упали, и мое новое агентство все больше теряет доверие этих клиентов.
Директор окидывает меня взглядом с головы до ног, презрительно скалясь.
– При всем уважении, почему вам кажется, что именно вы, – он выплевывает это слово, будто испорченный сэндвич, – способны залезть в голову к нашему покупателю?
Я смотрю в окно конференц-зала, вглядываюсь в реку Чарльз в отдалении и считаю до трех. Команда предупреждала меня насчет этого перца – динозавра из недр корпоративной Америки, который до сих пор уверен, что дела делаются на поле для гольфа.
Что мне хочется сказать: «О да, как же я проникну вглубь такого сложного многослойного сознания? Разве способна плебейка в полной мере понять гениальные мысли благородных крутых парней? Это пока они мнут лбами пустые банки из-под пива, но однажды им суждено стать главными в конференц-залах. Однажды они сядут на ваше место и будут утверждать, что добились всего исключительно тяжелым трудом. К тому моменту они променяют водянистые помои, которые вы называете пивом, на трехсотдолларовые бутылки пино-нуар. По выходным они все так же будут валиться с ног и блевать, только теперь это начнет происходить в номерах отелей в компании жен их лучших друзей. В очередной понедельник они плюхнутся за этот стол и, глядя на меня, подумают: чего это она так мало улыбается? Они будут всеми руками и ногами за то, чтобы я проломила-таки свой стеклянный потолок, но только при условии, что осколки их не заденут. Они станут вздыхать о том, что им больше нельзя говорить все это вслух – разве что на поле для гольфа».
Что говорю на самом деле:
– Чтобы войти в курс дела, на протяжении двух последних месяцев я проводила фокус-группы на выборке из шестисот мужчин, соответствующих профилю вашей целевой аудитории. – Я пролистываю презентацию до приложения: сорок слайдов подробных таблиц и графиков. – В будни, по вечерам, я сопоставляла данные, а по выходным анализировала, что все это означает. Я знаю, где эти мужчины работают и сколько зарабатывают. Я знаю их уровень образования, религиозные взгляды, расовую принадлежность. Я знаю, где живут ваши ребята, их образ жизни и ценности, отношение к вашему бренду, а также к конкурирующим брендам. Я знаю стадии их покупательской готовности, а также то, как часто они пьют пиво и в каких ситуациях покупают его. Я знаю степень их лояльности к бренду. Отправляясь на поезде на работу и лежа в кровати перед сном, я переслушиваю свои интервью в поисках инсайтов, которые могла пропустить. Я с уверенностью говорю, что знаю вашего покупателя не хуже, чем собственного отца. – Невольно морщусь. – А значит, я знаю его не хуже, чем вы. Мне не кажется, что я могу залезть в голову к нашему покупателю. Я знаю, что могу. Потому что уже залезла. При всем уважении. – Выдавливаю из себя широкую улыбку, чтобы подколка прозвучала игриво, а не агрессивно.
Все остальные в зале, похоже, находятся под впечатлением. Мой ассистент Тайлер, забывшись, начинает хлопать. Я бросаю на него косой взгляд, и этого достаточно, чтобы он прекратил, но к аплодисментам уже успевают присоединиться остальные – как клиенты, так и моя команда. Директор смотрит на меня – я его позабавила, но еще не убедила окончательно. Пошла на риск, прилюдно бросив ему вызов, чтобы раззадорить остальных, но мне не так уж часто потребуется с ним пересекаться. Слышала, что он заявляется на встречи по рекламе тогда, когда ему больше некого позлить. Мне важно, чтобы команда маркетинга была на моей стороне. Директор откидывается на спинку стула, уступая инициативу подчиненным, и в итоге уходит, не дослушав вопросы и ответы.
Уже через пять минут клиенты подписывают нашу стратегию на год. Все обмениваются рукопожатиями и похлопывают друг друга по плечу. Впервые за много месяцев нас приглашают на ланч. Моя команда остается с клиентами, но я откланиваюсь. Обеденный час обычно посвящаю чтению электронной почты. Если ящик оказывается пуст, иду в спортзал.
Мы с Тайлером спускаемся на лифте с сорокового этажа в фойе башни Пруденшиал. Я усмехаюсь, пока он в красках расхваливает мою презентацию. Ассистента сама не выбирала, мне его выдали. Нехватку амбиций (как и полезных навыков) он старается компенсировать приятным характером.
Пока Тайлер вызывает нам такси, мне приходится ждать, дрожа от холода на Бойлстон-стрит. Как только забираемся в машину, поворачиваюсь к нему:
– Мне нужно, чтобы ты купил упаковку сигар «Кохиба» в табачном салоне на Ганновер-стрит. Заверни ящичек в темно-синюю бумагу. Отправь его с запиской на оборотной стороне моей визитки. Только возьми не из тех дурацких, что выдало агентство, а из моих личных, на плотном картоне с тиснением. У тебя есть ручка? Тогда доставай телефон. В записке напиши вот так, слово в слово: «В честь продуктивного сотрудничества». В конце поставь точку, а не восклицательный знак. Потом, строчкой ниже, тире и «Натали». Понял? Никаких «с уважением», «с наилучшими пожеланиями» и «всего хорошего». Просто тире и мое имя. И отправь их директору.
Тайлер смотрит на меня, разинув рот:
– Но он так грубо с тобой разговаривал. Прямо при всех.
Я открываю в телефоне список всего, что запланировано на остаток дня после встречи, и отвечаю, не поднимая взгляда:
– Когда я карабкалась по карьерной лестнице в этой сфере, знаешь, на что я тратила большую часть времени? Я слушала. И записывала.
Уголком глаза вижу, как его лицо принимает слегка кислое выражение. Он всего на три года моложе меня.
– Чтобы в течение часа у меня на столе был протокол собрания. Пожалуйста.
– За два года, что работаю в «Ди-Си-Ви», никто не делал протоколы собраний, – бормочет он.
– Может, как раз поэтому вы чуть не потеряли клиента, который всем нам платит зарплату. – Жду, что Тайлер огрызнется. Он молчит, и тогда я достаю из сумки папку. – Посмотрела твой отчет по «Старбасту». Очень много опечаток. – Нахожу страницы с пометками и передаю ему. – Когда работа сделана кое-как, это сказывается на нас обоих. В другой раз вычитывай тщательнее, хорошо?
Он сжимает зубы.
– И я тебе говорила: все подзаголовки заглавными буквами и жирным шрифтом. Не одно из двух. И то и другое. Ты сам удивишься, как далеко пойдешь, если будешь внимательнее к деталям.
Машина останавливается у здания нашего офиса. Мы едем на еще одном лифте – на этот раз в молчании. Выходим на шестом этаже. Прежде чем мы расходимся, Тайлер шмыгает носом:
– Если ты сегодня впервые видела этого директора, как мы можем быть уверены, что он курит сигары?
– Я знаю свою аудиторию. – Сворачиваю в женский туалет.
Через минуту уже иду по коридору, просматривая календарь (на сегодня запланировано еще три собрания). Почти дохожу до поворота к своему кабинету, как вдруг до меня доносятся приглушенные голоса из-за ближайшей перегородки. Первый голос принадлежит одной из ассистенток – женщине, которая не знает, что ее планируют повысить.
– Я бы с удовольствием с ней поработала. Такая крутая офисная стерва.
– Ну или просто стерва. – А это Тайлер.
Другие ассистенты издают смешки.
– Относится ко мне так, будто я ребенок, – говорит он, распаляясь от их одобрения, и пытается изобразить визгливый голос: – «Тайлер, я хочу, чтобы ты сходил в туалет. Когда будешь вытирать задницу, возьми четыре секции туалетной бумаги, только обязательно трехслойной, а не двухслойной. Если возьмешь двухслойную, ты уволен».
Все они хихикают – взрослые люди, почти мои ровесники, зарабатывающие втрое меньше.
Я выпрямляюсь, расправляю плечи и прохожу мимо отсека. Не сбавляя шаг, бросаю:
– По-моему, у меня не настолько высокий голос.
Кто-то ахает. В полной тишине закрываю за собой дверь в кабинет.
Сажусь за стол, снимаю крышку с поцарапанного контейнера и смотрю на свой ланч – такой же, какой я ем изо дня в день уже несколько лет: горстка капусты кале, два ломтика бекона, жареные грецкие орехи, нут и пармезан, политые луковым соусом. С нетерпением жду дня, когда ученые выяснят, что кале вреднее для здоровья, чем никотин. Ну а пока я выбираю суперфуд. Я вздыхаю и принимаюсь за еду.
В рождественские праздники у меня было много времени, чтобы обдумать, что пообещаю себе в новом году. В прошлом году откладывала дополнительные два с половиной процента от зарплаты. В позапрошлом начала стирать постельное белье два раза в месяц вместо одного. Каждый год (кроме этого) в январе Кит говорит мне, что лучше бы я пообещала себе побольше расслабляться. Каждый год (кроме этого) мне хочется огрызнуться, что обещания должны в чем-то измеряться, иначе будет непонятно, получилось ли их выполнить, – но так я бы только подтвердила ее слова.
В канун Нового года я сидела в одиночестве в своей квартире, смотрела на хвою, опадающую с метровой пихты под шум снегопада за окном, и с тоской думала о том, что моя сестра, похоже, была в чем-то права. В этом чужом городе я не знаю никого, кроме коллег. Где еще знакомиться с людьми в тридцать один год, если не на работе? Я лучше сквозь землю провалюсь, чем пойду в какой-нибудь клуб знакомств, где ты топчешься в окружении незнакомцев, пытаясь понять, кто из них с наименьшей вероятностью хочет убить тебя и освежевать.
В этом году я пообещала себе побольше вкладываться в общение на работе, поменьше зацикливаться на задачах и сосредоточиться на людях. Прошло всего три часа, и вот уже отменяю свое обещание. Какой смысл тратить время на болванов вроде Тайлера?
На секунду позволяю себе вздохнуть о том, что рядом нет Кит, но тут же гоню от себя эту мысль. Проверяю, который час сейчас дома (девять утра), и отправляю сообщение своей лучшей подруге Джейми: «С коллегами так ничего и не выходит».
Ответа нет: наверное, занята с малышом. Я накалываю на вилку горошину нута и провожу пальцем по тачпаду ноутбука.
Разобравшись с рабочей почтой, перехожу в личный профиль. Просматриваю строчку с темами: несколько подборок новостей, купон от супермаркета, спам от пользователя с именем Мерлин Волшебные Ягодицы. И сообщение с адреса info@wisewood.com. Я замираю.
Шесть месяцев назад Кит уехала в «Уайзвуд».
Сестра почти ничего не рассказала мне перед отъездом, просто позвонила в июле прошлого года и объяснила, что нашла программу по самосовершенствованию на островке в штате Мэн. Курс рассчитан на шесть месяцев. В это время нельзя общаться с родственниками и друзьями, потому что цель – направить фокус внутрь себя. Сказала, что она уже записалась и через неделю уезжает в Мэн, поэтому долго не будет выходить на связь со мной.
Я начала спорить. Она не могла позволить себе прожить полгода, не работая. Как она будет жить без медицинской страховки? И как можно просто взять и отрезать от себя всех, кого знаешь столько лет?
Я живо представила, как она пожимает плечами на другом конце провода. Если бы мне давали по доллару каждый раз, когда Кит пожимала плечами в ответ на мои вопросы, этого хватило бы, чтобы оплачивать ей проживание в «Уайзвуде» до скончания века.
– О чем ты думаешь? – спросила я. – У тебя наконец появилась надежная работа, соцпакет, квартира. И ты готова все это выбросить из-за очередной прихоти?
Ее тон резко похолодел.
– Я не говорю, что «Уайзвуд» решит все мои проблемы, но, по крайней мере, я пытаюсь найти решение.
– Работа – вот лучшее решение. – Я не могла поверить, что она этого не понимает. – Сколько стоит программа? Откуда возьмешь на нее деньги? У тебя и без того невыплаченный кредит за учебу.
– Может, в кои-то веки лучше о себе подумаешь, Натали? – Она никогда меня так не называет, так что я сразу поняла, как сильно ее взбесила. – Почему не можешь просто за меня порадоваться?
Я не могла порадоваться, потому что прекрасно знала, чем все закончится: Кит разочаруется в «Уайзвуде», застрянет на острове в глуши и будет умолять меня спасти ее. Сестру то и дело приходится спасать. В прошлом году она позвонила мне в слезах из-за потерянного шарфа (через час я нашла его у нее в шкафу). С другой стороны, нередко она и впрямь попадает в беду. Однажды Кит осталась одна посреди пустыни, когда никчемный парень-гитарист кинул ее посреди гастрольного тура, в который она отправилась вместе с ним, бросив учебу. В другой раз у них с лучшей подругой случилось недопонимание, а мне в итоге пришлось забирать их обеих из полицейского участка. Сестра не хочет, чтобы я ее опекала, но только до тех пор, пока ей самой потребуется помощь, и тогда она ждет, что я брошу все и помчусь ее спасать.
Мы так и закончили разговор на повышенных тонах. С тех пор от нее не было вестей. Она даже не знает, что я переехала на другой конец страны, в Бостон, последовав ее собственному кредо: когда становится слишком тяжело, бросай все и беги. Когда я только начинала задумываться о переезде, то представляла, что мы сможем чаще видеться с сестрой; теперь мы могли бы добраться друг к другу на поезде. Но она уехала из Нью-Йорка раньше, чем у меня появилась такая возможность. В редкие минуты особой честности с собой признаю, что с ее отъездом мне стало проще. Чем реже я с ней разговариваю, тем меньше чувствую себя виноватой.
В теме письма ничего не указано. Я открываю его. «Не хочешь приехать и рассказать своей сестре, что ты сделала? Или доверишь это нам?»
Волосы встают дыбом у меня на загривке. Рука на тачпаде начинает подрагивать. Сообщение не подписано, но внизу указан номер телефона. К письму прикреплены два pdf-файла. Первый объясняет, как добраться до острова: различные маршруты на автобусе, поезде и самолете, ведущие в гавань в Рокленде, штат Мэн. Там нужно пересесть на паром. Ближайший отправляется в среду, в полдень.
Открываю второй файл и хмурюсь при виде жирного заголовка. Пробегаюсь взглядом по тексту, чувствуя нарастающую тошноту. В середине страницы внимание привлекает приписка от руки синими чернилами. Кровь отливает от лица. Отодвигаюсь от компьютера. Кто мог такое прислать? Откуда они узнали? Что, если ей уже все рассказали? Я крепко прижимаю ладони к глазам и жду, пока мое тело успокоится.
У меня все под контролем. Просто нужен план. Я перечитываю письмо два, три раза, а потом набираю номер, указанный внизу. Мне отвечает расслабленный гортанный голос:
– Оздоровительный терапевтический центр «Уайзвуд». Гордон слушает.
Я перехожу сразу к делу:
– Моя сестра находится в «Уайзвуде» почти шесть месяцев…
– Прошу прощения, мэм, – перебивает Гордон. – Мы не помогаем родственникам связываться с нашими гостями. Гости сами могут связаться с близкими, когда будут готовы.
От обиды начинаю моргать. Кит об этом не говорила и ни разу не попыталась со мной связаться. Заставляю себя сосредоточиться на первостепенной задаче. Может, он согласится позвать ее к телефону, если будет думать, что она первая ко мне обратилась.
– Она и связалась. Прислала письмо и попросила приехать.
– Не советую. Сюда могут попасть только гости, получившие допуск.
Я не сдаюсь:
– Ее зовут Кит Коллинз.
Молчание затягивается, и я уже начинаю думать, что он повесил трубку.
– Вы, должно быть, Натали.
Я вздрагиваю:
– Кит упоминала обо мне?
– Я все о вас знаю.
Я сглатываю. Может, он в числе тех самых «нас», которые рассылают письма с угрозами? Жду, не желая сразу выкладывать все свои карты. Он не уточняет. Приподнимаю подбородок, направляя в трубку всю свою уверенность:
– Вы можете позвать ее к телефону?
– Вам не кажется, что вы и так уже достаточно сделали? – нарочито вежливым тоном возражает он.
– Что вы хотите этим сказать?
– Возможно, вашей сестре нужно, чтобы вы не мешали ее счастью. Хорошего дня вам.
Звонок обрывается.
Что она наговорила обо мне этим людям? Гордон как будто что-то знает, но если письмо прислал он, то зачем сначала зазывать меня в «Уайзвуд», а потом отговаривать по телефону? Смотрю на экран, пока он не гаснет, и размышляю. Сперва отвечу на письмо. Если ответа не будет, еще раз позвоню в «Уайзвуд». Если не получится дозвониться…
Снова просматриваю файл с маршрутами. Чтобы добраться до Кит, нужно ехать на машине сто сорок пять километров, а потом семьдесят пять минут плыть на пароме. Могу до тошноты ворчать на Кит, но она все еще моя младшая сестра. К тому же давно пора. Я столько раз обещала себе, что расскажу ей правду, но все время трусила.
Понятия не имею, что сделает Кит, когда все узнает.
Глава вторая
ЗА ВСЕ ВРЕМЯ поездки никто в машине не сказал ни слова. Хорошее начало. Нет, благополучное начало. Благополучный – сопровождаемый успехом, удачный. Слово дня из моего ярко-желтого календаря. Его подарили мне родители на прошлое Рождество.
Я прижала к себе Мистера Медведя, выбралась из пикапа и остановилась на дороге, уставившись на открывающийся вид. Одноэтажный домик на озере, принадлежавший тете Кэрол, обшит красной вагонкой. Окна закрывали темно-зеленые ставни. Дом не такой большой и роскошный, как многие другие особняки, которые мы видели по дороге сюда. Но в нем имелось целых три спальни. Всю неделю у меня будет своя комната.
– Помоги матери с сестрой отнести продукты, – сказал Сэр, направляясь к двери с охапками сумок.
Я бросила Мистера Медведя на заднее сиденье и подошла к багажнику, где мама выдала мне бумажный пакет с едой.
– Возьми два пакета, – сказала Джек.
– Слишком тяжело. – Я поспешила к дому, пока она не успела всучить еще один.
Сэр открыл дверь. Я заглянула внутрь из-за его спины. В домике было затхло, но чисто. Отнесла продукты в уютную кухню. В окна лился солнечный свет. Взяла с разделочного стола приветственную записку и почувствовала, что Сэр читает поверх моего плеча.
– Ну конечно, у нее целый список домашних правил. – Он издал смешок, а потом поддел меня локтем и понизил голос: – Обязательно нарушим их все до единого.
Я не понимала, шутит он или говорит всерьез, так что издала звук, который мог означать что угодно.
Сэр не любил тетю Кэрол, потому что она была родственницей мамы и имела наглость обзавестись вторым домом без помощи мужчины. В последнее время он почти не позволял нам с ней видеться, но, судя по всему, не настолько ее ненавидел, чтобы отказаться от предложения заселиться в ее домик.
Я едва успела разложить продукты и сунуть нос в гараж, прежде чем Сэр устроил собрание в уютной гостиной. Повсюду были разбросаны подушки с вышитыми надписями вроде: «Живи, смейся, люби» и «Я просто хочу пить вино и гладить кота».
Сэр хлопнул в ладоши, сверкая глазами:
– Давайте устроим небольшую семейную вылазку, что скажете?
Мы с Джек кивнули. Никто не называл мою сестру ее настоящим именем. Сэр надеялся, что родится мальчик. Когда акушерка вручила ему девочку, это не помешало ему назвать ее именем, которое он выбрал для сына. Кличка приклеилась намертво, к ужасу моих матери и сестры.
Мама обхватила себя руками:
– Я, пожалуй, прочитаю молитву по четкам и прилягу, пока вы трое погуляете.
Лицо Сэра помрачнело.
– Мы впервые выбрались на отдых всей семьей, а ты собираешься все проспать?
– У нас же много времени, разве нет? – спросила мама. – Я посплю всего часок. Устала с дороги. – Не дожидаясь ответа, она повернулась, прошла по коридору и тихонько прикрыла за собой дверь спальни.
Джек встревоженно покосилась на отца, покручивая между пальцами прядку каштановых волос.
Сэр покачал головой:
– Поверить не могу.
Он направился к выходу на задний двор. Мы с Джек поспешили следом, захлопнув за собой дверь. Втроем мы шли по траве, достающей до щиколоток. Проходили мимо вековых деревьев, в сравнении с которыми флагшток во дворе казался совсем крошечным. Звездно-полосатый флаг весело развевался на ветру.
– Эта женщина вечно жалуется на усталость, – проворчал Сэр.
В десяти метрах впереди виднелось искусственное озеро: мутное, оливкового цвета. Над водой возвышался причал с навесом для лодок. Под ним скрывалась моторная лодка тети Кэрол.
Сэр заметил лодку и ухмыльнулся:
– Что скажете, девочки?
– Видела в гараже подковы, – сказала я.
Он поправил свои очки в тонкой оправе и облизнул зубы, прожигая меня взглядом. Отец стригся так коротко, что его светлых волос почти не было видно.
– Хочу научиться их метать, – соврала я.
– Мы два часа сюда ехали, чтобы ты сидела на суше? Ну уж нет. – Сэр зашагал к навесу, бросив через плечо: – Джек, давай-ка спустим эту штуковину на воду.
Она пошла за ним следом по переросшему газону. Сестра всего на три года старше меня, но внешне мы уже сильно различались. Когда мы были маленькими, Сэр обзывал нас щепками, но Джек уже не соответствовала этому ярлыку. Ее тело начало приобретать округлые формы. Я ужасно завидовала.
Оставлять их наедине было бы неразумно. Никогда не знаешь наверняка, в какой момент она решит снова наябедничать. Я поспешила вслед за ними по причалу.
Как и домик тети Кэрол, лодка не отличалась особой роскошью, но была в приличном состоянии. Сэр и Джек столкнули ее на воду. Отец прыгнул, сестра – следом. Они повернулись ко мне в ожидании. Разгневанные волны толкали лодку в бока. Четырехместное суденышко оказалось меньше, чем я ожидала. Я закусила губу.
– Поторапливайся, дорогая. – Сэр завел мотор.
Я открыла рот и сглотнула:
– Я лучше…
– Усади сестру в лодку, – сказал Сэр, обращаясь к Джек. Он отошел в сторону и окинул взглядом озеро, прикрывая глаза от солнца.
Джек подала мне руку. Я едва заметно покачала головой. Она протянула руку ближе ко мне. Я опять замотала головой. Ее глаза широко раскрылись – сперва от гнева, потом от страха.
«Живо», – произнесла она одними губами.
«Не могу», – точно так же ответила я.
Ее взгляд метнулся от меня к Сэру. Тот изучал панель управления лодкой. По лицу Джек было ясно, что она прикидывает: как долго еще отец будет занят? Что он сделает, когда поймет, что она не выполнила его указания?
«Пожалуйста!» – взмолилась она.
На одном из сидений я заметила ярко-оранжевый спасательный жилет. Как только окажусь на борту, сразу же его надену. Мне не хотелось снова навлекать на сестру неприятности – кто знает, каким будет наказание в этот раз?
Я протянула ей руку. На ее лице мгновенно отразилось облегчение. Она затянула меня в лодку.
– Все будет хорошо, – сказала Джек.
Я не ответила – слишком спешила добраться до кормы. Я почти успела натянуть на себя спасательный жилет, когда громкий голос Сэра заглушил звук мотора:
– А ну, снимай.
Я замерла, потом обернулась к нему. Он изогнул светлую бровь:
– Боишься, что не справлюсь с лодкой?
– Нет, – пискнула я, вцепившись в жилет.
Отец ткнул пальцем в сторону дома:
– Все трусы остались сидеть на суше. Если ты моя дочь, тебе эта штука не нужна.
Я не шевелилась, продолжая держать жилет над головой.
– Повторять не буду, – добавил Сэр.
Джек бросилась ко мне, вырвала жилет и бросила его обратно на сиденье.
– Поехали, – сказала она.
Сэр отвел лодку от причала тети Кэрол и направил ее к середине длинного и узкого озера Миннич. «Шестнадцать километров береговой линии», – сказала нам мама вчера, пока мы паковали вещи. Сэр опасался, что все озеро займут семьи, спешащие насладиться последними проблесками лета, но мама заверила его, что большинство детей уже вернулись в школу – учебный год у них начинался раньше, чем в нашем районе. Она оказалась права. В сентябрьский понедельник на озере было пусто. Сэр и Джек махали редким лодкам, которые встречались нам на пути, а я тем временем обеими руками сжимала металлический поручень.
– Ну и как вам такой вид? – воскликнул Сэр, жестом обводя окрестности.
Мы с сестрой послушно осмотрелись: несколько небольших пляжей, особняков и фургонов располагались по берегам, а огромные платаны едва не проглатывали дома целиком. Гонялись друг за другом белки. Где-то квакала лягушка. На секунду я даже забыла, что нужно бояться.
Через двадцать минут мои пальцы на поручне расслабились. Я откинулась на мягкую спинку сиденья и подставила лицо теплому солнцу. Я даже почти не вздрогнула, когда на меня упала капля воды.
Лодка замедлилась. Я открыла глаза. Оказалось, что мы зашли в бухту, слегка отгороженную от основного водоема. Джек стояла на коленях рядом с моим сиденьем, окунув пальцы в воду. Я поморщилась, глядя на то, как она перегнулась через борт, и на всякий случай схватила ее за футболку. Сестра бросила взгляд на меня и подмигнула.
Сэр остановил лодку в бухте и достал из-под сиденья пакет с едой. Джек сделала нам сэндвичи с колбасой, старательно срезав с моего все корки, как я люблю, – она почти никогда так не делала. Мы смели бутерброды и легли любоваться небом. Сэр подложил свою куртку мне под голову вместо подушки. Джек лежала и покусывала губу в ожидании неизвестно чего, а мы с отцом искали облака, похожие на животных.
Он показал на облако, которое как раз направлялось к нам:
– Вон там единорог.
Я хихикнула:
– Единорогов не бывает.
Он изобразил шутливое возмущение:
– И что это тогда, по-твоему?
Я задумалась:
– Носорог?
– Носо-во-рог? – переспросил он.
Так я произносила это слово, когда была совсем маленькой. Я покосилась на него. Сэр продолжил смотреть на небо и поддел меня плечом. Я представила, как сердце разрастается вдвое, как у Гринча. Может, это будет такой день, который я запомню навсегда. Часто ли мы понимаем, что создаем лучшие воспоминания прямо в тот момент, когда они происходят?
Сэр поднялся, хрустнув коленями, упер руки в бока и поджал губы, окидывая взглядом воду. Так он казался почти красивым. Метр восемьдесят ростом, крепкий и загорелый – все лето он строил бассейны для богатых семей. Под таким углом не было видно, что у него потихоньку начинает обвисать кожа на щеках, а на подтянутом теле все же отрастает животик. Интересно, подумала я, о чем он думает.
Сэр сел на корточки передо мной:
– Вот что я тебе скажу, милая.
Внутри потеплело. Он называл меня так только тогда, когда был особенно мной доволен.
– Если продержишься на воде в озере один час, можешь не ходить на занятия по плаванию.
Джек, лежавшая рядом, напряглась.
– Я дам тебе шесть баллов. – Сэр погладил свою щетину. – Невероятно щедрое предложение.
Я сегодня уже заработала девять баллов. Чтобы дотянуть до пятнадцати, мне хватило бы помочь с ужином и дочитать книгу, которую выдал мне Сэр, – ту, что написал Карнеги. Я приподнялась и заставила себя посмотреть ему в глаза:
– Я лучше пойду на занятия.
– Ты их уже два года откладываешь. – Он скривился. – Тебе почти девять, а плавать совсем не умеешь. Стыд какой.
Я залилась краской:
– Мне восемь и три четверти.
Он показал на Джек:
– Твоя сестра одним махом прошла все шесть уровней и через пару лет сможет подрабатывать спасателем.
Джек отвела взгляд. Я сглотнула:
– Но у меня с собой нет купальника.
Сэр отмахнулся:
– И так сойдет. Дома полно сухой одежды.
Меня охватила дрожь. Я знала, что в каких-то случаях можно прибегнуть к аргументам, но в других – остается только умолять.
– Пожалуйста, Сэр. Пожалуйста, не надо.
Он заставил меня подняться:
– Твой страх только в очередной раз доказывает, что это нужно сделать. Так и будешь всю жизнь бояться каждой ванны? Я понимаю, сейчас тебе страшно, но сама увидишь, что все не так ужасно.
Я обернулась на Джек, безмолвно умоляя, чтобы она вступилась за меня. Сестра перевернулась на живот. По моей щеке скатилась слеза (минус четыре).
– Минус четыре, – сказал Сэр, вторя моим мыслям. – Не заставляй выталкивать тебя силой.
Стало ясно, что он не отступит. Мой взгляд забегал и снова остановился на спасательном жилете.
Сэр фыркнул, не дав мне сказать ни слова:
– Так никакого смысла не будет.
Я поняла, что придется лезть в воду. У меня застучали зубы, задрожали плечи, потом руки – все тело затряслось.
