Kitobni o'qish: «Здравствуй, Питер Новый год!»
В нулевые Тоха Скелетоха панковал: пил "Блейзер" на Фонтанке, орал на концертах "Короля и Шута", "Алисы" и многих других, наслаждался туманом над Невой и в собственной голове, гасил с пацанами скинхедов. Прошло больше десяти лет, а ему всё ещё 20, и его патлы, кожанка, ни разу не стиранная футболка, рваные джинсы, берцы и цепи никуда не делись. Он точно стал застывшим кусочком времени в этой "нехорошей квартире", как написал бы Булгаков. Но Булгаков описывал Москву, а не Питер, хотя в этом городе Воланду понравилось бы куда больше. Особенно если бы он встретил их носферату – графа Волконского, которого Тоха называл Лексеичем. Тот был действительно замечательным: участвовал в Отечественной, Крымской и в нескольких Русско-турецких войнах, притом что охота подраться пришла к нему только после Русско-шведской, имел родственную связь со Львом Толстым, из-за чего очень любил его книги, писал гусиным пером, играл на фортепиано и курил трубку.
Совершенно противоположным в этом плане был Антоний – тёзка Тохи, чья нормальная жизнь прервалась всего 30 лет назад, однако он выдавал себя за дореволюционного, носил сюртук, жилет, цилиндр, галстук-бабочку и, разумеется, трость, обожал поэзию и писал слова через "ять". Эту прилизанную рыжую сволочь Тоха выносил ещё меньше, чем действительно старших, которым было больше сотни.
Старших было семеро, и они каким-то образом умудрились не порвать друг друга в пятикомнатной квартире. Впрочем, иным нужен был лишь шкаф, где они и тусили в одиночку либо всей братией-сестрией, если по своим буфетам-сундукам-гробам сидеть было холодно. Тоха со своими предпочитал кучковаться на диване в гостиной. К своим относились светленькая очкастая Сима – бывшая студентка, которой жестоко отомстил бывший с компанией, оставив умирать на улице, и найденная под мостом (под каким – осталось непонятным) детдомовская Тася. Себя троица назвала ТСТ отсылкой канал по телеку. Которого не было. Подключить бы не удалось, с электричеством беды были похлеще, чем с отоплением. Поэтому зимой здесь было нереально тоскливо.
Впрочем, всё время торчать в этой квартире было совершенно необязательно: так-то они могли шататься где хотели, большинству было всё равно, лишь бы они не привели в гнездо кого-нибудь не того. Вообще Петербург был замечательным городом для вампиров: солнце появлялось раз в вечность, ночи белые, всё видно, а потому поздней весной, летом и ранней осенью некоторые жители города ходили вялые и почёсывали шеи, ругая на чём свет стоит необычно крупных и злых комаров и совершенно не подозревая, в чём на самом деле дело. Тоха мог хоть сутки напролёт стоять с гитарой в разных местах города, зарабатывая себе на алкоголь и перевариваемые вкусняшки. Хотя покусывать людей всё-таки приходилось, благо они отрубались, а потом ничего не помнили. Хороший способ, хотя Питер знаменит своим методом избавляться от тел.
