Kitobni o'qish: «Твоё Эхо»
Вступление.
– Ты уверен, что всё работает исправно?
Возле стола стояла черноволосая девочка лет тринадцати. Она взволнованно покусывала губы, посматривая на мрачного брата, сидящего подле. Он совершенно рассеянно смотрел в серую, выцветшую от времени, стену, словно вопроса и не слышал:
– Никогда не думал, что буду пахать на этого урода.
– Кончай ныть! – вскипела девушка. – Не забывай, для чего мы это делаем.
– Может, ты хотела сказать: «кого»? – поправил её мужчина, вошедший в серую комнату.
Брат и сестра устремили испуганные взгляды на шефа.
– Кевин, всё ли готово к вашему перемещению?
– Да, сер, – чётко проговорил брат девочки, стыдливо рассматривая стол.
– В следующий раз, прежде чем что-то сказать, подумайте о положении вашей матери, – учтиво напомнил мужчина. – Ведь ваша мама до сих пор где-то на Земле. И только ваша бескорыстная помощь является истинным мотиватором к её поискам.
1. Шоколадное счастье. Любимый предатель. Золотые рыбки.
Как любопытно наблюдать за утренним городом. Машины мчатся по тщательно вымытой дождём дороге. Солнце, едва выкатившись на розовый небосклон, начинает утопать в тучах, а сосредоточенные люди с хмурыми лицами, ошалев от ненавистного ветра, не проснувшись, бесконечно толкают друг друга, налету извиняются и бегут дальше.
Они устремляются в подземное царство Метрополитена, в то время как с дороги доносятся возмущённые гудки машин, адресованные неопытному водителю. Все, абсолютно все, куда-то спешат и недолюбливают это хмурое утро, так напоминающее бесконечный круг жизни.
Ну разве только, такое утро могут полюбить те, кто ещё сладко спит в тёплой кровати и даже не подозревает, что кто-то сейчас стоит на ветру и промокает под гадким моросящим дождём.
Среди серых лиц, спешащих на нудную работу, можно заметить довольное лицо девчонки, жадно поедавшей только что купленную шоколадку. Сегодня она решила сделать для себя маленький праздник: прогулять два первых урока. А для того, чтобы ещё больше улучшить себе настроение, закусила это утро шоколадом.
Первое ее дело было вдоволь накататься на метро, и, купив у толстой ворчливой старухи билет, девушка стремительно направилась к медленному-премедленному эскалатору.
Однако, увидев серьёзные вдумчивые лица людей, окружавших её, подумала, что совсем не уместна ее радость и попыталась изобразить страдальческое выражение лица замученной школой ученицы. На мгновение представив, как же неестественно притворно она выглядит, и вообразив свою унылую физиономию, она издала прерывный смешок.
Некоторые люди возмущённо, с пренебрежением посмотрели в ее сторону и что-то начали бурчать себе под нос. Мол, как такая нахалка утром может улыбаться и смеяться?!
Прочувствовав всю тягость момента и предавшись общественному укору, любительница шоколадок более не пыталась вести себя подобным вызывающим образом, нарушая общественное чванство.
Добравшись на эскалаторе до визжащей от ветра станции, она села на поезд и, воткнув наушники в уши, принялась наслаждаться моментом. Так она прокаталась добрый час. Поняв, что часть её свободного времени исчерпана, она пересела на другую ветку метро, чтобы добраться до школы, в которую уж сейчас – то точно уже нужно было попасть. Через пятнадцать минут наша радостная девочка выходила из метро.
Солнце уже окончательно взошло и освещало верхушки офисных зданий. Людей стало не так много, и можно было выдохнуть и сделать по-настоящему радостное выражение лица, ведь теперь на прохожих не давила повышенная серьёзность социального поведения.
Девушка беззаботно шла по тротуару, размахивая портфелем в разные стороны. Её совершенно не волновала безысходность своего будущего. Она не очень-то любила учиться. Выйти из дома и сразу пойти в школу было для неё настоящим подвигом. В общем, день как день, ничем особо не отличался от обычных ее будней. И вдруг, её кто-то окликнул.
– Эй, Чернова!
Девушка обернулась в поисках человека, который её позвал. И представьте, каково было её удивление, когда она увидела своего одноклассника, ботана Афонина.
– Лёва, а ты что тут делаешь? Заблудился? – с издевкой спросила она, а потом испугалась того, что сказала.
– Нет, не заблудился. Я к зубному врачу ходил, – парнишка совсем не понял скрытой агрессии.
– А, ну конечно. Ты же тут недалеко живёшь, – сказала она, посмотрев на табличку, висевшую на каменной стене дома.
– Знаешь, как тебе достанется от Аллы Эдуардовны?
– Нет, не знаю. Может расскажешь? – девочка продолжала блистать своим непревзойдённым остроумием.
– Хватит ёрничать, Чернова! Идем скорей в школу! – мальчишка был совершенно серьёзен.
– Слушай, ты тоскливый до тошноты, – с неким презрением поспешила закончить разговор девочка. – Иди куда шёл.
– Ладно. Посмотрим, что с тобой будет, когда ты придёшь в школу. Я ведь хочу, как лучше!
Увидев, что он не собирался уходить, она решила продолжить:
– А ты правда у зубного был или за мной следишь? Даже поспешить в свою «любимую» школу не хочешь!
– У меня нет определённого времени, к которому мне нужно туда прийти.
– И ты, типа, гуляешь?! – с удивлением спросила она.
– Да, гуляю, – сердито ответил мальчик и стал нервно топтаться на месте.
– Ну раз уж ты гуляешь, может вместе пойдём?
Повисло неловкое молчание. Только потом Чернова поняла, что она не подумав ляпнула.
– Эм, ну если хочешь, то давай.
Чернова с Афониным пошли вместе по тротуару. Кучерявые облака нерасторопно плыли по небу. Дождь закончился, и от яркого лучезарного солнца блестели красочные витрины магазинов. Помимо людей на улице были ещё одни пешеходы – голуби. Они, важно выпятив свою сизую грудь, шествовали по мостовой. Жизнь на улице города была плавная и размеренная. Никто никуда не спешил, потому что спешащие люди уже уселись в своих пыльных офисах и перебирают бумажки. На улице, в большинстве, были только пожилые люди, с маленькими детьми, которым ещё чужды хлопоты этой безжалостной, бурлящей как чан с водой, жизни.
Ребята не разговаривали. О чём вообще можно разговаривать отличнику с троечницей? Даже умная голова Афонина не могла придумать актуальных тем для разговора. Так далеки были их миры!
Девчонка смущённо шла рядом с ним и не переставала себя корить в том, что предложила ему прогуляться. Она всегда пыталась сторониться таких как он: умных (наверное), преуспевших в чём-либо, даже в какой-то мере красивых. Нет, не то что бы этот заучка ей внушил симпатию, но что-то было в нем притягательное и загадочное, не такое как у всех остальных. А уж про то, что он ей нравится, она даже и думать не смела. Она считала это полным абсурдом и бессмыслицей. Ведь, Лева что ни есть настоящий ябеда и зануда, который никогда и никому не даст списать. Неопределённость эта её явно мучила. И, прервав свои мысли, она вдруг поняла, что сейчас или никогда нужно начать разговор, чтоб выяснить, наконец, что же он из себя представляет. Продумывая всё больше и больше вариантов для беседы, она незаметно для себя улыбнулась.
– Что это ты улыбаешься? – спросил у неё Афонин.
– Да так, ничего особенного. В любом случае твоей умной голове это не понять.
«О боже, Шерри, что ты несёшь?!» – пронеслось у неё в голове.
– Ты двойку по русскому когда исправлять собираешься? – ляпнул внезапно Лева.
– А тебе-то какая разница?
– Абсолютно никакой, – закончил он, и на его щеках появились милые ямочки.
После затянувшейся минуты молчания, не придумав ничего лучше, Шерри спросила:
– Как вот у тебя получается так хорошо учиться?
– А не спросить ли это тебе у Беловой? – ехидно улыбнулся мальчишка.
Весь класс знал про вражду Черновой и Беловой. Из-за фамилий ссорившихся, их неприязнь друг к другу называли «Войной Чёрной и Белой магии». Правда, желающие поучаствовать в этой войне, всегда становились на белую сторону.
– А мне интересно, как это у тебя получается, а не у Беловой.
– Учу я всё. И домашние задания все выполняю, а не только какие полегче.
Мальчик замолчал.
Всем был известен секрет отличной учёбы. Это не хранилось в военной тайне. Но девочка была полностью уверена, что зубрёжка параграфов и выполнение домашних заданий не поможет в написании контрольных. Ей всегда казалось, что все отличники были избранными людьми, которым дали некую сверхъестественную силу, благодаря которой они учились на одни пятёрки. Уже пять лет подряд Шерри пыталась разгадать секрет волшебной силы «хорошистов». Но пока безуспешно. Отличники настолько хорошо таят и оберегают свою тайну, что к её разгадке не подобраться ни с каких сторон.
Время было на исходе. Посмотрев на часы, ахнув, ребята бросились бежать к воротам школы. Войдя, они быстро сняли куртки и побежали на четвёртый этаж, где у них сейчас должен быть Русский язык. Взбежав по лестнице, Шерри чуть не сшибла с ног её «любимую» Белову. Обе девочки повалились на пол.
– Как знала, что не надо было мне к лестнице идти, – промямлила Белова.
Но потом разглядев кто её сбил, она напыщенно добавила:
– Гляньте, кто это тут объявился. Русский спешишь пересдавать?
– Нет, Наташенька, на урок спешу, – ответила Шерри и, ненавязчиво толкнув Белову, поспешила удалиться с лестничного пролёта.
– Как знала, что первым делом я встречу Белову, – пробубнила себе под нос девочка.
От перемены ещё оставались пять блаженных минут. Шерри направлялась к назначенному кабинету, но её задержала девчонка из старших классов, её хорошая знакомая. Лихо обменявшись с Черновой парой светских фраз и поделившись конфетой из непонятной пачки, она побежала к своему кабинету. «Чудная она сегодня какая-то,» – заключила девочка, рассасывая притороно-тербкий леденец.
Подойдя чуть ближе к ребятам, Шерри, прислонившись к стенке, сделала вид, что копается в телефоне, но на самом деле это было не совсем так. Девочка искренне хотела, чтобы её не заметили.
Вот Лева Афонин подошёл к Беловой, и у них завязался разговор.
«Наверное, у отличников много тем для разговоров.» – подумала Шерри.
Как-то противно было смотреть на этих двоих вместе. У Шерри мелькнула в голове мысль, что она ревнует, но эта мысль отскочила как назойливая муха. Ведь она даже не могла себе признаться, что он ей нравится, да и не выяснила она о нем ничего. Только противная муха не думала её покидать, мысли так и роились, как вдруг девочка услышала своё имя в их оживлённом разговоре. Её сердце ёркнуло. Муха стала увеличиваться в размере.
«Ну, это может быть кто-то другой. Не обязательно я.» – попыталась она себя успокоить, но за этой мыслью полезла другая: «А много ты людей знаешь с такими чудными именами?» – пронеслось в голове.
Эту мысль подтвердил ухмыляющийся в её сторону взгляд Белой бестии. Афонин, оказывается, обсуждал за спиной и смеялся над нею – горько решила Чернова. Шерри с ненавистью посмотрела на Наташу, от чего её насмешливая дурацкая улыбка стала шире.
Как он мог?! Он же ей нравится. Нет, он просто ей симпатичен. Да, неважно это! Он же знает, какие у неё отношения с Беловой. Наташа же теперь всей школе расскажет! Что там Белова расскажет, черноволосую сейчас не волновало. Она чувствовала, что коварная Наташа уже знает все душевные секреты и терзания Шерри Черновой, и готова её опозорить на всю школу.
Всю оставшуюся перемену девушка старалась не думать об этом, но, как видно, её омерзительная муха уже имела размер слона, и отмахнуть её было уже нельзя. Ей было страшно и горестно от мысли, что её Афонин так просто променял на эту Наташу. Фу, да какой он «её» вообще? Еще немного и она кинулась бы на них в неудержной ярости. На счастье Шерри прозвенел звонок, предвещающий о начавшихся муках школьников.
Переполненная обидой Шерри, прожигая глазами спину любимого предателя, вошла в класс. Сев за последнюю парту, где никто не сидел, она принялась доставать потёртые временем учебники.
В классе было шумно, как в улье. Возле первой парты столпились девочки. Все они, зловеще перешёптываясь, иногда посматривали на бедную причину их оживлённого разговора. У Наташи в руках был похожий пакетик с леденцами, как и у страшеклассницы.
Мальчишки с дикими воплями носились по классу, сбивая рюкзаки и стулья на своём пути. Шерри было страшно. Вернее, это было странное чувство, которое появляется лишь тогда, когда тебя отстраняют, отделяют ото всех. Когда тебя все презирают по неизвестной тебе причине. Когда даже ты, не хотя этого, становишься жалким и беспомощным человеком, который начинает чувствовать себя ничтожным, никому ненужным чудаком-неудачником.
У Шерри не было друзей. Разве что, девочка Леся, которую она придумала ещё в детском саду. Шерри всегда рассказывала ей о своих обидах, но сейчас Леся не могла помочь Шерри. Никто не мог.
– Чего сидишь? – прервала ужасный поток мыслей девочка, сидящая за соседней партой.
Девочку эту звали Настя. С ней тоже никто не желал общаться. Из за её большого веса. Над ней постоянно глумились и обзывали «коровой». Эти идиоты просто не знали как еще можно виртуозно оскорбить девочку с фамилией Коровина.
«Странные эти люди.» – Думала Шерри.– « Сами говорят, что все равны, и сами же живут как в волчьей стае. Если бы не было уголовного кодекса, то, наверное, половины населения Земли не было бы в живых. Как понять, что ты достоин общаться с людьми? Как разобраться, каким должен быть человек, чтобы его приняли?»
– Мне позвать кого-нибудь? – спросила Настя.
– Что? Нет, не надо.
– Тебя теперь тоже обходят стороной? – поинтересовалась Коровина.
– А раньше разве не обходили? – угрюмо пробубнила Шерри.
– Будешь тогда со мной общаться?
– С тобой? – Шерри презрительно окинула Настю взглядом, – Нет, ещё мне с Коровиной дружить осталось!
Сказав это, она резко отвернулась и стала смотреть в окно. В горле стоял ком, а во рту был лимонный привкус, предвещающий солёные горькие слёзы. Первый раз Шерри нагрубила ни в чём не повинному человеку. Настя тоже отвернулась.
Вдруг, в классе раздался внезапный, режущий уши, треск стекла. Класс замер в ужасе. Все посмотрели в сторону окна. Рядом с подоконником со сконфуженными лицами стояли Маша Потёмкина и Дима Андреев. Вечно эти двое были не разлей вода – Дима постоянно, как назойливая мошка, лез к Маше, а кокетливая блондинка была не против и только делала вид, что пытается сделать так, чтобы он от неё отстал. И вот, в этот раз Дима схватил пенал Потёмкиной и стал с довольной рожей бегать с ним по классу. И как все догадались, Маша, лучезарно улыбаясь, с криками побежала за русым дурачком. Догнав мальчишку, она стала отбирать причину дальнейших неблагоприятных событий. После упорнейшей борьбы пенал волшебным образом полетел в окно и стекло предательски треснуло.
Секунду спустя, когда все поняли, что произошло, по классу пронёсся взрыв дикого хохота и овации, полные сарказма. Всем было смешно, кроме виновников «торжества». Игривая Маша схватилась руками за голову, а легкомысленный детина в ужасе пополз на своё место. Довольные вопли могли слышаться бесконечно из 413 кабинета, но их прервал голос вошедшей Аллы Эдуардовны, которую не сразу заметили.
Алла Эдуардовна Прилепская – это имя внушало ужас всем категориям детей: от двоечников до отличников. Она снилась им, и бедные дети просыпались в холодном поту посреди ночи. Властная, требовательная старуха была завучем в школе, и, не дай Бог, с ней лишний раз не поздоровались! А тут целое окно… И оно треснуло.
Когда демоническую женщину заметили, в классе стало настолько тихо, что, можно было услышать, как бешено колотятся сердца у детей, попавших в пьесу с плохим концом.
– Кто это сделал? – гневно спросила Алла Эдуардовна.
Все напряжённо молчали.
– Кто разбил окно?! – задыхающимся голосом снова спросила завуч. – Если вы сейчас же не сознаетесь… Афонин, встань и ответь, кто это сделал. Живо!
Парень медленно встал:
– Я не знаю, кто это сделал.
– Боишься потерять уважение своих «товарищей». Но я думаю, моё доверие для тебя гораздо важней. Ты ведь на золотую медаль идёшь, – укоризненно прищурила свои лукавые глаза Алла Эдурардовна. – В этом году ты как-то слабоват в моих предметах.
– Это Маша Потёмкина и Дима Андреев!
Сказав, это Лева предательски вздохнул.
Класс неодобрительно перешёптывался. Уж как ни крути, никто не любит ябед.
– Вот как? Потёмкина и Андреев к директору! Бегом!
Хлопнув дверью, разъярённая Алла Эдуардовна и авторы замечательной работы под названием «Хрустнувшее окно» удалились. В классе снова стало шумно. Все обсуждали мерзкий поступок Лёвы: «Тоже мне, гордость школы! Ясно всё как он пятёрки свои получает. Учительский любимец!» – проносилось по классу. Все сидели на своих местах, боясь внезапного прихода женщины-урагана. Только Шерри и Настя сидели молча. Коровина до сих пор гадала, почему дылда-троечница так грубо ей ответила, а Шерри, уже простив предателя, в очередной раз оказалась в замешательстве от Левиного поступка. Как можно было так поступить?
Зелёные стены класса неожиданно стали нежно розовыми, изумрудная доска исчезла вместе с без конца галдящими учениками, а задумчивая Шерри это заметила только тогда, когда стул и блёклая старая парта уплыли из-под девушки. Она стояла на бортике огромного бассейна, уложенного лазурной сверкающей плиткой и наполненного чистой прозрачной водой, в которой, почему-то, плавали золотые рыбки с бело-оранжевыми плавниками и длинными хвостами, напоминавшими атласные ленты. И первый раз за всё время Шерри стало хорошо, как будто в раю. «Что это со мной?» – забеспокоилась было она, но, не предав значения, отдалась потоку мыслей и чувств. Первый раз за много лет Шерри почувствовала себя по-настоящему радостно и беззаботно. Как будто ушли все эти любовные и школьные проблемы, как будто ей дали шанс всё исправить и начать жизнь с чистого листа. И не было никаких сомнений, что всё это сон, иллюзия. Всё было настолько настоящим, настолько правдивым, что, казалось, можно с разбегу прыгнуть в бездонный бассейн, окунуться в прохладную морозящую воду, вынырнуть и увидеть, как испуганные рыбки шустрыми стайками разлетаются в разные стороны, и радостно захохотать. Просто так. От счастья.
Размечтавшаяся Шерри уже собиралась прыгнуть, как вдруг, заметила себя на противоположном бортике. Недоумённо протерев глаза, она снова взглянула на противоположный берег. Это по-настоящему была она! Только намного худее и бледнее. Нестриженое каре стало напоминать солому, одежда была запачкана, порвана и лоскутами висела на худосочном теле. Настоящая Шерри попятилась назад, а другая, безжизненная и жуткая пошла по воде к испугавшейся девушке. Худая Шерри что-то постоянно шептала, и когда она подошла ближе, можно было расслышать:
– Не пытайся…
Девочка закричала от страха и стала махать руками, желая мысленно прогнать жуткое создание. Открыв глаза, она поняла, что до сих пор сидит за своей партой, а рядом с ней с кислым лицом сидит Настя и смотрит на до сих пор гудящий класс.
Алла Эдуардовна и ребята не возвращались. Хотя, они могли уже и не вернуться. На лице девочки до сих пор было выражение ужаса и отвращения к видению. Как она могла такой стать? Как она оказалась в бассейне? Всё было настолько реальным, что убедить Шерри в том, что ей всё это показалось, было почти невозможно.
Мудрые часы, повидавшие многое в этой школе, непрерывно раздражённо тикали, будто палач, отсекающий каждой секунде голову. На пострадавшее окно нельзя было посмотреть без удивления: трещины, словно ветвистое дерево хитрой паутинкой расположились на старом стекле, и дивились все тому, почему стеклянный пейзаж не разлетелся на тысячу маленьких прозрачных стёкол, готовых пронзить того, кто попытается их убрать. Давно не политые, чахлые, чуть живые растения сидят в недавно купленных Аллой Эдуардовной (эта женщина любит только растения и кофе) керамических горшках, и медленно пытаются свернуть листья, чтобы шумные человеческие дети не смогли их сорвать. Эти зелёные теплолюбивые существа даже не догадываются, что в далёком будущем, иметь в своём доме настоящую, самую банальную герань будет очень престижно и дорого.
Всё в этом классе было пропитано старостью и историей. Этот кабинет даже имел особый запах: запах пыли и влажной древесины. Школу, в которой училась Шерри, уже как четыре года подряд ремонтировали, и как вы уже поняли, ремонт не был окончен.
Грозная женщина все не возвращалась. При мысли, что сейчас делают с Машей и Димой в кабинете директора, по коже бежали мурашки. Лева сидел молча, ни с кем не разговаривая. Он видно понимал, что если он с кем-то заговорит, то разговор не завяжется. Зачем он это сделал? Неужели нельзя было просто промолчать? Ну и пусть наругают, пусть оценки снижают. Шерри бы так точно никогда не поступила. Может ему сейчас стыдно? Как он не понимает, что так поступать подло?
Друзей у белобрысого тоже, как и у Шерри, было не много. Он презирал тех, кто плохо учился, и не разговаривал с ними. Парень объяснял это нежеланием опускаться до их уровня. Но с Шерри же он разговаривал! И в их разговоре не было ноток глубокого презрения или отвращения. Значит Чернова нравится Афонину?! А что если он догадывается о её симпатии к нему?! Но ведь он же так гадко обсуждал её с Беловой…Этими щекочущими разум неоднозначными мыслями и окончился урок.
Дети торопливо складывали вещи и с бешеной скоростью выбегали из класса, надеясь на то, что старуха не успеет их застать на месте и задать им гору домашнего задания. Шерри поступила так же. Она была рада, что Алла Эдуардовна не обратила на неё внимания, иначе её бы ожидали длинные нотации, чередующиеся с руганью в официально деловом стиле, директор и звонок маме. А потом последует продолжение нотаций, но уже от мамы, а чуть позже и папы. Как казалось на данный момент Шерри, день складывался пока очень удачно. Лёва, казалось девочке, к ней не равнодушен. Случай помог обойтись без разбирательств за прогуленные уроки. Только вот бассейн и жуткий двойник…
