Kitobni o'qish: «Измена в 45+. Я справлюсь»

Shrift:

Глава 1

– Ольга Владимировна, я вас уже несколько раз предупреждала, родители жалуются, что вы не очень хорошо обращаетесь с детьми. Позволяете себе выражения, словечки какие-то, – строго говорю, глядя поверх очков, мне нужно брать откуда-то аргументы.

Воспитатель, которую я наняла на работу всего полгода назад, явно не справляется со своими обязанностями. Хотя, в резюме у неё стоит большой опыт работы в детском саду.

– А как с ними ещё обращаться? Я уже стараюсь по-всякому, но вы же не позволяете наказание…

– При приёме на работу я вас предупреждала: стандартные методы у нас здесь не работают. Мы внедряем передовой опыт воспитания детей… – я сняла очки, раздражённо кинула их на стол, – Вы педагог со стажем, тем более, должны быть выдержаны. Родители Стрельникова написали жалобу в отдел образования, и теперь наш сад находится под угрозой закрытия.

Я встала, подошла к окну, посмотрела на площадку, где, как раз на прогулке воспитанники моего детища, частного детского сада – «Капелька».

– Да пусть пишут хоть самому президенту! – повысила она тон, – если у них сын – дегенерат, я в этом не виновата! Как я должна с таким ребёнком управляться, если он не управляемый? Пусть дома воспитают. Этот Вадик бьёт детей и даже девочек, родители жалуются, а вы потакаете. Это не меня нужно выгонять, а этих Стрельниковых.

– Ну, знаете, Ольга Владимировна, вы обязаны к любому ребёнку найти подход. В этом и заключается ваша работа воспитателя. А с такими темпами мы с вами далеко не уйдём, и уж точно не сработаемся, – я подошла к столу и машинально захлопнула папку, давая понять категоричность и неизменность своего окончательного решения. – Мне придётся вычесть из вашей зарплаты…

– Что? А кто мне заплатит за мои потраченные нервы?! – она встала со стула, на глазах у неё сверкнули слёзы.

– Послушайте, я всё понимаю, но тут по-другому никак. Я, конечно, не стала бы действовать так радикально, но мне пришёл указ сверху. Если бы не их жалоба… простите, я вынуждена вас уволить.

– Уволить? Вы что, это серьёзно, Елизавета Михайловна? – расширила глаза, не веря, что я всё-таки произнесла эти слова.

– Ничего не могу поделать, это указ сверху, – стараюсь не смотреть ей в глаза, чтобы не начать жалеть, входить в положение.

– Но это несправедливо! Вы сами знаете, какой этот ребёнок…

– Дело не в ребёнке, Ольга Владимировна, дело в вас. Вам нужно немного отдохнуть. Вы заработались, берёте на себя чрезмерную нагрузку.

– Да не нужно мне отдыхать. У меня семья, мне работать нужно. У меня на иждивении сын. Я нигде столько не заработаю… Куда я сейчас, по-вашему, пойду?

– Этого я не могу вам сказать. Где-то подработайте, разберитесь с вашим домочадцами, с мужем разберитесь. Я слышала, у вас не всё в порядке в семье… может, поэтому вы взвинчены…

– При чём здесь моя семья? Елизавета Михайловна, вы, пожалуйста, не суйте нос туда, куда вас не просят, лучше разбирайтесь со своим мужем! – выкрикнула она.

Я вскинула взгляд.

– А что не так с моим мужем?

– А то, что он по городу разъезжает с любовницей, даже не скрываясь. Уже все знают, только вы не хотите этого никак увидеть и понять.

Я смутилась, взгляд мой забегал по столу. Схватилась за карандаш, потом за ручку.

– Знаете что, Ольга Владимировна, я вас уволю… временно, пока всё не уляжется. На 3 месяца. Потом придёте, возьму вас обратно.

– Спасибо, хоть так, – она встала, подошла к двери, там остановилась, обернулась, – извините, я не хотела говорить про вашего мужа. Просто, вырвалось, – отирает слёзы.

– Да ничего страшного. Я и сама всё знаю, – я кивнула и почувствовала, как нервный тик задёргался у виска.

С недавнего времени часто дёргается возле глаза какая-то жилка.

– Ладно, пойду собирать вещи, – она открыла дверь кабинета.

– Ольга Владимировна, – я остановила.

– Да?

– Поверьте, я не хочу вас увольнять, вы хороший специалист, но я должна отреагировать на жалобу. С меня спросят в отделе образования.

– Да я всё понимаю. Ладно, ещё раз извините.

Она вышла, закрыла дверь. Я снова встала, подошла к окну.

За 8 лет моей работы заведующей частным детским садом, не раз приходилось увольнять сотрудников, по разным причинам, но сегодня я почувствовала, что позволила осуществиться несправедливости.

Тяжело вздохнула, отошла от окна, села в кресло, откинула голову, закрыла глаза.

Слова воспитателя о моём муже были неприятной неожиданностью. Мне искренне казалось, всё у нас нормально.

А то, что она сказала, неприятно.

Очень неприятно.

Может быть, она с кем-то его спутала? Кто-то похожий на моего Алексея ехал в машине с какой-то женщиной, возможно, даже с женой, а Ольга подумала, что это мой муж.

Хотя, спутать Алексея с кем-то довольно трудно.

Ну, и что, мужчины часто похожи, так же, как и женщины. Бывает, смотришь в лицо человека, вроде бы знаешь и не можешь вспомнить где, когда, при каких обстоятельствах вы встречались. Такое бывает, люди ошибаются, принимают кого-то за другого.

Ладно, не буду себя накручивать.

В конце рабочего дня, в 19.05 Я вышла из кабинета, выключила свет и пошла на выход. Здание давно опустело. Нет никого. Детей разобрали родители.

– До свидания, – сказала я на выходе вахтёрше Валентине.

– До свидания, Елизавета Михайловна, – она как-то по-особенному на меня посмотрела, и я почему-то снова вспомнила слова Ольги Владимировны.

Теперь появилось ощущение, что все что-то обо мне знают. То, чего не знаю я сама.

Домой иду пешком. Живу недалеко, всего в двух кварталах от сада. Во дворе остановилась, посмотрела на окна нашей квартиры. В кухне горит свет, в комнате темно.

Алексей, как обычно, готовит ужин.

Поднялась на лифте на пятый этаж, открыла дверь, вошла в квартиру.

– Привет, – муж вышел из кухни. На нём кухонный фартук, руки в муке, пахнет жареной рыбой, я сразу почувствовала себя голодной, иногда за целый день работы забываю поесть. Лёша развёл руки в стороны, показывая, какие они белые, – вот, решил пожарить, рыбки жареной рыбки захотелось.

– Привет, – сквозь очки я внимательно глянула на его лицо. Он уже собирался вернуться в кухню, – Лёша…

– Что? – он обернулся.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

Он нахмурился, глаз дёрнулся, на переносице углубилась морщина.

– Чего именно?

– Ну, я не знаю, может быть есть что-то такое, чего я не знаю? – произношу строгим тоном.

Ох, уж, этот мой строгий тон.

Неожиданно муж ещё сильнее нахмурился, словно ему стало невыносимо противно слушать и вообще, до осточертения неприятен мой голос. Вдруг прошёлся по мне таким взглядом, словно я не имею права задавать вообще какие-то вопросы.

– Ну, вообще-то, хочу, – проговорил медленно.

Глава 2

Я разулась, надела тапки. Прошла мимо застывшего в проёме мужа, вошла в кухню. На плите стоит сковорода, на ней жарятся несколько кусков рыбы.

– Хорошо, я тебя слушаю. Начинай, – обернулась.

– Что, вот так вот прямо и начинать? – стоит, разведя в стороны, испачканные в муке руки.

– А чего тянуть? – холодно посмотрела, скрестила руки на груди, как обычно, когда кого-то отчитываю на работе.

– Ну, хорошо, – он подошёл, выключил плиту, отставил в сторону сковородку.

– Я хотел тебе сказать, Лиза, я от тебя ухожу.

Не знаю, почему я так спокойно реагирую, стою, смотрю на него не моргая и ничего не чувствую, абсолютно ничего.

– Вернее, не я ухожу… а ты должна отсюда уйти.

– Интересно, почему я должна отсюда уйти? – язвительная улыбка тронула мои губы.

Пусть попробует, выгонит. Посмотрим, как у него это получится. Уже само это вызывает желание улыбнуться.

– Потому что… я собираюсь привести сюда другую женщину.

Улыбка исчезла. Сама по себе. Слетела с моих губ.

Невообразимая наглость от моего, всегда покладистого, спокойного, уравновешенного мужа.

– И когда же ты собирался мне об этом сказать?

– Ну, вот, собирался… уже скоро собирался, – он подошел к раковине, включил кран и начал тщательно полоскать руки.

Хирург. Тщательное мытьё рук у него в крови. Аккуратность, выдержанность, спокойствие.

– Интересно. То есть, ты имеешь в виду, я должна собрать свои вещи и уйти, потому что скоро ты приведёшь сюда другую женщину?

– Да, так и есть. Именно это я и хотел сказать.

Всё, что Алексей говорит, постепенно разрушает лёд, который толстенным айсбергом оброс вокруг наших давно добрососедских отношений. Он запоздало начинает таять. Из-под него показывается что-то давно забытое первоначальное, та твердь, с которой когда-то всё начиналось, на ней всё строилось и стояло.

– А как же наша семья? – сдаю позиции.

– Какая семья?

– Ты хочешь сказать, нашей семьи больше нет?

– Её давно нет, Лиза. Просто ты так занята своей работой, даже не замечаешь, что у тебя уже давно нет семьи.

– Но ты собираешься выгнать меня из дома. Лёша, а ты подумал о том, куда я пойду?

– Я не хочу об этом думать, Лиза. Ты сильная, ты справишься. Мне есть о чём подумать. И точно не о том, куда ты пойдёшь. В конце концов, у тебя есть твой сад и там полно кроватей…

– Детских кроватей, – я горько усмехнулась.

– Это неважно, кровать есть кровать. Я просто хочу, чтобы ты ушла.

– Ясно. То есть, вчера, когда мы ложились спать, ты спокойно лёг рядом со мной, уже об этом зная?

– Да, я уже много дней, каждый день ложусь рядом с тобой, уже об этом зная, – он кивнул и сунул руки под фартук, в карманы брюк.

– Это нечестно, Лёша.

– Лиза, давай ты не будешь читать сейчас мне свои лекции. Что честно, что нечестно. Мне уже осточертели во как, твои вечные нотации и приказы. Хорошо, что ты затронула сегодня эту тему. Я никак не решался. Жалел тебя. А теперь даже как-то легче стало, – я собралась что-то сказалась, но он остановил, – подожди, не перебивай меня, единственный раз выскажусь нормально. Всё тяну чего-то, сам не знаю чего. Нужно было давно, ну, да ладно. Понимаешь, Лиза, я же рядом с тобой себя мужиком не чувствую. Всё по-твоему, всё, – он сделал круг руками. – Всё здесь по твоей указке. Достало, осточертело. Я ещё, пока есть возможность, хочу пожить без твоего этого гнёта. Ну, и, сама знаешь, ты старая уже, ни на что не годная… только сидеть в своём кабинете и гавкать на подчинённых, как Полкан. Ты же не женщина, Лиза, ты – мужик в юбке.

– Лёша, зачем ты так? – словно обвиняемая, стою у стены, а в меня летят слова-стрелы.

Ранят в самое сердце, до крови. Не думала, что всё настолько плохо.

– Ладно, если так, если я должна уйти, то… пойду собирать вещи, – повернулась, чтобы направиться в спальню.

– На самом деле, я уже собрал тебе чемодан. Неделю назад.

– А… как…

– Вот так, достал все вещи из твоего шкафа и положил в чемодан и сумку, – Алексей пожал плечом. – Ты же такая занятая на своей работе, что дома ничего не замечаешь. Они уже неделю стоят в платяном шкафу. Думал, откроешь, спросишь, тогда и поговорим.

– То есть, ничего не поможет, ни мой отпуск, ни отгулы, если я возьму?

– Лиза, давай не начинай. Уже ничего не поможет. У меня есть другая женщина. Я люблю её, и мы с ней будем жить вместе. Я уже решил и… я уже подал на развод… неделю назад. Мне надоела такая жизнь. Ты всё время на работе. В саду целиком и полностью. То ты в управлении, то ещё где-то. Домой приходишь, только приказы раздаёшь.

– Ясно, – я повернулась и пошла в спальню.

Иду и буквально физически ощущаю, как мой дом, квартира, в которой я прожила почти 25 лет, становится чужой. Прямо на моих глазах обстановка перестаёт быть родной.

Я подошла к платяному шкафу, дёрнула ручку створки. Действительно, я не открывала этот шкаф уже несколько дней.

Снимала костюм, вешала на стул, а утром снова надевала. Только блузку меняла. Была дурная неделя, не до переодеваний было. До чего я докатилась.

Открыла шкаф для блузок… он пустой.

– Что ж, ладно, – я взяла чемодан за ручку, в другую руку сумку и потянула всё это к выходу.

Чемодан зацепился за край кровати, я дёрнула, ударила об ногу, попала по косточке. Боль разлилась мгновенная, я сцепила зубы, чтобы не вскрикнуть. Чтобы не сказал, будто притворяюсь, давлю на жалость. Единственное, на глаза как-то сразу набежали слёзы, не от обиды, нет, от боли.

Вышла в прихожую. Надо бы вызвать такси, только я пока не знаю, куда поеду. Решу это уже за дверью.

– Тебе помочь? – он выглянул из кухни.

Словно насмешка. Издевательство.

Помочь вытолкать меня за порог?

– Не надо, я справлюсь, – скинула тапки, надела туфли.

Ноги гудят, после целого дня беготни, а надо снова куда-то идти.

– Как хочешь, – он снова исчез в кухне.

Готовит ужин, но мне его уже не попробовать. Сейчас позвонит своей любимой женщине и уже через час, даже меньше, она будет здесь.

Я открыла дверь, выкатила чемодан, выставила сумку, обернулась, посмотрела на дверь кухни.

Мой муж не выходит меня провожать.

Безумие какое-то. Наверное, мне это только снится.

Как мы до такого докатились?

Странная ситуация, но я совершенно спокойно её воспринимаю.

– До свидания, Лёша, – сказала в сторону кухни.

Услышала, как он подошёл к проёму. Сделал один шаг из кухни. Дальше не идёт.

– До свидания, Лиза. Можно даже сказать – прощай. Я позвоню тебе, когда нужно будет явиться на развод.

– Хорошо, звони, – я кивнула, вышла за дверь, покрутила в руке ключ, вернулась, положила его на тумбочку, снова вышла и захлопнула дверь.

Дальше лифт, дорожка возле дома. Тащу сумку и качу чемодан.

Куда иду, не знаю. Темно, вечер. А я куда-то тащусь с сумкой и чемоданом.

И самое во всём этом ужасное – делаю это совершенно спокойно.

Почему я так всё это воспринимаю, не могу знать. Я никогда не была в подобной ситуации и, скорее всего, никогда уже не буду.

Наконец, остановилась, вдохнула побольше воздуха. Обернулась, глянула на дом, где прожила 25 лет – он остался далеко позади. Туда возврата нет.

Достала из сумки телефон, открыла контакты.

Кому звонить? Каким друзьям, каким знакомым?

Кому я могу позвонить и сказать, что муж выгнал меня из дома, и спросить, не могут ли они приютить меня на пару дней, пока я не сниму квартиру. У меня ведь даже не осталось ни одной подруги, которой я вот так могу просто позвонить и пожаловаться. Ни одной. Как же я живу?

Ужасная ситуация. Я не была к такому готова. Только не я.

Может, пока в гостиницу?

Пролистнула список контактов, бегунок остановился на литере К.

И первое что попало на глаза – Константин Иванович. Мой давний институтский друг. 100 лет ему не звонила, нечего звонить ему сейчас.

Может, позвонить Татьяне, сестре мужа. Она вроде бы в нормальных со мной отношениях. Так она в санатории, чем она мне поможет.

Пару минут постояла, кутаясь в пальто, посильнее, запахивая ворот от порывов неожиданно холодного ветра.

– Я стравлюсь… я сильная, – говорю сама себе, дрожащими от холода пальцами сжимаю телефон и, наконец, нажимаю на кнопку – Константин.

Глава 3

Ответили почти сразу.

– Елизавета Михайловна, что это вы обо мне вспомнили? – довольный, чуть с хрипотцой голос.

– Прости, Костя, просто у меня тут обстоятельства непреодолимой силы, – горько усмехнулась, глядя на экран телефона.

– Неужели? Чем я могу помочь?

Его, такое скорое и неожиданное предложение помощи, буквально развязало мне язык.

Я стиснула зубы, чтобы не заплакать, не закричать в трубку, как мне сейчас плохо.

– Ты понимаешь… я тут неожиданно осталась без дома. Нет ли у тебя каких-то знакомых, которые бы сдали мне квартиру? – зачем у него об этом спрашиваю, тоже не совсем могу объяснить.

Ситуация нестандартная, непривычная и я совершенно не понимаю, какие действия предпринимают в подобных случаях. Поэтому спешу наломать дров.

Представила, вот человек сытно поужинал, лежит на диване, смотрит телевизор, уже собирается готовиться ко сну и тут как снег на голову – мой звонок.

И мало того, я не просто позвонила – привет как дела, а ещё и вывалила на голову на совершенно постороннего человека свои проблемы, что осталась без дома и мне некуда идти.

– Лиза, ты, конечно, придумала… на ночь глядя, – озадаченно проговорил он, вздохнув.

– Ну, вот… так получилось, извини, – говорю тихо.

Уже хочется прервать разговор, отключиться. В конце концов, идти в сад и спать там, на детских кроватях. Есть же где переночевать, чего это я, на самом деле. А может, дело и не в кровати, может, дело в другом. Мне необходимо кому-то сказать, что я оказалась на улице. Я не дома. У меня теперь нет дома.

Чёрт, нужно было дочери позвонить, или сыну… нет, не нужно пугать их раньше времени. Может, всё ещё наладится, Лёшка образумится. Он пошутил, обманул меня, просто попугал.

– Слушай, а ты не хочешь… я могу дать тебе ключ от моего коттеджа, за городом. Как раз мы подыскивали человека на зимовку. Вот можешь перекантоваться хоть всю зиму.

– Костя, ты мой спаситель, – радостно кивнула, глядя на прошедших мимо людей, которые подозрительно глянули на меня, чемодан и сумку.

– Давай, бери такси, приезжай. Я тебе всё расскажу.

Он сказал адрес.

– Боже, даже не думала, что, если позвоню тебе, это мне чем-то поможет, – лепечу радостно.

– Ну, и зря ты так не думала. Надо помогать друзьям, когда они вдруг, из неоткуда выскакивают. Ты меня, конечно, удивила.

– Всё, вызываю такси, еду!

– Давай, жду.

Уже в 9:00 вечера мы стоим на пороге его загородной дачи, небольшого квадратного коттеджа с большими квадратными окнами.

– Ну, вот, здесь отопление. Пойдём, покажу, как включается. Вот счётчики – вода, свет, газ. Как в лучших домах Лондона и Парижа.

– Костя, даже не знаю, как тебе благодарить. Давай ты назначишь арендную плату. Потому что я не собираюсь так просто здесь жить всю зиму.

– Лиза, о чём ты говоришь, какая арендная плата? Сколько напалишь, за то и заплатишь. Я не думаю, что ты здесь будешь устраивать здесь пьяные вечеринки.

Он посмотрел на мой строгий чёрный костюм, я неловко запахнула пальто.

– Да, действительно, что-то ты неважно выглядишь.

– Так получилось, дожилась, муж из дома выгнал, сказал, что приведёт другую женщину, – пожимаю плечами.

– Он, конечно, гад. А ещё хирург. Разве так можно? Сначала позаботься об одной жене, потом приводи следующую, – сказал он так просто, как будто все так делают, и в этом нет ничего необычного.

– Честно говоря, я думала, что мы с ним будем всю жизнь.

– Понятно же – седина в бороду, бес в ребро. Этого ожидать следовало, Лиза. Ну, в больнице там, сама знаешь…

Он снова посмотрел на меня. Явно выгляжу слишком тускло.

Неудивительно ему, что меня бросил муж.

Действительно, в последнее время закопалось в работе, квартальных отчётах, в планах и методичках.

– Ладно, живи, – Костя бросил на тумбочку ключи, – Если какие проблемы – звони. Мне главное, что дом будет обитаемый. Здесь все соседи кругом живут. А мой один только тёмным стоит, воров привлекает. Неохота, чтобы всё вынесли за зиму. В прошлом году не наняли человека, понадеялись, что пронесёт и ограбили нас. Сейчас получше, сосед справа приехал, полковник на пенсии. Уже полегче. Ну, и ты будешь жить. Не волнуйся, соседи тут все нормальные.

– Спасибо тебе, Кость. Даже не надеялась…

У него в кармане зазвонил телефон.

– О чём ты, Лиза. Поехал я, а то моя уже трезвонит. Ещё в любовницы тебя запишет. Она ревнивая у меня.

Я усмехнулась, вроде смешно, а на самом деле очень мне грустно.

Костя уехал. Я закрыла за ним калитку, вошла в коттедж, ещё раз осмотрелась. Большая гостиная, совмещённая с кухней, и вторая комната – спальня. Уютно, уже тепло и совсем не так, как там, откуда я только что ушла.

Откуда меня попросили уйти.

Выгнали за ненадобностью.

Подошла к своему чемодану, села на него, голову склонила, закрыла лицо руками и заревела, дала волю слезам.

Рыдание рвётся наружу. Выворачивает наизнанку. Я рванула ворот пальто, стало невыносимо жарко. Захотелось рвать на себе одежду, встать подойти, и биться головой о стену. От обиды, горечи, невыносимой тоски и несправедливости.

За что? За что?

За то, что заработалась, заигралась, забегалась, решая проблемы, дела всей своей жизни.

За то, что не была сексуально привлекательной, огрубела, отодвинула личное. Горела не тем. Не семьёй.

Так, какие сейчас претензии? К кому?

Только себя вини, Елизавета Михайловна.

Поздно.

Реву в голос. Никому не нужная сорока семилетняя, брошенная мужем женщина.

Не только брошенная, но и выгнанная из дома.

Как собаку погнал. Не нужна стала. Старая. Другую он полюбил.

А мне теперь как? Куда мне?

Размазываю под глазами тушь.

Никому не нужна: ни мужу, ни детям.