Kitobni o'qish: «Невеста для серого волка»
Глава 1. Проклятый лес
На прошлой неделе я отметила свое восемнадцатилетие.
Как всегда – вдвоем с бабушкой, потому что мои родители умерли, а единственный родственник мужчина, считавшийся моим опекуном, не соизволил почтить нас своим присутствием.
Должно быть, забыл.
Что ж, это и к лучшему, потому что по достижении совершеннолетия девицам полагалось распрощаться с куклами, сказками и прочими глупостями и заняться поисками женихов. Я опасалась, что дядюшка может загореться идеей как можно скорей выдать меня замуж, чего мне, конечно же, не хотелось.
Я размышляла над этим, собираясь на прогулку – осень выдалась чудесной. Ласковой, солнечной, многоцветной. Ничего ведь не случится, если я просто схожу полюбоваться на…
Закончить мысль я не успела – из раздумий вырвал ласковый голос бабушки, когда я уже шнуровала второй ботинок.
– Рози, милая, постарайся не задерживаться. Возможно, сегодня к нам заедет Джеймс, чтобы поздравить тебя.
Бабуля сидела в кресле у окна, выходящего в сад, и ветер шевелил выбившиеся из тугого пучка прядки. Колени ее были укрыты клетчатым пледом, в руках – вязание.
И она, конечно же, не знала, что замыслила ее внучка.
– Мог бы обойтись письмом, как в прошлом году, – буркнула я сердито и повесила ивовую корзину на сгиб локтя.
Что нового я могла от него услышать? Что осталась такой же бесполезной, как и раньше?
– Розалин… – пожурила она, а я вздохнула. – Кроме меня и него у тебя больше никого нет, будь терпимей.
Определенно, бабушка слишком добра к этому проходимцу. Она всегда верила в добро, искала в людях только лучшее и учила этому меня.
Склонившись над старушкой, я запечатлела поцелуй на теплой щеке.
– Я хотела с утра напечь твоих любимых яблочных пирожков вместе с миссис Беркинс, но она не смогла прийти, внучка заболела, – в голосе прозвучало сожаление, и я ласково коснулась ее руки.
– Все в порядке, ба. Я уже взрослая и сама могу напечь пирожков.
Несмотря на слепоту, бабуля не любила чувствовать себя беспомощной и старалась хотя бы изредка проявлять свою заботу и любовь вот таким незамысловатым образом. А миссис Беркинс, пожилая и тучная, как дрожжевое тесто, женщина иногда помогала нам по хозяйству. За проведенные бок о бок годы я свыклась с ней и даже ловила себя на мысли, что скучаю и жду встречи.
– Все наладится, Рози. Не теряй веры, – ее лицо озарила улыбка – солнечная, яркая. Наверное, бабушка почувствовала, как изменилось мое настроение, и решила приободрить.
Я вернула ей улыбку, даже несмотря на то, что она ее не увидит, и, попрощавшись, вылетела за порог.
Был порыв завернуть на рынок, чтобы купить много-много спелых яблок, хрустящих, ароматных. Чтобы сок брызгал от каждого укуса, но… в кошельке грустно звякнула мелочь. Я стала слишком экономной, чтобы тратить последнее на ерунду.
– Все наладится, – повторила слова бабушки, и ноги понесли меня в противоположную от рынка сторону.
Лес за городом называли проклятым.
Днем он подозрительно молчал, ощетинившись колючими ветками, а ночью шептался голосами дрожащих осин, шуршал темными еловыми лапами и хлопал совиными крыльями. Даже местные боялись туда ходить, говорили, там обитают ведьмы, оборотни и прочие колдовские твари.
Раз войдешь – назад не воротишься.
Но удивительно то, что никто не мог дать вразумительного ответа, что именно случилось с лесом, ведь раньше, много лет назад, он был совершенно нормальным. Помню, мама говорила, что в далеком детстве она ходила туда с нянюшкой. А сейчас даже матерые охотники боятся сунуться дальше опушки.
Я сбавила шаг и вгляделась в бурые кроны с карминово-золотыми пятнами, в пестрый подлесок – осень разукрасила его множеством теплых оттенков, рассыпала щедрой рукою ягоды…
Он был совсем близко, и, казалось, я слышала его молчаливый призыв.
Волнение свернулось клубом в животе, и я сглотнула ком в горле. Пустая корзина вдруг превратилась в неподъемную тяжесть, мелькнула трусливая мысль махнуть рукой на опасную затею и убежать.
Так, Рози, хватит! – одернула я себя и уверено зашагала вперед.
Сколько можно бояться, в конце-то концов? Уже не маленькая девочка, верящая в нечисть и страшные сказки. И вообще, мой отец окончил Академию с отличием, мать – самые прогрессивные женские научные курсы, что в свое время вызвали бурю негодования в обществе. Я же прочитала большинство книг из их библиотеки.
Все страхи идут от незнания, а ведьм не существует.
Подбадривая себя этими мыслями, я перепрыгнула через ручей и пошла к ивовым зарослям, где обычно срезала веточки для корзин, которые плела на продажу. Но на этот раз путь мой лежал дальше – туда, куда я еще не заходила.
В груди трепетало что-то большое и холодное, щекотало легкими крылышками. Страх и предвкушение чего-то опасного, жуткого, но дико… привлекательного? Невольно вспоминалось детство со всеми его глупостями, но я ведь дала слово, что буду беречь себя и не совершу ни одного опрометчивого поступка, чтобы не расстроить бабулю.
Она строго-настрого запретила мне ходить в лес.
Или то страх говорил во мне все эти годы? Я придумала хорошую причину, чтобы оправдать свою трусость. Если я захочу, бабушка даже не узнает, что я там была. Далеко заходить не буду. Так, несколько шажочков… Только наберу ягод.
Чтобы не потерять боевой настрой, я шагала быстро, пружиня по мягкому лиственному настилу. Вот уже и ивы закончились, подлесок стал гуще, ввысь потянулись сизые сосны, дубы развернули мощные ветви.
Налетел ветер, взметнув подол юбки и бросив в лицо несколько дождевых капель. Странно, еще недавно небо было безоблачным. Опустив веки, я принюхалась – в воздухе остро запахло грибами и сырым мхом.
Пройдя еще несколько шагов, я остановилась. Здесь лес казался совсем дремучим, может, пора повернуть домой?..
И вдруг – какая удача – на глаза попалась россыпь брусники.
Забыв обо всем, я бросилась собирать алые ягоды. Их ведь можно засушить на зиму, чтобы в стужу заваривать ароматный чай, сделать компот или варенье, добавить в пирожки, в конце-то концов.
Мох сам стелился под колени – я не заметила, как начала ползти, все сильней пачкаясь в соке. И вскоре мой вид даже отдаленно не напоминал о том, что я, вообще-то, девица дворянских кровей. Хоть и нищая.
Когда под корягой показалась целое скопление карминово-красных ягод, я пригнулась и проползла на животе под поваленным стволом. Хотя можно было бы и перешагнуть, но роста я была невысокого, пришлось бы задирать ноги выше головы.
Определенно не зря я вышла сегодня на охоту. И даже хорошо, что местные трусишки не суются в лес, не придется делиться.
Когда спина затекла так, будто я проработала в поле от рассвета до заката, я встала и попыталась разогнуться, но шеи коснулось что-то липкое. Взметнув руки, я зажмурившись от ужаса и стала срывать с себя клочья паутины. Сделала несколько неловких шагов и…
Провалилась в пустоту.
Глава 2. Неожиданная встреча
Я ударилась спиной так, что вышибло дух. Перекувыркнулась несколько раз, едва не вывихнула плечо и со стоном скатилась на самое дно оврага.
Холодный ветерок коснулся щек, пощекотал голые ноги. Подол задрался до середины бедер, один чулок сполз, и на коленке красовалась свежая ссадина. С трудом я пошевелилась, пытаясь понять, не сломала ли себе чего, а потом села и огляделась: вокруг высились темные полуголые деревья. Кое-где на ветках виднелись ведьмины гнезда, в подлеске рос густой папоротник – уже пожелтевший, но не утративший красоты и пышности.
Где корзина?
Кряхтя, как древняя старуха, я добралась до несчастной корзинки, валявшейся неподалеку, и подняла ее. Не пропадать же добру!
И вдруг что-то осталось на дне. Хоть одна ягодка…
Внезапно руки разжались – я приложила пальцы к губам, чувствуя, как задрожали колени. На дне, меж тонких прутьев, застряло несколько ягод. Не брусники, нет.
Это была волчья ягода.
В корзинке, у меня под ногами, на мшистых кочках, в траве… Весь склон был густо усеян ею.
Внутри заворочался ужас вместе с недоумением. Как, почему? Я бруснику собирала, откуда здесь взялась волчья ягода? Ведь не совсем из ума выжила. И руки, они… не в красных пятнах сока, а темно-синие, почти черные!
Позади раздался звук, словно кто-то наступил на сухую ветку.
Я взвизгнула и медленно обернулась, надеясь, что звук мне почудился. Горло свело от немого ужаса, и я замерла, схваченная по рукам и ногам его путами.
Волк… Огромный волк глядел на меня, не мигая, страшными зелеными глазами и скалил зубы.
А я не могла пошевелиться. Руки и ноги не хотели слушаться, тело стало безвольным, кукольным. Да и что я могла сейчас сделать? Что противопоставить огромному зверю со вздыбленной шерстью и острыми, как бритвы, когтями?
Он скалился, утробно рыча. Картинки из прошлого проносились в голове с невероятной скоростью – верно говорят, за мгновение до смерти вспоминаешь всю свою жизнь. Да и сколько я прожила-то? Всего восемнадцать лет… И я не хотела умирать сегодня, сейчас.
Не была готова.
Словно в подтверждение горьких мыслей, зверь шагнул вперед, не сводя с моего лица сощуренных глаз. Я никогда не видела живого волка так близко, но отчего-то была уверена – он был просто громадным, намного крупнее своих сородичей.
Я судорожно сглотнула и попыталась отползти назад. Глупо, да, но я была на грани того, чтобы сорваться и с диким визгом помчаться прочь, позабыв о том, что тогда хищник точно на меня бросится и растерзает в клочья. Простейший инстинкт охотника, заложенный самой природой.
Волк зарычал и наклонил оскаленную морду. Шерсть на загривке встопорщилась, будто перед ним была не хрупкая девушка, а здоровенный мужик с ружьем. Зубы его казались такими огромными, что без труда перекусили бы человеческую руку.
Или оттяпали голову.
– Не ешь меня… – произнесла, нет, запищала мышкой. Голос, как и тело, не хотел повиноваться. – Не надо…
Я казалась себе такой жалкой, слабой, беспомощной. Подогнув колени, сидела на стылой осенней земле. Из-под юбки торчат ноги в дешевых ботинках и штопанных чулках, одежда вываляна в грязи, волосы растрепаны.
Утробный вибрирующий рык отозвался дрожью в животе и вскоре захватил все тело. Волк шагнул снова и оказался так близко, что даже в отсутствие ветра я ощутила звериный запах – влажная шкура, горечь, прелые листья и… кровь.
Я никогда не тряслась так, как сейчас, доживая последние мгновения. Хватая ртом воздух, поползла назад, но рычание стало громче – хищник не собирался меня отпускать. Я была готова взмолиться, чтобы он кинулся на меня прямо сейчас, вцепился в горло и лишил жизни быстро, не растягивая страшную пытку. Это было слишком жестоко, а я слишком малодушна, чтобы смотреть в глаза смерти без страха.
Вдруг взор затянуло пеленой, и горячая дорожка скользнула по щеке.
Одна, вторая.
Горло сдавил спазм – я судорожно разрыдалась. Просто сидела и плакала, даже не утирая слез, перед оскаленной мордой громадного серого волка. Чувствовала его голодный пробирающий до костей взгляд, чувствовала щекочущий ноздри запах, но сделать ничего не могла.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я поняла, что зверь больше не скалится и не рычит. Чуть наклонив голову, смотрит внимательно, почти осмысленно.
– Не ешь меня, Волчок, – повторила и шмыгнула носом. – Меня бабушка ждет дома. Она слепая и совершенно беспомощная. У нее нет никого, кроме меня.
Он слушал сбивчивую речь так, будто все понимал. Или это были игры моего испуганного сознания? Показалось, что хищник устало вздохнул, а потом сделал то, отчего сердце упало в пятки – подался вперед и ткнулся носом прямо мне в живот.
Глава 3. Новый друг
Я ахнула и упала на локти, а волк, нависая надо мной подобно горе, потянул носом. Принюхивался? Хотел понять, вкусная или нет?
– Я не вкусная, я плохо питаюсь, поэтому во мне кожа да кости, – выговорила я, заикаясь.
Все же страх никуда не делся, хоть и немного ослаб. Но зверь перестал рычать и скалиться – это ли не хороший знак? Быть может, сегодня я не стану обедом?
Он тряхнул крупной головой и отошел в сторону. Мигнул зелеными глазищами, а я перевела дух и мысленно вознесла хвалу небесам.
– Меня зовут Рози… то есть Розалин…
Может, попытаться заболтать его? Показать, что не боюсь больше, и он перестанет видеть во мне жертву? Главное – не кричать и не убегать.
Мысли кружились в голове как стая диких пчел – я пыталась вспомнить все, что знала о волках, но мой опыт в этом вопросе ограничивался только детскими сказками и собственными бредовыми фантазиями.
В детстве я любила играть в Красную Шапочку – ходила с няней по лесной опушке, высматривая, не мелькнет ли за кустами серый хвост. У меня еще маленький алый плащик с капюшоном был и корзинка с пирожками.
Захотелось истерически расхохотаться. Надо же, моя детская мечта иметь друга-волка может сбыться!
А хищник сидел напротив, глядел свысока, и взгляд его был полон достоинства. Этакий царь зверей.
Хозяин.
Налетел ветерок, разворошив сухие листья, один сорвался с дерева и спланировал мне на голову. Проглотив вязкую слюну, я попробовала тихонько пошевелиться – волк никак не отреагировал, будто я не его возможная добыча, а, скажем, неприметная букашка.
– Сейчас я встану и пойду домой, – вернув голосу твердость, я одернула подол и поднялась. Тело после падения болело, особенно досталось многострадальным ребрам.
Волк дернулся и потрусил к валяющейся на земле корзине, обнюхал и скривился. Посмотрел на меня разочарованно.
– Ты голоден?
Он фыркнул и тряхнул лохматой головой. Какие огромные у него уши! И вдруг в голову пришла совершенно глупая мысль – а какие они на ощупь? Наверное, нежные и мягкие.
– Прости, у меня нет с собой пирожков, – я развела руками. Холодные волны страха пробегали по спине, щекотали нервы.
Я сейчас почти как Красная Шапочка.
Посмотрев вверх, я поняла, что овраг не так уж высок, но склон почти отвесный, к тому же земля рыхлая – будет осыпаться. Волк пристально наблюдал за мной, поэтому заметил полный тоски взор. Он вальяжно побрел вперед, то и дело оглядываясь, потом остановился – я поняла, что серый куда-то зовет.
Волк. Зовет. Меня.
Это бред? Мне снится? Или я отбила голову при падении?
Зверь, потеряв терпение, негромко рыкнул, а я, подскочив от неожиданности, схватила корзинку и кинулась за ним. Ноги плохо слушались, колено разболелось, но я стоически терпела, не хотела раздражать хищника лишний раз.
Мы шли по дну оврага, а ветер над нами шумел сухими кронами. Я насобирала белых грибов, успела даже приметить заячий хвост, но тот со всех дернул прочь, едва завидев странную процессию. Наконец, дорожка пошла вверх, и я оказалась почти на опушке – невдалеке виднелся ивняк, и звонко бурлил ручей.
Не сводя с меня внимательных глаз, серый подошел ближе, а я, не успев до конца осознать, что творю, протянула руку.
Он ткнулся лбом в ладонь. Шерсть оказалась мягкой и слегка влажной. А еще горячей, будто печка.
– Спасибо, Волчок, – на душе вдруг стало легко, и оковы страха разжались. – Будем дружить?
Зверь глянул исподлобья и фыркнул, мол, чего ты несешь, дурная девчонка! А я улыбнулась.
Что ж, не так страшен оказался лес, как о нем твердили.
Глава 4. Дядя Джеймс
Этой ночью я уснула, едва голова коснулась подушки. Сновидения туманные, путанные, будто комок из разношерстных ниток в корзине бабушки, накинулись скопом и затянули в свою пугающую темноту.
Грезилось, будто я иду по бесконечному лесу, из которого зима выела все краски – серые скелеты деревьев тянули кривые и голые ветви, норовя ухватить за подол. Схваченная морозом дорожка петляла меж потрескавшихся от холода стволов, из расщелин в земле сочилось невесомое кружево тумана, обволакивая ноги до колен, а воронье, сидящее на ветвях, провожало меня внимательными взглядами. Я шла на зов, который ощущала каждой клеточкой кожи, но объяснить его природу не могла, как ни пыталась.
Потом зимний лес сменился длинным коридором – вымощенный белыми мраморными плитами пол, арочные проемы с позолотой, картины людей в богатых рамах. Я боялась глядеть в их застывшие лица, потому что чувствовала множество взглядов. Сотни глаз следили за мной, точно за невиданным зверем, и от этого по коже бежали мурашки.
Двери. Бесконечное множество дверей, но за каждой из них скрывалась пустота, кроме одной-единственной. Той, за которой меня ждал источник зова.
Когда пространство вокруг начало таять, я не сразу сообразила, что просыпаюсь. Тело дернулось, я распахнула глаза и увидела над собой обеспокоенное лицо миссис Беркинс.
– Девочка, что-то долго ты сегодня спишь, всегда ведь спозаранку вставала. Мы с твоей бабушкой уж волноваться начали. Я зашла – вижу, ты мечешься по кровати, как будто тебя жар мучает.
– Нет, все хорошо… – я села, откашлялась. В горло как песка насыпали, а ноги-руки не хотели повиноваться. – Спасибо, миссис Беркинс.
Она окинула меня внимательным взором темных глаз, поправила передник.
– Тогда спускайся вниз, деточка. Твой дядюшка прислал мальчишку-посыльного, передает, сегодня к обеду будет у вас.
Я непроизвольно застонала. Дядю Джеймса видеть не хотелось. В последние годы он редко бывал у нас, предпочитая отправлять крошечные суммы на наше содержание почтой. Одним из веских поводов для визита стал случай два года назад, когда я устроилась на работу в местную аптеку – надоело влачить жалкое существование и надеяться на подачки дяди. К тому же, я считала себя достаточно взрослой и не хотела сидеть дома, сложа руки и ожидая, пока кто-нибудь женится на мне из жалости. Но уже через неделю примчался разъяренный дядюшка, его тонкие светлые усики гневно топорщились, когда он кричал, что я позорю род своими выходками.
Конечно, он счел то, что я пошла искать работу, позором. Его всегда волновала людская молва и разного рода слухи. Мы ведь, ни дать, ни взять, провинциальные аристократы! Стыдно девице из благородного рода трудиться, как простая горожанка или крестьянка. Зато ходить в обносках и жить впроголодь – не стыдно.
Не знаю, как дядя Джеймс это провернул, но после его визита меня не брали нигде – ни помощницей модистки, ни ассистенткой аптекаря, ни даже в бакалейной лавке. Получалось иногда продавать свое рукоделие – и на том спасибо.
Миссис Беркинс помогла накрыть обед в гостиной, и, когда заявился дядюшка, оставив грязные следы от щегольских ботинок на ковре, что я недавно вычистила, на столе уже дымился рыбный пирог по ее особому рецепту. Этот франт презрительно наморщил нос, разглядывая обстановку и покачивая тростью с полированным янтарным навершием. От него за версту несло снобизмом вместе с мелочной жаждой казаться внушительней и богаче, чем он есть на самом деле.
Поцеловав затянутую в кружевные перчатки руку бабушки, он поприветствовал меня:
– Здравствуй, Розалин, детка, – от оценивающего взгляда мутно-голубых глаз захотелось поежиться, но я лишь гордо вздернула подбородок. – А ты повзрослела, вытянулась, стала похожа на девушку. Только эти пухлые щечки с ямочками и деревенский загар портят всю картину.
Кажется, я пошла красными пятнами от обиды.
– Странно, что мои щеки на месте, дядюшка. На те деньги, что вы нам высылаете, не пошикуешь, – процедила тихо, чтобы не услышала бабуля. Я не хотела устраивать при ней отвратительных сцен.
Он лишь усмехнулся.
– Ну-ну, детка, не преувеличивай. Молодым девушкам вредно есть мясо, говорят, от него могут появиться прыщи, – и поправил кружевное жабо под подбородком.
Захотелось вцепиться в эти накрахмаленные кружева и оттаскать за них дядюшку, чтобы не думал задаваться. Он только и делал, что тратил деньги да проматывал мое наследство, не думая ни о семье, ни о приумножении капитала. Интересно, откуда сейчас он берет деньги? Не удивлюсь, если от обеспеченных женщин.
Дядя Джеймс был еще довольно молод и хорош собой, но красота его была холодной и отталкивающей, хотя некоторые дамы находили его привлекательным. Наш городишко полнился слухами, некоторые долетали и до меня. Например, не так давно болтали, что дядюшка ездил с богатой вдовой отдыхать на воды, после чего успешно ее бросил ради свежей юбки.
– Джеймс, мальчик мой! Рози, детка! – позвала бабушка, оглядывая слепыми глазами комнату. – Вы что там шепчетесь, идите за стол.
– Конечно, ба, извини, сейчас идем, – с показным добродушием отозвалась я.
– Миссис Эвлиш, прошу прощения за задержку! Просто поздравлял нашу Рози с прошедшим днем рождения. Она уже большая девочка, и я намерен серьезно поговорить с вами обеими, – он снова скользнул по мне липким взглядом, и это явно не сулило ничего хорошего. – У меня есть предложение, от которого Розалин просто не сможет отказаться!
