Kitobni o'qish: «Как забить гвоздь в крышку гроба»

Пух одуванчиков взметнулся вверх с растений, потревоженных беззаботной рукой. Птицы наперебой предупреждали о вторжении. Выглядывавшие из гнезд глаза с любопытством рассматривали чужака. Парень в видавшей виды зеленой ветровке и спортивных штанах, нацеплявших колючек с засохшего чертополоха, легко преодолел подъем тропинки через балку и вышел из перелеска. Новая кроссовка, готовая поддеть изогнутую ветку в пыли, вовремя остановилась. Замершая на дороге серая гадюка зашевелилась прямо под ногой и, пошипев для острастки, поползла по направлению к местному храму.

Молодой человек перевел дух. Внезапный приступ страха вызвал у него нервный смешок. Серьезно, испугаться какой-то ползающей твари? Хорошо, хоть никто из своих не видел. Отец не одобрил бы. Да и мама, наверное, тоже. Парень порылся в своей холщовой сумке, сливавшейся по цвету с ветровкой, и пошел дальше, хрустя свежим яблоком.

Полуденное солнце начинало припекать. Хотелось быстрее спрятаться от него. В старом кирпичном храме уж точно прохладно. Возле забора вокруг церкви отцветала сирень. Ее кусты выглядели дополнительной живой оградой. Калитку не сразу удалось разглядеть в зеленых зарослях. За ней оказалась поразительно ухоженная территория с песчаными дорожками и цветником с белыми розами почти до самого входа в церковь. Бросить здесь огрызок рука не поднялась. Зато поднялась, чтобы отшвырнуть его как можно дальше.

Нечаянно меткий бросок качнул колокол, установленный сбоку от храма. На его ленивый удар вышел высокий, статный батюшка в черной рясе с наперстным крестом. Продолжая говорить по мобильнику, он движением руки подозвал к себе незнакомца и следующим жестом дал знак подождать.

– Да, владыка, понимаю. От такого предложения трудно отказаться, – благодарно кивнул священник невидимому собеседнику. – Но кто будет присматривать за моим храмом так, как я? И помощник, и певчая опять отпросились к детям в город – готовятся к последнему звонку. Все, как понимаете, на мне… Да, скоро шестой десяток пойдет, но справляюсь… Хорошо, еще раз подумаю. Вы же знаете, мне знак какой-нибудь нужен.

Завершив разговор, священник погладил рукой свою бороду, поправил на голове скуфью и задумчиво посмотрел куда-то вдаль, поверх парня, но тут же, спохватившись, перевел взгляд дна него.

– Извини, разговор с митрополитом Никодимом нельзя прерывать. Слушаю, мил человек. Кто таков и зачем пожаловал? Повседневные службы у нас не проводятся, предупреждаю на всякий случай.

– Я по объявлению. Вы сторожа искали. Могу поработать, пока что-нибудь получше не найду.

– Сторожем, говоришь? Любопытно, – прищурился батюшка. – Знаешь заповеди?.. Что-то сомневаюсь. Как звучит восьмая?.. Верно, не укради. А что же тогда носишь чужие вещи? Кроссовки явно на размер, а то и на два больше.

– Ловко вы, святой отец, заметили. Но это кроссовки моего друга. Он мне их сам подарил. А вы шестую заповедь знаете? – спросил с вызовом парень, уязвленный подозрением священника.

– К чему ты это клонишь?

– А то что видел раздавленное гнездо. И след от колес вашей «шестерки», что стоит за забором.

– Какой внимательный. Хочешь сказать, подловил батюшку? – нахмурил брови служитель церкви. – А вот нетушки. Во-первых, то была случайность, во-вторых, не равняй тварей со своими ближними. Именно о них говорится в заповеди. Но хорошо, что ты ее знаешь. Так и мне будет спокойнее, – наконец улыбнулся священник. – Однако, один-один. Ты принят. Помощь мне не помешает. Иерей Филимон Платонов, настоятель здешнего храма. Ко мне можешь обращаться «Ваше преподобие», если официально, во всех других случаях – отец Филимон.

– Зло. Ой, тьфу, то есть Феликс Злобин, – протянул ладонь парень. – Зло – это погоняло из детдома.

– Зло, говоришь? Ничего себе, кого я в храм пускаю, – проигнорировал жест настоятель. – Феликс – звучит лучше. Раньше удачливых и счастливых так называли. Мы с тобой потом познакомимся, когда узнаю получше, кто ты есть и чего стоишь… А в детдоме тебя не хватятся? Кстати, заповедям там научили, что ли?

– Все нормально, отец Филимон, уже сам по себе – мне почти девятнадцать лет. Да, там лечили нас поповскими правилами. И в результате я здесь, – развязно ответил Феликс. – Ненадолго, правда. Не прикалывают меня церкви, рассказы про ангелов и демонов. Фигня это все. Только дебилы убогие верят… Извините, к вам не относится, у вас работа такая. Каждый по-своему бабки делает.

– Ты сейчас отвечаешь за свои слова? – строго спросил священник и, не услышав ответа, продолжил: – Не первый раз слышу такое. Обычно так говорят, когда боятся, что это все может оказаться правдой. Либо хотят доказательств для подтверждения своей веры. И, конечно, получают их неожиданным образом. Убеждать ни в чем не стану – не мое дело. Но раз ты появился здесь, значит, серьезная причина привела сюда. Так, заболтал меня, – священник резко развернулся и пошел по церковному двору. – Пойдем, определим фронт работы.

Бодро шагая впереди, отец Филимон только успевал показывать рукой: дыра в заборе – заделать, засохший каравай на столе в беседке – птицам, дрова, требующие колки, пустое ведро и швабра для мытья пола в храме.

– Дрова-то зачем нужны? – Феликс пришел в полное уныние от количества заданий.

– Майские ночи холодные. Печь топить будешь. Другого отопления нет, – настоятель выждал немного, ожидая, что парень испугается бытовых трудностей и сдастся, но тот упрямо молчал. – Смотри, Злобин, весь порядок на тебе. Утром лампаду и несколько свечей зажечь надо. Кстати, сейчас поеду в город за свечами. К вечеру вернусь. И чтобы никаких неожиданностей!

Старенькие «Жигули» скрылись за перелеском, и новоявленный сторож, оставшись один, зашел в церковь, чтобы осмотреться. Внутри ничего ценного не было, на его взгляд. Кому нужны десяток старых деревянных икон и два больших подсвечника из латуни, которые даже в металлолом не сдашь – сразу спалишься. Еще большой старый бачок с надписью: «Святая вода». Кажется, нержавейка – это уже тема. При тряске в деревянном ящике для пожертвований бултыхались от силы пять-шесть монет. Лишь в столе при входе лежали пятьсот рублей одной купюрой. Короче, толком и сторожить-то нечего.

Присев на невысоком крыльце, Феликс нервно потеребил нижнюю губу и тихонько пощелкал по зубам пальцами, издав что-то вроде мелодии. Послеобеденное время – а в животе пусто. Хитрый поп смотался, а чем питаться, не сказал. Что ж, может, дела отвлекут от этих мыслей.

Решено было начать с колки дров. Найденный возле груды поленьев топор с массивным лезвием заиграл в руке, взметнулся вверх и с силой опустился на толстый чурбан, едва не расколов его пополам. «Таким по голове заедешь – точно раскроит черепушку», – юный сторож уважительно рассмотрел инструмент. Он стоймя поставил чурку и прицелился для удара, который так и не последовал – просигналил подъехавший черный микроавтобус, похожий на транспорт ритуальной конторы.

– Чего гудишь? Доставка трупов? – весело загоготал парень над собственной шуткой.

– Да ты прямо вылитая Ванга, если не топор и спортивные штаны, – недовольно отозвался водитель. – Иди, помогай. Покойницу привезли на отпевание. Ты, вообще, кто?

– Э-э, чувак, я, конечно, сторож, но жмуриками здесь не распоряжаюсь.

– Все в порядке, пацан, настоятеля твоего в городе уже предупредили. Можешь позвонить и спросить.

– Но я его номер не знаю – первый день работаю. Да и не с чего мне звонить, – смутился Феликс.

– Как же ты без смартфона живешь? Скоро это будет считаться преступлением, – серьезно сказал водитель и рассмеялся, увидев растерянное лица парня. – Да шучу я, шучу… Хотя, кто знает.

– Ничего, скоро у меня будет айфон. Последней модели, – по-детски хвастливо заявил церковный сторож.

– Ого, круто, завидую… Тут, пацан, вот какое дело, у старухи родных нет, платить некому. А у нас социально-ориентированный бизнес, если ты понимаешь, о чем я. Бросить не можем, тем более что она еще какая-то там заслуженная. Привезли сюда – вроде как местная, жила раньше в селе. Надо бы отпеть, а мы с могилой подсобим на вашем погосте. Ей теперь все равно, где лежать. Лады? Ну, давай занесем тело в церковь.

Через несколько минут обитый красной материей открытый гроб с покойницей уже стоял на полу в храме. Крышка лежала рядом. Небольшого роста старушка со сложенными на груди руками выглядела умиротворенно. Ее портила крупная бородавка на правом глазу. Она смотрелась чужеродным элементом на лице. Казалось, женщина в черном платье просто спит и вот-вот проснется. От такой мысли становилось не по себе.

– Что-то большеват гроб. А нельзя накрыть крышкой? – поинтересовался Феликс.

– Конечно, нет. Это делается перед захоронением. А гроб стандартный, хотя один из самых дешевых у нас, но на сто восемьдесят сантиметров. На вырост, так сказать. Нужно учитывать, что труп спокойно может вытянуться сантиметров на пятнадцать, – пояснил водитель ритуальной службы и протянул бумаги. – Так, тут даты рождения и смерти. Зовут Ираида Карловна Смирнова. Вероятно, была православной. Да какая разница, сейчас всех отпевают – крещеных и некрещеных, душегубов и самоубийц, даже могут самого черта. Главное, деньги плати… Так, вот здесь еще распишись, что принял груз. Ага, спасибо. Ну, бывай, пацан.

Микроавтобус ловко развернулся за калиткой и быстро умчался. В темном помещении храма остались двое – Феликс и покойница. Солнце уже приблизилось к горизонту, а отца Филимона все еще не было, и парень вернулся к колуну и чуркам, чтобы скоротать время за работой.

Бледный желтый диск, появившийся еще на светлом небе, побронзовел к вечеру. Облака, розовато-лиловыми мазками затянувшие горизонт, предвещали прохладную ночь. Под карканье ворон, охранявших высокие гнезда, медленно и бесшумно, как мираж, проехал внедорожник. Черная без номеров машина свернула с дороги и, крадучись, заползла за кусты недалеко от территории храма.

Аккуратно закрыв двери, две мужские фигуры в темных кожаных куртках не спеша направились к калитке. Один уже схватился за ручку, но после раздавшегося со стороны церкви крика передумал открывать. Он приподнялся на цыпочках над сиренью, пытаясь понять, что происходит.

Во дворе молодой сторож поспешно снимал спортивные штаны и замывал пятно на них под уличным умывальником. С рук капала кровь.

– Бес, что там? Говори, он здесь? – дернул высокого за одежду обделенный ростом напарник с горбатым носом.

– Вижу нашего парня… Зло тут. Ничего себе, у него все руки в крови… Короче, Вагитка, можешь звонить боссу.

– Э-э, мой телефон плохо ловит. Сам набери Жида, слушай.

– Сколько можно говорить, не Жид он, а Еврей, потому что Евреинов. Вот возьму и скажу ему. Обрежет тебя где нужно, чтобы поумнел. Вот почему я Бес? Потому что Беспалов. А ты почему Вагитка?

– Потому что Вагитов, наверное.

– Ну вот, докумекал наконец-то, – еле сдерживаясь от злости, пробурчал Бес.

– Но ведь можно по именам звать друг друга…

– Сразу видно, ничего ты не шаришь. Придут с улиц бестолковые, а потом езди с ними на серьезные дела… Ладно, сам позвоню Жиду. Тьфу, блин, Еврею.

Вызов на телефоне почти сразу сорвался. То же самое произошло и во второй раз. Бес сморщился и, зло ругнувшись, подошел к церковному забору.

– Ща дозвонюсь. Только отолью на святую землю, – глумливо заржал он, расстегивая ширинку.

Сзади отчетливо щелкнул ружейный затвор, и сообщники, как по команде, оглянулись.

– Ну и чего ты свою чебурашку выставил, мил человек? Прячь, а то останешься без нее, если еще раз оголишься на моей территории, – отец Филимон навел охотничий карабин на Беса, целясь ниже пояса.